Евгений Щепетнов
Колян
Глава 1, в которой Колян знакомится с фрицем и его «друзьями»
Лето… Жара… Колян сидел в электричке возле тамбура и смотрел в окно на пролетающие мимо деревья, дома, полустанки…
Электричка неслась от станции к станции, извергая на каждой остановке толпу дачников с рассадой, корзинками и узлами, и занося в вагон таких же возбужденных распаренных мешочников.
Коля поморщился, оставил рюкзак на скамейке и вышел ненадолго в тамбур – покурить.
В грязном тамбуре противно пахло какой-то кислятиной, блевотиной и раздавленными окурками, и еще отчетливо – мочой…
«Совок», – подумал Колян. – «Суки, обосрали все…» – но при этом и сам кинул окурок на пол и раздавил его ногой, ухмыльнувшись: «И я свинья, а что, тоже из народа!».
Он прошел на свое место и стал опять пристально смотреть в окно, обдумывая будущую работу…
А работа его заключалась в поиске военных артефактов в местах боев. Линия обороны советских войск проходила рядом с городом. Она часто менялась, так как позиции переходили из рук в руки. При достаточном умении и знании вопроса можно было откопать что-нибудь интересное, стоящее, то, за что коллекционеры дадут хорошие деньги. Деньги настоящие, зеленые, а не деревяшки, которые в царящие девяностые годы беспрерывно то обменивались, то превращались в пыль… А у.е. и в Африке у.е.
Коля уже не первый год копал «по войне». С этого ремесла можно было очень неплохо жить. На хлеб, масло и даже неплохой коньяк хватало.
Конечно, хорошо было бы иметь металлоискатель… Но те, что были доступны, советского производства, годились лишь на то, чтобы найти ведро помоев, накрытое газетой «Правда», а импортные стоили дорого и считались роскошью. Инструментами обычного «черного следопыта» (да, и не только «черного») были щуп и лопата.
Щупом, обычно сделанным из тонких, но прочных стальных стержней, прощупывались окопы, блиндажи, все подозрительные места. Он ввинчивался в землю до тех пор, пока не упирался в преграду, и опытный поисковик мог определить по звуку, отклику в руку, что перед ним – кость, дерево или металл.
До Коли доходили слухи об импортных металлоискателях, способных взять цель на глубине полутора метров и определить ее размеры, но для него это было чем-то из разряда сказок, как о Коньке-Горбунке.
Время текло незаметно. Мысли тоже…
Коля представлял себе карту района и прикидывал, где можно еще копнуть: «В прошлый выезд хороший железный крест взял. Вот бы еще такой копнуть – и жить можно…»
Время наступило такое, что или ты горбатишься на производстве за копейки, не получая их по полгода, или торгуешь какой-нибудь хренью и тебя доят бандиты, менты и все, кому не лень… Или же сам идешь в бандиты – доить «барыг» и быть, в конце концов, или убитым, или «закрытым».
Колян выбрал другой путь – работу на открытом воздухе. Все почище и поинтереснее, здоровый образ жизни опять же… Хотя он, конечно, лукавил с собой – занятие это было не очень благодарным и, частенько, незаконным, а временами он рисковал потерять не только здоровье, но и саму жизнь.
В эти лихие времена многие, если не все копатели, промышляли, в том числе, сбытом найденного оружия, найти которое было совсем несложно – земля в местах боев была просто нашпигована военным железом.
Было в этом деле что-то мистическое. Не раз выкапывает, к примеру, Колян, ствол – ну кусок говна, в труху весь изржавел, а рядом, буквально в полуметре, выкапывается такой аппарат, что почистил чуток, стряхнул землю, передернул и стреляй!
Никто не знал, почему это происходит, какие физические процессы на это влияют, но Коляна это и не интересовало – похеру почему, главное, сколько стоит и что за это будет – повяжут – не повяжут, накроют – не накроют…
Все это оружие потихоньку сбывалось через известных посредников, которые, как несложно догадаться, имели крышу и у бандитов, и у ментов с фээсбшниками.
