Евгений Павлович Молостов
Даль весенняя
«От реки веет утренним холодом…»
От реки веет утренним холодом.
Облака над лугами грустят.
Чешет лес свою рыжую бороду,
Только по ветру клочья летят.
Даль подернулась дымкою пышною,
А из той предрассветной дали,
Грусть вызванивая еле слышную,
Шлют прощальный привет журавли.
Дни и ночи несутся каскадом
И теряются в призрачной мгле.
Жизнь моя, неужели и вправду
Только гость я на этой земле?
«Когда меня настигнут грозы…»
Когда меня настигнут грозы,
Я часто ухожу в запой.
Глотаю собственные слезы
И заедаю трын-травой.
Ни день, ни ночь не различаю.
Тебя не слышу, хоть ори.
И ни за что не отвечаю –
Все синим пламенем гори.
Но если вновь в мое оконце
Заглянет муза не спеша
И снова засияет солнце –
Вновь оживет моя душа.
Я буду счастлив, как влюбленный,
Что смог все грозы перенесть,
Всем улыбаться просветленно
И славить Бога, что он есть.
«Расшумелся дождь, распоясался…»
Расшумелся дождь, распоясался,
И ничто ему нипочем.
Каждый смотрит, куда бы спрятаться,
А он бьет – аж плечам горячо.
Что за силища, за амбиция.
Всем задал он такой возни.
Ни дружинники, ни милиция
Не берут его, шут возьми.
Видно, ведают власти местные:
Не унять им такую прыть.
Я завидую, слово честное –
Мне бы тоже таким вот быть.
«Боль утихнет, и горечь уляжется…»
Боль утихнет, и горечь уляжется,
И не надо о прошлом жалеть.
Зря мерещится мне, зря мне кажется
В одиночестве нищая смерть.
И порою, когда занеможится,
Зря мерещится злой непокой,
Будто мать моя очень тревожится:
Ее сын непутевый такой.
Все пройдет, утрясется, уляжется,
Ни к чему о минувшем тужить.
Зря мерещится мне все и кажется –
Надо жить.
О Кавказе
На Кавказе я ни разу не был.
Не видал его высоких гор.
Мне лазурью крашеное небо
Вдохновенно не ласкало взор.
Я живу, всегда с судьбою споря,
Позабыв о том, что есть покой.
Не гулял и не мечтал у моря –
У великой древности седой.
Слышал, там красивые деревья,
Зори, что начищенная медь.
На душе давно мечту лелею
Колыбель поэтов оглядеть.
Виктору Мухину, Герою Советского Союза
С печалью глядя в небеса,
Народной скорби молча внемля,
Ты с болью в сердце видел сам,
Как враг топтал родную землю.
С душою, гордой и бесстрашной,
С лихой решимостью в глазах
Ты защищать Отчизну нашу
На битву в первых шел рядах.
С жестокой вражьей, темной силой
Тревожной утренней порой
Как настоящий сын России
Ты принял бой, неравный бой.
Как патриот и воин истый,
Смерть презирая в том бою,
Из пулемета бил фашистов,
Спасая Родину свою.
В той схватке средь огня и дыма
Ты отличился как герой,
И выиграл тот смертный бой,
И обессмертил свое имя.
Навек повержен враг жестокий,
Не встать той силе роковой.
И благодарные потомки
Чтить будут вечно подвиг твой.
Другу поэту В. Пескову
Отец наш – солнце. Мать – земля.
Мы их родные сыновья.
У нас с тобой одна дорога –
Чтоб воспевать людей и Бога.
Ведь что прославлено поэтом –
Непреходяще в мире этом.
«Нет. Не идет она – плывет…»
Нет. Не идет она – плывет!
Ей лишь семнадцать лет.
И паренек, разинув рот,
Глядит ей вслед.
Весна
Сегодня светлый праздник Воскресенья.
Опять с весною верба расцвела.
Я слышу вновь тревожащее пенье,
Звонящие вдали колокола.
Ликует солнце после долгой хмари,
В ручьи бросая искорки огня.
И нежно расцвела Иван-да-Марья
В моем саду и в сердце у меня.
В мечтах всегда бываю я богатым.
Привыкнув с детства верить чудесам,
Я в сад вхожу, как в царские палаты,
А в лес всегда вхожу, как в Божий храм.
Мир снова полон красоты и света.
Нарядные летают мотыльки.
