Евгений Греков
Женская карта
Глава четвертая
Прапорщик Колька Леденцов с Залихвановой столкнулся на площади Труда, когда бежал в магазин за хлебом. С Мариашкой, как называл он её ещё до призыва на действительную, не виделся Корявый давненько и мог бы запросто проскочить мимо, но они буквально перегородили друг другу путь. В сапогах выше колена и одуряющей мини, с шикарной сумкой через плечо, с накрашенными глазами и наманикюренными пальчиками – в ней и впрямь было весьма мудрёно признать прежнюю Мариашку. Похоже, бывшая Колькина подружка не очень обрадовалась внезапной встрече: она здорово торопилась и целиком запрограммировалась на свидание с Эдуардом Перфильевичем, намереваясь позвонить в дверь его квартиры в точно назначенный час.
– Да ладно ты!.. – в ответ на её «некогда» на всю площадь хохотнул Корявый. – Полчаса, говоришь… Ну и в самый раз! – с решимостью в голосе заверил он и, ухватив за руку, потянул за собой, позабыв про хлеб. – Мне и надо то всего пять минут… Ноги на плечи, прямо не снимая этих сказочных сапожек, и все дела! Главное, ты ими уши мне не натри! Ха-ха-ха!
– Тише ты, идиот! – попыталась приструнить его Марианна, уже поспешая за ним вслед, а то на них итак обернулись двое каких-то прохожих. – И ещё, как хочешь, а через пятнадцать минут я от тебя убегаю, понял?! Меня люди серьёзные ждут, а тебе приспичило!
– Да ладно тебе брыкаться! Через четверть часа, так и быть, отпущу, – милостиво пообещал Колька. – К Непримерову-то находишь время бегать от мужа средь бела дня! – огорошил он Залихванову такой информированностью. – Глазёнки-то чего выпучила?! Давно не виделись с тобой? Ха! У меня агентурная сеть работает, не будь я прапорщик Леденцов! – веско заключил он и усмехнулся.
Однако, к явной Колькиной досаде, в его комнате, закинув ногу на ногу, скучала Наташка Костромская – общая их подруга.
– А Мариаха тебе к чему? – ровным голосом, но и не думая с ним здороваться, осведомилась она.
– Силком потащил, кобель! – первой заоправдывалась Залихванова. – Всё, чао! Я сбегаю! – и Марианна тут же устремилась к двери.
Из-за этой досадной задержки к Габулаеву она опоздала, тем более, что все частники и такси словно провалились под землю. Собственно, и опоздала-то она всего ничего, однако на её настойчивые звонки двери хозяин не открывал. Марианна уже собиралась отбыть восвояси, но в последний момент нажала на дверь рукой, и тут оказалось, что она не заперта. Немало этому удивившись, Залихванова тем не менее сразу переступила порог квартиры, но вскоре вылетела оттуда, как пробка, трясясь от испуга.
Домой Марианна не пошла, а ещё долго носилась по городу и, в конце концов, оказалась перед стеклянной дверью ресторана. Швейцар учтиво проводил её в холл, и она вручила ему новенькую ассигнацию. Ресторанный страж вовсе растаял в любезной улыбке и лично провёл её в зал и усадил за одним из пустующих столиков. За этим столиком Марианна от столь душевного потрясения и набралась водки, вина и шампанского, да так набралась, что запела: «Расцвела под окошком белоснежная вишня…» Пела она, вероятно, так трогательно, что это пение прорезало расстояние, потому что перед столиком предстала вдруг Костромская. Без тени ехидства или даже ухмылки она внимательно оглядела подружку на транспортабельность и, видимо убедившись, что та крайне неудовлетворительна, пригласила на помощь таксиста, с которым приехала.
Марианна проснулась от крепко ощутимых толчков под бок и очумело заморгала глазами.
– Подъём, профура! Топай прямиком в ванну, потом дам опохмелиться и будем базарить! – сказали ей громким голосом.
– Я как у тебя оказалась? – хрипло и чуть ли не по слогам отозвалась Залихванова.
