Евгений Мисюрин
Варадеро не будет
Лодку снимать одной рукой было очень неудобно. Пашка возился минут десять, пока не подошёл Марат. Мальчик мгновенно развязал узел, а потом почему-то не стал отходить, и отлично надутая лодка звонко ударила его по голове. Хорошо, что не мотором, а то могла бы и поранить. Мальчик долго трогал борта пальцами, неглубоко прожимая их, водил ладонью по блестящему валу, тянущемуся от дрели до винта, и всё время с его лица не сходило изумлённое выражение. Остальные, к слову, выглядели не лучше.
– Вы что, лодку не видели? – ворчливо, но довольно, прервал изучение Моторин. Он по-хозяйски звучно похлопал по резиновому борту и повторил. – Лодка. Лодка.
Все в моторку не влезли, тем более, что, хотя, казалось бы, ничего с собой не взяли, но скарба набралась немаленькая куча. Пара глиняных горшков, стопка керамических то ли тарелок, то ли чашек, кое-что из одежды. В отдельном узелке лежал, как великая ценность, тот самый кристалл соли. Кроме того, индейцы ни за что не соглашались оставлять на вырубке добытое в битве оружие. Так что детям, как бы им ни хотелось прокатиться в необычной лодке, пришлось сесть в свою, собранную из веток и обшитую берестой.
Марат гордо приволок её на плечах, поставил перед Пашкой, так же как он, постучал по борту и спросил:
– Лодка? – в его взгляде угадывалась надежда на одобрение.
– Лодка, лодка, – подтвердил путешественник. – И у тебя тоже лодка. Вот только плыть будет ли?
Вначале Моторин отнёсся к подобному плавсредству с недоверием. А ну как протекать начнёт? Или, ещё хуже, зацепит кто чем острым и порвёт обшивку. Но Марат смело оттолкнул своё каноэ от берега, ловко прыгнул в него и шустро доплыл до противоположной стороны реки и обратно, уверенно загребая коротким веслом. Таня с Антоном тоже в два голоса уверяли Пашку, что лодка у них хорошая и надёжная. Тот, хоть ни слова не понял, всё же согласился. В итоге каноэ привязали прямо к уключине длинным капроновым шнуром, и караван тронулся.
Глава 7. Что нам стоит…
Первое время юная индианка боялась даже пошевелиться, лишь время от времени кидала косые взгляды на рукоять дрели в руке Моторина. Наконец, поняв, что ничего страшного не происходит, проявила явный интерес к непривычному способу передвижения. Освоились и дети в каноэ. Сначала старший, Марат, всё порывался помочь Пашке, подгребая веслом, но скоро бросил это занятие. Ведь куда интереснее тем же веслом глушить любопытных голавлей, которые безбоязненно выскакивают, посмотреть, кто это плывёт. За три часа набралось десяток немаленьких рыбин, и Моторин словами и жестами попросил парня прекратить рыбалку. И этого хватит.
Мало-помалу Таня освоилась, и даже выпросила у молодого человека порулить. С опаской взяла в руку дрель, подивилась, как та лежит в ладони и вопросительно глянула на Пашку. Тот ткнул в кнопку.
– Нажми. – и показал, что надо делать.
Дёрнулись одновременно, дрель и индианка. Если бы не уключина, лежать их импровизированному мотору на дне. Но всё обошлось, и через минуту Тараниопу уже рыскала носом моторки вправо-влево, приспосабливаясь к движению.
Спокойно плыли недолго. Не прошли и трёх километров, как Марат приподнялся в своём каноэ и настойчиво закричал:
– Лодка! Лодка, – при этом показывал пальцем на транец моторки.
Пашка даже испугался, подумал мало ли, зацепили что, порвали борт. Но всё оказалось проще, правда для этого пришлось причалить к берегу. Как только караван коснулся земли, мальчишка зайцем перепрыгнул из каноэ к Моторину с Таней, и с жаром начал о чём-то просить молодого человека, тыкая пальцем то в старшую сестру, то в дрель. Путешественник не сразу понял, о чём речь, а когда догадался, расхохотался.
– Да попробуй, жалко, что ли, – добродушно проворчал он и попросил Таню. – Уступи, Танюша, парню место, видишь же, неймётся.