У Коляна не было особых запросов к жизни. После того, как он чудом выжил в чеченской мясорубке, он жил одним днем – продал выкопанное, купил еды, водки, шмотья, еще день пережил – и слава Богу.
Война отучила его рассуждать на годы вперед. Он все еще был на войне – там, где сейчас, сию минуту, ты хлебаешь водку из эмалированной кружки, а через пять минут корчишься на дороге в поганом горном кишлаке, подстреленный, но не убитый латышской снайпершей. Разумеется, она делала это специально. «Прошьет» бойца не до смерти – его, конечно, ползут выручать, и она, сучка, расстреливает всех спасителей. Таким образом эта тварь набивала до десятка человек, пока ее не пеленговали и не накрывали огнем из всех стволов, иногда даже пуская в ход артиллерию.
У них был один офицер, капитан с кличкой Гинеколог. Когда поймали однажды эту латышскую биатлонистку, приехавшую заработать на смерти пацанов, он засунул ей во влагалище гранату и, дернув кольцо, отбежал… Кровавые ошметки висели с деревьев, камней, повсюду. Даже видавших виды парней рвало.
Потом Гинеколог попал в плен к чичам и его выкупили за несколько ракетных пусковых установок типа «Игла», из которых потом палили по нашим.
Колян выжил в этой мясорубке, отделавшись осколком гранаты в зад и срезанным пулей кусочком левого уха. Чуть бы правее – и в лоб, мозги развесились бы по деревьям – но уберег ангел-хранитель.
Колян задумался: «Бабка, наверное, молилась… Матери-то я всегда нахрен не нужен был, ей свою жизнь устраивать с «новым папой» надо… Жалко бабку. Одна она и совала мне рублик – «иди внучок, купи мороженого «… Померла, пока я ползал по грязи под пулями, не дожила».
Коля грустно вздохнул и опять приник взглядом к окну.
«Надо за комнату платить, хозяйка не дай Бог вопрется в хавиру, а там арсенал. Сука – заявит еще,» – подумал он. – «Вчера подкатывала, ныла – «За комнату кода отдашь?! Лазишь и лазишь, пачкашь везде! Вот ужо заявлю на тебя, все равно денег не платишь»!
Отделался он, только вручив ей пузырь и пообещав в понедельник по-любому расплатиться.
Незаметно подплыла станция Раскатово.
Колян поднялся с жесткой, отполированной задами пассажиров скамьи, накинул на плечи выцветший, набитый продуктами и инструментами рюкзак и шагнул на раскаленный июньским солнцем перрон.
Шагать ему было еще километров пять, до опушки леса, где и проходили позиционные затяжные бои.
Колян шел по дороге, привычно отслеживая обстановку по сторонам – не следит ли кто, нет ли ментов, конкурентов, шпаны какой – копание по войне это вам не детские игры, тут можно и голову сложить – попав не в то место, не в то время и не в ту компанию.
Ходили слухи о поисковиках, бесследно пропавших в этих лесах – то ли в болоте утопли, то ли подорвались на минах или снарядах, то ли лихие люди упокоили их шебутные головы…
Колян не для того выжил в чеченской мясорубке, чтобы сгинуть за триста баксов в пригородном лесу, потому шел осторожно, как говорили старые вояки «на щелчке» – это когда оружие снято с предохранителя и ожидаешь нападения со всех сторон, готовый к выстрелу.
Коля не был этаким Рэмбо, но ему приходилось убивать. Он видел смерть в лицо, и выглядела она совсем не по-киношному – в говне, крови, кишках, выпавших из живота и без единого крика «За Родину! За…» – да хрен знает за кого уже давно кладут головы наши пацаны, которые еще и бабу-то голую не видели, а вот кровь и разбросанные по земле мозги товарища – это пожалуйста.
