Ф. К. Каст
Солнечная воительница
Зора всмотрелась ему в лицо. В его глазах она увидела боль и замешательство – но ни капли того безумия, которое горело в них, когда он и еще двое Землеступов на нее напали. Это был не ее Джексом, не тот юноша, которого она почти выбрала себе в пару, но и на чудовище он был не похож.
– Ты можешь идти? – спросила она его.
– Попытаюсь.
– «Попытаться» мало. Впрочем, тут недалеко. – Она открыла внешний карман своей сумки и, вытащив моток крепкой пеньковой веревки, твердо взглянула ему в глаза. – Я тебе помогу, но сначала я свяжу тебе руки, а другой конец веревки возьмет этот Псобрат. Проявишь агрессию, Джексом, – и я позволю ему тебя убить.
– Я понима… – начал Джексом и вдруг страшно затрясся, закатив глаза так, что стали видны одни белки, и потерял сознание.
Зора вздохнула, подошла к Джексому и пощупала пульс – быстрый, слишком быстрый.
– Разумно ли брать его с собой? Самцы всегда агрессивны, – сказала Шена.
– Вовсе нет, – возразила Зора, связывая ему запястья. – Они агрессивны только ночью, да и тогда агрессия направлена на них самих – если только не пытаться их убить или взять в рабство их родных. – Она закончила связывать Джексома и повернулась к трем хмуро наблюдающим за ней Псобратьям. – Его зовут Джексом. Он ранен и болен, и его не лечили уже много дней. Я ему помогу – мы ему поможем.
– Но он без сознания. Как же он пойдет с нами? – спросил О’Брайен.
Зора изогнула бровь.
– Ты ведь сам сказал, что тащить взрослую овчарку на спине проще, чем кажется. Сомневаюсь, что Джексом весит намного больше Капитана.
– Да, но… – начал О’Брайен.
– Или силенок не хватит? – ухмыльнулась Зора.
– Хватит, – торопливо сказал О’Брайен.
– Как я и думала. – Зора кинула О’Брайену конец веревки и обратилась к остальным: – Мы почти дома. Давайте спрячемся от дождя!
8
Верный Глаз мерил шагами балкон Богини с тех пор, как Голубка разбудила его на рассвете. Она почувствовала, как переменился ветер, принеся с собой едва уловимый запах гари. Как и всегда, он был ее глазами. Как и всегда, она оказалась права – что-то происходило.
Их мир менялся навсегда.
Город в облаках, где обитало Древесное Племя, горел.
Верному Глазу не терпелось созвать самых молодых и здоровых Сборщиков и отправиться в горящий город, чтобы отвоевать его для себя и своего Народа.
По спине у него пробежал зловещий холодок. Верный Глаз обернулся, задрав голову.
Гигантская медная статуя – Богиня-Жница, Та, кому поклонялся Народ, – нависала над ним. Если бы Жница встала, то возвышалась бы над землей на пятьдесят футов. Здесь, на своем балконе, Она стояла на коленях и протягивала одну руку вниз, к своему Народу, а в другой сжимала страшное копье с тремя зубцами.
Она воплощала все, что было присуще Богу: она была могущественна, внушала страх и вершила правосудие быстро и без жалости.
Верный Глаз встретил ее безжизненный взгляд, и странное зловещее чувство отступило.
– Когда-нибудь они узнают правду – что ты не Богиня, а просто статуя, созданная теми, кто давно уже рассыпался в прах. Ты мертва, как они, мертва, как этот Город.
Он отвернулся от статуи и снова устремил взгляд к далекому склону и зловещим облакам, которые поднимались от леса, словно подчиняясь ритму зловещего барабанного боя.
Он оставался на балконе весь день, издали наблюдая за гибелью города, который давно уже заполнял его мечты, и, прислушиваясь к приближающимся раскатам грома, размышлял… размышлял о своем будущем, о будущем Голубки, о будущем его Народа. Несмотря на их нелепое преклонение перед статуей, они с Голубкой выведут их из этого оскверненного ядом Города под безопасную сень прекрасных деревьев, не тронутых болезнью.
Но сначала им нужно разобраться с Другими.
