Евгений Александрович Козлов
Склеп духовных скреп
Глава вторая. Культ культуры
Поговаривают, будто вся власть государства русийского сосредоточена в столице империи. И что, если и протестовать против этой всем надоевшей власти, так только здесь, в столице. В других же областях всем управляют свои местные чиновники, которые на политическую обстановку в стране никоим образом не влияют. Отремонтируют кое-где дорогу, да новый ледовый дворец выстроят, дабы дети, не получившие место в детском саду, сразу же минуя всё детсадовское обучение, направлены были в хоккейную команду. Ведь если вдруг приедет в город президент, то супротив его уникальной спортивной подготовки нужно будет выставить не менее мастеровитых спортсменов, пускай и детсадовского возраста. А то взрослые дяди, то галантно клюшки убирают в сторону, то широко ноги раздвигают, чтобы ворота в подходящий момент оставались незащищёнными. Ведь, как известно под ударами президентской клюшки раздвигаются любые препятствия, и его шайбы летят в светлое будущее, не портя тем самым цифры статистики. Впрочем, с детьми ему играть будет даже лучше, только так президент сможет забить в ворота соперников не десять шайб как обычно, но гораздо больше. Оно и почетней, да и цифры будут внушительней. Вот только дети могут оказаться неподкупны, что осложнит череду героических президентских побед. Но это скучные провинциальные истории. Пожалуй, стоит вернуться в столицу, где правит настоящая тоталитарная власть и где недавно развернулся настоящий массовый супротив этой мавританской власти протест, который, и тот, задушили. Вот не допустили на выборы оппозиционных депутатов. И что же произошло? А вот что. Люди тот произвол не стерпели, и потому вышли на улицы протестовать против несправедливости. Но забыли люди, что где власть, там справедливость не ищи. И как же отреагировала эта власть, что она предприняла? Известно, как она поступила, так, сколь она хорошо умеет, а именно – насилием ответила на мирное скопление людей, кои скандировали – “допускай”. И власть допустила к ним армию полицейских и русгвардейцев, которые и стали теснить людей, они разгоняли протестующих, а некоторых из протестующих избивали. После некоторым из задержанных, а автозаки были заполнены, тем несчастным грозили тюремные сроки, некоторые из них так и попали в тюрьмы. Полицейские творили насилие, не терпя и намека на насилие в свою сторону. Видимо они пацифисты-эгоисты, другим они готовы причинить боль, а в отношении себя насилие не допускают, ведь они столь хрупки. Вот пятеро из них скручивали актера, и один из них в порыве трудовой отваги поскользнулся, да руку вывихнул. В другого полицейского пластмассовый стаканчик бросили. Да как так можно, ведь это самое настоящее орудие убийства! Другой законник вообще и взгляда гневного в свою сторону не стерпел, да и ударил молодую женщину кулаком в живот. Словно он шлёпнул еще даже не зачатого ребенка, дескать, пусть знает, что в этой стране его ждет, если будет мальчик, то пусть готовится к побоям в армии, а если девочка, то пусть будет готова к мужнину насилию. Даже не рождённых здесь закаляют рукоприкладством. Но при этом, сколько же в храбрых русгвардейцах обидчивости и самомнения. Они настолько хотят порядка и мира в стране, отчего готовы избивать калечить, вести в тюрьмы каждого, кто этот порядок хотя бы мыслью нарушает. Вот только каков этот полицейский порядок? Это государственный порядок, это государственный строй, платящий им деньгами и пенсиями за охрану. Или полицейские – это космонавты, открывшие новую планету, на которой, как некстати, обосновались какие-то дикари. Одним словом – инопланетяне, которые простые слова не понимают, всё лепечут свои странные словечки – свобода, выбор, демократия. И потому бедным космонавтам остается только оголять дубинки, да учить ими варваров правильному русийкому языку послушания и терпения. Что ж обучение любви к родине только так и преподается, как и патриотизм, религия и милитаризм. Всё противоестественное прививается насилием.
