Евгений Греков
Женская карта
Глава девятая
Даже в свой загородный дом – ей он достался в наследство после бабкиной смерти – не поленилась Костромская смотаться, да всё попусту: и там не нашла она Сотова, а это было его любимое место уединяться от всех.
Дверь своей городской квартиры хозяйка открывала достаточно нервно; и велико же было её изумление, когда она застала Валерика в кухне, расположившегося за столом в одних плавках и безмятежно потягивающего крепкий чаёк. В конце концов Сотов поведал ей о своих приключениях – и тогда ей стала понятна причина того неприятного запаха, который она уловила своими чуткими ноздрями, когда ещё только ступила в прихожую. Помыв Валерика в ванне с душистым шампунем, она аккуратно заклеила ему пластырем разбитое место на голове. Чуть позже, когда они сидели за столом напротив друг друга, опрокинув в себя по доброй стопочке водки и закусив, Наташка сказала:
– Неприятности начались. Следовательша из прокуратуры нарисовалась. Выясняла мои отношения с покойником и твоей персоной интересовалась. Въедливо так, между прочим.
– Занятно, – пробормотал Валерик с набитым ветчиной ртом.
– Ты находишь?.. – она усмехнулась. – Следовательша-то, та самая, сестра Мариашкиного красавчика, а я с ней счастье имела познакомиться ещё малолеткой! Поэтому могу и тебя просветить, что свидание с ней приятного нам не сулит. Вынюхивает она что-то насчёт той дурацкой аварии; но меня настораживает другое: как она вообще на неё вышла, и главное – для чего?! Наш ведь деятель в грудь себя молотил, что и протокол он похоронил, и заявления пострадавшего!.. Прикарманил небось монеты, сволочуга, а теперь ещё на нас и выводит свою сестричку! Но если так, то он её вовсе не знает: она меленько не копает.
– А чего мне, собственно, больше других бояться?! – вдруг сразу вскипел бабьеголосый, раздражённо отбрасывая от себя в сторону кусок ветчины. – Я не отправлял Эдика на тот свет, и золотишко опять же мимо меня проскользнуло!
– Он не отправлял… – Костромская по-идиотски хихикнула и добавила: – Любопытно!
– Дура ты запатентованная! Неужто в натуре считаешь, что у меня монеты? Ах, эта бабская глупость! – пучеглазый даже не возмущался, он был разочарован своей подружкой.
– Сам дурак! Пошутить нельзя! Только же объяснила тебе, что кроме Андрюши некому так чисто сработать!
– Тогда надо тянуть сюда Марианну и выдавливать из неё, как зубную пасту из тюбика, что она для нас полезного выяснила! Зря мы её в тот раз не прижгли утюжком для гарантии: а то я всё же подозреваю, что лично и она могла присвоить монетки!
– Это что же, по-твоему, она лично и Габулаеву шею в петлю втиснула? А потом взяла, ко всему вдобавок, и над дверью его же повесила?! Фантазии, фантазии, дорогой! А утюжком мы её попозже прижгём для маленькой профилактики.
– Самой ей такое не одолеть, кишка тонка! А вот если с Андрюшей в одной упряжке, а?! Короче, тащи-ка её сюда!
– Погоди, ямщик, не гони лошадей! – осадила сообщника Костромская. – Я предлагаю собрать на даче всю нашу кодлу вместе с шефом и побазарить там по душам! А то как-то нехорошо получается!
– Верно соображаешь, Натаха! – сразу одобрил Сотов её предложение. – Только на наш чрезвычайный съезд мы пригласим и эту следовательшу. Чего ты вылупилась? Марианна это приглашение ей и сделает, они ведь с ней родственницы как-никак! – писклявый гаденько усмехнулся и, отвратительно кривясь, поворочал во рту языком, вероятно вычищая таким образом волокна от ветчины, засевшие в редких зубах.
– Ба! Одна голова хорошо, а две вообще не к едрене матери! Ну и допустим, заманит она следовательшу, так ведь её потом мочить придётся!
– А тебе жалко? Сунем ей раскалённый шомпол в одно место – глядишь, она и монеты родит!