За несколько часов до заката зарядил дождь, и когда по холодному металлу статуи забарабанили первые капли, он понял, что его терпение подошло к концу. Не успел он принять решение, как Голубка, словно читая его мысли, заговорила из глубины покоев Богини, и ее голос, нежный и чистый, как дождь, зажурчал вокруг него.
– Любимый, со мной говорила Богиня. Она требует передать Ее слова Заступнику, чтобы ты мог огласить их перед Народом.
Верный Глаз повернулся ко входу в Храм и покоям Богини, наслаждаясь открывшимся ему зрелищем.
Голубка стояла в центре покоев, окруженная молодыми здоровыми женщинами, которых называла Помощницами и набрала взамен Стражниц – больных себялюбивых старух, которые оскверняли Храм и поколениями выдавали себя за голос Богини.
Верный Глаз очистил Храм от этой заразы, пощадив одну Голубку, которая все свои шестнадцать зим жила, притворяясь Оракулом Богини. После очищения Храма они с Голубкой остались единственными, кто знал правду, что они сами были хозяевами своей судьбы, потому что Богиня-Жница была не живее старух, которых он выкинул с Ее балкона.
Голубка стояла среди своих Помощниц, лучась красотой. Как и ее Помощницы, одета она была в традиционное облачение служителей Храма. Юные полные груди были обнажены, а кожа расписана узорами, каждый из которых повторялся трижды, подобно трем зубцам принадлежащего их Богине копья. Голубка постаралась, чтобы узор внушал страх и в то же время был приятен на вид. Из одежды на ней была лишь длинная юбка, расшитая волосами Других, которые когда-то были принесены в жертву. Он с удовольствием отметил, что Голубка украсила юбку еще и блестящими чешуйками и теперь выделялась среди своих Помощниц, одетых скромнее.
«Моя Голубка заслуживает всех украшений мира, но для того, чтобы выделиться, они ей не нужны», – подумал Верный Глаз, с удовольствием оглядывая свою любовницу.
– Что такое, любимый? – спросила она, и на ее гладком лбу появилась тревожная складка.
– Все хорошо, мой Оракул, – заверил ее Верный Глаз. Он махнул рукой, и Помощницы, которые при его появлении присели в глубоких поклонах, выпрямились. – Но я хочу, чтобы ты велела своим Помощницам привести мне самых лучших, самых сильных наших Охотников и Сборщиков. Мне нужны Железный Кулак, Ловчий, Гром, Орлиный Глаз, Крот, Бунтарь, Стальное Сердце, Змей, Шутник и Полуночник, – перечислил Верный Глаз тех, на ком остановился после бессонной ночи и беспокойного дня.
– Лили, возьми кого-нибудь в помощь и сделай так, как велит твой Заступник, – обратилась Голубка к юной Помощнице, которой явно не терпелось услужить своей госпоже. – Найди этих людей и скажи им, что их ждут в Храме. – Она дважды хлопнула в ладоши, и Помощницы торопливо покинули спальню.
Верный Глаз подошел к ней, взял ее за локоть и повел через просторную комнату в ту часть покоев Богини, в которой они с Голубкой в стремлении к уединению обустроили себе спальню, отделив ее от остального Храма шкурами животных и украсив лозами и светильниками.
Помощницы, мимо которых они проходили, низко кланялись, выказывая уважение Голубке, Оракулу Богини, и почет Верному Глазу, Ее Заступнику. Поклонившись, девушки быстро выпрямлялись и возвращались к работе: покоям Богини требовалось вернуть их прежнее величие.
Верный Глаз приветствовал женщин легким движением головы. Они не представляли для него интереса, но облегчали жизнь Голубке – а все, что радовало Голубку, доставляло удовольствие и ему. Но сегодня, к удивлению Голубки, у него не было времени даже на это.
– Ты пойдешь в лес, в Город-на-Деревьях?
Голубка повернулась к нему, как только они добрались до своей уединенной спальни, и подняла на него нежное лицо. Верный Глаз ответил не сразу. Улучив момент, он впитывал ее красоту. У нее были длинные каштановые волосы, которые мягким водопадом спускались до пояса, не скрывая высокие налитые груди. Кожа у Голубки была безупречно гладкой, без единого нарыва, не шелушилась и не облазила. Ее полные губы изогнулись в знакомой улыбке, которой Верный Глаз теперь жаждал не меньше, чем прикосновений этих губ. Единственным ее недостатком было отсутствие глаз. На их месте зияли темные провалы.
