Евгений Щепетнов
Колян
Глава 2, в которой Колян узнает о кладе
Колян с трудом продрался сквозь сон, хлопнув рукой по будильнику, мерзко верещавшему на тумбочке у кровати. Башка нещадно трещала, а во рту будто ночевал эскадрон гусар летучих…
Вставать не хотелось, но и жрать что-то надо было – деньги, полученные после продажи эсэсовского кинжала, уже кончились, медальон тоже был прожран, пропит и прокурен. Ну никак не мог Колян удержать деньги… они утекали между пальцев, улетая бриллиантовым дымом к серому октябрьскому небу.
С вечера он договорился с барыгой о продаже оставшегося с копов хабара – пряг, крестов, всякого шмурдяка, но самое главное – автомата пэпэша и двух «волын» – парабеллума и вальтера пк.
Он все-таки докопал того «ганса», из-за которого ему пришлось замочить четырех отморозков. Не докопаешь – таких, как он, ухарей хватает, быстро вычислят тему и по раскопу сработают на раз. А потому – через пару недель Колян снова был на том самом приметном месте и выкопал «жмура».
В этот раз обошлось без приключений, потому что действовал он осторожно, как волк, стороной обходя все населенные пункты, прячась за кочкой при каждом шорохе – береженого Бог бережет, а не береженого конвой стережет.
В результате раскопок он обзавелся парабеллумом с вальтером. ППШ он достал из блиндажа в том же районе – похоже, что советского офицера привалило при обстреле.
Все стволы были в прекрасном состоянии, только поржавели немного, но Колян разобрал, почистил их, смазал, и выглядели они очень даже внушительно – бабла барыга должен был отвалить нормально.
Колян редко занимался продажей стволов, но если уж они попались – не кидать же их в болото, как те, отморозовские, паленые – да и бабло нужно. Что и не говори, а жрать-пить надо, в конце-то концов. Не идти же в гопники, кидалы или в «быки» к мелкому районному авторитету.
Колян вообще испытывал отвращение к тупым «быкам» – будущему пушечному мясу бандитских разборок. Они долго не жили, да и, в общем-то, хорошо не жили. Это только в фильмах про итальянскую мафию мафиози живут и процветают. Наши «быки» понтуются какое-то время, а заканчивают свою карьеру на холодном прозекторском столе с канавкой для стока крови и нечистот.
Время лихое – девяностые годы. Легко делаются состояния и так же легко теряются. Человеческая жизнь не стоит ничего, милиция и спецслужбы не могут справиться с разгулом преступных организаций, растущих как грибы после дождя. Да и хотят ли они справляться?
Колян был уверен – нет. Зачастую отличить бандитов от ментов было невозможно – и те, и другие жаждут бабок и не ограничивают себя никакими условностями в борьбе за дьявольские бумажки.
Впрочем, Колян мало задумывался об этом, его больше занимало ежедневное выживание. Он привык принимать ситуацию так, как на войне: видишь врага – беги или убей. Или он тебя убьет.
Все просто – это враг, это… Бог знает, кто это, может быть тоже враг, но пока себя никак не проявивший, а поэтому всегда будь настороже.
Это как в Чечне – сейчас этот парень улыбается тебе, разговаривает с тобой и зазывает в гости, а ночью он выкапывает автомат и разряжает его по твоей палатке.
Жить надо, как считал Колян, по принципу – ничего не бойся, ничего не проси, следи за языком… и за спиной.
Продажа старого оружия была весьма рискованным предприятием – продавца могли и кинуть – жалуйся потом иди. Сделку могли накрыть менты, которым Колян, по большому счету, нафиг не нужен, но вот барыга с баблом им был очень даже интересен и, если бы накрыли барыгу, мимоходом взяли бы и поставщика стволов – копателя. И если барыга, возможно, и отмажется – Колян полетит на зону просто со свистом.
Барыга, с которым забил стрелку Колян, на́дух был какой-то гниловатый, копатель чуял это всем нутром. Но что делать? Новые контакты налаживать долго, а жрать хочется сейчас. Понять, что не так с этим барыгой, Колян не мог, но его тренированное чутье говорило – будь «на щелчке».
