Евгения Высоковская
Школьный заговор в городе солнца

Глава 4. Организованное дружелюбие

– Я все-таки не понимаю, как мы сможем найти эти… странные здания, – проговорил с досадой Пиро, развалившийся на одиночном кресле в каминной комнате второго этажа, где ребята по обыкновению собрались вечером пообщаться, чтобы никто не мешал и не подслушивал. Все остальные разместились рядом на диване, кроме Гая, который, заявив, что уже за день насиделся в теплице, стоял у камина, повернувшись ко всем спиной и грея руки у огня. – Ну сколько мы уже ходим, ходим по окрестностям. И вокруг полигона даже шатались.

– Ну да, – подхватил Ли. – А если среди нас нет этих особенных магов, мы только время зря теряем. Может, мы десять раз мимо прошли, но не видим.

Заговорщики действительно уже довольно давно бродили вокруг школы, уходя с каждым разом все дальше и дальше и расширяя зоны поиска, но пока не наткнулись ни на одно мало-мальски необычное строение. Да даже обычное им и то не попадалось. Первоначальный энтузиазм стал спадать, друзья ощущали прилив разочарования.

– Вот я тоже думаю, какова вероятность, что из нашей пятерки кто-то окажется хранителем? – Руди, которому наскучило сидеть, подскочил и нервным шагом стал прохаживаться вдоль стен, разглядывая картины разной степени художественного мастерства, на которых обязательным атрибутом являлось солнце. – Может, ты как-нибудь узнаешь у дяди Бэррола, как вычислить таких людей? Мы тогда кого-нибудь отловим и заставим увидеть!

– Да просто попросить можно, зачем силой-то? – удивилась Акула. – Заинтересовать чем-нибудь.

– Не знает он никаких особенных примет хранителей, – раздраженно буркнул в ответ Гай, не оборачиваясь. – И не надо меня тут засыпать упреками о потерянном времени. Сам уже вижу, что не выходит. А к полигону вас никто и не посылал. Эти штуки должны находиться рядом со школой.

В комнате на какое-то время повисла недружелюбная тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем настенных часов и потрескиваньем дров в камине. Из коридоров по обе стороны каминного зала не доносилось ни единого звука: ни шагов, ни чьих-то голосов, словно никто даже близко не хотел сюда подходить. Наконец Одри робко подала голос:

– Может быть, нам просто стоит рассредоточиться?

Ребята непонимающе уставились на нее, Гай тоже повернулся, с легкой надменностью глядя на девушку.

– Я имею в виду, что нам нужно меньше вариться в собственном соку и больше общаться с другими учениками. Разговаривать и, главное, слушать! Вдруг кто-то расскажет про что-то необычное? – пояснила Одри.

– Да нужны они нам… – начал было Руди, ероша рыжие волосы, но Гай его перебил:

– Хорошая идея! Акула дело говорит. Правда, если бы нашли что-то действительно необычное, уже небось раззвонили бы по всей школе.

– А вдруг нет? Мы же не знаем, что там можно найти. Вдруг для кого-то это тайное место сборищ, как для нас каминная?

Гай задумался и снова уставился на огонь. Он какое-то время молча созерцал пляску язычков пламени, мечущихся по углям, затем поворошил дрова изящной кочергой, прислоненной к закопченной кирпичной кладке, и важно изрек:

– Значит, так. Больше на нашем коллективе не замыкаемся. Можно даже попытаться подружиться с кем-то. Каждый пусть выберет себе хотя бы одного ученика и вотрется в доверие. Так, кстати, и на свою сторону еще народ привлечем. Но и поиски не прекращаем.

– Можно ходить с другими! – подсказала Акула. – Тогда больше шансов, что настоящий хранитель что-то найдет, а мы засечем!

– Точно. В общем, с завтрашнего дня становимся дружелюбными и общительными. Расширяем зону влияния. – Он издал короткий едкий смешок, ребята нестройно подхватили, но Гай одернул их: – Только старайтесь выглядеть естественно. Не переборщите с дружелюбием-то.

* * *

Настя вот уже несколько дней была на седьмом небе от счастья. Кажется, Гай наконец-то понял, какого друга чуть не лишился, и решил все исправить. Они снова начали общаться, почти как раньше, а может, даже лучше! Потому что теперь старый приятель, не сетуя на погоду, не осыпая проклятиями новые порядки, таскал ее на длительные прогулки за территорией школы.

В первый раз, правда, разговор совсем не клеился. Куда-то запропали общие, близкие им обоим темы, которые раньше с такой легкостью возникали сами собой: прочитанные книги, истории из детства, забавные случаи.

– Как учеба, продвигается? – не однажды за время прогулки спросил у Насти Гай, словно тут же забывая ее ответ. Услышав этот вопрос в третий раз, Настя, которая до этого честно и пространно отвечала, что ей отлично дается теория, но она спотыкается на практических занятиях и особенно ее пугает полигон, ответила уже назло:

– Я подожгла Константину волосы направленным потоком лучей, и меня скоро вызовут к Джульетте на ковер.

– Ага, ага, ну ладно, – покивал, явно не слушая, Гай, и Настя уже собиралась высказать ему все, что про него думает, как он вдруг резко остановился и выкатил на нее глаза: – Что-о?! Что ты натворила?