Проблемы всемирной космонавтики и освоения космоса ушли на второй план, да и что о них думать, когда здесь люди заняты отечественной космонавтикой, им нет никакого дела до вселенной. Неужели Русия это планета, для которой люди это инопланетяне? Впрочем, к чему все эти философские разглагольствования. Да и кому они нужны. Когда власти земной надо лишь одно, чтобы ей не мешали править и господствовать. К чему тогда протесты, претензии и кляузы, этот народный ропот лишен всякого смысла. Это то же самое как спрашивать у депутата – вы же понимаете, что ваша зарплата несоизмерима с вашей деятельностью, вы получаете каждый месяц до четырех сот тысяч, тогда как прожиточный минимум в стране девять тысяч, вы хоть понимаете разницу? Пустой, однако, вопрос. На это ответит депутат – так не я себе плачу, мне государство платит, я тут не причем, моей вины здесь нет, я может быть и хотел бы столько не получать, но приходится. Ну а если у вас денег нет, то вы держитесь. Сколь власть русийская скромна, аж прослезиться, бывало, хотелось, и снизойти до умиления. Вот поглядите как она скрывает свои зарубежные вилы и поместья, сколь тихо виртуозно она ворует, что никто будто бы того не видит. А если кто их и обличает, то те изображают кроткий вид и отвечают со слезами на глазах – не мы так хотим, но нам приходиться, ведь власть должна выглядеть дорого-богато, иначе вы не будете нас уважать, вы всё думаете что мы для себя богатеем, нет, мы для вас богаты, мы хотим чтобы вы нами гордились и приговаривали – вот, дескать, сколь наши правители, законодатели, судьи и прокуроры, генералы и митрополиты, министры и президенты богаты, а вы всё неблагодарно ропщите на нищету свою, да что вы за люди такие, научитесь же, наконец, радоваться чужому счастью. Складно звучит, но чужим счастьем сыт не будешь. И потому народ русийский брови хмурит да гадости пишет в интернете, да митинги устраивает, одиночные пикеты разные. Ведь власть требует другого подхода. Повиновения. Потому несанкционированные мероприятия разгоняются или наказываются пятнадцатью сутками заключения под стражей. А чтобы так не происходило, и если хотите вы собраться и выразить свой протест, то извольте на это получить разрешение. Люди же тому дивятся – это что значит, получается, вы за нас решаете, кого нам выбирать, а кого нет, вы, значит, решаете, когда нам можно протестовать, а когда нет, так скоро государство будет за нас решать, кому родиться, а кому не родиться, кому жить, а кому умереть, кому учиться, а кому неучем быть, кому жениться, а кому быть холостым, кому в армию, а кому в психбольницу, кому в тюрьму, а кому на свободе быть, кому верить в бога, а кому можно и не верить, кому править, а кому быть подчиненным, кому дышать, питаться и размножаться, а кого всего лишить. А впрочем, так всё и есть и с тем все согласны. Но кто такой – свободный человек? Свобода – это что такое? Спрашивает молодежь двадцать первого века. В ответ молодые люди слышат голос рупора – расходитесь, не мешайте движению. История движется то ли по кругу, то ли по прямой траектории. А наивные юноши и девушки пытаются что-то изменить, застой силятся взбудоражить. Милые романтики, они не понимают, что государство консервативно, и потому для него люди это содержимое консервов. Но и консервные банки пухнут, разрываются на части. И в молодежи взрастает неисправимый протест, потому ветхая правительственная фальшь, что и может вызвать так только умственное несварение. Всё миновало, что о том вспоминать, народ русийский покуда тепло, он смел и дерзок, но вот зима настала, и на плакатах вместо политических лозунгов заулыбался краснощекий дед мороз. Вот вместо флагов ели высятся