Верный Глаз улыбнулся, хотя она, конечно, не могла этого видеть. Все в Голубке доставляло ему удовольствие, включая ее безглазое лицо. Узнав о рождении незрячей девочки, старухи-Стражницы забрали ее в Храм и вырастили как Оракула своей Богини-Жницы. И когда Верный Глаз провозгласил себя Заступником Богини, он взял под свое покровительство и Голубку.
И Голубка отвечала ему беззаветной преданностью.
– Любимый? Что-то не так?
Он прижал к себе ее хрупкое податливое тело.
– Нет, все хорошо.
– Дождь потушил пожар? – с интересом спросила она.
– Я не уверен, что пожар прекратился, но дым уже не такой густой.
– И теперь ты отправишься в лес к городу Других.
На этот раз это был не вопрос, но Верный Глаз все равно ответил:
– Да, но больше не зови его городом Других. Скоро, моя драгоценная, он станет нашим городом.
– Нужно подумать, как рассказать об этом Народу. Они не захотят уходить туда, куда за ними не последует Богиня.
Верный Глаз фыркнул.
– Знали бы они правду.
– Терпение, о мой Заступник. Всему свое время.
– Впрочем, ты права. Они не захотят покидать Город, хотя его отрава поколениями убивает наш Народ, – сказал Верный Глаз и погладил ее по волосам, завороженный их мягкостью.
– Раз так, сперва очисти их от яда, который отравляет Город, чтобы они узрели правду, как узрели ее мы, – предложила Голубка.
Верный Глаз нагнулся и поцеловал ее.
– Ну конечно! Ты права. Я не стану говорить им, что мы идем в лес, чтобы завоевать земли, которых заслуживаем.
– Что же ты им скажешь, любимый?
– Что мы пойдем на охоту. А после охоты я устрою жатву и смогу приступить к исцелению Народа.
– А когда Народ исцелится, он пойдет за тобой из Города в лес, – подхватила Голубка.
– Мы будем жить среди деревьев. Мы подчиним Других и навсегда покинем это отравленное смертью место, – сказал Верный Глаз. – И тогда мы с тобой уподобимся самим богам!
– Так и будет. – Пальцы Голубки заскользили по его мощным рукам к плечам. Она задумчиво склонила голову набок – это движение всегда очаровывало Верного Глаза. – Любимый, я чувствую, что твое тело изменилось.
– Я тоже это чувствую. Я ждал, когда ты решишься об этом заговорить.
Она продолжала нежно касаться руками его кожи.
– Плечи стали шире. А руки толще.
– И это еще не все.
Он наклонился, чтобы она могла провести рукой от плеч к затылку.
Она ахнула, поглаживая странный мех, который начал пробиваться у него на шее, – густой и мягкий, как у оленя.
– Что это такое?
– Проведи рукой по позвоночнику.
Ладонь Голубки скользнула по его спине.
– Он разрастается по спине! Что это такое? – повторила она.
Верный Глаз с удовлетворением отметил, что она скорее зачарована, чем напугана произошедшими с ним переменами. Если Голубка когда-нибудь от него отвернется… нет. Верный Глаз не мог заставить себя закончить эту мысль.
– Это дар оленя, чью плоть я соединил со своей. Его дух живет во мне, придает мне сил, вытягивает из меня яд Города – изменяет меня. Не бойся. Пусть эти перемены тебя не пугают, – сказал он, изучая ее безглазое лицо и пытаясь понять, что именно она чувствует.
– О мой Заступник! Я никогда не буду тебя бояться!
– Значит, ты принимаешь дар оленя?
– Какие бы перемены с тобой ни произошли, я приму их, потому что ты моя судьба, ты мой Заступник – и ты всегда будешь моим героем. Кем бы ты ни стал, я приму его, потому что он – это ты.
От облегчения у Верного Глаза подкосились ноги, и, упав на колени, он обхватил ее руками и уткнулся лицом в изгиб ее талии. Она поглаживала его по спине и плечам, постепенно поднимаясь к густым светлым волосам, которые он завязывал в хвост кожаным шнурком.