– Ты про братика-то её не забывай, да и про остальных родственничков. А кровные узы – они, говорят, сильны!..
– Братик сам кандидат номер один голыми ягодицами на сковородку только за одно то, что подвёл нас с заявлениями того старого мухомора! Да и не ты ли меня убеждала, что он замаран вероятней всего?!
– А если шеф? – Наташка понизила голос до шёпота.
– У Леонида Львовича алиби, – негромко, но почтительно отозвался лупоглазый.
Примерно через часок после этого разговора Костромская разыскала Марианну и притащила к себе домой. Прежде, чем поручать ей тщательно разработанное задание, Сотов в присутствии хозяйки целый час забавлялся с Залихвановой, послушно исполнявшей все его прихоти и желания. На прощание за успех предстоящего дела они на троих распили бутылочку пунша; а ещё, в знак доверия и дружбы, Сотов вручил Марианне коробку шоколадных конфет, позаимствованную им у Костромской с её молчаливого согласия.
… – Проходи, Марианна! – Лена со всё ещё побаливающей головой с трудом улыбнулась жене брата, которую, как и в прошлый раз, абсолютно не ожидала. – Что-нибудь случилось? – ей показалось, что гостья несколько возбуждена.
– Да нет, ты не беспокойся, но есть очень занятное дело… – с загадками отозвалась Залихванова. – Вот сможешь ты уделить с часок времени лично для меня? – она пытливо-просительно глянула Ясновой в глаза. – Мне неудобно тебя просить, но мне надо побывать в Подгорново…
– Тебе нужно что-нибудь привезти оттуда? – спросила Лена, вовсе не ведая, какой спасительный ход подсказала она сейчас своей родственнице.
– Ты просто умница! – буквально расцвела Марианна в ответ. – Там такая сногсшибательная вещь!.. – и она мечтательно закатила глаза под потолок.
Куда-то за чем-то ехать Ясновой совсем не хотелось, тем более тяжесть в голове до конца не прошла. Но как отказать?
Лена натянула на себя чёрные колготки, одела бордовую юбку до середины колена и в тон юбки тонкий свитерок. Глянув на себя в зеркало, поправила чёлку и мотнула головой, приглашая тем самым следовать за собой.
Машину Лена гнала, как угорелая, так что Марианна обеспокоенно заёрзала на сиденье, однако через десять минут они уже были в деревне.
Дом, на который указала Залихванова, выглядел безмерно большим, несуразно приземистым и серым от времени. С трёх сторон его окружал не высокий, но сплошной забор, а четвёртая сторона охранялась лишь обрывистым речным берегом. Солидный по площади огород заявлял о себе ровными рядами различной зелени; и Яснова вполне резонно решила, что это загородная резиденция Залихвановых-старших. Марианна и впрямь отперла врезной замок своим ключом, а когда они заступили в сенцы, для чего-то сразу же и заперла изнутри наружную дверь, зажав ключ в кулаке.
– Проходи, чего ты, – хозяйка указала Елене на следующую дверь и сама потянула её за ручку.
Как только гостья переступила порог, то так сразу и замерла от полнейшей неожиданности.
Кое-как оправившись от первого шока, Яснова вновь пробежала взглядом по лицам людей, которые словно мумии восседали в дерматиновых креслах, расположенных в один ряд вдоль стены. Двух человек она узнала мгновенно; о том, кто такой третий, поняла с первой же произнесённой им фразы по неимоверно тонкому и высокому голосу; четвёртый – представительный мужчина с умным лицом, был ей не знаком. Кроме тех окон, что выходили на речку, остальные были задраены ставнями. Комната представляла собой просторный квадрат; и к неприятному удивлению Лены, не смотря на лето, особа, которую она сразу узнала, принялась растапливать печку.
То, что её заманили в ловушку, вроде, казалось бы, ясным; хотя многое в эту схему никак и не вписывалось по одному лишь тому, что в кампании незнакомца с умным лицом, Сотова и Костромской находился её родной брат… О том, что она всё-таки попалась, Яснова окончательно поняла, когда в крайнем состоянии ярости, на грани истерики Андрей заорал, вперив ненавидящий взгляд на жену: «Ты для чего, тварь, привезла сюда Ленку?!!!»