на городских площадях. Зима охладела юношеский праведный пыл, только в интернете не утихают распри, обличение и смехотворство. Цензура не дремлет, выписывает штрафы тем, кто власть каким-либо словом нехорошим оскорбил, или чью-то веру оскорбил. И, конечно же, не смей насаждать зарубежные идеи, вмиг запишут цензоры в инагенты, что наказывается высылкой или тюрьмой. Ведь и правда это хорошо, не оскорбляйте никого, живите мирно вы со всеми, а если плохо вам, то радуйтесь тому, что есть. Радуйтесь – государство своими законами народу возвещает. А народ в ответ рот кривит в усмешке и пишет – да если бы вы правители жили б, по совести, то и не услыхали б в свой адрес оскорбления, а раз уста глаголют и негодуют, значит, есть за что, определенно есть за что. Еще говорят, что история ничему не учит, или же может быть истории нечему учиться. Истории бы хорошенько подумать над своим поведением, а она проказница всё куда-то торопится, не замечает соринки под своими быстроходными ступнями или под колесами дорогого автомобиля. История она как тот начальник полиции, собьет пешехода, оттащит труп на обочину и поедет дальше по своим должностным делам. Либо история – это богатая дама, которая сбила на своем автомобиле маленького мальчика, затем дала взятку врачу, и тот в заключении о смерти написал – в крови мальчика найден алкоголь, значит, он сам виновен в своей смерти. История словно готова любое свое злодеяние оправдать, любую войну готова назвать великой, и неважно поражение то или победа, для истории смерть тысяч людей ерунда, а смерть одного человека вообще пустышка. Ей главное сделать величественный вид. Сами виноваты – скажет она мертвецам, и дальше по дороге жизни поедет, не замечая одиноких путников на закате дня идущих в небытие, в забвенье, ведь история о них скоро позабудет.
Но в отличие от упрямого движения исторического процесса, автомобиль журналиста Неверова угодил прямиком в столичную пробку, в это легендарное стояние. А ведь находятся те, кои смеют утверждать, будто бы в стране нищета, однако взглянув на количество личного автотранспорта, о нищете и язык не посмеет утверждать такой бред. Может быть, конечно, такое автотранспортное обилие происходит исключительно в больших городах. Но тут действуют общественные стереотипные ценности, якобы если человек желает казаться успешным и материально состоятельным, то он обязательно должен обучиться вождению и купить автомобиль. Вот каждый, сделав такой выбор, и выкатился сегодня на городские дороги тысячами, дабы добраться до места работы. Впрочем, и общественный транспорт переполнен людьми. Да, столица – это то место, где чувствуешь себя маленьким человеком, в сравнении с толпой. Здесь речи о демографическом спаде звучат как несуразная глупость. Или вот построят дом на четыре сотни человек, а возле дома обустроят всего сотню парковочных мест. Отчего можно сделать простой вывод, что инфраструктура городов не рассчитана на такое огромное количество личного транспорта. Видимо, человек столь завистливо устроен – есть у других, так пусть будет и у меня. Однако сидящий на заднем сиденье автомобиля дворник Бибиков живет не так как все, у него нет ни собственного жилья, у него нет машины, да и смартфон у него отсутствует. В общем, технический прогресс его мало интересует, ему интересна история жизни. И Неверов, зная это, несколько утомившись ждать, когда змея из авто двинется с места, начал рассказывать тому одну историю.
– Неподражаемый Бибиков, ответьте мне. Вы верите в ад?
– Нет, я не верю ни в какой ад. Вообще я агностик, я мало во что верю. К тому же я закоренелый идеалист. Поэтому мне легче поверить в рай, нежели в ад. – ответил Бибиков.
