bannerbannerbanner
Колян

Евгений Щепетнов
Колян

Полная версия

«Глаз, говоришь, выбил Лешему?!»

Выпад! Стилет погружается в глаз Хомяку и входит в мозг. Тяжелый бандюган падает как телеграфный столб, подпиленный колхозниками.

Второй бандит, зажав горло одной рукой, пытается другой направить ствол в сторону Коляна.

Чирк! Сухожилия запястья перерезаны самыми страшными в ножевом бое режущими ударами. Пистолет падает на землю.

Выстрел… один… другой!

Колян в перевороте ушел кувырком вперед и оглянулся – ослепленный Гвоздь палил наугад по звуку в сторону схватки.

Копатель коротко размахнулся и метнул стилет – тот пробил шею Гвоздя со стороны сонной артерии и вышел с другой стороны острым, блестящим концом старинной стали.

«Крутой мужик, – подумал Колян. – Крепкий! Надо подождать, пока откинется…»

Гвоздь расстрелял обойму, мягко осел на колени, упал на бок и затих.

В умирающем мозгу бывшего спортсмена яркой вспышкой пронеслись картины – он на пьедестале, вокруг толпа на трибунах неистово бушует и радуется его победе. Дом в деревне и на его пороге старая мать, умершая много лет назад, так и не дождавшись домой сына, который уехал побеждать в далекий Город. Гвоздь ощутил аромат яблок и сдобы, идущий от ее теплых рук и подумал: «Наконец-то я дома… мама!» И умер.

Колян с дрожью во всем теле опустился на землю возле трупов. Посидел минуты три, утихомиривая дыхание. Потом приподнялся, обшарил Хомяка, стараясь не испачкаться в крови, достал из его кармана пачку сигарет, и с третьего раза закурил, чувствуя, как напряжение оставляет его, улетая с клубами горьковатого дыма.

«Так, что же будем делать, Колян? Надо мухой пробираться к дому, брать пакет Лешего и валить из Города, пока меня тут не поджарили!»

Обшарил остальные трупы, забрал деньги, просмотрел документы и сложил их в карманы. Выбрал себе ствол. Ему понравился «глок» Кривого – у Хомяка и Гвоздя были простые ТТ. Но патроны к «глоку» не найдешь… Наш тэтэшник, хоть и старье, но прошивает броник как картонный и патроны достать легко, да и привычнее он как-то. «Глок» он оставил покойникам.

Коля продолжил копать начатую яму, и, когда она ему стала по пояс, стащил туда трупы и быстро забросал землей… «Все равно найдут, но до весны долежат – снегом запорошит и ладно. А мне надо времени немного, успею обернуться, пока чухнутся. Искать уродов будут, но… Где я живу они не знают, бабло с трупов у меня есть, джип возьму – стекла у него тонированные – не видно кто едет, да и менты машину знают».

Решительно подошел к джипу, сел на сиденье, отрегулировал его по себе – Гвоздь был очень крупным мужиком, ноги Коляна едва доставали до педалей машины… Но, как говорил тренер по единоборствам: «Ребята, главное – не гора мышц, главное – скорость! Не перекачивайтесь! От удара ножом никакие мышцы не спасут, только такая же скорость!» Колян запомнил его слова…

Он повернул ключ зажигания, мощный двигатель низко зарычал. Передвинул рычаг в положение «вперед» и машина, выбросив из под колес песчаный грунт, двинулась вперед…

Впереди маячила неизвестность, но Коляну было не привыкать идти вперед, не зная, будет ли он жив через час, два, день, месяц, а может и через одно мгновение…

Глава 3, в которой Колян читает письмо с того света

Огромный джип утробно урча выбрался на лесную дорогу, похрустывая утренним льдом в лужах, и, разбрызгивая грязь, крупными ошметками разлетающуюся по сторонам, потянул в сторону трассы.

Колян сидел в кожаном кресле машины и его внезапно охватило противоречивое чувство: с одной стороны кайф – «Удобно, хорошо сидеть», с другой досада – «Вот суки, могут же жить! А я почему так не могу?»