Глава десятая
Но Ясновой не стало легче от этого крика, по которому она поняла, что заманили её сюда без его ведома. Не стало легче от определившегося железного подтверждения, что и он замешан в этой компании.
– Сейчас тебе объяснят! – между тем бойко парировала Марианна мужу в ответ и нагло ухмыльнулась в глаза.
Андрей повернул голову и пробуравил бешенным взглядом сидящего с ним рядом друга по каратэ.
– Ты что ли, сука, устроил эту комедию?! – грозно спросил он у Сотова.
– Ну ты особо-то не сучи, – сдержанно отозвался тот. – Мариашка тебе верно ответила, что сейчас всё объяснят. Если хочешь, могу и я объяснить. Собрались мы здесь, чтобы выяснить, кто из нас проявил нравственную нечистоплотность и замылил монеты. Мы, как говорится, коллективным трудом план этот разрабатывали, потом сколь стерегли момент, а кто-то один вдруг собрался разбогатеть! Нехорошо… – фальцетный громко и осуждающе вздохнул.
Андрей резко поднялся из кресла, но сидящий с ним рядом мужчина с умным лицом, грубо дёрнул его за руку:
– Сядь и не рыпайся! Если не ты взял, а твоя следовательша, то с ней и договариваться будем…
– Да я вас за сестру!.. – к лицу Андрея прихлынула кровь.
– Ну-ну-ну! Зачем так сурово?! – сказавший это проворно встал на ноги и перекатил кресло к противоположной стене – оно оказалось на колёсиках. Вновь опустившись в него, он вытащил из кармана пистолет и положил его рядом с собой на подлокотник, а уж затем снова обратился к Обручеву. – Если ты такой праведный, тогда и расскажи здесь сестре своей правду, как ты уничтожал протокол и не дал ходу заявлениям дедушки… Да-да, того самого водителя «Запорожца»! Ещё просвети, как ты убил всеми уважаемого Эдуарда Перфильевича… Ты что же думал, что кроме тебя у меня нет знакомых в милиции?! Ты просто забыл, дорогой, что я, кроме прочего, ещё и майор внутренней службы, начальник оперативной части колонии и был им уже тогда, когда ты только на санках с горки катался! Минутку, – остановил он Андрея, порывавшегося что-то сказать, – сначала договорю я. Когда Габулаева распотрошили в морге, то я через час уже знал, что прежде, чем оказаться в петле, дядя Эдик принял по шее оригинальный удар. Тут мы все трое занимались в одной секции, и только трое способны на такого рода удары… – в этом месте Леонид Львович Устрицын допустил паузу и небрежным движением руки переместил по подлокотнику пистолет, вольготно разваливаясь в кресле, а затем продолжил: – Точнее, если ты не забыл, я вас с Валеркой и тренировал, и только вас двоих обучил этим ударам! Но если начинать разборки лично с меня, то есть совершенно независимые свидетели, которые подтвердят, что меня в день убийства вообще не было в городе. И ещё!.. Кому более всех стало выгодно, чтобы пенсионер упал с балкона? Ведь упал он сразу после того, как полковник Яснов принялся шерстить подчинённых по делу об исчезновении протокола о ДТП! А теперь после всего здесь сказанного подумай, как с тобой поступит родная сестрёнка, если я вдруг отпущу вас на пару подобру-поздорову?
– Послушай, Лёня! – изо всех сил беря себя в руки, заговорил Андрей. – Я когда-то немало прозанимался у тебя в секции, нас многое связывает, и ты прекрасно меня знаешь. Что тебе сейчас за резон, делать из меня козла отпущения?! Какая выгода?! Я клянусь тебе, что не брал никаких монет!