Колян вышел на барыгу через знакомого с погонялом Череп – кличку тот получил за то, что поставил у себя на столе выкопанный с хабаром череп какого-то ганса, надел на него штурмовую десантную немецкую каску и время от времени с ним разговаривал как с живым.
Не то чтобы Колян был нетерпим к чудакам и всяким дурковатым, но даже на его взгляд это был перебор, к такому челу надо было относиться с осторожностью.
Но деваться было некуда – тот барыга, что раньше скупал у Коляна хабар – бесследно сгинул. Ходили слухи, что его прибили бандиты за то, что он накалывал их с долей. Говорили, что бандюки откуда-то просекли, что он имеет оборот бо́льший, чем им говорит, а, значит, и отстегивать должен больше. Так слово за слово разборка превратилась в мочилово. Не он первый, не он последний.
Коляну было плевать на барыгу, но неудобство, созданное дебилами, зарезавшими курицу, несущую золотые яйца, его раздражало.
Новый барыга, на которого Колян вышел через Черепа, вызывал у него смутные ощущения опасности – в натуре, с какой стати тот интересовался тем, где Колян живет – типа чтобы поближе подъехать… Чисто, мля, для удобства Коляна, ага…
Колян давно уже не верил в бескорыстный интерес людей к своей личности. Если только это происходило не на войне, когда тебя прикрывает товарищ. Там, если ты не поддержишь товарища и он не поддержит тебя, вас обоих ждет смерть.
На гражданке все чего-то хотели друг от друга, выгадывали, обманывали, ловчили и норовили подставить. А потому веры им нет.
Колян надел потертые джинсы, подняв их из кучки одежды, комом брошенной в угол, нашел за креслом кожаную куртку, натянул вязаную черную шапочку, обул кроссовки и, взяв большую, застегнутую на молнию сумку с хабаром, вышел на грязную лестничную площадку.
Снизу потянуло сладкой вонью – в доме был мусоропровод и жильцы бросали в него все, что заблагорассудится. Это «все» гнило, воняло, кишило крысами длиной в полметра. За рубежом, откуда наши содрали идею этого мусоропровода, аккуратные буржуи упаковывают мусор в специальные мешки, закрывая его наглухо. У нас же, как всегда, все было доведено до абсурда, в том числе и помойка в доме, сладко пахнущая полуразложившимся трупом…
Колян посмотрел на часы – ехать еще полтора часа. Он предусмотрительно назначил встречу на другом конце Города, на окраине рядом с комплексом гаражей, на всякий пожарный случай…
Хабар вместе с стволами вытягивал на 5 тонн баксов и был довольно лакомым куском для всех, который Колян был очень даже намерен получить… если Бог даст.
«Кстати, пора думать и о зиме, куда-то пристраиваться – сезон копа кончился, на дворе конец октября, уже морозит, за городом хрустит лед в лужах. Пять тонн помогут продержаться месяца два-три, если особо на шиковать и не бухать, как вчера! – хмыкнул Колян. – На полгода не хватит. Вырубать хабар из мерзлоты топором не только не климатит, дак его еще и хрен найдешь – скоро уже щуп не пробьет замерзшую корку».
С такими мыслями Колян дошел до остановки, втиснулся в подошедший троллейбус, обивая углы тяжелой неудобной сумкой, плюхнулся на свободное место у окна, поставив сумку на колени, и замер, впав в полудрему.
За окнами уныло тянулся грязный Заводской район с изъеденными рытвинами мостовыми, забрызганными жидкой грязью бетонными заборами и афишными тумбами, пыльными венками на придорожных столбах, указывающими, где закончил свой путь обкурившийся мажор за рулем автомобиля или лихой бандит, подстреленный своими «коллегами» с «той стороны».
Люди, на тротуарах шли, сгорбившись под осенним ветром, пригибаемые к земле мелким, мерзким, моросящим дождичком. Ветер срывал последние листья с деревьев, перекатывал их по грязной мостовой и швырял в лицо людям, как будто сама природа давала понять, что она недовольна родом человеческим, и не намерена их любить – за все то, что они с ней творят.
От ТЭЦ в воздух поднимались столбы пара – вот-вот начнется отопительный сезон. Он должен был начаться еще две недели назад, но, как всегда, деньги поперли, котельные не подготовили. Трубы прогнили, магистрали прогнили… власть прогнила.