Дорога пылила и извивалась вдоль деревеньки, лугов, пастбища с вьющимися оводами и мошкарой…
Метрах в ста от околицы стояла группа местных парубков – они увидали Колю и стали что-то бурно обсуждать, показывая на него пальцем…
Колян предусмотрительно взял подальше от них и углубился в лес справа от дороги, шагая перпендикулярно проселку.
«Б…ь, болван я! Нах… я поперся возле деревни?! Теперь этих пид…сов местных возбудил!» – Колян крякнул и продолжил проламываться сквозь кустарник дальше в лес.
На старой просеке, заросшей кустарником и осинами, он увидел оплывшие остатки когда-то вырытых тут окопов… Только опытный глаз мог их заметить, просканировав поверхность земли умелым взором. Грибник, пройдя мимо этих объектов, и не понял бы, что такое находится в этом месте, но Коля сразу определил – тут могут быть перспективные точки. Стоит начинать поиск.
Впрочем, тут все было нашпиговано военным железом, так что-только фарт мог помочь найти что-то ценное.
«Хорошо бы найти немчуру, жмура офицерского, их хоронили в орденах, при оружии», – подумал Колян и вытащил из рюкзака тонкий, гибкий, но прочный стальной щуп, в зачехленной виде выглядевший как спиннинг.
Он взял его за рукоятку, приделанную крест-накрест к стальному штырю и стал вводить прочный стержень в мягкую лесную почву, втыкая его почти до основания.
Так прошло около часа, потом под щупом что-то глухо стукнуло.
«Не дерево. Костомаха, по ходу дела, – подумал Колян – По-любому копать надо».
Достал из мешка сложенную саперную лопатку, свинтил ее и начал копать, разгребая и откидывая двумя руками рыхлую, перевитую корнями землю.
Лопата глухо стукнула о желто-коричневые кости…
– Ага… Жмур! По ходу, ганс – теекс… Что тут у нас – ага – ка́бура… Похоже от парабеллума…с курицей. Жетон какой то… хммм… мля… по ходу, жетон не простой… мож гестапо, полицай… реально можно приподнять штукарь баксов! – Колян, лихорадочно закопался глубже, отбрасывая в сторону желтые кости с налипшим местами тряпьем – стали видны остатки сгнившего мундира и портупеи.
«Мля, портупея сгнила, а ка́бура ни хера! Что за черт!» – Колян не верил в мистику, хотя частенько слышал рассказы о том, что на местах боев случаются всякие мистические вещи, мол, призраков видят или огни.
«Херь это все, – всегда говорил Коля – Живые страшнее. Жмур он жмур и есть – если не сгнил до конца – воняет. А сгнил – землей пахнет и болотом. Нехера придумывать. В это вот все «пионэры» верят, когда наши придумывают всякую хрень, чтобы отпугнуть их от раскопок, конкурентов убирают».
Лопатка звякнула обо что-то – «Мож ствол? В ка́буре его не было… нет… фляга… прикольная… из-под коньяка, серебряная или мельхиор… тоже с курицей! Везет тебе, Колян!» – подумал он и тут же сплюнул, – «Не сглазить бы, что-то больно уж пруха седня…»
Фляжка была отличная – целенькая, без следов коррозии, с завинчивающейся крышечкой и «курицей» – имперским орлом на слегка изогнутом боку.
Колян положил флягу и ка́буру в рюкзак и продолжил рыть.
Из раскопа показалось что-то круглое. «Ага – колпак, цц по-ходу, а вот и дырочка – ну-ка, куда его наш солдатик засветил… Хорошо попал, грамотно, трехлинеечка работала, чисто прошла бронебойным… А не ходи, сука, к нам, не сри тут…»
Колян отложил каску в сторону, чтобы чуть позже вычистить из нее грязь и продолжил копать….