Вероятно, именно с таких мыслей и начинались все революции, в результате которых уже НИКТО не мог ехать в таких вот креслах, кроме тех, кто вовремя ВОЗГЛАВИЛ народную стихию. А такие, как Колян, всегда были и будут пушечным мясом, расходным материалом, умиравшим за непонятные идеи по приказу дурных военачальников и бездарных правителей. Как сказал один советский военачальник, когда ему указали на то, что благодаря его приказу ожидаются невероятные потери наших солдат: «Это же война! А русские бабы еще нарожают!»

Коля старался об этом не думать – такого рода размышления отнюдь не помогали выжить в нынешнем неспокойном, враждебном людям мире, но могли испортить настроение на весь день.

Да и когда этот мир был добр к человеку? Природа время от времени приходит к выводу, что человек – лишний на этой планете, и стирает его как раздавленного жучка с лобовухи автомобиля. Катастрофы, войны, эпидемии – миллионы людей гибнут, не успев пожить как следует, воспитать детей, построить дом, влюбиться по-настоящему…

«Надо оставить машину на соседней улице, – стряхнул с себя грустные мысли Колян. – Иначе бабки у подъезда офигеют, когда такой нищий кадр, как я, подкатит к дому на джипе. Тем более, что светиться мне совершенно не с руки. Забрать пакет, подхватить оставшийся хабаришко, барахло (благо его мало) и валить надо с квартиры. Где гарантия, что они не просекли это место? Не надо недооценивать противника. Лучше переоценить».

Мелькнул знакомый пост ГАИ со скучающими мордатыми гайцами. Потянулись пригородные пейзажи Города – покосившиеся грязные домишки, шиномонтаж на обочине, тошниловки хачиков с недожаренной собачатиной и паленой водкой.

Затянул моросящий, гадкий дождик. Встречные грузовые машины обдавали джип волнами желто-коричневой взвеси, оседающей на стекле непроницаемым ковром. Спасали лишь мощные дворники да омыватель стекол, выпускающий потоки жидкости, похожие на струи брандспойта.

«Главное случайно в городе на них не наткнуться. А остальное пофигу, меня так просто не достать, – думал Колян. – Бабло у меня есть, слава Богу, они не вкурили, что я пять тонн баксов у барыги взял. Кроме того, с этих жмуров снял тонны две – жить можно. Перво-наперво хату себе спроворить, с этой валить надо точно, я уже там два месяца сижу, примелькался. Могут просечь. Хорошо бы тачку какую-никакую взять, копейку или шаху. Эти уроды говорили про схрон с хабаром – вдруг вывозить придется, не в рюкзачке же в самом деле таскать… Глупо, да и засветишься. Хммм… Ты что, Колян, поверил в схрон с рыжьем и стволами? А почему бы и нет. Не стали бы такие люди как Седой пустой базар держать по теме да людей валить. Что-то там есть… Бог знает что, но есть, и теперь это мое наследство от Лешего».

У него опять защемило сердце. Когда уходят друзья, ты как будто теряешь часть самого себя, кусочек сердца, души…

Колян не мог выразить это чувство словами. Вся его жизнь была выживанием начиная с тех самых пор, как он никому не нужным нищим пацаненком слонялся по двору и лишь чудо (в армию забрали вовремя) уберегло его от отсидки и уголовного будущего, которое ждало большинство соседских пацанов.

Жизнь не сделала его злым парнем. Здоровый цинизм, понятия о порядочности и дружбе – все это у него было. Вот только рассуждать об этом высоким штилем он не умел.

Он отгонял мысли. Так ведь намного легче жить, не думая ни о чем. Именно поэтому в армии все казалось проще. Там за него думали командиры. В гражданской жизни думала власть, подкрепленная телевидением, газетами и другими механизмами отупления народа. Коля был продуктом своей эпохи, человеком войны, человеком, рожденным, чтобы умереть молодым. И он слишком хорошо знал, что бывает с теми, кто дает волю плохим мыслям. Страх и безнадега 90-х отправили на тот свет больше людей, чем самые жестокие бандиты.