Впрочем, все как всегда в России, над которой весь мир уже давно проводит какие-то дьявольские эксперименты – революции, войны сменяют друг друга, как в калейдоскопе.
Скрипучий голос водителя из хрипящего динамика объявил Коляну о нужной остановке. Копатель тяжело подхватил угловатую сумку и вышел из троллейбуса в серый грязный мир за окном.
Автоматически огляделся на предмет наблюдения спецслужб. Отметил стоявший неподалеку импортный микроавтобус с затонированными стеклами, мятую с левого крыла бэху с тонированными стеклами. Было видно, что кто-то в ней сидит – стекло было приопущено, а в щель вытягивало облачко синего дыма.
«Хммм… Не нравится мне что-то это все, – подумал Колян. – Чувство такое, как тогда, когда Серого подстрелили из зеленки, мля – как будто кто следит… Мож повернуть нахер… В рот пароход этому барыге, продержусь еще на оставшиеся сто баксов, а потом подыщу покупателя?»
Но вдруг представил, как будет экономить, жрать плавленый сырок с поганым хлебом, без пива и коньяка, и мысленно махнул рукой – «А! И не в таких условиях выживал. Все-таки город, не лес. В болоте не утопят, что-нибудь придумаю».
Колян решительно шагнул к бэхе, посмотрел на номера и постучал в тонированное стекло.
Стекло поползло вниз, из-за него выглянуло широкое красное хохлятское лицо:
– Чо хотел?
– С тобой базарили за стрелку? Ты Мозга?
– Ну, я. Ты – Колян, что ли?
– А не похож?
– Ну, садись назад.
Колян открыл заднюю дверцу и заглянул в машину. На заднем сиденье расположился крепкий парень в кожаной куртке и штанах с лампасами, который хмуро поглядел на Коляна и, не говоря ни слова, отвернулся к окну.
– Слышь, Мозга, мы так не договаривались с тобой! Почему не один? Что за чувак с тобой?
– Да не ссы… – досадливо бросил Мозга. – Это, типа, охранник мой. Сам понимаешь – бабло, хабар опять же, мало ли. Он ваще-то не памятливый и глуховатый – не услышал, не увидел, забыл. Давай, мля, не тяни время, нехера рисоваться, показывай товар и разбежались!
– Вначале бабло покажи… Товар-то есть, где хрусты?
Мозга кинул на колени Коляну пакет:
– На – пять тонн, как в аптеке.
Колян надорвал пакет, глянул, что в нем, выдернул из пачки пару пятидесятидолларовых купюр и посмотрел их на свет.
– Вроде настоящие…
– Настоящие, настоящие, мля – кончай кота за хвост тянуть, товар давай!
Колян сунул пакет с деньгами за пазуху и кинул тяжелую сумку с хабаром на переднее сиденье бэхи. Мозга раскрыл сумку, стал перебирать содержимое.
– Ага – мясорубка, две волыны, колотушки, пряги, шмурдяк… Ладно, норма… Тебя подбросить к дому?
– Нет.
Колян протянул руку к дверце. Внезапно она широко распахнулась, и в салон ввалился здоровенный детина с бесформенными ушами и сломанным носом, видимо, бывший борец или боксер, зажав своим чугунным корпусом Коляна между «охранником» и собой.
– Куда брателла торопишься? Базар к тебе есть. Прокатимся сейчас.
– Мозга, что за хрень такая? Ты чо внатуре, волчара, творишь? – возмущенно крикнул барыге Колян.
– Ну, чо, чо… Ну, пацаны к тебе базар имеют… Я чо могу? С ними перетирай.
Бэха двинулась вперед, а за ней тут же тронулся микроавтобус.
«Чуяло, мля, сердце! Ну не хотел же я подходить… Чувствовал же, что гнильем пахнет от этой стрелы, но нет же – полез! – лихорадочно думал Колян. – На лодыжке стилет примотан… Валить этого носорога и выпрыгивать! Ну, завалишь – а как дверь открыть? Второй тут еще кантуется… не успеть. Надо дождаться остановки… Потом.»
– Куда едем-то внатуре?
– А тебе не все равно? Сиди, мля, не вертись. – отрезал «охранник». – Узнаешь… напоследок.
«Носорог» прогудел:
– Фильтруй базар, Хомяк, нехера метлой работать…
– А я чо сказал-то – приедем, все узнает.
