Евгений Николаевич Бузни
Зивелеос. Книга вторая. Поляна Лысой горы
Соелевиз
– Есть! – восторженно воскликнул Дотошкин, когда из кабины самолёта, идущего на посадку, выглянул лётчик и сказал, что с земли для генерала передали странное сообщение: «Мышеловка захлопнулась. Птица в клетке». – Есть! – повторил он, и улыбка расплылась на его напряжённом до сих пор лице, словно невидимый массажист неожиданно стянул тяжёлую сетку с кожи и она, обретая свободу, начинала свободно дышать.
Дотошкин повернул сияющее радостью лицо к академику:
– Ну, Сергей Сергеевич, теперь всё будет зависеть от нас с вами. Зивелеос заперт, как мне только что сообщили. Мы должны убедить его раскрыться, прекратить свои набеги и стать нормальным человеком. Сумеем сделать это – страна нам будет благодарна. Да и весь мир придёт в восторг, я думаю.
– Заперт-то он заперт, – с сомнением в голосе произнёс академик, – но ослаблена ли способность противостояния? Голыми руками его не возьмёшь. Не торопитесь радоваться.
– А, бросьте вы, – рассердился Дотошкин, боясь, видимо, испортить свой восторг от победы и сам чувствуя возможные проблемы. – Главное то, что Зивелеос изолирован, а дальше дело техники. Будем работать. Если не подчинится, не выпустим. Умрёт от голода.
– Вашими бы устами да мёд пить, – ответил поговоркой академик. – Я пока не увижу собственными глазами и не услышу собственными ушами, не могу ничего сказать. Как говорится, свой глаз – лучший алмаз.
Самолёт приземлился.
В этот самый момент Зивелеос и Шварцберман осматривали хранилище золотых слитков. Тяжёлые бруски золота лежали ровными штабелями в нишах стены, каждая из которых закрывалась прочными железными ставнями, снабжёнными своими цифровыми кодовыми замками. Однако даже после набора нужного кода, что Шварцберман осуществлял, глядя на высвечивающиеся на электронном табло по очереди цифры, ставни не открывались пока Шварцберман не поднимал руку, давая ею добро тому, кто наблюдал за ним с пульта управления. Но и после этого ни одного слитка взять было невозможно, так как за ставнями находилась прочная металлическая решётка, убрать которую можно было опять-таки набором на вертикально вмонтированном в решётку замке специального шифра, который появлялся на маленьком светящемся экране, и фамилии открывавшего с его собственным зашифрованным кодом, внесенным в память компьютера.
– Понимаете, Николай Степанович, – рассказывал Шварцберман Зивелеосу, – никакой потенциальный грабитель, даже проникнув сюда с чьей-то помощью, не сможет добраться до нашего золота и взять его. Во-первых, он на всём пути сюда по нашему коридору или, точнее сказать, штольне постоянно находится под наблюдением видео камер. – Эту фразу боящийся Зивелеоса Шварцберман сказал специально, чтобы Зивелеос имел в виду, что их видят, и не думал, что со своим спутником он может делать, что хочет безнаказанно. – Но, даже имея сообщника на пульте управления, ему не удастся взять слитки, поскольку дежурные пульта тоже не знают кодов допущенных к золоту персон, но в то же время не включат шифры для незнакомых лиц. – Об этом бизнесмен сказал тоже с определённым умыслом, давая понять, что сам Шварцберман не сможет открыть замки.
И чтобы Зивелеос совсем уж уверился в невозможности взять золото, Шварцберман хвастливо заявил:
– Нас здесь никто не сможет ограбить благодаря очень хитрой системе охраны. Ведь помимо двойного контроля, о котором я сказал, есть ещё один фокус, придуманный лично мною и действующий безотказно. Шифр, который появляется на светящемся табло, на самом деле ложный. Тот, кто открывает, знает, что на цифровом замке надо набирать не ту цифру, что высвечивается на табло, а на два, три или четыре меньше, следующую на столько же больше и так далее. Об этом тоже никто в комнате управления не знает. Шифры меняются чуть ли не ежедневно. Для этого у нас работает специальный шифровальщик, который меняет данные, сам не зная для какой системы. На какое количество знаков следует менять цифры, знает директор банка или его помощник, но они не знают персональные коды владельцев. Поэтому даже они не смогли бы ограбить собственный банк, если бы и захотели.