Город принял в свои кривые грязные улочки бандитский джип с новым хозяином. Потянулись знакомые скверы. Вот и Заводской район, в котором Колян снимал квартиру – тут жить было подешевле и попроще…

Коля припарковал джип у бордюра, обшарил его еще раз напоследок, прихватив лежавшую на заднем сидении сумку с продуктами и выпивкой – чего добру-то пропадать. Найденной тряпочкой на всякий случай вытер руль и все поверхности, которых он мог коснуться, оставив отпечатки пальцев.

Поморщившись от боли в отбитых ребрах, копатель вылез из машины, оставив ключ торчать в замке зажигания – может, кто угонит, район-то лихой, все больше путаницы будет. Дворами пробрался на соседнюю улицу и направился к своему дому, внимательно осматриваясь по сторонам.

Вечер, туманный осенний вечер опустился на город, промозглый ветер раздувал клочковатые облака по небу. Он не встретил по дороге ни одного человека.

Дверь подъезда хлопала деревянной половинкой, жалобно повизгивая и вздрагивая от каждого порыва ветра. Колян поднялся по пыльной, пахнущей кошачьей мочой лестнице, внимательно поглядывая в окна на лестничной площадке – в грязном стекле отражалась лестничная площадка, и можно было легко рассмотреть, что находится на лестнице этажом выше. Безопасность превыше всего.

На этот раз он без приключений дошел до квартиры, открыл обитую дерматином дверь желтым, окисленным от времени ключом, разулся, бросил куртку и шапку на тахту, устало опустился рядом и стал думать, что делать дальше.

Посидев всего пару минут, Колян поднялся, подошел к антресоли, поставил табуретку и залез наверх, открыв створки. Вот он, пресловутый пакет, за который погиб Леший, за который Колян чуть не лишился жизни.

Ловко спрыгнул на гулкий пол квартиры из облупленных, крашеных поносной коричневой краской горбатых досок, сдул пыль с пакета и чихнул от попавшей в нос пыли.

«Увесистый пакет, – подумал Колян – что там Леший натолкал?»

Он надорвал прочную обертку из толстой бумаги и вытряхнул содержимое пакета на диван.

Выпала топографическая карта генштаба, затем пожелтевшие страницы с выцветшими, набранными на печатной машинке буквами. Все это припечатала пухлая пачка долларов. Колян прикинул ее на ладони.

«Тонн десять, по-ходу…»

Он развернул записку, лежавшую сверху, подписанную: «Коляну»:

«Колян, братуха, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Я всегда знал, что ты прикроешь мне спину, если что… Прости, что втравил тебя в эту засаду.

 

Как ты знаешь, в городской архив меня по знакомству пускает мамкина двоюродная сестра, и я там в очередной раз искал инфу о хабарных местах: старые карты, упоминания о боях. И случайно наткнулся в чулане на какие-то пыльные старые коробки. Спросил у тети Светы – что за ящики. Она мне сказала, что работает в архиве уже 20 лет, но до сих пор не знает, что там лежит. Лет 15 назад, после пожара, военный архив и городской архив «переселили» в это здание. Кинули ящики в угол и забыли про них. Мол, скорее всего, ничего там нет ценного. Я спросил разрешения посмотреть, что там. Она махнула рукой – да ради бога, только никому не говори, что я тебе разрешила – мало ли, начальство услышит.

Я оттащил коробки в укромный угол и стал их разбирать. Это были рапорты, хозяйственные отчеты, донесения, в общем – всякая хрень, напечатанная офицером НКВД, приданным партизанскому отряду, который воевал в тылу немцев неподалеку от нашего города.

И лишь один документ меня поверг в шок – рапорт о нападении партизанского отряда на немецкие обозы и перечисление захваченного имущества. Прочитай его обязательно. Я стал искать место нападения, сопоставляя старые карты, метки урочищ и документы о расположении лагерей и баз партизан.

Кстати, после этого удачного налета, отряд был практически полностью уничтожен, а капитан Селин, что составлял отчет, был убит, и лишь документы были спасены в целости и сохранности – он успел оставить их связнику в деревне. Связник после войны передал документы в военную прокуратуру, там они пролежали довольно долго (на папке штамп и роспись – «Передать в архив», а рапорт и акт хранились в заклеенном конверте с надписью «Совершенно секретно»). Никто не удосужился разобрать документы по листочку, как следует… Бардак, он и в те годы был бардак.