– Ну вот и не п…ди лишнего… Седой уши отрежет.
Мысли проносились в голове Коляна:
«Седой… Да, слыхивал про такого! Крышует барыг-антикваров, мелких и крупных, держит рынок оружия – я-то ему за каким хреном сдался, мелкий сталкер? Бабла у меня нету, хабаришко мелкий… Мля, это что-то связано с тем барыгой, которого замочили, кому я сдавал хабар раньше, к гадалке не ходи. Так, что же им от меня надо-то? И настроены серьезно, походу живым можно и не уйти. Если уйду – дергать из Города надо, что-то тут стало жарковато для такого бродяги, как я. Хоть бы стилет суки не засветили… Может прокатит? За лоха меня держат, это хорошо. Надо прикинуться шлангом – пусть расслабятся. Хотя, не прокатит – вишь, как зыркают суки… Походу, все-таки что-то про меня знают, не рассламляются. Ладно, посмотрим, чо хотят».
За тонированными стеклами бэхи тянулись вереницы старых, дореволюционной постройки избушек, перекосившихся от времени и гнили. С грохотом, толкая перед собой воздух пополам с желтой дорожной грязью, распыленной в тонкую взвесь, пролетали тяжелые грузовики.
«На выход из города направляемся… Куда же они, суки, меня везут?» – Колян прикинул в голове карту района. Подходило только одно место – известная турбаза, где был ресторан и сауна для любителей покуролесить с девками вдали от чужих глаз.
Это место очень любили, по слухам, чиновники администрации, которые всегда держали тесную связь с теневым миром – и те, и другие делали бабки вне закона, и конечно, всегда пользовались услугами друг друга.
В этой стране такое положение вещей было не только нормальным, но и просто положенным. Бандиты, раньше бегавшие в «адидасах» и собиравшие мятые засаленные купюры с ларечников, год за годом матерели, надевали малиновые пиджаки (а самые удачливые и костюмы от «Армани»). Им хотелось уже не только денег, но и власти, лишь она теперь могла принести удовольствие этим нуворишам, раздувшимся от дармовых денег. Просачиваясь в администрации всех уровней, они занимали там должности, вначале небольшие, а потом все более и более значительные. Ведь теперь они были БИЗНЕСМЕНЫ, а не Клоп, Слон, Челкаш и Фартовый. Впрочем, в душе каждого из них по-прежнему сидел хищник – зверь, который не считается ни с чьей волей, кроме воли более сильных и удачливых.
Бэха просигналила у ворот турбазы, шлагбаум поднялся, и машина захрустела по покрытой мелким гравием дороге.
Ели, склоняясь к дороге, пропускали машину в темный зеленый тоннель.
Она остановилась у деревянного сруба с массивными дверями, обитыми железными полосами. Коляна вытащили из машины, подвели к двери и втолкнули внутрь. Он чуть не врезался головой в какие-то тазики и веники – содержимое помещения напоминало склад у сауны, где хранились банные принадлежности.
Дверь захлопнулась, и он остался один в темноте.
На ощупь Колян нашел стопку каких-то тряпок – простыней или полотенец, уселся на них и стал обдумывать, как бы свалить с этой дачи, да еще и сохранить за пазухой пять тонн баксов, которые оооочень даже пригодятся ему, когда он будет валить из Города, где земля горела под ногами.
«Суки, совсем, что ли, за лошка держат – даже не обыскали! Но вообще-то это обнадеживает… Ясно, что не профи работают, те бы заточку и в жопе нашли,» – Колян нащупал с внутренней стороны лодыжки прибинтованный обоюдоострый стилет в жестких кожаных ножнах.
Стилет был сделан, вероятно, из обломка старинной шпаги. Колян нашел его на одном из выездов на коп и решил оставить себе – денег за него много все равно не дадут, а при такой работе как у него, хороший клинок лишним не будет. Работать с ним Колян умел, все-таки готовили его к разведывательно-диверсионной деятельности, можно сказать, киллера из него делали, и делали умело. А война уже отшлифовала бойца до совершенства.
«Так что же им понадобилось от меня – денег? Я нищий, они об этом знают. Что я лично знаю такого, что их могло бы заинтересовать? Барыга? Ну и чего – барыга, он мне не сват, не брат был… Я к нему отношение имею только так, сбоку-припеку. СТОП! А пакет? Какой пакет мне оставлял Леший?»