– А какая тебе разница! – отрезала Наташка. – Ты благодари бога, что жива и здорова, что колечки твои целы, а саму тебя в какой-нибудь канаве бичи не оттрахали!
– Ладно, пойду ополоснусь, – удовлетворившись ответом, покорно согласилась она.
После освежающего душа в теле и в голове несколько полегчало, так что Марианна даже наотрез отказалась опохмеляться, зато выхлебала полный фарфоровый бокал горячего и крепкого чая с сахаром.
– Ну, рассказывай, где шлялась? – наконец полюбопытствовала старшая подруга, терпеливо дождавшись окончания её чаепития. Костромская сидела напротив гостьи, ссутулившись и подперев подбородок рукой, и от того, что говорила она, не изменяя своего положения, голова её подёргивалась от каждого произнесённого слова и при этом казалось, что это ведьма клацает зубами. – Только без вранья!
– К знакомому одному заходила, потом взгрустнулось, и покандёхала в кабак.
– Короче, подруга, завязывай втемяшивать басни! В кабаке ты сидела не больше часа, а до того…– тут Натаха пытливо глянула ей в лицо и вдруг, жестко усмехнувшись, встала и скрылась в другой комнате.
Раньше Марианне не доводилось гостить у Костромской, и теперь она с интересом оглядывала интерьер жилища. О том, что произошло с Габулаевым, думать ей совсем не хотелось.
Наташка скоро вернулась, и не пустая. Она принесла белую видеокамеру и положила её на стол. Залихванова так и дёрнулась на месте, будто её пронзил электрический заряд, и вылупила на подругу сразу со всем соглашающиеся глаза.
– Теперь вспомнила, у какого знакомого ты вчера была?! – громко спросила Костромская и поучительно изрекла: – Плохо кривить душою перед друзьями! Кстати, ты представляешь, если они обидятся и предложат кассетку из этой камеры посмотреть твоему мужу? Ты только сразу не думай, что я тебе зла желаю. Но ты сама оставила отпечатки пальчиков в квартире Эдика, понимаешь? А в милицию почему-то не побежала!
– Ты от меня чего добиваешься? – спросила Марианна, вновь подрагивая всем телом то ли от вчерашнего перепоя, то ли от ожидания неприятностей, что ей уготованы.
– Другой разговор! – смягчилась Наташка и продолжила выразительно, почти по слогам. – Отчего повесился Эдуард Перфильевич – ни мне, ни тебе не дано знать. Зато есть люди, которые очень желают знать, что ты вечером делала в квартире покойника?! Поделись тайной, что за взаимоотношения были у вас с дядей Эдиком, когда он уже окочурился? – при этом Костромская бросила многозначащий взгляд на перстни и кольца, унизывающие Мариашкины пальцы. – Мало показалось этого золотишка, так что ли?!
– Ты сама меня с ним познакомила и прекрасно знаешь, что с такой нищенки, как я, он ничего не мог иметь, кроме одного…
– Мариаха, ты чё, сука, придуриваешься?! Куда ты дела коробку с золотыми монетами, которую Эдик хранил в морозилке?!!! – резко и зло спросила Костромская. – Я лично наблюдала в тот день за его квартирой и знаю, что кроме тебя и старухи-соседки до прибытия опергруппы в неё никто не входил; бабка монеты прихватить не могла, потому что она и позвонила в милицию!
– Я понятия не имела, что у него хранились золотые монеты, – почти прошептала Залихванова.
– А я и не утверждаю тебе, о чём ты имела понятие! – отрубила подружка. – Вот допустим, что он в тот день пригласил тебя в гости. И ты пришла… Когда увидела, что хозяин вздёрнулся, так сразу и вспомнила про видеокамеру, где ты с голой жопой и ноги до потолка. Начала её искать, не нашла, зато наткнулась на золотишко!.. Ну как тут не приватизировать такую находку?! В такой ситуации и сам бы Дзержинский не удержался!
– Да не брала я ничего, а убежала оттуда, и всё! – заорала Марианна прямо в лицо подруге.