К чести маленького индейца, он от нажатия кнопки ручку не бросил, наоборот, сжал настолько сильно, что дрель взвыла, крутя винт на полных оборотах.
До места первого впадения рулить моторкой попробовали все, но в итоге должность кормчего прочно закрепилась за старшим из мальчиков. В конце концов сложилась устойчивая команда. Творение китайских корабелов с бесстрашным именем «Нессущийся», написанным Пашкой в порыве баловства прямо поверх иероглифов, вполне успешно перевозило троих под управлением юного капитана Марата, а сзади, вальяжно развалившись на вещах, с относительным комфортом ехала младшая группа. Моторину оставалось только указывать рулевому на приметные стрелки, прибитые к стволам деревьев в местах впадения, и то, мальчишка, начиная с третьего указателя, находил их быстрее хронопутешественника.
Наконец, показалось приметное водяное колесо, и караван причалил к берегу. К удивлению Павла, назад добрались даже чуть быстрее, несмотря на течение. Возможно, потому что вниз Моторин плыл, почти не помогая реке винтом, а на обратном пути юный индеец старался развить высокую скорость.
С момента выхода на сушу рот у детей почти не закрывался. Сначала они долго и с удивлением осматривали самостоятельно вращающееся дубовое колесо, совали пальцы куда можно и нельзя, пытались остановить руками главную шестерню, конечно же, неудачно.
Затем произошло торжественное открытие контейнера. Можно представить удивление этих неиспорченных цивилизацией детей, когда они увидели огромный ящик, сделанный, подумать только, из самого настоящего железа. Да ещё и закрытый на непонятный замок.
Тане стоило огромных усилий удержать младших братьев от углубленного исследования всего, что они видят. Выручили лишь наловленная рыба и скрывшееся за вершинами предгорий солнце.
Так или иначе, но детей, основательно вымыв с мылом в ручье, уложили на надувной матрас, а для себя Моторин быстренько соорудил шалаш. После чего вымылся сам, сменил повязки на руке и ноге, сел на прибрежный камень и задумался.
Теперь придётся строить дом, хочет он этого или нет, причём, в срочном порядке. А срочность постройки сильно сужает варианты. Кирпичный сложить они до зимы не успевают. Ведь сначала нужно найти глину, налепить из неё заготовок, обжечь их, причём не конвейерным способом, а партиями, что тем более замедляет работу. На дом для пятерых понадобится не меньше пяти тысяч кирпичей. Затем хорошо бы найти известь, если она вообще есть где-нибудь рядом, чтобы не скреплять кладку мокнущей под дождём глиной. И только потом уже класть сами стены. А ведь ещё есть полы, какая-никакая столярка, крыша…
Сруб тоже не возведёшь. Во-первых, спиленные брёвна нужно долго сушить, а во-вторых, не дело это, заставлять малолетних пацанов таскать неподъёмные лесины.
Остаётся рыть землянку. Придя к такому выводу, Павел отправился спать. К его удивлению шалаш оказался занят, там, накрывшись волчьей шкурой, лежала Таня. Молодой человек хотел уже пристроиться в каком-нибудь другом уголке, но девушка призывно похлопала по расстеленному меху рядом с собой и позвала:
– Паша. Паша.
Моторин секунду подумал, потом махнул рукой и пристроился рядом, повернувшись к индианке на всякий случай спиной. Но всё напрасно. Девушка плотно прижалась к нему и начала гладить по голове, в чём-то его при этом убеждая. Такая непритязательная ласка напомнила Моторину детство, глаза стали слипаться, и он совсем было провалился в сон, когда вдруг…
– Паша, Таня…
В шалаш, пиная взрослых под рёбра и шелестя ветками, пробралась маленькая Даша. Она по-хозяйски ввинтилась между молодыми людьми, буркнула что-то невнятное, и через минуту уже залихватски сопела в две дырочки. Моторин не выдержал и рассмеялся. И с радостью услышал, как за спиной еле слышно ему подхихикивает Таня.
Следующая неделя прошла под знаком лопаты. Землю копали все. Пашка разметил квадрат пять на пять, одной стороной упирающийся в холм. Там и решил строить землянку. Лопата нашлась только одна, но шустрый Марат за час, напропалую используя Пашкин нож, смастерил пять деревянных заступов. Это он ещё топор не видел, восхищённо подумал Моторин.