И на лужайках озорные дети
Плетут из одуванчиков венки.
А вечером я выйду на аллею.
Навстречу мне, как барышня, – луна.
Я буду снова любоваться ею
И от любви хмелеть, как от вина.
Пусть впереди тяжелая дорога.
Не зная ни покоя и ни сна,
Гляжу вокруг и призываю Бога,
Чтоб не была последнею она.
Коррида
Жизнь, как коррида, –
Смертный бой.
Я в ожиданьи боя.
Кому-то нужен был покой,
Но я не знал покоя.
Как будто бы тореадор,
Всю жизнь с быками дрался.
Сам удивляюсь до сих пор,
Как я живым остался.
«Дождь прошел. Распускаются вишни…»
Дождь прошел. Распускаются вишни.
На листочках дрожащий хрусталь.
Воздух стал и прозрачней, и чище,
Посвежела весенняя даль.
Потеплело вокруг, и ликует
Наш цветами увенчанный сад.
Где-то горлица тихо воркует,
Отовсюду плывет аромат.
Ручеек вдоль оврага резвится
И поет дифирамбы весне.
А по небу без устали мчится
Царь Вселенной на рыжем коне.
Осеннее
Ласково шепчется с речкой осока.
Воздух прозрачен, и тихо окрест.
Гуси, на юг улетая далекий,
Крикнули мне «до свиданья» с небес.
Вспыхнула роща пожаром багряным.
Песню отпела высокая рожь.
Голову кружит мне, словно я пьяный.
Душу тревожит. С чего? Не поймешь.
Словно безумный куда-то все рвешься,
Изо дня в день по земле колеся.
А обернешься и диву даешься –
Дел еще много, а жизнь почти вся.
Красками осени день разукрашен,
Тянется клин над сторонкой лесной.
Мне на прощание крыльями машет,
Чтоб его вновь ожидал я весной.
Сергею Есенину
Ты юношей начал душою терзаться
И бремя раздумий нести,
Чтоб лире своей безраздельно отдаться,
Ей в жертву себя принести.
Твой разум был к истине волен стремиться,
С любовью мечтать и искать.
Дремавшие души в родную столицу
Шел словом живым пробуждать.
С своим добродушным, улыбчивым взглядом,
Вперед устремляя шаги.
С тобою не только друзья были рядом –
Еще и, к несчастью, враги.
Успехи твои их ужасно бесили.
Они не умели любить.
Нашли лишь, от зависти и от бессилья,
Единственный выход – убить.
И смерть твою трусы решили ускорить.
А ты же – сжимая кулак,
Чтоб нервы больные свои успокоить,
Ходил «причащаться» в кабак.
Порою был пьяным. Но мыслил ты ясно.
Душа пребывала в крови.
Любя свою родину нежно и страстно,
Ты людям пел песню любви.
Но песня осталась твоя недопетой,
А дверь незакрытой в кабак…
У нас на Руси убивают поэтов,
Как будто бродячих собак.
«Всю жизнь мы истину искали…»
Всю жизнь мы истину искали.
За правду до сих пор стоим.
А нас ругают (и ругали).
Давай их, милая, простим.
Ни зло, ни ложь не обойдешь.
И мы понять должны с тобою,
Что краше жизнь не проживешь,
Чем предначертано судьбою.
«Я не люблю, когда ты хмуришься…»
Я не люблю, когда ты хмуришься
И на лице твоем укор,
Когда ты с кем-нибудь на улице
Ведешь сердитый разговор.
Или когда идешь, унылая,
Как подневольная, к венцу.
Ты улыбайся чаще, милая,
Тебе улыбка так к лицу!
На реченьке не видно донышка,
Ее покрыл декабрьский лед.
Твоя улыбка мне, как солнышко,
Как первой ласточки прилет.
Молитва
Прости меня, мой Царь Небесный,
За ночи грешные и дни,
За плод, вкушенный мной, запретный.
От вражьих козней сохрани.
Избавь от всяких искушений,
Напрасной смерти, бед, скорбей,
Предательства и унижений,
И от навета злых людей.
От восхвалений лицемеров.
И, чтоб не сбился я с пути,
Дай мне любовь, надежду, веру,
Слепую душу просвети.
Со воздыханием, слезами
Прошу я: «В смертный час меня
Избавь от страшных испытаний,
Мытарств и вечного огня».