Больше двух месяцев назад к Коляну с просьбой обратился его знакомый, тоже копарь по войне с погонялом «Леший». Копатель давно его знал и даже почти доверял. Был случай, когда они после удачной сдачи хабара зарулили в пивнушку и там здорово набухались. Местные шпанюки, которые живо просекли, что бабло у парней водилось, наехали на них в переулке, решили взять на гоп-стоп, когда парни потащились к остановке трамвая, поддерживая друг друга.
Шпанюков было четверо, они явно рассчитывали на легкую добычу, но двух тертых-перетертых «бродяг» взять было совсем непросто. Леший прикрывал ему спину, опираясь на Коляна (на ногах они держались не очень твердо, хотя пара пропущенных в балду ударов быстро их протрезвили).
Леший бил кастетом, который извлек откуда-то из недр своих широченных штанов-варенок, Колян подобрал обрезок трубы, и для шпаны все закончилось печально – через пару минут двое валялись в отключке, а остальные отползали, подвывая и размазывая красные сопли.
После того случая два парня и подружились….
Как-то раз Леший неожиданно заявился к нему на квартиру и вполголоса, оглядываясь нервно и суетливо (что было на него совсем не похоже), попросил Коляна на время спрятать некий пакет – там, мол, важные документы. Ничего такого страшного, просто надо подержать их какое-то время и все, а то дома у Лешего держать их нельзя – ремонт идет, вдруг потеряются.
Колян был с тяжелого похмелья, ему было не до выяснения что почем, да и не любитель он был лезть в чужие дела – свои бы разгрести. Так что он сунул пакет на антресоли и благополучно забыл о нем на несколько месяцев.
С тех пор он Лешего не видел, и этот инцидент в памяти замылился, затянулся тиной. И вот теперь память выкинула на поверхность нужную информацию… Неужели этот пакет и был причиной его похищения?
Колян подумал еще минуты три и со вздохом встал: «Чего морочить голову предположениями? Все равно скоро все узнаю…».
Он немного размялся в полной темноте – в чулане было сыро и холодно, как в склепе. Пошарился руками по полкам, нашел еще ворох простыней, развернул, сложил несколько штук вместе и закутался ими с ног до головы.
Прошло, наверное, часа два, и Колян, пригревшись, стал слегка задремывать. Снаружи чулана загромыхало, и в щель приоткрытой двери влилась тусклая серость осеннего дня.
На пороге Колян увидел Хомяка:
– Иди мля, копарь х….в, Седой с тобой базарить будет.
Колян сбросил простыни и перешагнул порог, а Хомяк сзади немедленно двинул парня кулаком в поясницу, подгоняя:
– Быстро, мля, шагай, урод! Ноги тащишь, как беременная шлюха!
Колян в ответ промолчал, сканируя местность вокруг:
«Елки стоят рядами, пространство просматривается и простреливается, за сосновым бором лес, река с той стороны, с этой овраг… Забор бетонный, высокий, хрен перескочишь. Наверху арматуры заточенные и колючая проволока. Вот, мля, устроили суки Бухенвальд. Лес для бухания, Бухенвальд!» – глупая мысль пришла к Коляну и он нервно хихикнул.
– Чо, мля, лыбишься, сука? Шагай шибчее… напоследок. Больше не пошагаешь, – заржал Хомяк и еще раз крепко двинул его в спину.
«Походу, валить меня будут, других вариантов нет… Надо что-то придумывать, выбираться… Тееекс… Спектакль разыграть придется!»
Наконец они пришли к одноэтажному, вытянутому, как кишка, зданию на самом краю турбазы. Тропинка от него тянулась к реке и упиралась в купальню с беседкой и лавками из дерева, отполированного и покрытого лаком. За причалом виднелась темная осенняя вода, покрытая рябью от холодного ветра. На берегу стояли легкие шлюпки, водные велосипеды и спасательные круги, напоминавшие об ушедшем лете.