Лопата опять стукнула обо что-то металлическое – «Ну мля – мож хоть ща ствол – куда он сука дел-то его. Мож сгнил…»
Колян потянул из земли что-то продолговатое, вынул, обтер грязь и землю черными, заляпанными пальцами и невольно вытаращил глаза: «Ни хера себе! Эсэсовский кинжал! Их выдавали при вступлении в СС офицерам! Мляяяя… Я за него всю кровь поганую из барыги выпью! Живем, Колян!»
Он радостно хохотнул и еще раз протер руками предмет – в руках его лежали ножны, скорее всего из мельхиора, тускло светившиеся сквозь грязь, а на верхней части их сидела «курица».
«Мля – рукоять цела! Деревянная – как не сгнила – х….й ее знает!» – он осторожно потянул за рукоять, и клинок довольно мягко вышел из ножен.
«Целый! Мля я за него тачку куплю, в натуре!» – Коля в восторге вскочил и засмеялся. Он сунул находку в рюкзак – «Копать надо. Потом все разгляжу!»
Его охватила неистовая радость – нечасто поисковику выпадают такие находки, а многим и за всю жизнь так не фартит.
Коля как следует уложил находки в рюкзак, завязал горловину и присел на бугорок перекурить это дело.
«Надо аккуратно покопать – могут быть кресты и еще какая-нить шмурдятина, не простой ганс попался…»
Он нервно покурил, загасил сигарету о землю рядом с собой и собрался вставать, когда до его слуха донесся треск ветки – сзади и чуть в стороне, в том направлении, откуда он пришел.
Колян напрягся – на просеку вышел этакий парубок, в адидасе а-ля колхоз, с мутными глазами и тупой, отекшей физиономией с маленькими, поросячьими глазками на красном от алкогольных излишеств лице.
«Бык» цепко осмотрел просеку, раскоп, Коляна, рюкзак рядом с ним и нарочито гнусавя, с блатными мотивами, сказал:
– Ну чо, брателла, дохера ништяков копнул?
Колян, ощетинившись, бросил:
– А тебе чего, ты чо, налоговая или из ментуры?
– Чо чо, е…т в очо – ты хули на нашей земле копаешь? Тебе чо, разрешение давали?
– А ты чо, мля, администрация чтоли, разрешение выдаешь? Или купил землю? – Колян подошел к «быку» и, затянувшись сигаретой, выдохнул ему дым в морду. – Хули предъявы толкаешь, в натуре, ты кто такой, чтобы мне предъявлять?
– Кто? Ты борзый лошок, смори мля, не надорвись копаючи! Вали с нашей земли, и барахлишко давай вытрясай. Поглядим, чо накопал. Лошара!
– Слышь, чмо рогатое, ты иди понтуйся у себя в коровнике, я мля таким е…ло бил пока ты еще спиногрызом корову за сиськи дергал. Свали отседова…
– Лано, мля, лошарик, мы с тобой еще потолкуем, отсос городской…» – бычара повернулся и, продираясь через заросли ежевики, поперся к опушке леса.
Колян присел, нервно докуривая сигарету, и стал лихорадочно думать: «Эти козлы так просто не отвяжутся. Надо пути отхода определять. Перехватят падлы у станции…а то и раньше».
Коля достал карту района, посмотрел: «До ближайшей станции километров 15, до трассы – 10, в сторону от этой станции. Валить надо отсюда, добром это все не кончится».
Он положил карту в карман, закинул рюкзак за спину и собрался уходить, когда услышал крики с опушки:
– Эй, гандон, выходи побазарим, педрила! Эй, городской. Быстро сюда, казел!
Другой голос, пробубнив что-то своим, крикнул:
– Ну не ссы, иди сюда, базар к тебе есть! Хули ты ссышь, давай сюда, познакомимся, побазарим…
Кто-то хохотнул и послышалось:
– Мля, молчите, чо вы бубните, в натуре! Он щас чухнется и свалит!