Вдруг руки ее замерли.
Верный Глаз затаил дыхание. Он знал, что заставило ее остановиться.
– Рога? – прошептала она.
Он кивнул, не отнимая лица от ее живота.
– Рога оленя.
Голубка не колебалась ни секунды. Она поцеловала его – по одному поцелую на каждый из двух маленьких заостренных рогов, которые начали расти у него над ушами.
Верный Глаз облегченно выдохнул. Она принимает меня и таким!
– О мой Заступник, ты великий предводитель, в котором сочетаются мудрость человека и сила оленя. Куда бы ты ни пошел, за тобой последует твой Народ, – сказала Голубка, продолжая поглаживать его по голове. – Куда бы ты ни пошел, за тобой последую я.
– Все начнется сегодня! – С силой и резвостью оленя Верный Глаз подхватил ее на руки и понес на плотный тюфяк, служивший им ложем. – Но сперва я должен получить благословение Оракула.
Мягкие, понимающие руки Голубки скользнули ниже.
– Я с радостью предлагаю его тебе – как предлагаю себя. Богиня мертва, но будущее нашего Народа живет в тебе, мой Заступник.
Верный Глаз хотел сказать ей, что ее красота несравнима ни с чем, что она его жизнь и дыхание, что она заставила его хотеть стать Заступником своего Народа, – но ее жадные губы накрыли его рот, и кровь зашумела в его теле так, что он застонал от наслаждения, и единственным словом, которое он смог произнести, было ее имя, и он выкрикивал это имя снова и снова.
* * *
Дождь все так же лил, когда Верный Глаз повел десять самых сильных и храбрых своих людей на окраину Города.
Небольшой отряд не горел энтузиазмом и бросал на буйные заросли нервные взгляды. Охотник по имени Ловчий решился заговорить первым:
– Ты хочешь, чтобы мы вошли в горящий лес, Заступник? Я не смею оспаривать твое решение… – Он замолчал и низко поклонился, коснувшись руками земли в знак величайшего уважения, но, когда он поднял голову, Верный Глаз заметил, что Ловчий старательно избегает его взгляда. – Я только хочу знать, что за охоту ты задумал. Мы будем ловить Других, которые бегут от огня?
Верный Глаз выждал несколько секунд, прежде чем позволить Ловчему выпрямиться. Он обратил внимание, что остальные мужчины держатся осторожнее. Они молчали, ожидая ответа Верного Глаза.
Верный Глаз понимал, почему Ловчий боится леса. У себя в Городе Охотники и Сборщики были как дома. Они знали в нем каждый угол как на поверхности, так и под развалинами зданий и обломками странных железных конструкций. Но отношение Ловчего неуловимо отличалось от сдержанного уважения, которое он чувствовал в остальных. Об этом стоит поразмыслить.
– Сегодня мы не будем охотиться на Других. – Верный Глаз говорил короткими рублеными фразами. – Мы будем охотиться на жертвенных животных. У меня есть планы на Других. Большие планы. Но не сегодня. Сегодня мы войдем в лес и поднимемся на холм.
Верный Глаз не стал ждать новых вопросов и, развернувшись, пустился бегом к Лесному парку – так Народ называл холмистую часть Города на северо-западе. Держась северной тропы, Верный Глаз поднимался все выше, направляясь к самой высокой части Лесного парка и ущелью, разделявшему Город и горный хребет, на котором Другие выстроили свой небесный город, и с каждым движением он наслаждался силой своего тела. Он не знал усталости. Он не перелезал через поваленные деревья и затопленные дождевой водой канавы, а с легкостью перепрыгивал через них, ускоряясь перед очередным препятствием, чтобы проверить, может ли он бежать еще быстрее и прыгать еще выше.
И он мог.
Верный Глаз понял, что только начал открывать для себя свои новые способности.
Он добрался до вершины гораздо быстрее остальных и теперь, глубоко, но без усилий вдыхая прохладный воздух, стоял на краю кривого ущелья, отделяющего Лесной парк от горного хребта и Города-на-Деревьях.