– Ну, в общем, тебе решать! Кассета у нас – это раз. Отпечатки, что ты в квартире оставила, мы, правда, уничтожили – жалко тебя стало моим знакомым, что менты затаскают… Но ты неблагодарная стерва! – неожиданно взвизгнула Костромская и залепила по лицу Залихвановой солидную оплеуху, так что та, дёрнувшись, ударилась затылком о стену.
И в это время, неизвестно откуда, в кухню по-кошачьи ступил какой-то парень в кофейных брюках и в полосатой рубахе с закатанными рукавами. Остановившись у мойки из нержавейки, он, в упор гладя на Марианну своими по странному выпуклыми глазами, осуждающе покачал головой, а потом сказал чисто бабьим голосом:
– Ай-яй-яй! – при этом он зачем-то открыл кран смесителя и долго смотрел на бьющую из него струю воды, а затем и вовсе, явно без надобности принялся мыть под ней руки, просто так потирая ладони, без мыла.
Марианна и без того ещё полностью не отошла от затрещины, полученной от Наташки, а здесь, и вовсе похолодев, затравленно зашарила глазами вокруг, но в конечном итоге остановила свой взгляд на Костромской, пытаясь прочесть по её лицу выход из создавшегося положения.
В сущности, Залихванову не смутила Наташкина оплеуха, зато появление незнакомца с женским голосом и это его зловещее мытьё рук чуть ли не привели к обмороку. Марианна сползла с табуретки на пол и, встав на коленки, стала передвигаться в сторону лупоглазого, а затем, обхватывая его колени руками, запричитала:
– Не трогайте меня, я прошу вас. Я клянусь вам, что не видела и не брала никаких монет! Я, как только заметила, что он висит, сразу выскочила на площадку как угорелая! Не трогайте меня понапрасну, я прошу вас! – она оставила в покое его колени и, приложив руки к груди, запрокинула к верху лицо, мокрое от слёз, как после дождя.
– Прекрати истерику! Сейчас мы обстоятельно потолкуем обо всём в комнате, – отозвался незнакомец. – Натаха! – обратился он к хозяйке, – Приведи её в порядок.
– Подъём! – подруга, не церемонясь, потянула Залихванову за волосы, помогая таким образом побыстрее подняться.
Когда они возвратились из ванной, фальцетный тип сидел на постели, на которой Марианна ещё час назад безмятежно дрыхала, и жадно курил длинную сигарету с фильтром, поигрывая в руке странным пинцетом, обе губки которого были заточены, словно шило.
– Копыта свои забери! – бросил он Залихвановой, кивая головой в сторону её супермодных сапог, что валялись в торце тахты. – Сейчас переоденешься, как Наташка тебе подскажет, а потом будем снимать эротическое кино. Ты ведь не стеснялась дедушку Эдика?.. Ну так значит и нас стесняться тебе нечего. Иди-иди, детка, пока дядя добрый…
– Юбка остаётся твоя, – принялась распоряжаться Костромская и резюмировала: – все равно короче не отыскать. И сапоги оденешь свои же, а вот чулки натягивай красные: их из самой Японии для тебя прямой плацкартой доставили! – протянула она ей в руке изделие страны восходящего солнца и отчего-то прыснула в этот момент.
На ногах Марианны чулки приняли бледно-малиновый оттенок, и, видимо от того, вполне удовлетворённая её нарядом, подруга вдруг совершенно по-дружески подмигнула и констатировала:
– Ништяк смотрится! – и чтобы не позволить ей расслабляться, в следующую секунду уже заорала: – Ну быстренько теперь влезай в сапоги, черепаха болотная, и вперёд к дяденьке!
– Вот это другое дело! – проговорил фальцетный, когда, подталкиваемая со спины Костромской, Марианна вновь очутилась в большой комнате. Поднявшись с тахты, он взял в руки знакомую и столь же ненавистную Залихвановой видеокамеру, однако тут же и положил на место, а вместо этого достал из шкафа обычный фотоаппарат со вспышкой, внимательно осмотрел его, настроил выдержку и, повесив себе на шею, вплотную приблизился к Марианне, отчего та задрожала, словно осенний лист на промозглом ветру.