Хомяк подвел Коляна к двери и втолкнул его внутрь. Колян влетел, с трудом удержавшись на ногах, и осмотрелся. В комнате стоял стол из темного, тяжелого даже на вид дерева, сервированный закусками и разнообразными спиртными напитками, а вокруг стола сидели пять человек – уже знакомый Коляну «Носорог», и еще четверо, которых Колян не знал, да и, впрочем, не хотел бы знать. Главным в компании, судя по всему, был хорошо одетый человек лет пятидесяти с седыми, практически белыми волосами. Он наткнул на вилочку аппетитный гриб и указал вилкой Коляну на стул, стоящий в метре от стола:
– Садись, брателла, гостем будешь!
– Гостей так не приглашают, – дрожащим голосом сказал Колян. – Сказали бы, я бы приехал… Чо, внатуре, хватаете, тащите куда-то – я ничо не знаю, чо почем!
– Глохни! От вас дождешься, пока вы приедете… Да и как тебя пригласить-то, ты же где-то тихаришься. Еле-еле тебя выцепили, два месяца уже ловим.
– Да чо меня ловить-то, бабла у меня нет, машины нет, живу где придется! Чо я вам дался-то!?
– Ща узнаешь. Хомяк – налей братану рюмаху. Да и закусить дай – мы ж не фашисты в конце концов, дадим после первой закусить!
Бандиты заржали над шуткой Седого, а Хомяк налил стопку водки, подошел к сидящему на стуле копателю и протянул ему рюмку. Когда тот потянулся за ней, Хомяк выплеснул содержимое парню в глаза и неожиданно, резко ударил его поддых:
– Вот тебе рюмка, вот тебе, мля, закуска после первой! Еще щас закусить дам! – бандит еще несколько раз ударил Коляна в живот, и тот, изобразив полную потерю сознания, скрючившись, осел на пол.
– Эй, Хомяк, ты там с клиентом не перестарался? – обеспокоился Седой. – Он нам еще ничо не сказал! По башке не бей его, а то все повылетает!
Хомяк для верности пару раз пнул Коляна по ребрам и глумливо протянул:
– Да не… Живой, лошара… Ща очухается. Я его только слегка приласкал…
Колян выждал несколько минут, простонал и открыл глаза.
– За что бьете-то, чо я сделал… Скажите, чо надо, я все сделаю…
– А если мне надо, то и отсосешь, лошара? – бандиты заржали – Ты за базаром следи, а то враз опустим!
Они опять поржали, потом зазвенели рюмки и заскребли вилки по тарелкам.
– Хомяк, усади его на стул – пока хватит с него. Ща посмотрим, чего нам этот лошок говорить будет, может, и живой останется. Дружок-то его уже давно раков кормит на дне, глупый был… Не знал, где молчать надо, а где говорить, ага.
– Вопрос первый – где карта?
– Какая карта? – просипел Колян. – Никакой карты не знаю!
Седой кивнул Хомяку, и бандит с размаху пнул Коляна в живот. Колян с трудом вдохнул и попытался выблевать на пол содержимое желудка.
– Еще раз спрашиваю – где карта, которую тебе оставил Леший?
– Да не знаю я карты никакой! Не знаю! – в отчаянии прокричал Колян.
– Хммм… Может и правда не знает? – прогудел «носорог».
– Ну, хорошо. – задумчиво сказал Седой. – Спросим по-другому – Что тебе оставлял Леший?
– Ну, пакет он мне дал какой-то, сказал, чтобы я его припрятал как следует. А я х…й его знает, чего там такое!
Бандиты переглянулись:
– А где этот пакет?
– Да я прикопал его в одном месте. Завернул в полиэтилен, в банку положил и прикопал… Леший, сука, обещал бабла подкинуть за сохран, я и повелся… А вишь, в какой блудняк встрял… – Колян всхлипнул и сморщился.
– Ладно, ладно, покажешь нам, где пакет и гуляй себе – довольно объявил Седой.
«Хера – гуляй! Хер вы меня отпустите, или я не знаю вашу шатию. Скорее отпустите поплавать на дно к Лешему!» – у Коляна защемило сердце. – «Эх, братан, братан… На войне Бог не дал помереть, а тут какие-то ублюдки…»
– Да чо там такое, в пакете-то, я и знать не знаю, – простонал Колян, – Мне и нах ничо не надо, забирайте вы этот с…ный пакет.