Огонь погас, но разрушения, которые потерпел Город-на-Деревьях, поражали воображение. С высоты холма Верный Глаз видел, что город еще дымится. Можно было подумать, что какой-то великан – или, возможно, бог – взял горящий факел и протащил его по лесу, оставляя за собой мертвую черную полосу.
– Больше половины, – пробормотал он себе под нос. – Больше половины города сгорело. Возможно, больше половины Племени погибло вместе с ним. – На его лице мелькнуло что-то звериное. – Это почти уравнивает наши шансы.
Сборщик по имени Железный Кулак присоединился к нему первым. Задыхаясь, он взобрался на последний холм и, утерев лоб от пота, подошел к Верному Глазу. Приблизившись, Сборщик низко поклонился, коснувшись земли, прежде чем заговорить.
– Я вижу в тебе могучего оленя, Заступник! – задыхаясь, выпалил он, не поднимая лица от земли.
– Можешь встать, – сказал Верный Глаз. Остальные тяжело подтянулись к ним. – Железный Кулак, расскажи мне, что еще ты видишь.
– Я вижу, что твоя кожа здорова. Я вижу, что ты с каждым днем становишься все сильнее. Я вижу, что ты подобен богу!
Верный Глаз с улыбкой слушал Железного Кулака, когда из отряда, прихрамывая и хватаясь за бок, выступил Ловчий.
– Называть Заступника, да и кого угодно, кроме Жницы, богом – это богохульство!
– Но все мы видим, что его коснулась рука Жницы! Его кожа исцелилась. Он стал силен, как могучий лесной олень, – настаивал Железный Кулак.
– Но законы предков запрещают Народу иметь больше одного бога, – не сдавался Ловчий.
– И все же Богиня четко дала понять, что благоволит ему, когда исцелила его раны, сделала своим Заступником и свела со своим Оракулом, – добавил другой Сборщик по имени Гром.
– Законы предков запрещают иметь больше одного бога, – упрямо повторил Ловчий.
Верный Глаз заметил, что Ловчий, обращаясь к остальным, почти не смотрит на него, словно его здесь нет. Как интересно.
– Но Оракул обещала нам перемены. Больных старух сменили юные цветущие Помощницы, а гниющая плоть нашего Заступника сменилась новой здоровой кожей, – сказал Охотник по имени Орлиный Глаз и почтительно поклонился Заступнику.
– И то верно! – подхватил другой Охотник, Змей. – Ему покровительствует Богиня. Как по мне, это законам предков не противоречит.
– Верно!
– Да!
Остальные мужчины согласно бормотали, нервно поглядывая на Ловчего и почтительно кланяясь Заступнику. Затем они замолчали, ожидая, когда Заступник заговорит.
Верный Глаз не стал ничего говорить. Он решил, что поступки скажут больше и останутся в памяти надолго.
С быстротой лесного зверя Верный Глаз нагнул голову и бросился на Ловчего. Одним стремительным движением он выхватил из ножен на поясе трехзубый клинок и вонзил его в самую мягкую часть живота Ловчего с такой силой, что его рука погрузилась в теплую влажную плоть, пробив в потрохах Охотника дыру размером с кулак. Ловчий завопил от изумления и боли, и Верный Глаз отшвырнул его назад так, что Охотник, лишившись почвы под ногами, на секунду завис над ущельем, а потом Верный Глаз с жутким хлюпающим звуком выдернул из Ловчего кулак, и тот рухнул в пропасть навстречу своей гибели.
Верный Глаз вытер окровавленную руку о свою обнаженную грудь, добавив алый росчерк к жирным тройным узорам, которыми расписали его кожу Помощницы Голубки. После этого он медленно повернулся к остальным.
Все как один они упали перед ним на колени, уткнувшись лицами в землю.
– Кто-то еще хочет оспорить мою власть? – проревел он, чувствуя, как шумит в его жилах горячая кровь могучего оленя.
Железный Кулак вскинул голову.
– Никогда, Заступник! Я пойду за тобой, как пошел бы за самой Жницей, спустись Она со своего балкона.
– А остальные?
Оставшиеся восемь мужчин подняли головы медленнее, но ни один не колебался с ответом ни секунды.
– Железный Кулак сказал то, что думаю я, – сказал Змей. – Я пойду за тобой, как пошел бы за самой Богиней.