На карте генштаба я отметил то место, где предположительно был схрон партизанского отряда, их запасная база. Информация хранилась в строжайшем секрете, а, значит, есть надежда, что ничего до сих пор не тронуто.

Желаю тебе удачи, братан. Если найдешь схрон – пришли долю (сколько сможешь) моей мамке с сестрами. Больше ей помочь некому. Адрес: Город, ул. Лесозаводская, дом 14 а кв.38, Федорина Мария Сергеевна.

Я попробую выйти на барыгу – сбыть хабара оптом. Как бы он, сучара, правда, меня не вложил братве.

Но если у меня не получится… Живи, братуха, и не горюй! Все там будем. Отомсти за меня, если сможешь.

Твой друган Леший.

P.S. Тут 10 тонн баксов, возьми себе половину, а вторую подкинь мамаше.»

У Коляна защипало в глазах. Он потер глаза тыльной стороной руки и задумался: «Значит, правда есть что-то в схроне и это «что-то» ооочень непростое, раз Седой взялся за дело. Седой с мелочевкой дела не имеет. Надо почитать этот рапорт…»

Коля развернул пожелтевшие бумаги, положил на потресканный, с облупившимся коричневым лаком, журнальный столик и углубился в текст.

Совершенно секретно.

«В отдел НКВД. Начальнику отдела НКВД по… полковнику НКВД тов. Краснову Е.М.

Докладываю, что… года партизанским отрядом под командованием Каргопольского И.М. было совершено нападение на охраняемый обоз фашистов, в составе: 3 автомашины с грузом, 2 бронетранспортера, 5 мотоциклов. Было уничтожено 43 фашиста, в том числе 1 офицер гестапо. Потери личного состава составили: 3 человека убитыми и 5 ранеными.

Захвачен груз: 300 автоматов, 250 винтовок, 10 пулеметов МГ, 20 ящиков с ручными гранатами, 300 противопехотных мин, 300 цинков с патронами к автоматам и винтовкам, 100 коробок лент к пулеметам, 150 комплектов формы рядовых вермахта, 200 комплектов нижнего белья рядовых вермахта, 200 шерстяных одеял…

Колян мельком проглядел перечень барахла – белье и одеяла его никак не заинтересовали. Вдруг, ниже, не веря своим глазам, он прочитал:

… 400 килограммов ювелирных изделий из золота и платины с драгоценными камнями. Золотые зубы и слитки золота в металлических ящиках.

У Коляна перехватило дух:

«Ни хера себе! Вот тебе и Леший… Вот это чувак! Накопал инфу, так накопал! И где же все это счастье лежит?!» Он снова обратился к письму.

Заканчивался рапорт так:

«…Все вышеозначенное имущество было перевезено на запасную базу № 3 и сложено в схрон. Месторасположение склада и его содержание известно кроме меня замполиту Седлецкому, бухгалтеру Кокорину, командиру отряда Каргопольскому.

Подводы с имуществом были доставлены возчиками к краю леса, затем мы вчетвером перевозили имущество и перегружали в склад. С целью обеспечения секретности к складу не был допущен никто, кроме нас четверых.

Затем был составлен акт об инвентаризации и хранении означенного трофейного имущества, в количестве…

…года капитан НКВД Селин.»

Колян взял в руки акт передачи барахла, зачем-то посмотрев его на свет. Потом раскрыл карту генштаба с пометками Лешего и увидел небольшой крестик с карандашной надписью рукой Лешего – «где-то тут!»

Присвистнул – ведь это глухой лес в километрах ста от Города. Место окружено болотом – с одной стороны, с другой – река, буреломы. Не больно-то туда долезешь.

«Мне нужна тачка вроде УАЗа, – подумал Колян – Иначе хрен доберешься. Это, конечно, не проблема. Бабло есть, завтра просмотрю объявления и возьму себе что-нибудь приличное. Пешком не климатит шастать… Да и не унесешь столько хабара на своем горбу. Из Города бы еще выбраться, пока башку не снесли. Что же делать – сейчас свалить, или до завтра подождать? Как бы не обложили меня… А и куда в ночь идти? Если только… Ну да, к Катюхе – старая любовь не ржавеет».