– Тогда получается, что коллекцию «приобрела» Елена Владимировна! Ты останешься здесь, пока она быстренько её привезёт, так что ли?! Нет, не привезёт, потому что клятвы твои ничего не стоят! Хочешь, пофилософствую, «почему»? Вот если бы в советское время ты бы дал мне честное ленинское, я бы наверняка задумался, потому что была в нас идея, вера и чистота помыслов; а сейчас подойди на улице к любой бабушке-ветеранше, что сигаретами в открытую торгует и самогон гонит средь бела дня, да скажи ей, что безнравственно это, бабушка, аморально, гадко! Плюнет она тебе в рожу или матом обложит, вот и весь сказ. Девиз жизни сейчас, Андрюша, другой, и песня другая. Раньше как пели – прежде думай о родине… А теперь – прежде думай о денежках! Испоганился народ! Или ты исключение? Ты думаешь, я Валере верю или он верит мне? Просто у Валеры, как и у меня, алиби, что в квартиру к Габулаеву он в тот день не входил; зато, когда он вместе с Наташкой подъезжал к дому Перфилича, ты как раз отъезжал на такси именно от его подъезда. Правда после того, через считанные минуты, в квартире побывала Марианна, но я не думаю, что и она владеет опытом борьбы каратэ.
Закончив свою речь, Устрицын зловеще усмехнулся и счёл нужным добавить:
– Вон у Наташки греется на печи чугунок с водой; а как только он закипит, мы и примемся выяснять, где золотые монетки…
– Да ты что, Лёня! Когда мы ездили отдыхать в Красногорск с Валеркой, ведь тогда и завязалась вся эта история… В нашем номере Габулаев оказался совершенно случайно, а потом он в подпитии похвастался про коллекцию. Но мы не скрыли того с Валеркой, рассказали тебе; а потом ты же сам разработал весь этот план: по нему мы и Мариашку подложили в постель Эдику, и рано или поздно она бы всё равно стащила коллекцию, а на худой конец разузнала, где он её хранит. Так был ли мне смысл убивать Габулаева?! Другое дело, если бы я замочил Марианну!
– По твоим логическим выкладкам вроде бы верно, но я тоже в логике не слабак; а ещё просто могу здраво предположить, что жадность тебя, Андрюша, обуяла, жадность, вот ты и полез впереди всех, а то вы и вовсе сработали с Мариашкой на пару! Против тебя неопровержимый факт – никто бы не смог так грамотно вырубить Эдика, – и видно считая, что разговоров достаточно, полюбопытствовал: – Наташка! Скоро там кипяток поспеет?!
Костромская, приблизившись к печке, деловито стянула с чугуна крышку и сообщила:
– Ещё минут пять, Леонид Львович!
Елена, всё это время так и простоявшая в застывшей позе, неожиданно и твёрдо спросила, привалившись спиной к стене:
– Значит, ты убийца двоих человек?! Теперь уж, Андрей, говори всё до конца! Говори, как было на самом деле! Ведь я бы скоро так и так добралась бы до истины!
– Лена! Сестрёнка! Конечно я негодяй… Это я уничтожил протокол об аварии и затёр два заявления. И деньги от Габулаева я получал… Но я никого не убивал, и коллекции монет у меня нет!!! Да, это я ударил деда по шее, вот из-за неё, из-за шлюхи! – и он резким жестом указал в сторону Марианны. – Потому что Габулаев кроме того, что пользовался ею в постели, ещё и начал снимать эту мразь на видео для того, чтобы меня шантажировать в своих целях! Но у тебя ведь есть заключение экспертизы, что он умер не от удара, а от того, что его кто-то удушил, пока он лежал без сознания. А в отношении пенсионера у меня и вовсе есть алиби. Да, я действительно отъезжал на такси от подъезда Эдика, но у меня в том же подъезде живёт подруга Олька Елисеева! Можешь проверить, 29-я квартира. И я ей рассказал, что врезал этому мерзавцу. Ну а Мариашка была любимой дамой Габулаева, и можешь быть уверена, что она давно пообшарила все габулаевские шкафчики, и знала, где он хранит самое драгоценное, да пудрила всем мозги. Теперь о Костромской… С Марианной она знакома гораздо раньше, чем я и все здесь присутствующие. Они на пару перед тобой, Валера, разыграли спектакль, – Обручев повернулся в сторону Сотова, – а ты и клюнул. Украсть монеты они друг с дружкой договорились заранее, но боялись нас; а тут подвернулся непредвиденный случай. Ты ещё сам мне рассказывал, как Костромская случайно в ресторане на Мариашку наткнулась, пьяную в стельку… В какой день это произошло, а?! То-то же! Это для тебя случайно! Только я Габулаеву врезал слегка и ушёл в 29-ю к Ольке – как именно в этот момент две эти стервы и нырнули к нему в квартиру. Сам ты в машине сидел, а откуда тогда гарантия, что Наташка наблюдала за квартирой с площадки верхнего этажа, а не побывала в ней лично? И кстати, не думай, что только ты меня видел, когда я отъезжал от подъезда! Твой-то УАЗик я вмиг засёк, когда ты выруливал из-за углового дома мимо трансформаторной будки! А сейчас решайте, не этих ли сучек надо в кипяточке попарить?! Моментом расколются!