Довольный своей шуткой Шварцберман хохотнул. Он не заметил, что Зивелеос его почти не слушал, занятый другими мыслями. Он сейчас решал, каким способом проверить свои возможности, насколько они слабее оттого, что Николай находится фактически под землёй. Спускаясь по лестнице и идя потом по длинному переходу с явно бетонными стенами, он понял, что углубился под землю и, вполне возможно, не под зданием гостиницы. Как в таких условиях будет работать его система защиты? Будет ли действовать лазерная трубка? Хватит ли для неё сигнала, находясь на таком отдалении от источника передачи энергии? Этого они с Тарасом Евлампиевичем ещё не испытывали, а потому оба беспокоились.
Один раз Николай по просьбе Наукина приблизился резко к Шварцберману, но бизнесмен даже не заметил этого.
Наблюдавший у себя в кабинете по экранам Наукин аж охнул и потом, тяжело вздохнув, произнёс:
– Коля, – впервые он назвал своего главного помощника не Николаем, а ласковее, что объяснялось сильным волнением, вызванным этим неудачным экспериментом. Лоб учёного вспотел. – Как я вижу, действие костюма под землёй ослабло. Мы с тобой сильно промахнулись, вернее, промахнулся я, но сейчас это всё равно. Твоя задача теперь, во-первых, не дать никому понять, что у тебя нет прежней силы. Так что не бравируй. Во-вторых, пройдись по помещению в разные углы. Возможно, что-то экранирует наш сигнал не во всех точках. Поищи более благоприятную для себя. А я поработаю здесь над усилением сигнала. И попытайся помочь Танюше правильно действовать. Она ведь всё слышит.
Самолётов это понимал. Потому, прохаживаясь по огромному помещению с закрытыми нишами золота – Шварцберман открыл только одну для демонстрации – он достал из-за пояса лазерную трубку, изредка направляя её на отдельные предметы, а их было здесь немало. В центре, как в музее изобразительного искусства, большим квадратом расположились диваны. Очевидно, приходившим сюда королям золота нравилось сидеть на них, обсуждая свои золотовалютные дела. Возможно, многие колебания рубля в стране были связаны с посиделками в этом подземном зале. Глядя на золотые слитки, легче было рассуждать об их стоимости и влиянии в мире. Вид золота улучшал настроение и внушал уверенность.
Над нишами висели в позолоченных рамках картины русской природы, портреты разодетых в шикарные платья или вовсе обнажённых женщин. Перед диванами стояли невысокие столики для различных напитков и закусок. Между закрытыми нишами располагались холодильники-бары, серванты с хрустальной посудой. В центре диванного квадрата был целый цветник с фонтаном посередине, бьющим непрестанно вверх венчиком. С навесного фальш-потолка свисала хрустальная многорожковая люстра. Словом, это было прекрасное место для отдыха, где даже не чувствовалось, что находишься в подземелье.
Самолётов давно заметил камеры слежения и время от времени направлял на них свою трубку. Неожиданно на глазке одной из камер он увидел красное пятнышко своего лазера. Это означало только одно – сигнал энергии подан. Николай нажал кнопку выстрела. Раздался щелчок, и по стене посыпались маленькие осколки стекла.
Перепуганный Шварцберман воскликнул:
– Что случилось? Николай Степанович, это ваша работа?
– Ну да, – рассмеялся Зивелеос, не сходя со своего места, где обнаружилось окно, пропускающее спасительный сигнал поляны Лысой Головы. И с одной лишь целью проверки действия трубки он направил её на замок решётки, о невозможности открытия которой гордо рассказывал только что Шварцберман. Глазок попал в центр, и Зивелеос провёл им по длине вверх и вниз, держа нажатой кнопку.
Короткий треск сопроводил это движение, и металлическая решётка, преграждавшая доступ к золоту, с громом опустилась.
Зивелеос опять рассмеялся, говоря Шварцберману:
– Вот и все дела, Марат Генрихович. Достаточно было сделать короткое замыкание в замке, и ваша хвалёная электронная шифрованная придуманная лично вами защита сломалась, а преграда открылась сама автоматически. Просто, не правда ли? Зачем мне нужны ваши коды?
Шварцберман онемел от изумления и страха. Его золотые слитки были совершенно открыты.
А Зивелеос решил, не теряя времени, пользуясь шоком Шварцбермана, получить от него нежную информация, задавая серию быстрых, как пули, вопросов:
– Кто теперь будет охранять золото?
– Н-не знаю.
– Где ваш пульт управления? Далеко?
– Не очень.
– Тоже внизу?
– Нет, он на пятом этаже банка.
– В кабинете директора?
– Нет, как же можно? Он рядом, но туда вход посторонним запрещён категорически.
– Что будут делать те, кто за нами сейчас наблюдают?
– Откуда я знаю. Вызовут охрану.