– Вот вы Бибиков говорите, что не верите в ад, а он недавно разверзся. В одном русийском городке обвалился асфальт на дороге возле супермаркета. Образовалась огромная канава, в которой, по-видимому, произошел разрыв труб, отчего эта яма наполнилась кипятком. Начал валить пар и один водитель, видимо желая, объехать этот провал, из-за клубов пара не заметил угрозу для своей жизни, он въехал прямиком в жерло этого котла с кипятком. Автомобиль погрузился в яму полностью, и двое, водитель и пассажир, обварились. Затем их вытаскивали из ямы с помощью крана. Вот вы Бибиков, не верите в ад с кипящими котлами и бесами, когда они прямо вот здесь, рядом с нами. Ад реален. Мы все в нем живем. В то время как рай, в который вы могли бы верить, скорей всего лишь утопия.
– Какие ужасы вы мне рассказываете. То про убийцу, теперь вот про это. – возмутился Бибиков. – В том виноваты коммунальщики, или это простая случайность. Случайное стечение обстоятельств не может быть адом, так как ад это хорошо срежиссированное действо. Тех туда, этих сюда. У одних скрежет зубовный у других плач и огненные озера.
– Боюсь, вы ошибаетесь Бибиков. Кто в той трагедии виноват, никто не знает. Пишут, что водитель сам во всем виноват. Таков жизненный вердикт всему – сами виновны. – сказал Неверов, закуривая, отчего Бибиков несколько раз прокашлялся. – То, что люди мало зарабатывают – они сами виноваты. То, что дороги плохие, и то, почему мы стоим в пробке – ответ всегда тот же. Как и в ухудшении экологии и в испорченности нашей культуры. Да, вспыльчивая девочка знала, кого винить за украденное детство. У нас у всех много что украли, чего уже не воротишь. К примеру, хороший вкус. А как вы, Бибиков, относитесь к современной культуре?
– Имею смутное представление о современной культуре. Я, знаете ли, больше классические искусства уважаю. И я в отличие от вас нисколько не ощущаю себя обокраденным кем-то, у меня есть я сам и этого мне более чем достаточно.
– Вы, недальновидный Бибиков, нелогично мыслите. Так как сегодняшний день скоро станет завтрашним днем, а всё вчерашнее рано или поздно становится классическим. Таким образом, о восьмидесятых годах двадцатого столетия или о девяностых годах, вспоминают с ностальгией, в те года были свои собственные особые способы самовыражения. Вас же взгляд крайне утопичен.
– У вас складывается такое впечатление, оттого что я делаю акцент на всем хорошем и добром. И я не выуживаю из новостей, подобно вам, всяческие гадости. Всё об убийцах мне рассказываете, отчего боюсь даже вообразить, о ком будет вами поведано в дальнейшем.
– Ничего такого, только скажу вам, Бибиков, что вы просто-напросто боитесь жизни, с её страданиями и смертностью, потому-то и сторонитесь всего на ваш взгляд злого. Хорошие новости, конечно же, радуют, но тут же забываются, тогда, как трагедии укрепляются в человеке и служат тому напоминаем о его смертности, о его скоротечности земного бытия, выражаясь религиозным языком. Люди вообще ничтожны, малейший микроб может убить человека, что уж тут говорить о других опасностях. Да, Бибиков, человек смертен. Только вот рукописи не горят. Так что готовьте свои чистые листы бумаги, скоро вам придется замарать их чиновничьей нечистоплотностью. И кстати о них. А не боитесь ли вы находиться в обществе именитых людей?
Бибиков на минуту задумался, представил себе президента и других министров, коих видел когда-то по телевизору. Затем поделился с Неверовым своим умонастроением.
– Нисколько не страшусь встречи с ними. Стариков вообще не стоит бояться, они уже свое отжили и скоро уйдут на покой, поэтому их даже несколько жалко. К тому же по университетским делам мне знакомо общество профессоров и деканов. Кругом сплошная иерархия, которая мне противна. Она везде. Начиная с учебных заведений, церкви, полиции, армии, и кончая высшими структурами власти. Везде одно и то же безобразие. Начальники и подчиненные, слуги народа и рабы Божьи. Всё это было до них, но надеюсь в будущем всего этого раболепия, подчинения и послушания не будет существовать.