– И я! И я тоже! – подхватили остальные.
– Вы видите во мне Бога?
Прежде чем ответить Заступнику, Железный Кулак переглянулся с остальными.
– Видим. Скажи своим Сборщикам и Охотникам, чего ты желаешь, и мы подчинимся. Мы пойдем за тобой.
Верный Глаз хотел поправить Сборщика. Он действительно собирался это сделать. Он не хотел, чтобы ему поклонялись, как богу: он как никто другой знал, чего стоит поклонение ложному божеству. Он лишь хотел исцелить свой умирающий народ и помочь ему начать новую жизнь. Но когда он открыл рот, чтобы сказать Железному Кулаку, что он лишь Заступник Народа, а не сам Бог, то обнаружил, что не может произнести ни слова. Как ни старался Верный Глаз, заговорить он не мог. Но когда он посмотрел на Железного Кулака и остальных своих коленопреклоненных спутников, ждущих его приказов, внутри него что-то шевельнулось. Их покорность приносила ему не меньше удовольствия, чем принесла смерть Ловчего.
В сознании Верного Глаза проплыла неуловимая, как туман, мысль:
Возьми то, что тебе причитается.
– Сборщики и Охотники! Сегодня я желаю, чтобы вы приняли дар, который я вручу вам в благодарность за вашу клятву верности. Встаньте. Настал час охоты.
Они поднялись.
– Но не все из нас Охотники. Мы всего лишь Сборщики, – сказал Железный Кулак.
Новообретенная сила кипела в груди Верного Глаза, когда он ответил:
– Не бойтесь ни своей слабости, ни леса. Вы были Сборщиками и Охотниками. К концу этого дня вы все станете Жнецами, а я – вашим Богом! Таково мое слово!
* * *
Усилием воли заставляя себя сдерживать шаг, чтобы остальные не отстали от него слишком сильно, Верный Глаз начал спускаться в ущелье. Сегодняшний дождь стал первым за несколько недель, и поток, бегущий по дну расселины, измельчал, благодаря чему они без труда смогли перейти на другую сторону. Как и предполагал Верный Глаз, долго ждать им не пришлось: совсем скоро у ручья показались лесные обитатели, которых пожар гнал к воде.
В основном это были мелкие звери: мимо них вдоль воды бежали кролики и крысы, белки и мыши. Так и должно быть. Крупные животные встречались редко, в особенности так близко от Города.
Верный Глаз молча сидел в укрытии, наспех сооруженном его людьми, и ждал знака.
Знак пришел раньше, чем он думал.
Кабан был огромным, рыжим, с крепким морщинистым рылом и двумя парами острых клыков – верхние, загнутые, были поменьше, а длинные и острые нижние – побольше. Грудная клетка шириной своей напоминала броню. Кабан вошел в ручей и опустил могучую голову в воду, плескаясь и похрюкивая от удовольствия. Верный Глаз был так близко, что чувствовал исходящий от зверя резкий запах зрелого самца. Кабан фыркнул и отряхнулся, веером разбрызгивая вокруг себя воду. Затем он потрусил через ручей, обходя камни и коряги. Казалось, он пройдет так близко от того места, где прятались Верный Глаз и его Жнецы, что его можно будет коснуться рукой.
Кабан выбрался на берег. Он остановился и поднял тяжелую голову, повернувшись так, что его золотистый глаз уставился прямо на Верного Глаза. Кабан застыл, темный зрачок его расширился, и Верный Глаз увидел в нем собственное отражение. Затем кабан медленно, почти неуловимым движением опустил морду к земле.
– Ждите здесь, пока я вас не позову, – шепнул Верный Глаз своим людям.
И выступил из укрытия.
Кабан отреагировал мгновенно. Он замер, вздыбив шерсть так высоко, что вдоль хребта у него словно выросли шипы. Потом он начал покачивать могучей головой из стороны в сторону и, брызжа слюной, скрежетать нижними клыками об острые, как бритва, верхние резцы. Он смотрел на Верного Глаза, и его умные глаза сверкали злобой.
Верный Глаз понял, что кабан собирается атаковать, и приготовился к бою. Но вместо того чтобы достать свой смертоносный трезубец, он сбросил с плеча моток прочной пеньковой веревки и встряхнул ее, чтобы расправить петлю на конце.