Старому вдовцу
Жена его ушла в небытие,
А он глядит на карточки ее.
Перебирает книги и белье
И вспоминает прошлое житье.
Своей семьей живут отдельно дети.
Он любит их всего сильней на свете.
Особенно любимы им внучата,
Крикливые, как малые галчата.
Но не идут к нему ни дети и ни внуки –
Знать, не доходят до него их руки.
Мелькают каждый день чужие лица.
И не с кем ему словом поделиться.
Друзей уж нету. Он в огромном мире
Грустит один в трехкомнатной квартире.
Марш «моржей»
Мы любим жизнь, мы любим вольный свет.
Уверены – грядущее за нами.
Мы будем жить не меньше сотни лет!
Для этого и стали мы «моржами».
Припев: Встречая бодро утренний рассвет,
Мы не боимся ни жары, ни холода.
И сколько б не исполнилось нам лет,
Наш ясен ум и сердце наше молодо!
Купаемся трескучею зимой.
В закалке-тренировке наша сила.
Мы гимн поем купели ледяной,
Которая нас всех объединила.
Припев: Встречая бодро утренний рассвет,
Мы не боимся ни жары, ни холода.
И сколько б не исполнилось нам лет,
Наш ясен ум и сердце наше молодо!
«Ты критик по своей судьбе…»
Ты критик по своей судьбе.
И нагоняешь столько страху:
Когда стихи несешь тебе –
Как будто бы идешь на плаху.
Несладко, что и говорить.
Но… надо критиков любить.
«Ничего нелепей нету…»
(пародия на стихотворение Игоря Чурдалева)
Ничего нелепей нету,
Если под луной
Кто-то движется по снегу
Рядышком со мной.
Не оглядываясь, прямо
Я бегу, аж взмок.
И шепчу в испуге: «Мама,
Только бы не волк».
Обернулся у кювета –
Прекратился хруст.
Никакого зверя нету,
Наст блестящий пуст.
Нет причины опасаться,
Не грозит беда.
Да откуда ж зверю взяться,
Что за ерунда.
Отдышался еле. Тьфу ты.
Шапка набекрень.
Надо ж так: со зверем спутал
Собственную тень.
Акростих
Мастера-поэты пишут,
Словеса боготворя.
Так меня от этих виршей,
Откровенно говоря,
Что-то тянет на зевоту.
И тоска снедает. Жуть.
Кто бы знал, как мне охота
Уязвить кого-нибудь.
«Мне милый подарил зарю…»
Мне милый подарил зарю,
Закат, луну над морем, звезды.
Ему я как-то говорю:
«Дари, мой друг, пока не поздно!»
Еще он подарил рассвет
И солнце, чтобы было жарко.
Он сможет подарить весь свет,
А на цветы деньжонок жалко.
Госпоже смерти
Плох ли человек, хорош –
Никого не ставишь в грош.
Норовишь застать врасплох
И считаешь каждый вздох.
И здоровый, и больной,
И женатый, холостой,
Доходяга и силач,
И преступник, и палач,
Безработный и банкир,
И герой, и дезертир,
Грубый и легкоранимый,
И судья, и подсудимый,
Рыжий, русый и брюнет,
И художник, и поэт,
Президент страны любой –
Все равны перед тобой.
«Больше нет ни желаний, ни мочи…»
Больше нет ни желаний, ни мочи.
Затухают земные огни.
Досыпаю последние ночи,
Доживаю последние дни.
И теперь ни воды мне, ни хлеба.
Истекает назначенный срок.
Приближается светлое небо.
Исчезает земля из-под ног.
«Мне еще немного жить на вольном свете…»
Мне еще немного жить на вольном свете.
Радоваться солнцу, воздухом дышать.
Смерть с злорадством всюду расставляет сети.
Ей меня давненько хочется поймать.
Разве разузнаешь, разве разгадаешь,
Сколь еще осилю я путей-дорог.
Но уж коль, плутовка, ты меня поймаешь,
Значит, твоей сети избежать не смог.
Там и успокоюсь. Холмик и ограда.
Всем нам уготовано – вместо света тьма.
Вместо солнца жаркого – вечная прохлада.
Вместо вольной волюшки – вечная тюрьма.
«Видно, я свое отжил…»
Видно, я свое отжил,
Отработал свой век,
И теперь для прохожих –
Пожилой человек.
У коллег – на почете.
Сам – всегда начеку.