Автомобиль Неверова немного сдвинулся с места, однако тут же встал в прежнее медлительное положение.
– Только вы, Бибиков, при них такие кощунственные речи не произносите. Этот ваш анархизм противен государственным мужам, также как протестантизм для ортодоксального духовенства. Вы уважаемый, Бибиков, сами охотно подчиняетесь университетскому начальству, потому и нет у вас никакой свободы.
– Пока несвободен. – пробубнил Бибиков.
– Не забывайте, что скоро у вас состоится встреча с министром. Если, конечно, мы не опоздаем. – сказал Неверов озлобившись из-за всё никак не рассасывающейся пробки.
Услыхав недовольство в словах журналиста, Бибиков произнес.
– Я, к вашему сведению, всегда импровизирую. Да и что вы всё обращаетесь ко мне – уважаемый, уважаемый. Ведь вы по-настоящему меня нисколько не уважаете. Вы только смеетесь надо мной и везете меня скорей всего не к министру, а к какому-нибудь склочному рыжему депутату с ярко выраженным гомофобным синдромом. – высказав свою претензию, Бибиков несколько замялся, думая, что может быть слишком рьяно допытывается правды, однако через секунду уверенно вымолвил. – Признайтесь мне наконец, для чего я вам понадобился?
Неверову, насколько показалось Бибикову, его ответ понравился.
– Значит, хотите услышать правду. Тогда слушайте внимательно. Мне понадобились именно вы, Бибиков, потому что у вас ничего нет за душой. У вас нет ни семьи, ни дома, как и денег у вас нет в особо крупных размерах. Поэтому, мой дорогой друг, если вас осудят лет так на пять шесть за оскорбление верующих или власти, за потакание западническим ценностям или за косвенный шпионаж в пользу иностранного государства, то вы, Бибиков, из-за этого ничего не потеряете. Просто-напросто ваш чулан станет чуть больше.
Услышав всё это, Бибиков почувствовал себя оскорбленным, в его руках пакет скрутился в комок.
– Раз так, тогда я не желаю больше вас слушать. Я отказываюсь от вашего предложения. Я ухожу, слышите. Неверов, открывайте дверь сейчас же, мы всё равно не движемся. – вспылил Бибиков, хотя его голова была напористо холодна. Он перевел дух, затем добавил – Искали, значит идиота, которого легко облапошить и подставить. Но скажите мне – для чего были все эти байки о деньгах, славе и уважении. Для чего мне всё это в тюрьме, скажите?
– Я, по-видимому, неудачно пошутил. – высказался Неверов – Вот вы уйдете, и что будет дальше? Увлекательная история вашей жизни оборвется. Ваша повесть окончится, толком не начавшись. Другого такого шанса у вас не предвидится ни в этой жизни, ни в какой-либо другой.
“Ведь и правда, во мне совсем нет чувства юмора. Но и шуточки у него несмешные. А ведь и правда, что я теряю? Ничего”. – подумал Бибиков и ответил.
– Хорошо. Я видимо погорячился. – стал отнекиваться Бибиков. – К тому же я буду крайне деликатен с людьми.
“Эх, глупый Бибиков, я ведь не шутил. Но твоя шутка куда смешней моей. Будет он деликатным. Ну как же. Никогда в это не поверю”. – подумал Неверов, ухмыляясь и сказал.
– Правильное решение. – затем он возроптал. – Ох, как же с вами интеллигентами тяжело сотрудничать! А всё, потому что ваше поколение родом из преднулевых. Вы росли в стране, которая не знала, какая она стала, в каком направлении ей двигаться, и каково ее будущее. Словом, сплошная неопределенность. Но вот нынешняя молодежь иного толка, она протестует, у нее имеется мощный передатчик мысли – интернет. Молодежь активно транслирует старшему поколению свое недовольство. Вот, к примеру, молодому человеку Клопову дали условный срок по обвинению в экстремизме. Столичное дело. Прокурор, естественно, требовал для него реальный срок. Теперь Клопов следит за каждым своим словом, будто слова могут поколебать трон старца. А какую Клопов произнес речь на суде, всем понравилась, правда она изобиловала религиозным мусором, который даже не стоило упоминать.