От стройки никто не отлынивал, даже Даша старалась помогать в меру сил, поэтому с обедом в этот день как-то не удалось. Никому не пришло в голову прекратить работу и пойти готовить. Да и на охоту тоже никто не выбрался. Пришлось кормить личный состав гречневой кашей с тушёнкой. Надо ли говорить, что дети были довольны.
Следующим утром Моторин к рассвету уже стоял на реке со спиннингом. Клевало, как всегда, хорошо, и за десять минут он вытащил трёх здоровенных жерехов. В общем-то можно было бы и сворачиваться. Если бы не Антон. Мальчишка ни свет, ни заря выскочил на берег и, как заворожённый, смотрел на невиданный ранее способ лова.
Ну а потом попросил спиннинг и попробовал сам. Получилось с третьего раза, а клюнуло уже с четвёртого, так что Моторину пришлось повозиться, отбирая у мальца удочку. Но с этого дня бессменным ответственным за рыбное меню стал девятилетний Антон.
Марат же возложил на себя добычу мяса. Нож он неоднократно пытался узурпировать, так что Пашка скрепя сердце отдал ему другой, складной, которым там, в будущем, зачищал провода, точил карандаши, и вообще, использовал для бытовых нужд. Мальчуган был рад. Он тут же выстругал себе ивовое копьецо, насадил на него наконечник из расщепленной оленьей бедренной кости, и, надо сказать, очень неплохо с ним управлялся. Во всяком случае, Пашке такой ловкости достичь никогда не удавалось.
Когда бытовые и строительные процессы были налажены, Моторин занялся сталеварением. К этому хронопутешственника подвигли две причины. В меньшей степени нежелание разбазаривать содержимое контейнера, а в большей – забота о детях. Ведь вернётся он в своё время, и с чем они останутся? Молодые, беззащитные, ни племени, ни родни. А если их научить выплавлять железо, пусть даже самое простое, кричное, да ковать из него самые примитивные изделия, вроде ножей и наконечников для копий, то это как раз и будет лучшей защитой. Любое племя с удовольствием примет молодых мастеров, а подрастут, так и самые красивые девушки с радостью пойдут за них замуж.
Окончательно он решился, когда при рытье землянки на глубине полметра обнаружил слой великолепной глины. Из такой можно и домну сложить, а если очистить, то и посуду лепить. Гончар ведь, как он думал, никак не менее уважаемый человек, чем кузнец.
Так что к началу августа, когда землянка приобрела почти законченный вид, не было только полов и дверей, на ручье стояли уже три водяных колеса. Последнее было полностью изготовлено силами Марата и Антона.
Работа спорилась, все были при деле, и уже к середине лета Моторин обнаружил, что начал неплохо понимать своих внезапных родственников. Если Таня в беседах с ним специально старалась говорить максимально доходчиво, подыскивая нужные слова, то детишки даже между собой изъяснялись почти полностью по-русски. Этому в большой степени способствовал тот факт, что в их языке не было многих понятий. Даже само слово «колесо» оказалось для индейцев незнакомо.
Раз в неделю они с Таней ходили на лодке «на дачу», как говорил Моторин. Кукурузу, картофель и прочее нужно было поливать. К тому же, заканчивалась соль, поэтому Павел вовсю использовал опыт главы семейства Сапа. Индианка, пока он выпаривал воду, ухаживала за посадками, а потом бегала в лес. В лесу росло большое дерево гинкго, исправно снабжавшее семейство настолько ровными и круглыми орехами, что Пашка даже использовал их в качестве шариков для подшипников, конечно же там, где не было сильных скоростей и нагрузок.
А такие конструкции худо-бедно, но появлялись. Первой ласточкой было гончарное колесо с водяным приводом, затем лесопилка. Ореховые подшипники на удивление хорошо держали обороты, правда шарики приходилось раз в две недели менять. Изготовление посуды очень понравилось Тане. Она с удовольствием лепила тарелки, горшки, кувшины в таком количестве, будто на ручье жило не пятеро человек, а как минимум целое племя. Куда девать всю эту расписную красоту, Моторин пока не знал. Один горшок, тарелку и кружку он припрятал в контейнере, чтобы забрать домой, а с остальными нужно было что-то придумывать. Пока выход виделся один – продать посуду в Чаттануге. Но добираться туда два дня, да сколько времени он проведёт в самом городе. Так что оставлять детей без присмотра на неопределённое время путешественник не спешил. Пусть сначала обживутся.