– Ты чё, гомосек, грязь на нас льёшь! – истерически взвизгнула Костромская и запустила в Андрея крышкой, которой был прикрыт чугун с кипятком.
– А ты что это так взбеленилась, а? – усмехнувшись, спросил Устрицын. – Вот уж действительно паскудная ситуация… Ну и компашка у нас подобралась! Отойди от плиты и сядь вон в углу! – резко приказал он Костромской. – И ты тоже, милашка, ступай в угол к подруге, – обратился к Залихвановой Леонид Львович.
В этот момент Марианна и разрыдалась, а вслед за тем грохнулась перед Устрицыным на пол.
– Я покажу вам, где лежат эти монеты, только не трогайте меня! Это всё Наташка гадина, научила меня, как делать! Она лично задушила Перфильевича верёвкой, пока он лежал, не очухавшись!
– Врёшь, змеюка! – завопила Костромская и бросилась к Марианне, готовая вцепиться в лицо, но Сотов опередил Наташку, ударом ногой в бедро возвратив её в угол.
– Дальше рассказывай! – обратился писклявый к Марианне. – Как вы повесили Эдика?
– Я разузнала, что он хранил коллекцию в морозилке, ну мы и решили с Натахой её увести. Договорились, что я приеду к Габулаеву ровно в семь, а она минут на десять позже. А решили так: пока одна будет заправлять ему мозги, другая возьмёт. Ну и вот, приехала я правда с опозданием минут на пять; звонила-звонила – никто не открывает, а когда толкнула дверь, она и раскрылась. В общем, когда я вошла в комнату, Эдик лежал без чувств, но дышал, а Наташка уже что-то хлопотала вокруг него. Приказала закрыть мне входной замок, а сама притащила из кладовой верёвку, петлю сделала – и деду на шею. Потом приложила ухо ему к груди и говорит: «Быстрей надо, а то сердце нормально бьётся, того и гляди придёт в себя мухомор!». Там над дверью шуруп огромный торчал, ну подтащили мы Эдика по паласу, верёвку через тот шуруп перекинули и подтянули его в четыре руки, так что он считай и не трепыхался. Затем я табурет ему под ноги поставила и держала деда, чтоб не упал, пока Натаха привязывала. Коробку с монетами Наташка положила в свою сумку. Сказала, что после у неё дома поделим, а мне дала двести тысяч и приказала идти в кабак на Суворовской. Балдей там, говорит, а я за тобой приеду. Вытолкнула меня за дверь, а я примчалась в ресторан и напилась с расстройства, вот… – Марианна замолчала, покусывая нижнюю губу.
– Записку на пишущей машинке ты отстучала? – спросил Устрицын.
– Я.. Я же машинистка… – она опять зарыдала.
– Цыц, дрянь! – завизжал Сотов.
– А этого пенсионера вы как с балкона столкнули? – спросил Андрей, понемногу приходя в себя от пережитого, и с ненавистью уставившись на жену.