«Агааа…» – подумал Колян – «Там их целая кодла! Ща прям так я и выйду к вам! Суки позорные! Попробуйте взять, уроды!»
Он пружинисто вскочил на ноги и крикнул:
– Сосите х. й, волки́ позорные. У пожилого зайца притом! – и скакнул в сторону, в подлесок.
Гулко ударил выстрел.
«Мляяя – из «кулака» мочат, с обреза!» – понял копатель.
Хлестко ударил еще выстрел.
«Винтарь, мля, по-ходу карабин 7.62… ну пипеец тебе, Колян!» – мелькнуло у Коли в голове.
Пуля вонзилась в дерево рядом с его щекой, обдав пылью и щепками, и Коля, петляя, побежал в сторону чащи леса. На несколько секунд он остановился, спрятавшись за деревом, развязал рюкзак и вытащил саперную лопатку, потом помчался дальше, стараясь не подвернуть ногу на скользких, покрытых мхом кочках.
Выстрелы хлестали один за другим – бандиты палили судя по звуку так, как будто у них с собой был целый арсенал оружия и патронов.
«Так, их там человек 6-7, судя по голосам. Загоняют по всем правилам, как волка́, насмотрелись, пи…ры, кин всяких по карателей, как партизана выкуривают. А чего, патронов тут море накопать можно, что их жалеть-то…»
ББББАХ!
«Ни х….я себе, – Колян пригнулся. – Колотушку кинули, сработала как часы, умели же Гансы делать вещи! До сих пор бабахает, как со склада…»
Он перебежками пошел от дерева к дереву. Хлестнул еще выстрел, еще… Рука онемела – пулей выбило саперку и лопата улетела в болото, с хлюпаньем и брызгами исчезнув в забурчашей и испустившей газы жиже.
«К болоту жмут, суки… Теперь и отмахаться нечем, – с тоской подумал Колян. – Надо что-то думать. Зажмут и кирдык! Болото изгиб делает, как раз там и попадусь.»
– Рус, сдавайся! – отморозки со ржанием еще пару раз бабахнули в его сторону.
– Эй, городской, чо, в штаны насрал? Выходи, побазарим! – бандиты весело рассмеялись и, растянувшись цепью, через 15-20 метров друг от друга, пошли в его сторону.
«Обкуренные, суки…» – подумал поисковик.
Колян бежал вдоль болота, тяжелый рюкзак бил его по спине, там гремели, перекатываясь находки, а в голове мелькали мысли: «Так, остановись. Подумай… Вот яма. Спрятаться – не заметят? Заметят. Чем отвлечь? Рюкзак, да. Они растянулись далеко, подлесок густой, не видно. Отвлечь, залечь в яму, выскочить сзади и мочить. Чем мочить-то?! Саперки-то ек! Вот болван – а кинжал цц? Точно!»
Колян остановился, лихорадочно вытряс из рюкзака вещи. Нашел кинжал, сунул за пояс, остальное сложил в мешок и бросил его так, как будто выронил при беге. После этого одним прыжком спустился в неглубокую на вид яму, заполненную грязной жижей.
Яма только на вид казалась неглубокой. Он мгновенно погрузился по пояс, правда жижа оказалась не трясиной, а жидкой субстанцией, как густой чай или кисель и совсем не сковывала движения.
«Суки, всю жизнь в дерьмо кунаюсь!» – подумал Колян и погрузился в жижу почти полностью, замаскировав голову кусками какой-то тины, водорослей и грязи – «Обкуренные, внимание у них никакое, не заметят. Если бы профи были, хрен бы отлежался, а так шанс есть!»
Колян крепко зажал в руке эсэсовский кинжал и затаил дыхание…
Послышались шаги, хруст валежника и два отморозка приблизились к яме, где прятался Коля…
– Гля, Кабан – этот лошара обосрался, сидор свой кинул! Зырь, там полно набито, идем глянем!