Впрочем, вопрос с лишней посудой решился сам собой. Однажды утром Моторина разбудил Антон.
– Паша! Люди. Там люди. Много дом. – возбуждённо кричал он, почти не перемежая свою речь словами на родном языке.
Глава 8. Двигатель прогресса
Сначала Моторин увидел дымы. Много, не меньше двух десятков. Они столбами стояли в лучах восходящего солнца, и на первый взгляд казались застывшими. Между струями дыма по-хозяйски расположились вигвамы. В новоявленном посёлке царила деловая суета, бегали дети, горели костры, и женщины занимались своими нескончаемыми домашними делами. Если не знать, что ещё вчера на противоположном берегу никого не было, можно было подумать, что племя располагалось здесь всегда.
Моторин стоял в паре метров от ручья, и, держа руку козырьком, внимательно рассматривал пришельцев. Те в свою очередь с не меньшим интересом глядели на него. У воды столпилось пара десятков мужчин, все в кожаных или меховых одеждах, с прямыми, чёрными волосами, заплетёнными в косу. Причёску некоторых украшали одно или два пера. Они что-то вполголоса обсуждали, то и дело указывая на колёса, а то и на самого Моторина.
Пашка пожалел, что не взял с собой самострел. Он хотел уже было послать за оружием Марата, но обратил внимание на спокойствие мальчишки. Тот довольно улыбался, глядя на ту сторону.
– Кто это, Марат? – спросил Моторин.
– Это маскоги, Паша. Наше племя.
Ответ только добавил вопросов. Почему племя там, а семья Сапа здесь? Почему дети жили отдельно, было в общем-то понятно. Их отец добывал соль. Но зачем маскоги пришли сейчас? За солью? Если они хотят забрать детей, Пашке будет жаль, он привык к этим неугомонным, но добродушным мальчишкам, ему нравится домашняя забота Тани, но он понимает, что для несовершеннолетних индейцев жизнь в племени всё-таки будет безопаснее. Опять же, у него и для себя-то на зиму не хватит ни еды, ни тёплой одежды. Так что, если дети захотят вернуться к своим, он будет не против. Но что, если маскоги пришли, например, потому что узнали про его контейнер?
– Ты знаешь, что им надо?
Ответила незаметно подошедшая Таня.
– Ничего. Маскоги всегда здесь останавливаются, когда идут с севера на юг.
Вот как так можно отвечать, что понятно становится ещё меньше.
– Зачем они идут?
– Там тепло.
Получалось, что это кочевое племя. Летом живут где-то севернее, а к зиме откочёвывают южнее, в тепло. И, видимо, так совпало, что контейнер переместился рядом с местом их ежегодной стоянки.
Пока Моторин разбирался, с противоположного берега приплыла необычная лодка. Маленькая, не больше метра в диаметре, абсолютно круглая. Правил ей очень важный мужчина не меньше, чем с десятком перьев в волосах. Он ткнул судно бортом возле водяного колеса, ловко спрыгнул на берег и с достоинством подошёл к семейству.
– Дара атай буригогу ани Сапа кава? – требовательно поинтересовался он.
Марат сначала подобрался, как перед визитом большого начальника, затем посмотрел на Моторина и расслабился.
– Вождь Бизон Седой Хвост спрашивает, где наш отец.
Молодой человек оторвался от созерцания главы племени и оглянулся. Тани уже не было, вождя встречали только они с Маратом. Мальчишка зачем-то достал из кармана складной ножик, фасонисто, одним движением, разложил его. Потом заточил поднятую под ногами палочку, убрал нож, и поковырял острой деревяшкой в зубах.
– Иоту картар ма рада Сапа, иоту майда Моторин барый мана. Сагага тырче балам, – важно сказал он.
– А ну переводи всё как есть, – потребовал Пашка. Он, кажется понял, о чём говорили два таких разных индейца.