С низким свирепым рычанием кабан бросился вперед.
Верный Глаз планировал оставаться на месте до последнего, а потом накинуть на кабана петлю, повалить его на землю и обездвижить при помощи охотничьего узла.
Но вид несущегося к нему кабана пробудил зверя внутри Верного Глаза. Бейся! Победи! Убей! Слова пронеслись в голове Верного Глаза, наполняя его тело горячей кровью яростного лесного создания.
Олень внутри него низко заревел, принимая вызов. Верный Глаз наклонил голову и побежал на кабана, взрывая ногами растущий на берегу ручья мох.
Все произошло так быстро, что впоследствии Верный Глаз был рад песням, которые сложил Народ в память о его столкновении с вепрем: лишь благодаря им он мог вновь переживать это событие, наслаждаясь каждой его секундой.
Он полностью отдался инстинктам, позволив могучему оленю наполнить его сверхъестественной силой и скоростью. Они встретились, и Верный Глаз прыгнул и изогнулся в полете, обхватив одной рукой гигантскую кабанью шею, а потом приземлился прямо на спину беснующегося зверя. Он вдавил ступни в мох, и кабан завизжал от ярости, выплясывая на месте, мотая головой и пытаясь впиться зубами ему в ногу. Но вместе зверь и человек были сильнее кабана. Верный Глаз оттянул назад гигантскую голову вепря, вынуждая его выгнуться дугой, и тот повалился на бок.
– Железный Кулак! Сюда!
Железный Кулак повиновался без промедлений, но Верный Глаз видел страх в его глазах, неотрывно следящих за дергающимся кабаном, – точно такой же страх исходил от восьмерых, нервно сгрудившихся за его спиной.
– Возьми веревку! Свяжи передние и задние ноги. Я придержу его за шею, чтобы он не проткнул тебя клыками.
И снова Железный Кулак, к удовольствию Верного Глаза, безоговорочно повиновался, быстро обездвижив кабана.
– А теперь каждый из вас срежет с его живота по три полоски кожи. Длинных, тонких полоски. И как можно скорее, – сказал Верный Глаз своему отряду.
Железный Кулак первым последовал его приказу. Новоявленный Жнец достал трезубец – такой же, как у Верного Глаза – и поднес его к обнаженному брюху кабана. Верный Глаз подвинулся, чтобы видеть глаз зверя.
Он ожидал, что животное будет визжать и биться от боли, как это бывало раньше. Но только не этот кабан. Понять, какую боль он испытывает, можно было лишь по тому, как тяжело он задышал и выкатил глаза. Он даже не дернулся, когда девять Жнецов тонким лезвием один за другим срезали с его живого тела полоски кожи. Кабан неотрывно смотрел на Верного Глаза, пока его тело слабело от потери крови. И в его угасающем взгляде Верный Глаз увидел, как ему поступить.
Заразив оленя, он сохранил ему жизнь и выпустил на территорию Древесного Племени. К кабану Верный Глаз должен быть милосерднее. Страдания оленя были необходимы и послужили его цели, распространив в Племени яд. Верный Глаз всегда будет чтить эту жертву. Но яд уже распространился, и Племя, еще не осознавая этого, уже пало жертвой замысла Верного Глаза.
С кабаном было иначе.
– Довольно, Жнецы, – обратился Верный Глаз к своим людям. – Я нанесу последний удар.
Железный Кулак и другие поклонились и, подхватив окровавленные лоскуты кожи кабана, отступили на несколько шагов. Верный Глаз, все так же не отводя взгляда от глаза кабана, потянулся свободной рукой за трезубцем на поясе. Он посильнее оттянул кабану голову, полностью оголив ему шею. Перед тем как перерезать зверю горло от уха до уха, он произнес слова, которые родились глубоко внутри, так глубоко, что он не узнал собственный голос, и на секунду ему показалось, что его тело уступило тому, что поднималось изнутри, и заняло место простого наблюдателя.
– Смерть призвала тебя. Я ценю твою жертву и принимаю ее, как принимаю твою силу и твой дух. Узри же милосердный удар Смерти!