– Да не трясись ты! – он взял её за запястье и подтянул к по-прежнему не прибранной постели. – Эти снимочки мы изготовим на память твоему папе, но это в том случае, если в будущем ты надумаешь брыкаться или увиливать от того, что я прикажу. Фотографии, на мой взгляд, более надёжная и привычная вещь, чем все эти видео; а то ещё по незнанию люди подумают, что им демонстрируют порнофильм с участием знаменитой кинозвезды, – объяснил бабьеголосый. – Итак, настроилась чётко выполнять всё, что я скажу! – с этими словами он приставил к лицу фотоаппарат. – Юбочку медленно задираем, коленку выставила вперёд. Стоп! Улыбочку… – вслед за вспышкой раздался лёгкий щелчок. – Молодец! Теперь падай на спину поперёк тахты и левую ножку кверху – раз! Ой, молодчина! Умница! – восхитился фотограф. Вспышка. Щелчок.
После десятка самых пикантных, на взгляд пучеглазого, снимков он одобрительно поцокал языком, убрал фотоаппарат в шкаф и, миролюбиво улыбнувшись, сказал:
– Вот и все формальности, Марианна Васильевна! Сейчас будет время приватной беседы за столом. Наталья, тащи закуску! – здесь же распорядился он, оборачиваясь к хозяйке квартиры, которая до того молча наблюдала за всей этой процедурой.
Костромская тотчас же послушно удалилась на кухню, а незнакомец, как у себя дома, снова открыл шкаф и теперь уже извлёк из него бутылку армянского коньяка.
– Мы решили тебе поверить! – разливая по рюмкам спиртное, торжественно заговорил фальцетный, когда они втроём уселись за стол. – Поверить человеку, знавшему, да-да, знавшему, – он несколько изменил тембр голоса, – где лежало золото. Согласись, что для этого надо иметь солидное мужество… А главный вопрос: узнать, куда оно подевалось! Не исключено, что Габулаев и впрямь перепрятал монеты, но вероятнее всего, что их изъяла милиция. Муж у тебя мент, а его родная сестра следовательша… Усекаешь? А главное в том, что в составе опергруппы, прибывшей на квартиру покойничка, находился и твой муженёк Андрюша Обручев. Но плюс ко всему, расследование этой беды поручено Елене Ясновой, ну то есть как раз старшей сестре твоего любимого, – говоривший допустил паузу, опрокинул в себя рюмку коньяка, но вместо того, чтобы закусывать, взял из вазочки апельсин и положил его перед Марианной. – Что от тебя требуется?! – в его интонации прозвучал нажим. – Выяснить, нашла ли милиция монеты, и если да, то кто именно. Не исключено, что и сам Андрюша потихоньку исхитрился положить их себе в карман… Жизнь – штука тонкая! – лупоглазый тяжко вздохнул.
И тут Залихванова попыталась что-то вставить своё в его рассказ, но тот пресёк её попытку резким взмахом руки.
– Слушай дальше! Я в курсе, что с сестрой мужа ты почти не знакома… Значит познакомишься, и чем быстрее, тем лучше! Для тебя вход в дом Ясновых настолько же прост, как вход Гайдара в кабинет Ельцина, – заявил он тоном, не терпящим возражений. – Но я могу подсказать, что Ленка сочиняет какую-то книгу, и ей надо перепечатывать рукописи; а ты, как известно, нормальная машинистка. Улавливаешь?! Заведи с ней разговорчик на эту тему и предложи деликатно свои услуги. В общем, твоя задача: влезть ей в душу! Не выполнишь – пеняй на себя! А у тебя есть огромный стимул – дума об отце, и каково ему будет увидеть дочку на таких снимочках! – с надрывом воскликнул фальцетный, и было бы вовсе не удивительно, если бы он в этот момент ещё и заломил руки над головой. – Пожилой человек, подполковник, руководитель… Да его инфаркт хватит от одной мысли, как глядеть потом в глаза подчинённым! Либо в петлю придётся лезть вслед за Эдуардом Перфильевичем!