Они миновали яму, загипнотизированные видом Колиного рюкзака и стали возбужденно трясти набитый «сидор».
Колян тихо поднялся из грязной ямы, благо, что жижа, стекающая с него, не булькала как вода, так как была слишком густа для этого, и стал осторожно подходить к мародерам.
Отвел руку назад, зажав в ладони кинжал и коротко, точным движением воткнул его одному из отморозков в почку.
Надо сказать, что при подобном повреждении почки в организме сразу падает кровяное давление, человек теряет сознание мгновенно, не издав и звука – это удар из арсенала спецслужб и диверсантов…
Кабан молча упал лицом вниз, так, что его напарник даже и не понял что случилось, тем более, что соображал он медленно – его мозги были забиты анашой и самогоном…
– Ты чо, Кабан внатуре? Чо с тобой?!
Он обернулся назад и тут Колян, на автомате, воткнул ему в живот эсэсовскую железяку – раз, другой, третий – выдернул и одновременно зажал рот бандита другой рукой, прижимая его башку к стволу дерева…
В воздухе резко запахло человеческим дерьмом, кровью и мочой.
Выпучив глаза, отморозок упал на колени, а Колян, зайдя ему за спину, откинул его голову и полоснул ножом по горлу, почти отделив ее от тела, и ловко отпрыгнул, чтобы струя крови не обдала его с ног до головы.
Отморозок забулькал раскрытым горлом, задергался, как паяц на ниточках и затих.
Колян обшарил трупы, забрал обрез трехлинейки – это он бу́хал как пушка, посылая свои длинные острые пули, как когда-то в продотрядовцев и немцев. Забрал две гранаты-«колотушки» и пошел туда, где слышались голоса остальных «карателей».
Бандиты перекликались между собой, время от времени постреливали в сторону болота, потом, судя по всему, остановились и начали что-то бурно обсуждать…
Колян дернул чеку одной колотушки, второй, выждал несколько секунд, чтобы время срабатывания запала было покороче, и одну за другой метнул их в сторону отморозков.
– АААА… МЛЯ… Ложись! – крикнул один, но не успел.
Колотушки сработали на славу, выбросив куски грязи, палки и иголки. По деревьям хлестко прошла плотная волна воздуха, сбивающая подсохшие листья и сухие ветки, и все затихло.
Колян выждал какое-то время и осторожно подошел к лежащим на земле парням.
Четверо отморозков лежали на земле без движения.
«Два жмура, один еще дышит, видать осколками посекло, и один так, больше обосрался от страха, почти не пострадал. Легкие ранения,» – привычно определил Колян.
Первый – тот, что еще дышал, тяжело раненный, явно был не жилец. У другого жмура снесло осколком полбашки и вокруг валялись желто-красные мозги, а один глаз свисал из глазницы на ниточке и пристально смотрел на Коляна. Третий – тоже мертвец, получил свою дозу осколков в спину.
Колян равнодушно, но внимательно осмотрел место взрыва, и подошел к раненому, который был в сознании – это был «бык», наехавший на него на месте раскопа.
– Ну чо, снова здорово, бычара. Ты хотел побазарить? Дак вот я и пришел…
«Бык» завозился и заскулил:
– Не убивай, пожалуйста! Я те бабок дам!
– Нах мне твои бабки? То-то я слыхал, что тут пацаны наши пропадали… Вы, что ли, гниды валили?! Правду говори, падла, смори, что будет с тобой! – Колян передернул затвор «кулака», направил ствол в голову умирающего отморозка и нажал на спуск.
Гулко ударил выстрел, теплые мозги и крошки костей черепа брызнули на «быка».
– Иииии… – тоненько заскулил тот, стирая с красной морды ошметки товарища. – Не убивай!
– Говори, сука – вы валили пацанов?!