– Вы правы, Неверов, во мне похожей смелости нет, мне бы бумажки перебирать, да фантазировать. Вы же меня в протестную авантюру увлекаете. – ответил Бибиков.
– Я вас задействую лишь для того, чтобы вы, будучи таковым инфантилом, взглянули на весь тот абсурд, который творится в этой безбожной стране и распрощались бы со всеми своими иллюзиями. Ведь дно нашего государства не имеет дна. И кстати о государях. Недавно в одном захолустном городке поставили памятник Грозному старцу с орудием убийства в руке. Ведь он убил своего сына. Памятники убийцам в этой стране излюбленный метод пропаганды. Тирания и деспотизм ставит памятники тиранам. Дескать – бойтесь, но уважайте.
– С исторической точки зрения, ничего не меняется.
– Вот-вот, то-то и оно. – поддакнул Неверов. – Перед правителями весы, на одну чашу они кладут мучения и страдания, которые они причиняют народу, на другой чаше захваченные этими правителями земли, войной или аннексией или с помощью сепаратистов. И в итоге получается так, что мучения забываются, в то время как расширение границ вписывается в учебники истории. В народе пропагандируется воодушевление и патриотизм, отчего народ и чествует своего тирана и мучителя. Так и нынешний правитель не меняет тактику. И ему воздвигнут памятник, вот увидите. Вангую. – заулыбался Неверов на последнем слове. – Коррупцию на космодроме забудут, а аннексию полуострова запомнят. И напишут не – оккупация, аннексия, захват, нет, напишут иначе. Подберут благостное словечко. Например “присоединение”.
– И что же сейчас делает Мутин? – спросил Бибиков.
– Бибиков, не произносите его имя. Он тот, кого нельзя называть. – усмехнулся Неверов. – Не спешите так, вам к нему пока что рановато. Мутин сейчас открывает газопровод в Кийяй. А то, что в наших деревнях и посёлках нет газа, это конечно ничего, это подождет. Наша страна благотворительна. Страна альтруист. Многомиллионные парады и фейерверки. А затем просит отправлять смски на лечение ребенка. Русия – щедрая душа, и скупая рука.
– Я порою не могу понять. То ли взаправду вы восхищаетесь нашей страной, то ли по вашим речам размазан толстый слой сарказма. – пробубнил Бибиков, слегка надувшись.
Неверов на это наблюдение пассажира даже не отреагировал, то ли ради сохранения тайны не стал ему отвечать, то ли, потому что вереница автомобилей наконец-то сдвинулась с места. Покуда автомобиль Неверова плутал по дорогам столицы, Бибиков, редко выбирающийся из своего осознанного заточения, смотрел по сторонам. Особенно его взор привлек небоскреб Биг Сити. Действительно ли похорошела столица, на этот вопрос дворник не мог ответить, однако то, что все инновации в строительстве происходят именно здесь, в этом он не сомневался. Впрочем, в других городах он не бывал, потому его мнение не было объективным. Неверов тем временем остановился возле небоскреба, и с явным ожиданием стал посматривать на часы.
– Опаздывали мы, но в итоге опоздал он. – прошептал себе под нос Неверов.
Тут дверь автомобиля отворилась и возле Бибикова сел молодой человек с экстравагантной наружностью с точки зрения дворника, но вполне обыденной для реп тусовки. У молодого человека были цветные волосы, татуировки на руках и на лице. Одежда на нем была с надписями различных именитых дорогих брендов.
– Знакомьтесь, Бибиков, рядом с вами расположился репер Потный.