Ухмыльнулся, вспоминая.

Катька работала девочкой по вызову. Типичная деревенская девка, жадноватая и не великого ума, но если ее подмазать – пару ласковых слов, сотку баксов и жратву подкинуть – вполне можно было бы у нее зависнуть на пару дней и как следует подготовиться к поездке.

Он познакомился с Катюхой после удачной сдачи хабара. Возвращаясь домой, он увидел на стене визитку фирмы досуга и подумал – почему бы и нет? Он что, не мужик что ли?

Так Катька оказалась в его комнатушке. И, как обычно поступают такие девицы с хорошими клиентами, сунула Коле телефончик своей съемной квартиры. С тех пор он время от времени позванивал Катюхе, то навещая ее там, где она жила, то вызывая к себе, когда влом было куда-то ехать.

Коля собрал свои нехитрые пожитки, положил в рюкзак оставшийся мелкий хабар, сунул в нагрудный карман пакет с картой и документами. Потом передумал и снова достал бумаги. Вынул зажигалку, подошел к расписному, под хохлому, подносу на столе, сложил на него отчеты, карту, помял и поджег. Старые бумаги вспыхнули ярким, коптящим пламенем, потом сжались в черные, с красными краешками угольки и потухли.

Колян задумчиво перемешал карандашом пепел, повернулся и пошел к выходной двери.

Карта прекрасно отпечаталась у него в памяти, а таскать с собой такую опасную бумагу он не собирался. Лешего это ни к чему хорошему не привело…

Коля распахнул дверь, обитую дерматином, разодранным по низу злыми кошками, захлопнул английский замок и стал спускаться по лестнице, тускло освещенной уличным фонарем через грязное, засаленное окно.

Спускаясь, он внезапно ощутил запах табачного дыма, тянувшийся снизу. Осторожно посмотрел с лестничной площадки на подъездную дверь, ожидая самого худшего, но там стояли всего лишь два алкаша, обнявшиеся в приливе пьяной братской нежности.

Он незамеченным прошел у алкашей за спиной и шагнул в ночную тьму, навстречу неизвестности…

Глава 4. В которой Колян заряжается и снаряжается

Ночная улица встретила Коляна промозглым холодом и мелкой моросью. Он дошел до остановки и спохватился, что в столь позднее время автобусы и троллейбусы не навещали эту тьмутаракань. Поднял руку, тормознул какую-то ржавую копейку с работягой за рулем, видимо подрабатывающим вечерами после работы. Зарплату на заводах не давали месяцами, поэтому все, у кого была машина – от рабочих до инженеров – выезжали вечером на промысел. «Набомбив» деньги, можно было протянуть еще некоторое время.

Работа «извозчика» была опасной и страшной – не проходило и недели, чтобы в новостях не сообщили о нападениях на таксистов или обычных водителей, но выбора у многих из них не было. Жить-то на что-то надо?

Колян быстро договорился с водилой, и копейка, громыхая подвеской на выбоинах мостовой и гремя раздолбанным движком, понесла его на другой конец Города.

Колян сидел на продавленном, с выпирающими пружинами сиденье, и мысли его текли размеренно, четко и неторопливо:

«Долго у Катьки находиться нельзя. Могут сдать. Та же Катька – баба неплохая, но все зависит от цены вопроса… Если Седой поднимет все свои связи – может и просечь фишку. Кто-то, может, слышал, что я с ней кружился, кто-то вякнет, что меня с ней видели… В общем, времени у меня хер, да маленько, а именно – дня два. За это время надо присмотреть УАЗ, и не мелочиться – взять приличный аппарат. Смешно будет, если я застряну посреди трассы со стуканувшим движком или вылезшей полуосью, отправляясь за несметными сокровищами. Да и там еще неясно как дела с подъездом. Может, придется пробиваться к месту, как на танке. Увозить хабара надо столько, сколько смогу – потом можно и опоздать… А после этого прикуплю домик где-нибудь в деревушке подальше отсюда, и отсижусь, пережду, а там война план покажет».