Верный Глаз провел кинжалом по горлу кабана. Он ослабил хватку, чтобы шея вернулась в более естественное положение, но продолжал следить за тем, как жизнь вытекает из зверя вместе с хлынувшим из его горла красным потоком.
Когда все закончилось, Верный Глаз осторожно опустил голову кабана на мох и закрыл его невидящие глаза. Он постоял над животным, склонив голову в благодарности и чувствуя, как внутри у него бушуют эмоции. Он торжествовал. Он чувствовал себя могущественнее, чем когда-либо в своей жизни. Больше всего Верного Глаза тронула смерть кабана. Это была славная смерть.
Славная? Что славного в том, чтобы перерезать глотку кабану? Смутная мысль промелькнула в голове Верного Глаза, украдкой коснувшись сознания, но, когда он попытался ухватиться за нее, поймать ее – понять ее, – она ускользнула, сменившись мыслями о славной смерти кабана.
Смерть – это просто одна из составляющих жизни. Пожалуй, самая важная.
– Заступник, ты хочешь, чтобы мы соединили твою плоть с плотью кабана?
Голос Железного Кулака вырвал Верного Глаза из задумчивости, и он повернулся к Жнецу и стоящим за его спиной мужчинам. Изначально Верный Глаз намеревался отправиться в Город-на-Деревьях и понять, насколько сильно ослабли Другие, чтобы затем выбрать для Народа оптимальный путь к новому будущему, но бунт Ловчего и принесение кабана в жертву изменили все. Верный Глаз знал, что Город-на-Деревьях будет принадлежать ему. Это было неизбежно. Но сейчас важнее было подготовить Народ к новой жизни, новому Племени, новому Богу.
– Ваш Заступник вложит плоть кабана в раны каждого из вас, а потом мы отнесем тушу Народу и устроим праздничный пир.
Железный Кулак и остальные упали перед ним на колени, почтительно опустив головы.
– Спасибо, Заступник. Мы с благодарностью принимаем твой дар.
Верный Глаз подошел к своим Жнецам, забрал у них окровавленные и еще теплые полоски плоти, нарезал их на тонкие ленты и вложил в отвратительные гнойные раны, которые паутиной расползались по коже.
– Могу я задать тебе вопрос, Заступник? – спросил Железный Кулак.
– Конечно, – откликнулся Верный Глаз, не отрываясь от работы. – Вы поклялись мне в верности. До тех пор, пока вы верны своей клятве, вы можете без страха задавать мне любые вопросы.
– Ты сказал, что сегодня у нас будет праздничный пир. Что мы празднуем?
– Пробуждение, – ответил Верный Глаз помимо собственной воли. Слово, которое у него вырвалось, исходило из глубин, в которых он уже не был Верным Глазом. Но эта странная, могущественная сила не испугала его. Он принял ее – и понял, что должен стать к ней еще ближе.
* * *
Разделав кабана и распределив между собой добычу, Верный Глаз и его люди вернулись к Храму, где их встретила радостная толпа. По пути домой Верный Глаз заметил, что тела Жнецов уже начали принимать звериную плоть и мужчины шагали куда бодрее, чем прежде, с легкостью взвалив на плечи части гигантской туши.
Ступив во двор Храма, Верный Глаз сбросил мясо на землю. Позабыв о Жнецах и даже о восторженном Народе, который чествовал его, поздравлял его, поклонялся ему, он устремил взгляд на балкон Богини, высматривая Голубку.
Вдоль ограждения балкона выстроились Помощницы. При их появлении все взгляды дружно обратились вверх.
По балкону прошла легкая рябь, и Помощницы переместились, пропуская вперед Голубку. Вокруг нее горели светильники, и оранжевые и желтые языки пламени отбрасывали на ее полуобнаженное тело странные, замысловатые тени, как будто темные провалы ее глаз сползли с лица и теперь перемещались по коже.
– Наш Заступник вернулся? – спросила она своим мягким, нежным голосом, который загадочным образом заполнил весь мир вокруг них.
– Да, мой Оракул! – откликнулся Верный Глаз. – Я вернулся с армией людей, рожденных заново. Отныне они не Сборщики и Охотники. Они Жнецы – могучие и неукротимые служители своего божества!