– Я всё поняла, – Марианна преданно посмотрела ему в глаза.
– Ну и ладненько, – мигом успокоился собеседник, резонно полагая, что он популярно ей всё объяснил. – Любую новую информацию сообщай Наташке. А сейчас возвратишься домой и расскажешь мужу, что ночевала у подруги. Будет необходимо – она подтвердит.
После сказанного мужчина сразу вышел из комнаты, а затем и вовсе бесшумно исчез из квартиры, будто его и не было тут никогда.
Глава пятая
Просмотрев документы, подготовленные инспектором Непримеровым для вывода Дунаева на бесконвойку, подполковник Залихванов задумчиво покачал головой.
– Сложное мероприятие… На двенадцать лет сварганили приговор! – воскликнул он, тем не менее ставя на бумаге свою подпись. – А статей-то набухали… пол уголовного кодекса! Нет, здесь без помощи Витязя нам этот вопрос не осилить. Ведь у любого, кто посмотрит эти документы, волосы встанут дыбом! Такой срок, а отсидел из него с гулькин… Как только комроты принесут эти бумаги, он тут же подумает, что белая горячка у нас началась. Ступай пока, я лично переговорю с Глебом. И да, чуть не забыл… Давай, прогуляйся до ШИЗО и выведи Усковца в зону, а заодно прощупай, что он за человек. Если к тебе придёт Дунаев, скажи, что делаем всё возможное.
Залихванов тяжко вздохнул, а подумал он совсем о другом: о том, как привёз вчера дочери шкаф, который изготовил Пашка Съедалин. Уважал хозяина Пашка, потому и шкаф сработал на славу, да что-то молодые не шибко ему обрадовались. «У замминистра такой не стыдно поставить, а эти лишь для приличия еле-еле состроили довольную мину. Зять лейтенантишка, дочь вообще никто – слава богу, хоть секретуткой удалось на завод пристроить; зато одеваются – всю жизнь проработаешь, а такого хрен купишь! Ничего не поймёшь… Помнится, договорился однажды насчёт Марианны (как раз место библиотекарши освободилось в следственном изоляторе), так она, дура, упёрлась! Боится она, видишь ли, с уголовниками работать… Зато шляться по городу по ночам не боится!»
Залихванов сердито нажал кнопку на пульте прямой связи с командиром охранной роты и прижал к щеке трубку.
– Глеб, привет! У тебя как со временем? У меня тут к тебе базар один есть, заглянешь?.. Когда? Да хоть сейчас! Ну лады!
… – Ты-то ещё ничего не знаешь, а я вот второй день ломаю себе голову, – заговорил начальник лагеря, как только комроты переступил порог его кабинета. – Дверь закрой на замок, – попросил он капитана, доставая из стола бутылку водки.
– Кстати, Василий Никитыч, кстати! – одобрил такой поступок командир роты. – Вроде тепло на улице, а всё равно прохватило где-то, – поёживаясь, объяснил капитан, как вроде бы и водки он выпьет лишь для того, чтобы изгнать простуду.
Офицеры пропустили по стакану, зажевали пряником, который оказался в кармане у Витязя, и Залихванов продолжил свой разговор:
– Тут нам в зону двух агентов внедрили, кагэбэшники из Москвы… Дела их состряпали будь здоров, чтобы они под личиной зэков что-то здесь выяснили… Да нет, не в нашей деятельности, – успокоил вознамерившегося что-то сказать Витязя Залихванов. – Здесь, якобы на приисках в наших краях, какая-то солидная мафия с золотишком балует по-крупному. Ну и вот! Помощь им наша потребовалась, они и рассекретились. Да ещё выяснилось, что и мой Непримеров их штатный сотрудник… – подполковник снова плеснул по полстакана водки. – В общем, оперчасть подготовила документы, я подписал, и теперь надо этих двоих вывести на бесконвойку. Дунаев и Усковец их фамилии по личным делам, а так один майор, другой капитан. С майором уже я беседовал, вроде эрудированный, и так нормальный, свойский мужик. Я, он и Непримеров раздавили здесь в кабинете три бутылочки на троих! – Залихванов хохотнул, правда как-то не очень искренне. – А знаешь, чем закусывали сначала?.. Этот комитетчик притащил с собой шоколад… Белая кость, едрёна вошь!