За этими мыслями Колян незаметно подъехал к улице Красногвардейской, где обитала Катька, вышел из машины, расплатился с усталым, потрепанным жизнью водилой, и пошел к телефону-автомату:

«Надо позвонить. Как говорится, правильный муж, приезжая из командировки, всегда звонит жене, если не хочет выглядеть глупо, застав в своем доме чужого мужика».

Колян хихикнул про себя и утвердился в решении:

«Надо позвонить в натуре – хер знает кто там у нее, береженого Бог бережет…»

Сунул в автомат карточку, набрал Катькин номер. После долгой серии гудков она наконец сняла трубку:

– Слушаю!

– Катюх, это Колян. Я у твоего подъезда. Ты как, пустишь бродягу?

– Колян?! Да ты охренел, ночью бродишь… Ну пущу, коль пришел. Только разоспалась, весь сон перебил… Давай, подымайся, ща открою!

Колян вошел в подъезд и поднялся на третий этаж. Дверь в Катькину квартиру распахнулась, как только он ступил на площадку – видно, следила в глазок. Колян вошел в прихожую и закрыл дверь. Катька стояла босая в одной ночнушке, опираясь на дверь и зевая, как три бегемота вместе взятых.

– Ты чо на ночь глядя удумал? И не позвонил заранее! А если бы я занята была?

– Ну если бы да кабы… Не занята же.

– А чо с вещами-то? – у Катьки удивленно расширились глаза.

– Катюх, перекантоваться мне надо пару дней… Проблемы у меня. Бабло есть, не переживай.

– Проблемы? Ты меня во что хочешь впутать? Мне и так проблем хватает. Вчера на заказе попала к уродам, думала живой не уйду – бандюки драли во все дырки всю ночь и ничего не заплатили. Я Пашке нажаловалась, а Пашка заткнулся и все – какие то крутые оказались, он и перессал. А может и похеру ему просто. Ладно, раздевайся, проходи… Ты сколько пробудешь у меня?

– Да дня два максимум, кля! Потом свалю, как разберусь немного.

– Ну, с тебя 500 баксов. Пашке тогда скажу, что братан двоюродный из деревни приехал, поживет у меня пару дней, мол… Он тебя все равно не помнит, мозги все пропил.

Колян скинул рюкзак в прихожей, поставил на пол пакет с барахлом, стянул куртку и, повесив ее на вешалку прошел в комнату.

Катюха жила в двухкомнатной квартире, чистенькой, без особых изысков. Обычная хрущоба, впрочем, имела два больших плюса. Это – горячая вода в любое время года (благодаря газовой колонке) и нелюбопытная хозяйка. Плату она получала вовремя, хулиганства не было, а все остальное ее не волновало. Деньги ведь никогда не бывают лишними, особенно когда пенсию не дают по полгода.

Напряжение стало немного отпускать Коляна. Пока все шло как надо.

Он вернулся в прихожую, взял пакет, который забрал из джипа – с продуктами и спиртным – отнес его в зал и стал выкладывать содержимое на стол.

– Давай, Катюх, пожрем что ли… Я с утра… хммм… Не с утра даже, со вчерашнего дня ничего не жрал, некогда было. Живот аж подтянуло. Накрой на стол, тут вроде винишко неплохое, я знаю, ты любишь красненького хлебнуть.

– Ну уж и люблю! Все ты выставляешь меня алкашкой какой-то, – фыркнула Катька и стала споро раскладывать, нарезать колбасу и ветчину, хлеб, расставлять рюмки и тарелки.

Колян откупорил бутылку с каким-то итальянским вином, разлил в фужеры… Они с Катькой чокнулись, выпили. Колян осторожно отхлебнул пару глотков – на голодный желудок спиртное действует как бомба – и стал жадно рвать зубами все, до чего мог дотянуться – остывшую курицу гриль, сухую копченую колбасу, сыр, почти не замечая вкуса. Он зверски проголодался.

 

Катька о чем-то болтала, грузила какими-то своими родственниками, которые куда-то там поступают, кто-то болеет, кто-то куда-то уехал. Колян были до фени проблемы катюхиной многочисленной колхозной родни, но он вежливо вставлял между ее тирадами междометия типа – «ага» – «угу». Не стоило обижать Катьку невниманием, да он и не хотел. Баба-то она, в общем, была неплохая, просто не повезло ей в жизни. В деревне у них с матерью сгорел дом, и они выскочили на улицу, в чем были, а после этого подались в город искать лучшей доли. Мать нашла какого-то мужичка, пристроилась к нему полуженой-полуприслугой, а Катька пошла в первую попавшуюся фирму досуга за заработком и за поиском мужа.