Каждый день – на учете,
Каждый час – на счету.
Для семьи был опора,
А теперь – нету сил.
Жизнь закончится скоро.
…А как будто не жил.
«На погосте кресты, как мощи…»
На погосте кресты, как мощи,
Вековечный нашли приют.
Им деревья тенистой рощи
Заунывную песню поют.
Неумолчной внимая песне,
Мыслю я, покорясь судьбе:
Как, когда и в каком же месте
Я покой обрету себе.
Похороны
Когда я умру, будет плакать семья,
Тяжелая будет в те дни всем забота.
Соседи придут, незнакомцы, друзья,
С которыми я на заводе работал.
С печалью в лице поглядят на меня,
На свечи и гроб. Повздыхают немного,
Что очень короткая жизни стезя.
И вспомнят про Бога.
Про божеский суд разговор заведут.
А как же? Был грешен страдалец.
Затем на погост на руках понесут
И шествие то замыкать будет старец.
И старцу, что сам соборован уж весь,
Какой-то прохожий вопросик обронит:
«Скажите, а что за процессия здесь?»
Ответит старик: «Работягу хоронят».
«Пока с дружком лечились от вина…»
Пока с дружком лечились от вина,
С его квартиры съехала жена.
Потом она ему призналась честно:
«С тобою – с трезвым – жить неинтересно».
Моя ж, напротив, – не проходит дня, –
Твердит, что жить не может без меня.
Я счастлив, что любовью обеспечен,
И перед другом козырнуть мне есть чем.
«Узнал недавно от шофера-друга…»
Узнал недавно от шофера-друга,
Что развелась с ним «верная» супруга.
Причина в том, что он, хоть и не пил,
Зато машину вдребезги разбил.
Советуем ему: «Сойдись с другой!
“Москвич” приобрети недорогой!»
А он в ответ теперь смеется нам:
«Не верю – ни жене, ни тормозам!»
«По отпускам гуляет: то в Сочи, то в Крыму…»
По отпускам гуляет:
То в Сочи, то в Крыму,
А мужа уверяет,
Что предана ему.
И муж, развесив уши,
Пробормотав «о’кей!»,
Ее с восторгом слушает
И верит ей.
Всегда делами занят
До пота, словно черт.
Ей сам билет достанет,
Свезет в аэропорт.
Вдогонку крикнет: «Чао!» –
Уверенный в любви.
…И носит величаво
Рога свои.
«Я сердцем юн, хоть мне уж много лет…»
Я сердцем юн, хоть мне уж много лет.
В душе весна, хоть скоро стану сед.
В глазах любви струится дивный свет.
Наверное, меня счастливей нет.
Я жду поры, ищу с любимой встреч,
Чтоб с нежностью ее коснутся плеч.
Придет она, я ей скажу, любя:
«На всей земле прекрасней нет тебя».
И после этих слов, как в сладком сне,
Она застенчиво «люблю» прошепчет мне.
Я благодарен Богу вновь и вновь,
Что торжествует на земле любовь.
«Я долгие годы скитался один…»
Я долгие годы скитался один.
Не счесть на висках серебринок седин.
Случалось по разным дорогам идти.
Однажды тебя повстречал на пути.
И, как по весне, по тебе загрустил
И руку для дружбы твою попросил.
Ты руку дала мне, влить бодрость сумела,
И жизнь с новой силой во мне закипела.
И я с той поры благодарен судьбе,
Что душу родную увидел в тебе.
С тех пор пусть судьба к нам относится строго,
Идем мы с тобою одною дорогой.
И пусть лиходеи про нас говорят,
Что скоро завянет любовный наш сад.
Плевать мы хотели на всякие слухи,
От зависти сплетники вечно не в духе.
Надежду храню я, что будем мы оба
С тобою жить вместе до самого гроба.
И счастлив я буду с тобою одной –
Ведь мы родились под одною звездой.
«Я в отчаянном раздумье…»
Я в отчаянном раздумье,
Полон горьких мук.
Мне сказали, друг мой умер,
Задушевный друг.
Словно в ясном небе грянул
Надо мною гром.
Подошел ко гробу. Глянул.
В горле ком.
Да, тяжелая утрата
И жесток наш рок.
Ведь и мы умрем когда-то,
Подойдет лишь срок.
Смерть всегда за нами всеми
Ходит по пятам.
Не в одно лишь только время –
Все мы будем там.