– Мистика какая-то, – недоверчиво пробурчал Витязь, перелистывая уголовные дела Дунаева и Усковца, когда подполковник полностью закончил рассказ. Потом он опрокинул в себя налитые полстакана и, в упор уставившись на собеседника, просто-напросто выдохнул:
– А если это всё сказки бабушки Нинилы, тогда что?! Проверить бы как-то…
– А как ты проверишь? Не посодействуй сейчас им, наверняка полетят с нас погоны! Он ведь ко мне не один пришёл, а с инспектором, и тот за него горой! Майор КГБ содействия, говорит, просит, а вы колеблетесь. За это, мол, знаете, что бывает?! А оно так и впрямь! Демократия-то она демократией, а с КГБ только свяжись!.. – сердито хмурясь, хозяин помолчал в нелёгких раздумьях, а потом, тяжело вздохнув, заключил: – Вместо пенсии загремишь в психушку под старость лет!
– Ну что ж… Надо, так выведем! – согласился Витязь. – Я там солдатам потихонечку накажу, чтобы они получше за ними приглядывали, – и тут же предложил: – А может тебе всё-таки начальнику УИД позвонить?
– Брось ты! – испугался Василий Никитович. – Если они из Москвы и с секретным заданием, то он-то откуда что знает?! Тем более, майор этот предупредил, что членами «золотой» мафии являются несколько человек из руководства УВД, и поэтому никому ни гу-гу! А представь, если мы сорвём им операцию?!
Офицеры помолчали, потом Витязь разлил по стаканам оставшуюся водку и сказал уже совершенно другим, оживлённо-радостным тоном:
– Я ведь на днях в Лидиинск собрался… Людка-то моя опять мне прислала письмо. Пишет, люблю, всю жизнь, мол, свою пересмотрела. Вот приглашает приехать, поговорить.
– Ну-ну… – неопределённо и сдержанно отозвался Залихванов, думая о своём. Спохватившись, добавил: – Пишет, так съезди! Семейный вопрос – главное, – и сразу без перехода: – А этих товарищей я думаю определить на свинарник. Там самое тёплое место. Ведь не загонять же их в стройбригаду!
– Ты хозяин, тебе и решать. Ты вот что скажи… У тебя в столярке умельцы есть? К Людке отправлюсь, надо бы какой подарочек ей привезти, пооригинальней! Ну там, скажем, большую шкатулку с элементами резьбы…
– Без проблем! Сейчас прямо при тебе Пашку Съедалина вызову. Что скажешь, то он и сделает! – запросто разрешил весь вопрос Залихванов.
… Как только Дунаева и Усковца вывели на бесконвойку, то уже буквально на первой неделе своей работы они развернули крупномасштабную деятельность. Глеб Романович Витязь за делами абсолютно забыл предупредить солдат, чтобы те внимательнее посматривали за новыми бесконвойниками, и когда начальник ЧИС заинтересовался успехами свинохозяйства, то вдруг выяснилось, что в нём не хватает одного поросёнка. Интендант побегал, покричал и пригрозил бесконвойнику Дунаеву, сторожившему в то злополучное время, штрафным изолятором, законвоированием и этапом; а в итоге отправился к начальнику колонии доложить о случившемся.
Подполковник Залихванов хмуро выслушал старшего лейтенанта, а потом, пристукнув кулаком по столу, заорал:
– Ты, наверное, давно сам сожрал того борова со своими проститутками, а теперь ходишь тут, чернишь мужиков! Дунаев и Усковец люди проверенные, и нечего здесь бездоказательно обвинять кого-то! Тебе зарплату хорошую сделали?! – и, сбавив тон, подытожил: – Вот и расплатишься потихоньку.
Из хозяйского кабинета начальник ЧИС выскочил, как ошпаренный, ругая себя на чём свет стоит, что так опрометчиво попёрся с докладом подполковнику.