Как ни странно, многие девочки по вызову довольно быстро находили себе мужа из числа бывших клиентов. Правда, Колян не верил, что из этого могло получиться что-то путное – любой мужик всегда будет помнить, что жена – бывшая шлюха, и что он платил ей деньги за секс, и что ее имели сотни, а может, и тысячи мужиков. Это – миф, что из проституток получаются очень верные жены. Наверное, сами проститутки и распустили эти сказки по свету, мечтая о несбыточном.

Колян наконец наелся и, отдуваясь, откинулся на спинку стула. Катька тоже осоловела от выпитого и несла уже совершеннейшую хрень, в которую Коля даже не пытался вникнуть.

Он прервал ее излияния:

– Ну что, Катюх, спать пора! У меня сегодня был тяжелый день. Где меня положишь?

– Ну где, где… Со мной ляжешь… Я, что, стелить заново буду?

– Ладно. – Колян достал и отсчитал 500 баксов, положил на стол – На, возьми, чтоб не думалось.

Катюха коршуном налетела на деньги и унеслась с ними в другую комнату, видать – заныкать куда-то в тайное место. Потом крикнула:

– Иди, ложись. Свет только погаси в зале, а то и так жгу столько, что хер расплачусь.

Колян щелкнул выключателем и пошел в спальню. Там стояла огромная двуспальная кровать, этакий сексодром. Катька развалилась на ней в позе, которую, видимо, считала особо соблазнительной – томная, полуприкрыв глаза и соблазнительно задрав до пояса кружевную ночнушку.

«Фильмов эротических нагляделась, – устало подумал Колян. – А мне сейчас не до кувырканий, все болит, как у бродячей собаки».

Он стал медленно раздеваться, стянул джинсы, свитер, и Катька охнула, увидев огромные синяки на ребрах, кровоподтеки на голенях ног, на бедрах.

– Ни хера себе! Кто это тебя так?!

– Да так… Поспорили с пацанами кое-о чем, – хмыкнул Колян. – Забудь. Лучше выдели мне шампунь, мыло и полотенце, надо в душ сходить – я как свинья грязный.

Он пошел в ванную, а Катька зашуршала по ящикам, собирая банные принадлежности. Потом зажгла газовую колонку, крикнув Коле, чтобы он начинал мыться.

Колян стянул трусы, встал под горячие струи воды и в блаженстве замер, поливая себя из «лейки». Избитое тело ныло, мышцы, перетруженные предельными физическими нагрузками, болели.

«Вот тебе Колян и бухалово, вот тебе и лежание на диване – форму потерял, теперь терпи!» – поморщился он.

Стукнула дверь ванной, вошла Катька:

– Давай я тебе помогу, а то на тебя глядеть страшно. Отбивная какая-то. Я аккуратно, не бойся.

Коля с благодарностью кивнул и Катька, осторожно касаясь избитого тела, стала его намыливать, время от времени уделяя внимание его мужскому достоинству.

Колян про себя хмыкнул – баба есть баба…

Наконец она его сполоснула и вытерла полотенцем:

– Оставь трусы на полу, я простирну щас.

Коля пошел в спальню, бухнулся на кровать и тут же заснул, едва успев накрыться одеялом. Проснулся он только тогда, когда Катька, разочарованная пассивностью «ухажера» и возбужденная видом голого парня, пустила в ход весь арсенал уловок, которые могут пробудить к сексуальной жизни и импотента. Колян импотентом отнюдь не был, а умения, отточенного на сотнях мужчин, у Катьки хватало с избытком. Потому Колян волей-неволей подмял под себя довольную девицу, а потом она сама забралась на него верхом и попрыгала, к обоюдному удовольствию обоих. Устав и получив то, что хотела – Катька упала рядом, разгоряченная и довольная.

Через несколько минут она уже сопела во сне, источая запах вина и здорового женского тела.