«Зарыдала, причитая, безутешно вьюга…»
Зарыдала, причитая,
Безутешно вьюга,
Горько мне напоминая
О кончине друга.
Стонет, плачет беспрестанно,
Слышно по округе.
Так и я не перестану
Горевать о друге.
Отшумят дожди и ветры,
Отсверкают грозы,
Но не высохнут на сердце
Пролитые слезы.
Друг
А. Колесову
Прохожих много на земле вокруг,
Идущих недалеко ли, далече ль,
И первого, мне нужного, при встрече
Я очень часто называю: «Друг».
Я вечно в сердце этот звук несу.
И он звучит, как музыка, как песня.
Бредя по городам, полям и весям
Или средь чащи, где-нибудь в лесу.
И если заплутаюсь где в пути
И мне навстречу попадется кто-то,
Опять спрошу я: «Друг, как мне пройти,
Не забрести б случайно на болото!»
Жизнь нелегка. И долго ль до беды.
Опять бежишь, в твоей душе осадок:
«Друг, выручай, в семействе нелады
И на работе тоже непорядок!»
Давно я знаю верность крепких рук.
И сам, бывает, чем-то помогаю,
Когда мне тоже кто-то молвит вдруг:
«Друг, подскажи, как дальше жить, не знаю!»
И после всяких пережитых мук
Само нам солнце улыбнется с неба.
Жить в одиночку очень плохо, друг.
Каким бы смелым ты и крепким не был.
«В молодости всем был нужен…»
В молодости всем был нужен.
Всех ко мне влекло.
На друзей и на подружек
Мне тогда везло.
А теперь по всей округе
Нету вообще
Ни подруги и ни друга –
Разлюбили все.
«Чтоб любую работу осилить…»
Чтоб любую работу осилить,
Чтоб любое постичь ремесло,
Я прикладывал массу усилий
И терзался, когда не везло.
Жизнь познать мне пришлось слишком рано.
Кое-как был одет и обут.
Видел жадность и зависть с обманом.
Выручали терпенье и труд.
И покамест в груди сердце бьется,
Верю разуму и рукам.
Мне всегда все с трудом достается.
Говорят, что везет дуракам.
«На скамейке около подъезда…»
На скамейке около подъезда
Кумушки судачить собрались.
Не по нраву им пришлась приезжая,
То ль одежда, то ли ее жизнь.
Я спросил: «И что им за забота?»
А сосед ответил: «Есть корысть.
Сплетницам наушничать охота
Так же, как собакам кости грызть».
«Когда в крови огонь, душе борьбы охота…»
Когда в крови огонь, душе борьбы охота.
Но сквозь желанье, веру и мечты
Не кажется ль тебе, поэт, что ты
Лишь повторяешь подвиг Дон Кихота.
Длинна, поэт, крута твоя дорога.
Но от вершины шаг всего лишь вниз.
Вот почему прошу тебя, как Бога:
Уж коль дойдешь – оттуда не сорвись.
Армения
Армения – мой край чудесный.
Моя певучая страна.
Там люди не живут без песен.
У них в душе всегда весна.
Стозвонные ручьи резвятся,
А солнце в барабан свой бьет.
Не только люди веселятся,
Там горы водят хоровод.
И я был бесконечно рад
Как гость далекий из России,
Что мне долина Арарат
Свои цветы преподносила.
Великолепнейшее место,
Отдохновение души.
Там зори всходят, как невесты,
Что хоть картины с них пиши.
Красивый бархатный наряд,
Ланит божественные краски.
…А звезды по ночам, как в сказке,
Лишь о любви там говорят.
«Ночь мелькнула черным вороном…»
Ночь мелькнула черным вороном.
Зорька встала, как лиса.
Свет на все четыре стороны
Половодьем разлился.
«О, Боже, где я только не был…»
О, Боже, где я только не был.
Где только не пришлось мне быть.
Однажды изловчился в небе
Свою жар-птицу изловить.
Душой от радости пылая,
Я захмелел, как от вина.
Но, как игрушка золотая,
Мне вдруг наскучила она.
И перестал я с ней возиться.
Открыв своей избы окно,
Я отпустил свою жар-птицу,
Оставив перышко одно.
Друг упрекает, горячится
И негодует: «Ну и ну!»
А я в ответ: перо жар-птицы,
Я им стихи писать начну!
Как в трудностях не отступали,
Как шли сквозь бури и ветра.