– Когда я от тебя же узнала, что полковник разборки наводит по поводу каких-то исчезнувших заявлений, то рассказала об этом Наташке; и та махом разобралась, что к чему, и новый план разработала, чтобы подозрение в убийстве Габулаева на тебя упало, если всё-таки разберутся, что он не сам в петлю забрался, – с готовностью и подробно принялась рассказывать Залихванова. – Пришли мы к тому старикашке под видом работниц райсобеса и проехали ему по ушам насчёт новой формы работы с ветеранами, что мол можем бесплатно помочь окна помыть, ванну почистить и прочее; а сами прихватили с собой газовый баллончик и верёвку; думали: пшикнем ему в рожу, а пока он будет валяться – удавим. Но дед в то время как раз на балконе шнуры бельевые натягивал, тут он и попросил нас ему помочь. Наташке как самой высокой поручил зацепить какие-то там крючки, а сам с дуру на табурет взобрался. Здесь моя подруга, недолго думая, и врезала деду по корпусу; и засвистел он ласточкой с пятого этажа. Убежали мы через чердак и вниз спустились в другом подъезде. Ещё постояли в стороночке от толпы, которая собралась, как мухи на падаль. И тебя видела, как ты на УАЗике со своими ментами примчался. Наверное, сразу обрадовался, когда узнал, кто разбился!
– Где монеты? – поинтересовался Леонид Львович.
– Мы их в нашем гараже спрятали… Целые они.
– Прости, Андрей! – тут же повинился Устрицын перед другом. – Только маленькая незадача у нас вышла… – он сочувственно вздохнул. – Сестрёнку-то твою так и так теперь нельзя отпускать, иначе она нас всех на нары отправит. Я здесь ни капли не виноват: ты сам себе в жёны выбрал такую паскуду – она и подвела тебя дважды под монастырь! Я понимаю, что самому тебе это дело сложно осилить, вот и поручи Мариашке такую неприятную процедуру. Ей-то плевать, если она родного мужа не жалела! Не докажи ты сейчас свою невиновность, и мы бы пришили тебя – она ведь и глазом бы не моргнула! А развернись это дело по другому сценарию, то тебя бы с её подачи, вывела на чистую воду Ленка, чтобы катал ты баланы в лесу под собачий лай.
– Лёня, ты в своём уме?! – выкрикнул Обручев, как-то невообразимо серея лицом. – Да ты уж лучше меня пришей!
– Чудак ты, Андрюша! Какой нам толк с твоей смерти? Мне из коллекции хватит и третьей части, как договаривались. А отпусти мы твою Ленку… – Устрицын не завершил фразы, посчитав, что и так достаточно всего сказано, и повернул голову в сторону Ясновой, которой уже не раз краска приливала в лицо. – Скажите, что я неправ, а, Елена Владимировна?
Именно в этот момент за дверью и раздался подозрительный шорох, а в следующую секунду она от пинка распахнулась настежь, и автоматное дуло уставилось прямо на Леонида Львовича. Постояв с полминуты, как изваяние, здоровенный детина поводил стволом во все стороны, и Устрицын узнал в этом детине беглого зэка Усковца. Из-за его спины выглядывал и второй побегушник по фамилии Дунаев: отставив в сторону руку, он сжимал в ней пистолет. Обойдя друга-громилу так, чтобы не загораживать тому сектор прицела, он бегло взглянул на прижавшуюся к стене Яснову и по-кошачьи приблизился с боку к Устрицыну.
– Тебе, Леонид Львович, привет от Непримерова! – он быстро ухватил лежавший на подлокотнике пистолет и, оборачиваясь к Демьяну, сказал: – Вот такой оборотень нас и карал! Узнал? Начальник оперчасти собственной персоной! – в следующий миг Дунаев резко дёрнулся и с разворота ударил Устрицына рукояткой по голове, безошибочно отмечая, что этого удара достаточно, судя по обмякшему телу жертвы.
Возникшую было в помещении тишину всколыхнул возбуждённый вскрик Костромской:
– Олег! Родной! Ты помнишь меня, Олег?!