Со стороны можно было подумать, что встретились жители не просто разных веков, но разных эпох. С одной стороны, старательно надувал для важности щёки массивный, действительно похожий чем-то на бизона, вождь. Одет он был в толстые меховые штаны чуть ниже колен, сшитые грубым кожаным шнурком швом наружу. На широкой мускулистой груди его висело ожерелье из крупных клыков. Не оставалось сомнений, что прежних владельцев этих огромных зубов убил лично Седой Хвост. В доказательство личной доблести голову вождя украшала широкая, сплетённая из луба, лента с десятком разнокалиберных перьев.
Напротив него, не выказывая ни малейшего почтения, ковырялся в зубах мальчишка, одетый в сшитые капроновыми нитками брюки из тонко выделанной кожи, с – невиданное дело – накладными карманами. Голову юного индейца украшала фуражка-капитанка с вышивкой в виде штурвала. Когда-то при земляных работах Моторин нацепил её на Марата, чтобы тому не напекло голову летним солнцем. Так она и прижилась.
Малолетний тролль снова достал складенец, картинно разложил его, ковырнул под ногтем и с вызовом глянул на вождя.
– Марат, спрячь нож, – приказал Моторин. – Прояви уважение к старшему. И переведи, наконец, ваш разговор.
Мальчишка положил ножик в карман и нехотя сказал:
– Бизон Седой Хвост спросил, где глава нашего рода. Я сказал, что род Волка прервался, и теперь ты забрал нас в свой род.
– Какой род волка? – Пашка почувствовал, что теряет контроль за событиями.
– Сапа – значит волк.
– Стоп. А как тебя зовут по-вашему?
– Зимний волк. Я родился, когда был снег. А Таня – Волк с чёрным волосом. Точнее, она же женщина, значит, Чёрная Волчица. Нет, Паша. Волчица Чёрные Волосы.
– Черноволосая, – машинально поправил Моторин. Корректировать русский мальчишек уже вошло в привычку.
Диалог прервала сама Таня. Она с чисто женской мудростью решила разрядить обстановку и вышла перед вождём с дубовой дощечкой, на которой стояли собственного производства глиняные тарелки с жареным мясом, рыбой, и чашка с травяным настоем. Девушка еле заметно поклонилась гостю и что-то вежливо сказала по-индейски. Бизон Седой Хвост хмыкнул, посмотрел на Марата, как бы указывая ему – вот, как следует гостей встречать. Затем взял двумя пальцами кусочек мяса и положил в рот. Судя по удивлённому лицу, со специями племя было ещё не знакомо.
Как-то незаметно вождь и путешественник остались один на один. Моторин озадаченно поискал глазами своих. Как же, дозовёшься их сейчас. Вон, все трое старших усиленно хвастаются соплеменникам. Марат расхаживает гоголем, то раскладывая, то складывая подаренный ножик, вокруг него уже вьются едва начинающие оформляться девчата. Парень явно не пропадёт. Антона не видно, но Пашка не сомневался, что и тот занят саморекламой. А как ему сейчас общаться? Седой Хвост ведь не просто так стоит с вопросительным выражением лица. Но путешественник на местном наречии знает только «ио» – я. Моторин подозревал, что индеец русским владеет в ещё меньшей степени. Немного поразмыслив, он махнул вождю в сторону землянки, а сам скрылся в контейнере. Там, в закутке, стояла бутылка армянского «Арни», прихваченная как раз в представительских целях. И, похоже, сейчас как раз её выход.
Первую рюмку Бизон пил очень осторожно, крошечными глотками. Моторин даже подозревал, что вождь боится, как бы его не отравили. Но мало-помалу алкоголь сделал своё дело, и вторые пятьдесят были отмечены длинной, но совершенно непонятной речью на индейском. Непривычного к крепким напиткам маскоги порядком разобрало. Более того, он, похоже, понял Пашку, прервавшего затянувшееся алаверды, ничуть на него не обиделся, и приготовился слушать.
К концу бутылки языковой барьер был побеждён.
– Ты великий шаман, – доверительно говорил индеец, склонившись к самому лицу путешественника. – Из неопытных молодых мальчишек ты за одно лето сделал невиданных мастеров. Если они дадут такие ножи всему племени, проси, что хочешь.
– Ну какой я шаман, Бизон? – отнекивался Моторин. – То, что я делаю, сможет любой.