Стихи, которые бы стали
Достойны этого пера!
Чтоб для души, не ради хлеба.
Чтоб жизнь воспеть – мечта моя.
Мне так же дорога, как небо,
И наша матушка – земля.
«Один поэт однажды во хмелю…»
Один поэт однажды во хмелю
Стал осуждать на людях жизнь мою.
И в тот же час ответил я ему:
«Судить меня не твоему уму!
А коль во мне заметил грех какой,
Вглядись в себя – ты тоже не святой».
«В лесу я видел поутру росу…»
В лесу я видел поутру росу.
Она на солнышке алмазом разгорелась.
Такую первозданную красу
Руками брать и целовать хотелось.
Как в первый раз, когда на небе синь
Пронзали ласточки полетом быстрым,
Я трогал ветви трепетных осин
И впитывал душою шепот листьев.
Средь мха стояли гномиками пни.
Между деревьев солнышко играло.
Голубкой ворковал ручей в тени.
И сто забот с души моей спадало.
Вот тут не верь попробуй чудесам.
Попробуй красотой не любоваться.
И пропадет целительный бальзам –
Тот дух, которым мне не надышаться.
И встав на бугорок, как на амвон,
Я принимал здесь таинство лесное
И ощущал блаженство неземное,
Как будто бы я видел чудный сон.
Как будто бы во сне, не наяву,
Светлел над головою неба полог.
О, кто бы знал, как несказанно дорог
Мне этот мир, в котором я живу.
«Чуть восток зазолотится…»
Чуть восток зазолотится,
Заалеет чуть,
И уже не спится птицам,
Скоро в дальний путь.
Тучных стай с горы отлогой
Ощущаю свист.
И кружится над дорогой
Пожелтевший лист.
«Ну и что, что мы оба седые…»
Ну и что, что мы оба седые!
Мы и в этот преклонный наш день,
Словно в годы свои молодые,
Любим жизнь, как цветы полевые,
Как цветущую в мае сирень!
«Приходи ко мне в гости, весна…»
Приходи ко мне в гости, весна!
Я открою и дверь, и оконца.
После вьюг, как тяжелого сна,
Буду рад я желанному солнцу.
Жуткий холод на сердце, поверь.
Так тоскливо и скучно порою.
Я не только оконца и дверь –
Пред тобою и душу открою.
Ждет, волнуется сердце в груди,
Потому что тебя нет милее.
Буду ждать. Только ты приходи.
Я молю, приходи поскорее.
Пасха
И на земле, и в вышине
Объята ночь красой нездешней.
От счастья в этой тишине
Я плачу, кающийся грешник.
Свершилось чудо из чудес:
Стою один, как в поле колос,
И слышу чистый с неба голос:
«Христос Воскрес! Христос Воскрес!»
Встает заря. Редеет мгла.
Курлычут птицы в поднебесье.
Кругом звонят колокола.
И слышу я: «Христос Воскресе!»
Я на мгновение замру.
И окажусь как будто в сказке.
Играет солнце поутру,
И люди радуются Пасхе.
«Земля вековая, пропахшая хлебом…»
Земля вековая, пропахшая хлебом.
А в воздухе утреннем, словно ключи,
Последним теплом с глади ясного неба
Балуют нас яркого солнца лучи.
Земля вековая. Поля. Перелески.
Края дорогие. И каждый тут куст,
Как будто старинная русская песня,
Наводит осеннюю светлую грусть.
Березы и клены глядят изумленно.
И кружится бабочкой желтой листва.
Ложатся печатью свежо и влюбленно
На сердце стихов золотые слова.
Галине Молостовой
Теперь, когда снова жасмином
Цветущим запахло кругом,
Я вспомнил тот дом с мезонином
И девушку, жившую в нем.
База отдыха «Витязево» г. Анапа. Август 1982 г.
Ту девушку звали Галиной.
Еще до сияния звезд
Встречались мы с ней у жасмина,
Что в их палисаднике рос.
Потом мы подолгу гуляли.
Над лесом закат догорал.
Она про любовь напевала,
А я на гармошке играл.
Любуясь вечерней зарею,
Гуляли мы с ней вдоль села.
С тех пор, опьяненных любовью,
Судьба нас навеки свела.
Живем до сих пор. И не каюсь.
Как прежде, не зная забот,
Я ей на гармошке играю,
Она о любви мне поет.