А Залихванов тем временем покинул кабинет и вальяжной походкой зашагал в сторону вольного штаба, намереваясь за зоной опохмелиться и лично побывать на свинарнике. Вчера он, Непримеров и кагэбэшники пили у него дома – хозяин жил неподалёку от лагеря. Со слов жены Василия Никитича, напились они до того, что когда Непримеров побежал в магазин за очередной бутылкой, то оставшимся стало невтерпёж того ждать, и собутыльники выжрали два флакона «Тройного» одеколона, что на беду свою оказались у Залихванова на видном месте.
«Эти комитетчики исключительные ребята! Свои в доску!» – растроганно думал о них подполковник, степенно приближаясь к подсобному хозяйству колонии и небрежно приложив руку к виску в ответ на приветствие откозырявших ему прапорщиков. «Кажется, говорил Дунаев вчера, что скоро они поедут в Москву докладывать обстановку, а я и Витязь будем в качестве сопровождающих лиц что ли…» – вспоминал он.
Дунаев и Усковец встретили начальника учреждения с нескрываемой радостью. Им непременно хотелось выпить с подполковником, поскольку водки у них припрятано было навалом после того, как Усковец мастерски прирезал и продал свинью какому-то типу с бабьим голоском. Тот приезжал на УАЗике, чтобы наладить контакт с кем-нибудь из бесконвойников и передать деньги своему корешу, который тянет здесь срок в шестом отряде. Такой контакт он нашёл с Дунаевым, которому и передал двадцать пятитысячных, а Усковец в это время предложил тому поросятину. Лупоглазый сразу же согласился, и Демьян мигом приговорил кабана к смертной казни так, что обречённый даже не издал ни единого визга, хотя и не было в этом ничего удивительного: Усковец порядком пожил в деревне да и силищей обладал недюжинной. За это пучеглазый и привёз им ящик водки, как договаривались.
Извинившись перед кагэбэшниками, что не попроведовал их с утра, подполковник сказал:
– Я приглашаю вас в гости! Сейчас только Витязю позвоню – предупрежу, что вы отлучитесь.
– Так слушай, Василий Никитыч! Давай приглашай и Витязя! Сегодня связной передал нам жалованье, и мы угощаем! – для достоверности сказанного Дунаев вытащил из кармана стопку пятитысячных, которую вчера раздумал передавать адресату, когда предварительно навёл о нём справки и выяснил, что тот, оказывается, чёрт по жизни.
Так, уже через полчаса Дунаев, Усковец, командир роты и сам подполковник восседали у последнего за столом и дружно хлебали водку. После третьего стакана Дунаев вдруг заявил, что завтра все они едут в Москву, поскольку связник именно сегодня передал соответствующее предписание центра, и командир роты обязан их всех снабдить оружием.
– Мафия обнаглела и активизировалась, – всё более входил в свою роль Дунаев, – и к нам поступили сведения, что руководители преступной группировки прознали о работе органов у них, так сказать, в тылу. Имеются данные, что каким-то образом у них даже есть фотография Усковца, и поэтому во время передвижения по территории области на нас возможно вооружённое нападение. Поэтому, учитывая экстремальность создавшейся ситуации, на вас, капитан Витязь, и на вас, подполковник, я возлагаю обязанность обеспечить нам профессиональное прикрытие. Непримерову я также отдам распоряжение, что он тоже едет. Его и нас достаточно обеспечить пистолетами, а вам, мужики, – он вперил суровый взгляд в лица сидевших напротив него Витязя и Залихванова, – потребуются автоматы.
– Ну ладно, оружие я, предположим, достану, – не шибко раздумывая, отозвался Витязь и громко икнул. – А как мне, это самое, объяснить потом э-э-э… я имею в виду свою отлучку? На днях комбат обещал приехать, – наконец завершил он свою мысль.
– За «потом» ты, капитан, не беспокойся! – подал голос Усковец, который всегда преимущественно молчал, – но именно из-за того им сказанное прозвучало особенно весомо – и в дополнение к этому по-дружески хлопнул по спине командира роты так, что тот чуть не боднул носом стол.