– Они нас слышат?
– Нет, только видят.
– Прекрасно, – завершил свои вопросы Зивелеос. – Спасибо за экскурсию и пойдёмте назад. Вы ведь приглашали меня на обед.
– Да-да, разумеется, – промямлил Шварцберман, решительно не представляя, что теперь делать. То, что было написано в записке, он выполнил, а что делали те, кто его сюда загнали с Зивелеосом, оставалось загадкой. По мобильному телефону связаться было нельзя. Бизнесмен хорошо знал, что мобильная связь здесь не работает. Связаться по внутреннему телефону можно, однако чем он объяснит звонок Зивелеосу? Не говорить же ему, что необходимо получить разрешение на выход? Этот парень может убить его, если узнает, что здесь приготовили ему ловушку.
Дотошкин и академик Сергеев в сопровождении директора банка вошли в пульт управления в тот момент, когда Зивелеос выстрелил по видео камере, и один экран на пульте погас. Сидевший за пультом дежурный, одно из доверенных лиц с высокой ответственностью и большой зарплатой за молчание, вскочил при виде начальства.
– Доложите обстановку, – приказал Дотошкин.
– Пока всё в порядке. Объект на месте в помещении Золотохранилища. Но он только что выстрелил по одной видео камере, разбив её, затем сломал замок металлического ограждения, открыв доступ к слиткам, однако брать их, по-моему, не собирается. Они направляются к выходу.
Но последнее генерал уже видел сам.
– Они откроют бронированную дверь?
– Да, она не закрывается отсюда. На ней кодовый замок. Мы запираем только стеновые двери.
– Сколько их?
– Две.
– Обе задвинуты?
– Так точно, обе, товарищ генерал-лейтенант.
На трёх экранах видно было, как Шварцберман, идя впереди Зивелеоса, открывает дверь помещения и оба посетителя выходят в коридор. На другом экране был виден коридор с сидящим за столиком у входа в помещение золотых слитков дежурным охранником в форме офицера. На его столе стоял телефон.
– Срочно позвоните охраннику, – потребовал Дотошкин, и включите громкую связь. Мы будем говорить с Зивелеосом.
Дежурный пульта управления подумал сначала, что высокий начальник под словом «мы» подразумевал себя и усмехнулся было такой фанаберии начальства, но тут же сообразил, что генерал мог иметь в виду не только себя, но и вошедшего директора банка, и незнакомого пожилого человека рядом с ними, а потому, мысленно обругав себя глупцом, нажал кнопку внутренней связи с дежурным охранником и включил громкую связь.
В тот момент, когда Шварцберман и Зивелеос вышли в коридор, буквально рядом со Шварцберманом громко зазвенел телефон, заставивший бизнесмена прыгнуть в сторону от неожиданности и едва не упасть. Офицер за столиком поднял трубку:
– Слушаю.
Из трубки донеслось так громко, что всем было хорошо слышно:
– Говорит генерал-лейтенант Дотошкин. Передайте трубку Зивелеосу.
Дежурный офицер вскочил по-военному и протянул трубку Зивелеосу:
– Вас просят.
– У вас на аппарате есть кнопка громкой связи? – Спросил Самолётов
– Так точно, есть, – отрапортовал офицер.
– Нажмите её, – приказал Николай. – У меня секретов нет, будем говорить открыто.
Офицер тут же выполнил указание Зивелеоса, и ему не было нужды брать трубку. Если бы он её взял, в комнате пульта управления могли бы заметить по каким-либо признакам, что система защиты Зивелеоса здесь не работает. Он сошёл с точки, где его система заработала.
– Мы слушаем вас, генерал, – сказал Зивелеос. – Что так срочно звоните? Можем поговорить и наверху, если хотите.
– Николай Степанович Самолётов, – официальным голосом произнёс Дотошкин, – вы в настоящее время находитесь в заключении. Двери на выход из подвального помещения банка закрыты. Вашей силы не достаточно, чтобы их открыть. Поэтому считайте, что вы арестованы. Но мы согласны поговорить с вами, как с уникальной личностью, не как с преступником, а как с человеком разумным, с которым можно договориться. В этот раз вы не сможете в меня выстрелить, как в прошлый раз, когда я уже предлагал вам мировую.
– Генерал, – сейчас я могу выстрелить в ваших людей. Они у меня в заложниках. Вас это не смущает?