– Чо-чо, карта там, карта схрона со стволами и рыжьем, не знал? – Седой остро глянул на Коляна, как бы проверяя – не просочилась ли информация наружу. – Не знааал, вижу… Ну, теперь знаешь. Да ладно, ладно, не ссы, мы тебе бабла дадим, за границей жить будешь, долю дадим!
«Долю дадите, ага. Возле Лешего моя доля… на дне реки».
– Да я и не сомневаюсь, вы же правильные бродяги, не обидите мужика! – Колян подумал – не переборщить бы с спектаклем, а то завошкаются, насторожатся. Нет, вроде сожрали как миленькие, расслабились. Думают, небось – развели лошка, пусть себе надеется.
– А говорили – крутой парень, быстро спекся! С Лешим-то мы долго возились, пока он тебя сдал. Я ему глаз выбил, а он все молчал… А ты вот г. ном оказался, – Хомяк радостно хохотнул.
У Коляна от ненависти сжалось в горле: «Ну сука, дай мне время! Доберусь я до тебя! Русские своих на войне не бросают».
Колян всхлипнул:
– Давайте я покажу, где пакет. Съездим вместе заберем, это на «дачных»! Кроме меня никто не найдет, только я ориентиры знаю!
Седой коротко кивнул:
– Хомяк, Гвоздь, Кривой – берите джип, грузитесь и мухой туда-обратно. Там и с брателлой расплатитесь…
Бандиты встали из-за стола, утирая руками сальные, испачканные губы и на ходу дожевывая жратву, подошли к Коляну, подняли его под руки и почти волоком потащили к выходу.
Колян старался сильнее виснуть на руках бандитов, изображая полную телесную немощь и душевное сломление – при рывках он жалобно повизгивал и подволакивал ноги.
Его подвели к огромному тонированному джипу и бросили на заднее сиденье. В ногах, на полу, лежали, как он уже успел заметить, мешки и веревки…
«Мне, по-ходу, приготовили, падлы!» – с ненавистью подумал Колян. – «Даа, Леший, заварил ты кашу… А ведь болтал он что-то про схрон, стволы, рыжье в нем, да я такой похмельный был, что мне пох…й все это было… Да и не верю я во всю эту хрень – сколько ходит карт сокровищ, барских домов и схронов, якобы оставленных немцами! Хотя иногда и правда выкапывали очень крутые вещи. Вон, недавно в Калининграде на рынке появились рарики со штампами музея Кенигсберга. Немцы, когда отступали, упаковали ящики и спрятали в казематах, а наши, когда пришли, все захватили, разграбили, что было ценного – золотишко там, серебро, посуду, а мелочь покидали, да и смешали с землей. А ведь она, эта мелочь, покруче хабара бывает. Рассказывали пацаны – наткнулись на этот клад такие же, как я, бродяги, сыпали землю на сито и просеивали. Много бабла взяли, пока власти не спохватились и не перекрыли ручеек. Много чего тогда было найдено, и на этом хабаре много людей приподнялось».
Колян уселся поудобнее, зажатый с двух сторон тяжелыми телами бандитов, поморщился: «Похоже, ребра – сплошной синяк. Хорошо хоть уроды не нашли стилет».
Кроме стилета был еще один фокус, на который парень возлагал большие надежды на спасение. Этому фокусу Коляна научил один старый уголовник. За щекой у копателя лежало лезвие безопасной бритвы, которое он засунул в рот, пока сидел в чулане, а в умелых руках безопасная бритва – это серьезный аргумент в споре. Колян всегда таскал с собой пару лезвий на всякий случай – и менты не докопаются, если что, и какое-никакое оружие.
За окнами тянулись серые улицы Города. Вот и пост гаи на выезде. «Может, остановят?!» – с надеждой подумал Колян.
– Сиди, мля, не мельтешись! – проронил Гвоздь, как будто прочитав его мысли. – Менты тебе не помощники.
Менты равнодушным взглядом проводили пролетевший мимо огромный, с тонированными наглухо стеклами джип, и Коля затосковал. Машину явно знали. Интереса она у ментов не вызвала совершенно.
«Куда как приятнее остановить соломенно-желтую ржавую шаху с хачиками или москвич с колхозаном», – подумал Колян. – «Те будут извиваться, оправдываться, бабла дадут, а тут… А тут СВОИ».