– Бог ты мой, Натаха! – искренне изумился Дунаев. Он радостно просиял, однако не позволил ей обниматься и сказал: – Я только и оказался здесь потому, чтобы узнать, где ты. Тебя-то сразу не надеялся повстречать, думал, у бабки узнаю. Приехали – дверь на замке, ну и залезли на чердак. Думали пересидеть – я ведь опять в бегах – а тут глядим сверху, когда ты приехала сюда с этими… Расфуфырилась, приукрасилась – молодец! Ладно, поговорить у нас будет время, – оборвал он себя и, взмахнув пистолетом, распорядился на самых высоких нотах: – Эй, вы все, мафия драная, живо в один угол! А ты, следовательша, можешь оставаться на своём месте, – сбавив тон, милостиво разрешил он. – Мы бы в принципе не стали влезать в эти разборки, хотя и не терпим с Демьяном сникерсовую шелупень! Но Натаха знает, что я обожаю женщин, поэтому стерпеть я не мог, когда тут начали разыгрывать женскую карту! А ещё меня возмутило, как какая-то гнида собирается бабу на тот свет отправить – пусть хоть и ментовку – да к тому же почти руками её же брата! Такого и я, подлый зэк, не мог допустить; поняли вы, фраера тухлые?! Наташка, покажи мне, кто тут на тебя катил бочку в первую очередь!
– Один вон, вряд ли очухается, которого ты погладил по башке рукояткой! А второй, вот он, гадюка! – Костромская с готовностью ткнула рукой в направлении Сотова.
– Ну так и исполни этому чмо приговор! – Дунаев протянул пистолет Наташке; и тогда лупоглазый повалился на пол и заверещал своим бабьим голосом:
– Я здесь ни при чём! Не убивайте меня, мужики! Я спортсмен, я вам пригожусь! Мужики…
– Ба, Демьян! И как мы его сразу-то не признали?! Это ведь то самое чучело, которое собиралось права нам качать на свинарнике.
– Точно, он! – обрадованно подтвердил Усковец, всё время молчавший до этого и продолжавший держать помещение под прицелом. – Мы же в Москве с тобой его поминали: думали, что его свиньи давно с голодухи сожрали!
– Я с ним без пистолета, Олег, разделаюсь! – воодушевлённо заявила Наташка. С этими словами она взяла ухват и, обратав им чугун с кипящей водой, двинулась к Сотову.
По-звериному взвыв от ужаса, он уж было вскочил на ноги, но чугун с кипятком чуть быстрее обрушился ему на голову.
Заметив, как следовательша прикрыла руками лицо, не в силах вынести этой картины, Дунаев сказал:
– Ты не бойся! Сейчас мы отвалим отсюда. Мы – это я, мой друг, ты, вон та шлюшка и Наташка само-собой. Она моя давняя подруга! Когда я однажды сорвался при посадке в столыпин, она и обогрела меня, и накормила в тяжкий период. А с тобой, следовательша, ну что с тобой делать… Мы с Демьяном всего лишь аккуратненько тебя изнасилуем, совершенно без всяких побоев, потому что я уважаю цельные натуры!
Посчитав свою речь законченной, Дунаев сразу же выстрелил в голову Устрицыну для страховки; а затем, почти не целясь, но тем не менее точно, пальнул два раза в грудь Обручеву, не обращая внимания на истошный крик Елены Владимировны.
– Ну хватит орать, зараза! – наконец не выдержал он. – Твой брат тоже мразь – ни рыба, ни мясо! Если ты мент, так и будь ты ментом до конца! Или, например, как я и Демьян: уголовник, значит только уголовник! – гордо заключил он. – А вот то, что ты, следовательша, на собственном авто сюда прикатила, за это хвалю.
Садиться за руль Дунаев приказал самой хозяйке, что она и выполнила безоговорочно. Слыша, куда ей велят сворачивать, сворачивала и вообще управляла машиной, как робот. При въезде в город Лена, повинуясь желанию восседавшего с ней рядом Дунаева, сбросила скорость до 60 километров в час, а в следующий миг резко крутанула руль влево, прямо под колёса мчащегося навстречу МАЗа. Два старых ворона, сидящих неподалёку на полузасохшем дереве, испуганно взмыли вверх от раздавшегося железного грома и скрежета…