– Господин Самолётов, не зарывайтесь. Это не в вашу пользу. Поймите, что для мира жизнь двух малозначащих личностей ничто в сравнении с вашей. Вас мы просто не выпустим, пока вы не разоружитесь и не снимите ваш непробиваемый костюм. А если вы это сделаете, то мы готовы с вами сотрудничать. Рядом со мной находится президент академии наук Сергеев Сергей Сергеевич. Можете поговорить с ним.
– Уважаемый Николай Степанович! Я сожалею, что мы с вами до сих пор не знакомы. Первое, о чём я хотел бы вас спросить, это, как поживает наш дорогой Наукин? Откровенно вам скажу, что его работы можно назвать бесценными для всей мировой науки. Вы давно его видели?
– Приятно слышать такие слова от вас, Сергей Сергеевич. Тарас Евлампиевич чувствует себя отлично. Я его видел не далее, чем сегодня утром. Более того, он великолепно нас с вами слышит сейчас. Только вы его не можете слышать.
– О, какая прекрасная возможность поговорить с моим коллегой. Обращаюсь к вам, дорогой Тарас Евлампиевич. Нам вас очень не хватает, а то, что вы открыли – это выше всяких восторгов и похвал. Вы гений. Надо нам встретиться и, я надеюсь, мы зарегистрируем ваше открытие.
Николай помолчал, слушая ответ Наукина и передал его:
– Тарас Евлампиевич просит поблагодарить вас за высокую оценку его труда и обещает в ближайшее время встретиться на научном коллоквиуме вместе со мной, как демонстратором его открытия.
– Это будет замечательно! – воскликнул академик.
– Но для этого, – вступил опять в разговор Дотошкин, – Николай Степанович, вам надо сейчас стать простым человеком, то есть разоблачиться и мы выпустим вас наверх для беседы с академиком.
– А вы знаете, товарищ генерал? Надеюсь, вас не очень коробит такое старое советское обращение?
– Не беспокойтесь, Николай Степанович. Я люблю его по привычке. Но можете меня тоже называть Сергеем Сергеевичем. Мы с академиком тёзки по имени и отчеству.
– С такой фамильярностью согласиться не могу, к сожалению, по той причине, что я вам не верю. Вы не забыли, как хорошо начали говорить со мной, а потом бросились на Иволгину с пистолетом? После этого ваш подполковник Скориков предложил мне дружески написать несколько слов, а за спиной моей поставил стрелков с усыпляющим веществом. Так что все ваши обещания и благие пожелания, извините, гроша ломаного не стоят. Да вы и своих людей ни во что не ставите, если согласны с их гибелью вместе со мной. Вы согласны с тем, чтобы я их убил, но не вышел отсюда.
Слушая Зивелеоса, напрочь забыв о системе его защиты, увлёкшись разговором, поняв, что стал некоей маленькой сошкой для генерала, Шварцберман в порыве возмущения подошёл к Зивелеосу вплотную и, положив ему руку на плечо, сказал:
– Николай Степанович, зачем же убивать нас? Мы же против вас ничего не имеем. Мои партнёры по бизнесу ожидают нас в ресторане. И мы готовы обсудить ваши предложения.
Генерал Дотошкин не слышал слова Шварцбермана. Вернее, он их слышал, но смысл их не доходил. Его потрясло увиденное. Бизнесмен свободно подошёл к Зивелеосу и положил ему руку на плечо. Догадка осенила его, и он закричал, забыв о том, что его все слышат:
– У Зивелеоса не работает защита! Он безоружен. Дежурный, приказываю арестовать немедленно Зивелеоса или убить. Он в ваших руках!
Офицер автоматически потянулся к пистолету в кармане, но Самолётов оказался быстрее. Ногой оттолкнув столик под ноги дежурному с такой силой, что офицер потерял равновесие и упал на опрокинутый стол, он отскочил в помещение хранилища золота и в два прыжка достиг безопасного для себя угла, в котором работала вся его защитная система.
А генерал выскочил в коридор и заорал на всё здание, ожидавшим его возле дверей солдатам группы захвата:
– В хранилище бегом! Взять Зивелеоса!
И тут произошло нечто такое, чего никто и предполагать не мог. В конце коридора появилась девушка в джинсовом костюме и шляпе. Расставив ноги пошире, она прокричала звонко:
– Отставить, генерал! Всем оставаться на местах. Я – Соелевиз!
– Кто-о-о? – Закричал генерал в бешенстве.– Это ещё что за фурия здесь объявилась? Я тебе сейчас ноги обломаю за такие шутки. Вон отсюда, пока цела.