Джип помчался дальше по трассе, громыхая огромными колесами на выбоинах разбитой дороги.
– Так, 3 дачная уже – давай, показывай, куда ехать! – прогудел Гвоздь.
– Ну, дорога сейчас пойдет влево. Там дерево еще такое высокое у пруда стоит, я пакет в банку положил консервную на всякий пожарный – а то квартиры меняю часто, могу потерять, забыть. А потом Леший спросил бы с меня…
Колян, конечно, врал – никакого спроса с него бы не было, да и с Лешим у них были совсем другие отношения, но уроды-то об этом не знали… И слава Богу, что не знали.
Они проехали еще километра три. Место было совсем глухое. Пруд, заросший осокой и ежевикой по берегам, привлекал отдыхающих только летом, когда дачники и горожане, которым было влом ехать далеко, приезжали сюда побухать, а заодно и окунуться в грязную, пахнущую тиной и навозом воду. В конце октября тут было тихо, сыро и холодно, и лишь октябрьский ветер трепал ветви старой, дуплистой ивы на берегу пруда.
– Вот тут надо искать место, ща отсчитаю шаги… Там я банку и зарыл. Лопату мне надо.
– Да есть лопата, на! Только гляди, без шуток! – Гвоздь достал из-за пояса пистолет ТТ, передернул и направил его в сторону Коляна.
Колян отсчитал двадцать шагов в сторону от ивы, сделал вид, что определяется на местности, и стал неторопливо копать, искоса посматривая вокруг.
«Так, Колян, если ты сейчас вопрос не решишь, кормить тебе в этом пруду раков, к гадалке не ходи. Самый опасный – Гвоздь. Эти-то оба лохи – пока достанут стволы, пока поймут что делать – поезд и ушел. А он, Гвоздь, стоит на взводе, осторожный. Вначале его надо нейтрализовать».
Ямка углубилась на метр. Хомяк и Кривой что-то рассказывали друг другу, хихикая и матерясь, Гвоздь тоже расслабился, скучающе поглядывая на копающего лоха.
«Жить хочет, лошок, а и не знает, что хана ему пришла. Все там будем, но ты – сегодня, а я – ЗАВТРА, – думал Гвоздь. – Вообще, что-то Седой меня загонял, как пацана, я все же авторитет! Может, отделиться со своей кодлой? Но то – война, передел. Нет, а что – взять стволы со схрона, рыжье, и тогда мне сам черт не страшен будет!»
Приятные мысли прервал копающий лох, крикнув:
– Ну вот, я же говорил! Вот она банка!
Гвоздь опустив руку с пистолетом, подошел к нему. Бандиты сгрудились над раскопом, и наклонились, заглядывая в яму.
– Ну вот, вот же она! – Колян незаметно перекатил лезвие во рту, потянулся рукой к лицу, и…
Ррраз-ррраз! – ударил крест накрест по лицу Гвоздя. Правый глаз бандита лопнул, раскрывшись как сырое куриное яйцо. Гвоздь, забыв про ствол, дико закричал и схватился руками за обезображенное лицо. Кровь ручейками бежала сквозь прижатые руки и затекала ему в рукава.
Время как будто остановилось. Колян со стороны смотрел на себя и на площадку вокруг ямы.
Отпрыгнул чуть в сторону, наклонился, резко задрав штанину так, что она лопнула по швам – и стилет с легким шелестом выскочил из ножен.
Кто делал его? Да кто знает – может, наш солдат, выкопавший обломанную плоскую шпагу пока рыл окоп. Может, немец, так же ловивший вшей на передовой. Но главное – это был прекрасный клинок, 30 сантиметров длиной, обоюдоострый, заточенный Коляном до остроты бритвы. Рукоять стилета из дерева, давно сгнила, и Колян сделал новую рукоятку, обмотав ее прочным сыромятным ремнем, чтобы не скользила ладонь при ударе.
Нож привычно порхал из руки в руку как ласточка – согласно всем приемам ножевого боя. Бандюки, как в замедленной съемке потянулись за пазуху, видимо, за стволами.
Выпад! Чирк по сонной артерии! Фонтаном брызнула кровь. Обратным плавным секущим движением – по бедру второго, глубоко, до кости распахав в полуприседе внутреннюю часть бедра. Еще фонтан крови – бедренная артерия задета.