Колян еще немного подумал о превратностях жизни и минут через пятнадцать тоже провалился в беспокойный, тревожный сон. В нем он куда-то бежал, потом вдруг оказался под водой и тонул, задыхаясь, пытаясь вырваться на поверхность, но не мог, запутавшись в длинных, скользких водорослях…

Колян по привычке проснулся в 8 утра. Катьки уже не было – на столе лежала записка, что она пошла в магазин за хлебом и др. Что означало «др.» Коляна не заинтересовало – и без этого дел было невпроворот.

Он нашел в зале газету «Из рук в руки» трехдневной давности с объявлениями о сдаче недвижимости, обведенными авторучкой, полистал ее, и начал изучать раздел по продаже автомашин. Ничего подходящего среди продающихся тачек пока не было, кроме одного объявления – какой-то экстремал продавал уазик. Как было написано – «подготовленный к ралли, с электрической лебедкой, лифтованный, на импортной резине».

Цена была, конечно, запредельная – для УАЗа, но бабло у Коляна было, а экономить на колесах, как он решил, было глупо.

Быстро созвонился с хозяином, поторговался, скинув баксов триста, и договорился, что возьмет тачилу по генеральной доверенности – так было быстрее и светиться особо не надо, дождался прихода Катьки из магазина и поехал на встречу с продавцом машины.

Оформление у нотариуса не заняло много времени и после расчета с экстремалом, Коля уехал уже на машине.

Аппарат был крепкий, ухоженный, с новым салоном, импортными сиденьями, резина торчала шипами как у ГАЗ-66. В общем, выглядела машина очень недурно, Коля был доволен своим приобретением.

На обратном пути он заехал на рынок, где купил продуктов, одежды, спальный мешок, хорошую лопату, бензопилу, топор – в общем, все, что нужно для длительного путешествия по пересеченной лесной местности. Кто знает, что его ожидает в конце пути.

Загрузив УАЗ под завязку, он поехал к Катьке.

Они вместе позавтракали (а заодно и пообедали, так как время уже было за полдень), быстро покувыркались в постели – Катька была ненасытна, а его вполне устраивало положение лежа на спине – пусть себе трудится. Отрабатывает свои пятьсот баксов.

Затем он наскоро попрощался с немного погрустневшей Катькой и спустился к машине.

Центр города мелькнул незаметно, отлаженный мотор УАЗа ровно гудел, шипастые колеса выли по мостовой и разбрасывали брызги и ошметки грязи, распугивая прохожих.

Колян заехал на заправку, залил полный бак бензина и еще три сорокалитровые канистры – в поле заправиться негде, а расход УАЗа очень даже внушительный. Тем более на пересеченной местности.

Вот и выезд из города. Пролетел мимо окон пост ГАИ с друзьями бандитов, замелькал пригород с дачными домишками, сломанными автобусными остановками и голыми осенними деревьями, исхлестанными ветром и дождем. Уаз ровно гудел внедорожной резиной, гулко постукивая на стыках бетонных плит, которыми было выложено шоссе. Ехать еще триста километров.

На улице сгущались сумерки. Колян рассчитывал заночевать где-то у трассы с тем, чтобы выйти на проселок засветло – дороги превратились в кисель и в темноте вляпаться «по самое не хочу» можно было запросто. У него был и хайджек, и лебедка, но возиться в грязи, да еще ночью – удовольствие далеко не из самых приятных.

Колян включил подсветку, фары. Сидеть было удобно – прежний хозяин воткнул в салон сиденья то ли от опеля, то ли от какого-то джипа. Печка тихо сопела, распространяя живительное тепло по отделанному кожей салону машины.

Колян, автоматически следя за дорогой, размышлял о том, какую же ошибку допустил Леший, как он вывел на свой след толпу этих негодяев.

«Похоже, Леший решил через барыгу наладить сбыт схрона – рыжья, стволов. Седой об этом узнал и взял барыгу в оборот. Барыга, естественно, быстро раскололся и сдал Лешего. Леший, почуяв за собой хвост, подготовил пакет, передал его мне и хотел свалить из Города. Но не успел. Теперь главное – не проколоться, как он.

Рейтинг@Mail.ru