Таня, это, конечно, была она, в иной ситуации, наверное, испугалась бы. Она всё-таки была ещё совсем девчонкой, но весь разговор генерала с Зивелеосом, все его угрозы в адрес её любимого человека и последнее требование арестовать его, что она слышала от слова до слова в свои наушники, так сильно подействовали на неё, что она готова была именно как женщина растерзать генерала. Так что, ещё крепче укрепив свои ноги в пол, девушка подняла свою лазерную трубку и чуть ли не рычанием произнесла:
– Генерал, я не так хорошо стреляю, как Зивелеос, потому боюсь, что убью вас, а не перережу палец, в который не попаду.
И она выстрелила, целясь в плечо генералу, но действительно, от сильного волнения, рука её дрогнула и луч попал в мочку уха Дотошкина. Генерал ощутил ожог, но не это вынудило его сердце ёкнуть, а редкие волосы зашевелиться. Предчувствие катастрофы заставило его почти машинально махнуть рукой солдатам в направлении по-прежнему стоявшей в конце коридора девушки. Те бросились к ней, но, как и ожидал уже внутренне генерал, они разлетелись к стенам, так и не тронув его обидчицу.
– Поясните, кто вы, – чуть ли не умоляющим голосом сказал генерал, зажимая левой рукой раненое ухо.
– Я – Соелевиз! – повторила Татьяна, наблюдая с радостью, какое ошеломляющее действие произвела своим появлением и потому, сразу успокоившись, продолжила: – Я невеста Самолётова. Считайте меня вторым Зивелеосом, так как Соелевиз – это и есть Зивелеос, читая наоборот.
– Так вы Иволгина?
– Точно так, генерал. А теперь, зная это, войдите в комнату пульта управления и дайте команду открыть все двери вашего проклятого хранилища золота. Пока Николай не появится здесь, вы живым отсюда не выйдете. Помните, что я плохо стреляю с дальнего расстояния, а подойду ближе и снесу вашу голову без промедления.
Вспомнив, как это делал Николай, Таня угрожающе добавила:
– Считаю до трёх. Раз…
Дотошкин тяжело повернулся, и, не отнимая руки от уха, вошёл в комнату с надписью «Посторонним вход строго воспрещён» и сказав всё слышавшему дежурному: «Это просто кошмар. Я подаю в отставку», приказал:
– Открыть двери! Выпустить Зивелеоса!
Не прошло и пяти минут, как Зивелеос, а за ним Шварцберман и Татьяна вошли в диспетчерскую управления охраной банка. Дотошкин с опустошённым взглядом сидел на одном из стульев комнаты, приложив носовой платок к слегка кровоточащему уху. Академик Сергеев присел рядом, пытаясь успокоить генерала, рассказывая ему об огромных возможностях, которые может открыть перед человечеством великое открытие. Зивелеос загрохотал:
– Спасибо, генерал, за радушный приём и восхитительную экскурсию, придуманную вами, а так же за готовность убить меня или, в крайнем случае, уморить голодом, если я откажусь добровольно расстаться со своим могуществом. Вы не знали, что для этого вам пришлось бы долго ждать, ибо у меня с собой на всякий случай всегда имеется бутылка с энергетическим напитком, позволяющим длительное время не страдать от голода. Эта мера никогда не лишняя. У нас всё предусмотрено. Я говорю это вам для того, чтобы в ваши будущие планы захвата меня, а теперь и Татьяны, вы включили такой аспект и ожидание многих других сюрпризов, которые не стану вам раскрывать сегодня, так как в противном случае они не будут сюрпризами.
Произнеся столь понятную речь, вызвавшую у генерала заметную слабость в груди, отозвавшуюся слабостью всего организма, Зивелеос продолжал говорить, но теперь на другую тему.
– Я так полагаю, что директора компаний, прервавшиеся на обед, уже успели перекусить и могут продолжить начатую нами работу. Надеюсь, Марк Генрихович не будет возражать, если в нашем весьма важном совещании примут участие президент Академии наук, генерал Дотошкин и мэр города, которого должны были к этому времени найти и пригласить отдельно.
Шварцберман, видя обращённый на него сердитый взгляд Зивелеоса – его он легко почувствовал даже сквозь тёмные очки Николая – согласно закивал головой.
Зивелеос широко улыбнулся, прежде чем произнести следующую фразу, что привела в сильное смущение Татьяну, не привыкшую ещё к подобным официальностям:
– И позвольте представить вам моего ассистента Соелевиз, на участие которой в столь важной работе я тоже рассчитываю, и, убеждён, вы не будете иметь ничего против того, чтобы наше мужское общество было разбавлено присутствием очаровательной и столь же всемогущей, как и я, дамы.
Таня смущённо опустила глаза. Она не привыкла ещё к комплиментам.