Бибиков со своею всегдашней отсталостью, не поверил своим ушам, однако всё же он пожал руку этого музыканта. И, безусловно, он не знал, кто это глядит на него белесыми непроницаемыми линзами. Дворник лишь смог выговорить нечто невразумительное.
– А почему Потный?
И что тут началось…. Дворник даже не смог слушать весь этот поток мыслей этого юного гедониста. Юноша начал рассказывать ему о том, как он потеет, делая свою музыку, как покупает биты и сочиняет тексты за несколько минут, и один текст даже зачитал здесь, прямо в машине. Затем он стал рассказывать, как он потеет, развращая девушек, и как он лишил одну из них невинности прямо в сауне, также о том, что он спит сразу с несколькими девушками. Он поведал о своем пристрастии к наркотикам, алкоголю и кальяну. О том, что у него большие многотысячные концерты и миллионы поклонников, миллионы подписчиков в социальных сетях и на Ютюбе. И слушая всё это безобразие, Бибикову казалось, что прямо сейчас из его ушей хлынет кровь. Юноша не замолкал, но внезапно он перешел на другую тему, он стал хвастаться своими дорогими украшениями, автомобилями, квартирой в столице. Когда он окончил эту свою тираду, насыщенную бранными словами, называющими гениталии в различных вариациях. Бибиков сказал с чувством отвращения.
– То, что вы сейчас описали, это гедонизм в чистом виде.
Но Неверов тут же добавил от себя.
– Боюсь, Бибиков, нынешняя молодежь не слишком хорошо разбирается в философии. Они верят в магию чисел. Потому и стремятся к десяткам, тысячам, миллионам. Им нужны миллионы просмотров в интернете, тысячи поклонников и десятки половых партнеров. Еще, конечно, миллионы рублей им нужны, а лучше долларов. Конечно, ваш сосед, которого я сегодня подвожу, обыкновенный “кальянный репер”, который произносит вслух тексты о деньгах, женщинах легкого поведения, с низкой социальной ответственностью и вообще о богатой разгульной жизни. Слушателям и зрителям такое нравится, ведь у них ничего такого нет, и не будет. Такие реперы как он, умирают от передозировки наркотиков или алкогольного угара, либо они превращаются со временем в политических реперов. Одни из них хвалят власть, другие ее критикуют, и у тех, и у других имеются свои как сторонники, так и противники. – сказал Неверов резко завернув автомобиль за угол кинотеатра, а затем припарковался. – А впрочем, у нас сейчас очень важное дело впереди, так что, Бибиков, берите свой закадычный пакет и идемте на прием к министру культуры.
Бибиков выходя из автомобиля Неверова, долго не мог прийти в себя после всего услышанного им от этого аморального юноши, который постоянно повторял – я кайфую.
“Какая гнусность, разве можно делать зло себе и людям и при этом чувствовать удовольствие?” – думал Бибиков. – “Какая-то новая ступень эволюции разврата. А впрочем, и раньше были гладиаторские бои, публичные дома с проститутками, были кутилы тратившие огромные состояния. Всему этому подражали, всему этому завидовали. Ничего не меняется. И всё это извращение транслируется на широкие массы молодежи. И Неверов не прав! У молодежи, предположим, нет таких денег как у этого горе музыканта, но они могут совокупляться как он, употреблять всяческие вредности и вообще всяческими способами деградировать. Я слышал, что они еще и оружие показывают в своих клипах, тем самым пропагандируют насилие. Моральное дно – кратко говоря. Мертвечина, разложение”.
– О чем вы задумались, добросердечный Бибиков? – спросил у Бибикова Неверов.
– О смысле я думаю. О смысле всего этого псевдоискусства. Ведь в текстах этого юноши нет никакого смысла! – вспылил Бибиков.