– Не скромничай. Я ни у кого ещё не встречал волшебного напитка, помогающего узнать чужой язык. И томагавк, кидающий маленькие стрелки так сильно, что они могут убить кабана, я тоже нигде не видел. А ещё Тараниопу рассказывала, что ты рисуешь картинки, и они оживают.
Пашка вспомнил ежевечерние сеансы мультиков. Они очень помогли детям изучить русский. Но ведь…
– В городах у белых людей должны быть движущиеся картинки.
– Где? – не понял вождь.
– В городах. Ну, такие большие стойбища из каменных домов.
Бизон надолго задумался. Кажется, старый индеец что-то вспоминал. Наконец, он посмотрел на Моторина с пониманием.
– Я слышал про города. Это далеко, за южным морем. И ты прав, они сделаны из огромных камней, каждый из которых не унести и целому племени. Говорят, раньше в городах жили белые боги, но они ушли много сотен лет назад.
Путешественник почувствовал, что теряет мысль индейца. Требовалось срочно повысить градус. К сожалению, коньяк кончился неожиданно, и, как обычно, слишком быстро.
– Если ты думаешь, что я бог, ты ошибаешься, – начал объяснять Моторин, но заметил, что его уже никто не слушает. Бизон крепко спал, опустив подбородок на массивную грудь.
Приход племени сильно изменил жизнь семейства Сапа. Мальчишки из кожи вон лезли, демонстрируя родичам новые методы добычи мяса и рыбы, Таня проводила мастер-классы по гончарному искусству, консервированию продуктов и готовке. Коптить научились все, и уже через пару дней всё стойбище было окутано ароматным дымом.
Марат собрал таких же, как он, мальчишек, унёсся с ними на моторке на вырубку, и через неделю привёз не меньше центнера соли. А Антон с важным видом объяснял матёрым взрослым воинам, как и из чего лепить сыродутную печь, как отличить гематит от обычных камней, чем раздувать уголь… Но железо в итоге получилось только у него. Вторая печка, сложенная общими усилиями племени, выдала грязно-серый чугун вперемежку со шлаком. Понятно, что ни для какой кузнечной обработки эта субстанция не годилась.
Сам Моторин озаботился вопросом транспорта. К его удивлению, индейцы передвигались не на привычных по вестернам тентованных фургонах, запряжённых в неугомонных мустангов. Нет, для перемещения они использовали узкие деревянные санки, очень похожие на северные нарты. А запрягали в них, как ни странно, подростков. И те с удовольствием возили волокуши, соревнуясь между собой, кто быстрее, тяжелее и выносливее. Полозья служили и зимой, и летом, и похоже, колеса маскоги не знали.
Пашка долгое время осмысливал этот парадокс, а потом, наконец-то, сделал то, чем, похоже, следовало озаботиться сразу по прибытии. Открыл программу «Зодиак» на ноуте, взял секстан, и потратил ночь на вычисление положения основных звёзд и планет. И получил в итоге текущий год. Потом помотал головой и следующие две ночи проводил вдумчивую перепроверку. На третьи сутки на небе не было ни одного облачка, так что не осталось даже надежды на ошибку. Тысяча четыреста семьдесят шестой, плюс-минус три года.
Итак, если верить программе для составления гороскопов, Сиротин ошибся не только с местом отправки путешественника. Время прибытия так же отличалось от расчётного. Моторин в недоумении смотрел на дату. До визита испанцев под предводительством Христофора Колумба оставалось чуть меньше двадцати лет. Скорее всего, сам Кристо сейчас мечется по Испании в поисках денег на экспедицию.
Дата дала ответы на многие другие вопросы. Пашка понял, почему за всё время видел только три металлических инструмента, почему так дорого ценится здесь соль. Кроме того, этим объясняется и незнание индейцами колеса, и непонимание английского, и даже загадочная фраза Бизона про города белых богов. Конечно, как он мог увидеть другие города, если колонисты их ещё не построили?
А почему построить их должны именно колонисты, мелькнула мысль у путешественника. Варить железо он их уже научил, показал неизвестные ранее приёмы обработки дерева и шкур. Приучил к колесу. Таким образом, жизнь настоящих американцев даже сейчас начала меняться. А если объяснить им преимущества оседлого образа жизни, то конкистадорам придётся не разгонять плохо вооружённые и организованные племена, а осаждать крепости, построенные по всем правилам фортификационной науки. И в этом случае, неизвестно, кто выйдет победителем.