– Мы! Мы! Забирали хабар и валили! Потом сдавали барыге в городе! Чтобы не лазили тут – валили!
– А менты чего? Неужели никто не трепанул?
– А чо менты, менты в доле, мы им отстегивали, как всегда! Барыш хороший. А болото все скроет, хер найдешь! Только не убивай, я те бабок дам – у меня под полом спрятано сто тонн баксов! Все отдам!
– Сто тонн, говоришь… Болото, говоришь… – Колян задумчиво смотрел на болото, освещенное лучами солнца, уже склоняющегося к деревьям, и нажал на спуск.
Пуля угодила отморозку в грудь, отбросив его назад. Парень заскреб пальцами рук по земле, выгибаясь дугой, как будто его подсоединили к высоковольтному проводу.
Колян передернул затвор, шагнул вперед и, отвернувшись, чтобы уберечься от брызг, выстрелил ему в макушку.
Выждав, пока судороги не прекратятся, он тщательно обшарил труп «быка» и остальных, забрал у них все деньги, что нашел в карманах – их набралось не очень много, но достаточно, чтобы погулять несколько дней группе отморозков. Затем собрал паспорта – у кого они были. Ломая сухие ветки, слегка дрожащими руками развел костер.
Пока пламя разгоралось, копатель выбрал место в болоте неподалеку с наиболее подходящей по виду трясиной и стал, тужась и кряхтя, стаскивать туда валявшиеся трупы.
Мертвецы, почему-то, намного тяжелее, чем живые люди, так что ему пришлось хорошенько потрудиться, таская мертвые тела. Он по очереди кидал трупы в болото, отталкивал их длинной сухостойной елкой и притапливал, пока последний труп не исчез в чавкающей черной жиже, выкатив белесые бессмысленные глаза в небо…
Потом Коля сжег документы, чадившие черным жирным дымом, будто пропитанные грязью своих мертвых хозяев. Закончив, он нашел мочажину, с застоявшейся темной, но достаточно чистой водой, снял одежду, и, вымывшись, выполоскал барахло, выжал и развесил вокруг костра…
Развязав рюкзак, достал найденную фляжку – в ней еще что-то плескалось, это Коля заметил еще тогда, когда выкапывал красивый сосуд из-под земли. Отвинтил крышечку – запахло коньяком. Попробовал на язык – коньяк как коньяк. Сделал глоток.
«Ништяк, эсэсовец! Понимал в коньяках, фашистюга…»
Хмыкнул и допил содержимое фляжки: «Как раз мне в тему, а то трясется все нутро».
«Сто тонн, мля, он мне сказал – сто тонн еще унести надо, а так все шито-крыто, ушли и не вернулись… Но – пока что надо завязать с этим районом на месячишко. А жмура-ганса прикопать и заметку сделать, потом докопаю…»
Он надел не до конца высохшую волглую одежду, вернулся на место, где раскопал эсэсовца, и закидал его землей и валежником. Закинул рюкзак за плечи и привычным, ритмичным шагом, как некогда по горным тропам, зашагал вперед.
До трассы идти было еще десять километров.
«Там остановлю дальнобойщика и до города,» – решил Колян. – «На квартиру и хавку уже есть, даже останется еще на месяцы вперед – с жмуров нормально собрал бабла. А там – загоню соху, медальон и можно будет вообще зажить…»
Колян бодрым шагом двинулся вперед. Совесть за шестерых убитых уродов его не мучила – мир точно станет без них чище, не будут коптить землю и плодить таких же ублюдков. Не они первые, не они, вполне возможно, последние…
Копатель шел, автоматически отводя лапы елей от лица и думал о том, что иногда все-таки можно добиться справедливости, но вот только почему-то с ножом в руке. Наверное, такова жизнь… по крайней мере, для него.
Коля выкинул эти мысли из головы и сосредоточился на обыденном – как жить, как быть и что день грядущий ему готовит.