– Смысл остался в прошлом, для них он слишком сложен. Им важна эмоция, чувство, импульс. Смысл не удовлетворяет, им нужно что-то быстрое и сильнодействующее. Сознание молодых людей стало клиповым, больше нескольких минут информации они переварить попросту не могут. Но разве все идеологии поступают не так же, разве они руководят массами смыслом? Нет, не смыслом. А воздействуют на эмоции и чувства, на первобытные инстинкты.
– Но как же тогда в прошлые века писали книги по несколько лет, картины по несколько лет. По десять, двадцать лет! И создавались подлинные произведения искусства. А сейчас что, он записал на смартфон несколько строк, наложил на них бит, выложил всё это в интернет и при этом чувствует себя гением. Где это видано, чтобы художник столь халтурно творил! Потому и на этой неделе их творение гремит, а завтра о нем уже никто не помнит.
Неверов остановился возле входа в кинотеатр и слегка хихикнул, но столь хладнокровно, словно рептилия зашипела, отчего дворник Бибиков вздрогнул.
– Вы не представляете, Бибиков, насколько вы архаичны.
На это обвинение в отсталости воззрений, Бибиков ничего не ответил, ведь это было сущей правдой, он давно кардинально отстал от жизни. А впрочем – подумал он – ничего не переменилось, жизнь только меняет наряды, за коими скрывается всё та же старуха смерть.
Войдя в помещение кинотеатра, Бибиков сразу же оказался в толпе всевозможных артистов, журналистов, депутатов, казалось, что здесь собрался весь свет общества. Однако свет будто бы погас и Бибиков, словно оказался во тьме, когда он увидел то, по какому такому особенному поводу все эти люди здесь собрались. Оказывается, сегодня здесь происходит презентация, или точнее говоря премьера очередного военно-патриотического фильма, спонсируемого различными фондами, в том числе и министерским. И что возмутило Бибикова больше остального, так это то, что сама тема этой киноленты, описывающей вымышленный героизм никогда не существовавших псевдогероев русийких солдат якобы защищавших столицу от фашистских захватчиков. Ветхое мифотворчество, которое подают так, словно всё это основано на реальных событиях. И миф этот состоит не в том, что одни убийцы убивали других убийц, а миф в том, что одни убийцы злодеи, что не нужно оспаривать, а другие убийцы якобы герои, что, безусловно, ложь, так как все убийцы по определению злодеи и преступники.
“Ложь также не меняется. Ведь это неправда, да и историками доказано, что эти события выглядели не так. Всего этого не было. А они подают ложь как неопровержимый факт. Неужели государственная пропаганда так работает, ей видимо плевать на доказанность или недоказанность, ей лишь бы сделать очередной милитаристский выпад в сторону общественности. И больше ничего. Никакого смысла, только сухое воздействие на народные чувства”. – думал Бибиков разглядывая большущий плакат, рекламирующий этот военный фильм.
– Такие фильмы министерство культуры снимает каждый год по несколько штук. Из ста десятков только десять окупаются, и есть фильмы, которые снимают, но зритель их никогда не увидит, настолько они плохи. Министерство культуры это отдел пропаганды и ничего более того. – заявил Неверов говоря у самого уха Бибикова, дабы тот расслышал его в этом шуме толпы.
– А вот и само персонализированное министерство культуры в одном лице. – прибавил он и отошел от Бибикова на приличное расстояние.
Посреди всей этой разряженной в дорогие наряды публики, появился такой худенький интеллигент, насколько заведено у много читающего человека, в очках, в сером костюме паршивого покроя. В общем, этого министра культуры можно легко спутать с каким-нибудь перезрелым студентом, который недоедает, лысеет, словно его разрастающийся ум вытесняет корни волос с его головы вместе с совестью.
Бибиков нисколько не смущаясь, подошел к этому заморышу от науки Медичинскому.
– Позвольте представиться. Бибиков моя фамилия. Я пишу, вернее, хочу написать книгу о современности. Надеюсь, вы мне уделите несколько минут своего времени? – сказал Бибиков и протянул министру свою руку для рукопожатия.