Только вот город – это не просто группа домов, окружённая стеной. Это ещё и сложная инфраструктура. И с чего здесь нужно начинать, путешественник не знал.
На следующий день Марат застал старшего товарища за необычным делом – тот мастерил каноэ. Неудачное, надо сказать. Слишком широкое, веслом с обоих бортов не загрести. Да и нос с кормой непривычно круглые. Такому судну будет сложно рассекать речные волны. Мальчишка даже засомневался.
– Паша, это лодка? – недоверчиво спросил он.
– Лодка, лодка, – ответил под нос мастер, не отрываясь от работы. И продолжал греть толстые ивовые ветки и гнуть их под непривычными углами.
Три дня самородный корабел не подпускал никого к своему детищу. За это время мальчишки научили воинов маскоги варить нормальное, ковкое железо, сделали десяток неплохих ножей, а индейская молодёжь как один решила бы стать кузнецами, если бы не Антон.
Он показал соплеменникам силу электричества. Хотя сам увидел его пару месяцев назад, но уже научился показывать фокусы с контуром и магнитом, добывать искры из кислых плодов, заряжать батарейки от установленного на реке генератора. И если детей больше привлекла зрелищная часть – самодвижущиеся кусочки железа, треск разрядов, то старшие индейцы с пониманием отнеслись к зарядке лодочного мотора. Даже пытались вызнать у подростка, какая сила заставляет винт крутиться, но тот пока и сам толком ответить не мог.
Ответил Моторин. Он как раз вытащил на свет странное, овальное перевёрнутое каноэ, неправильно обшитое шкурой. И в самом деле, зачем эта болтающаяся кожаная юбка над бортом? И почему в дно каноэ вделаны сразу три электрических двигателя? Оно же в этих местах будет воду пропускать.
Но конструктор даже не донёс свою лодку до воды, поставил её на берегу прямо так, брюхом кверху, сам устроился на днище… По рядам зрителей прошёл смешок, через несколько секунд превратившийся в откровенный хохот.
– Ты собрался плыть прямо по берегу? – кричал кто-то сквозь смех.
– Эй, белый, ты забыл перевернуть своё каноэ, – вторили из толпы.
– А как ты будешь грести? Тебе придётся бегать от борта к борту, чтобы опустить весло в воду.
– Ты подожди. Мы сейчас её перевернём. Понятно же, что такая огромная лодка слишком тяжела для одного.
Антону, слышавшему всё это, хотелось провалиться сквозь землю. Он считал Пашку своим учителем, человеком, которого им послал Великий дух, чтобы дети не умерли с голоду. До этого момента мальчик старался во всём подражать старшему товарищу, и вдруг такой позор. Может быть, стоило настоять на помощи, и тогда каноэ получилось бы нормальным, таким, какое когда-то собрал из шкур и веток покойный отец?
Юный индеец глянул на усмехающегося в бороду белого и задумался. Ведь не стал бы он с такой улыбкой встречать критику и насмешки. Не иначе, всё идёт, как Паша и планировал. И тут раздался знакомый шум электромотора.
Каноэ неожиданно приподнялось над каменистым берегом, Моторин поёрзал на низеньком сиденье, проверяя правильность крена и тангажа, затем включил задний двигатель. Медленно набирая обороты, завертелся двухлопастной алюминиевый винт, и неправильное каноэ неспешно сползло в воду.
Антон ждал, что посудина сейчас черпнёт носом волну и перевернётся, но не тут-то было. Лодка, кажется, не видела никакой разницы между берегом и рекой. Мотор взревел, и судно, оставляя позади себя облако водяной взвеси, помчалось вперёд.
Зрители слились в едином крике. Каждый хвалил конструктора, громко, но неразборчиво в общем шуме, выражал свои чувства.
Через пару минут послышался гул, и из-за излучины вынырнула неправильная лодка. Она шла абсолютно ровно, не обращая внимания на волны и ветер. Приблизилась, сбросив ход, развернулась, пару раз рыкнула задним винтом и тяжело, как бык после купания, выбралась на гальку.
– Вот такая лодка, Антон, – с улыбкой пояснил Моторин.