– Ого! Меня услышали! Земля-космос! Прием! – Девушка встала рядом с ним и подбоченилась.

– Тьфу ты, напугала меня! – усмехнулся Гай. – Чего это тебе в голову взбрело так шутить?

– Потому что ты меня совсем не слушаешь. Решила проверить, вдруг мне только кажется. Оказалось – не казалось, – вздернув курносый нос, обиженно заявила Настя и снова двинулась по тропинке. Гай молча пошел следом. Они гуляли вдоль речки и проходили сейчас мимо той самой лавочки с навесом, где когда-то сидели жарким сентябрьским днем и спорили, после чего пошло охлаждение. В голове Насти крутились вопросы о том, с чего вдруг Гай решил возобновить их общение. Но задавать их не хотелось. Девушка боялась нарушить, спугнуть ту эфемерную связь, что робкой ниточкой протянулась от бывшего друга к ней вновь, поэтому молчала.

В итоге первая после перерыва встреча вышла довольно скомканной, друзья побродили по окрестностям школы и вернулись домой, но и то Настя была удивлена, что Гай потащился в ненастную погоду к речке. Раньше, наоборот, она была инициатором прогулок на свежем воздухе, а ее товарищ предпочитал либо торчать во внутреннем дворе школы, либо вообще греться где-нибудь внутри.

А в последующие разы общаться становилось все проще и проще. Они снова разболтались, как когда-то прежде, в прошлом году, и девушка чувствовала, как то один из них, то другой подхватывает волну настроения товарища. Они улыбались, Гай был оживлен и искренен. И уводил ее с каждой прогулкой все дальше и дальше от школы. Они гуляли по осеннему лесу, полному вкусных насыщенных запахов, от которых кружилась голова. Аромат прелых листьев и порыжевшей хвои под ногами был настолько густой, что, казалось, его можно черпать ложкой и глотать. Длинные сосновые иглы лежали толстым ковром, скользким от частых дождей. Настя постоянно спотыкалась, и Гай предложил ей руку. И в эти моменты единения разве можно было спросить, почему он снова проводит время с ней, а не со своими новыми друзьями?

Та компания вообще словно раздружилась. Настя часто видела ребят порознь – и во внутреннем дворе, и в обеденном зале. Акула даже со своим этим другом детства не общалась почти, вечно торчала то с одной девчонкой, то с другой. К Насте, правда, ни разу не подошла. Зато противная зудящая ревность оставила сердце Анастасии. Странное дело – даже подружки-однокурсницы почему-то перестали ее поддевать насчет Гая.

* * *

Где-то на третью или четвертую встречу Гай с Настей, перебравшись по узенькому подвесному мостику через шуструю речку, отправились в лес. Уже начинало подмораживать, трава возле школы по утрам серебрилась от инея. В «теплице» проставили дополнительные панели, потому что ученики жаловались на холод в помещении. Гай, где-то раздобыв теплую шапку и куртку, снова позвал Настю гулять после занятий.

– Странно, – проговорил задумчиво Гай, когда они вошли под сень деревьев. От ноябрьского морозца, сковавшего воздух, словно почти исчезли ароматы леса. Остался лишь запах свежести, и ноздри покалывало при вдохе. – Мы столько гуляли уже в разных местах, но везде только лес, лес. Ни единой постройки, даже заброшенной.

– Разве это странно? – удивилась Настя. – Я слышала, что школы стихий всегда строили на отшибе, чтобы ученики неумелыми руками случайно не натворили бед в городе.

Гай внимательно посмотрел на подругу.

– Ну, все равно, – сказал он. – Мне казалось, что в лесу мог бы находиться хотя бы дом лесника. Или что-то еще. А ощущение, что мы в каких-то диких дебрях живем. Ты сама никогда не натыкалась ни на что?

– Нет, – удивленно протянула Настя и пожала плечами. – Да я не так часто и гуляла в лесу, а далеко, как сейчас, и вовсе не заходила. А вообще было бы здорово наткнуться вдруг на избушку лесничего, правда же? Мне всегда казалось, что такой домик должен быть окружен какой-то тайной.

Девушка лукаво взглянула на приятеля, и тот улыбнулся в ответ.

– Да, я б не отказался. Всегда хотел посмотреть, как живут отшельники, решившие связать свою жизнь с природой.

Они походили по лесу совсем недолго, когда Гай вдруг начал стонать, что замерз и устал. Настя, которой прогулка приносила удовольствие, сильно расстроилась, но не подала виду. Что ж было поделать, раз ее друг оказался таким непривычным к холоду? Зато их дружба вернулась, а может быть, это значит больше, чем дружба.

* * *

– Ну что, ребят? Как дела? У меня все глухо, – уныло протянул Руди, перешагивая границу между холодом и искусственной жарой и ступая внутрь зоны полигона. Вся компания уже находилась там, у самого края, распахивая куртки, стаскивая шапки и капюшоны, чтобы позволить яркому солнцу напечь затылки. Только Гай стоял пока в зимней одежде и никак не мог напитаться теплом.

Друзья специально пришли на практические занятия раньше всех, чтобы успеть поболтать. В остальное время они старательно изображали дружелюбие, как выразился Гай, и вертелись среди других учеников в надежде услышать хоть какую-то информацию про необычные здания возле школы.

– Да у нас тоже глухо, – ответил Пиро. – Либо никто и правда ничего не знает, либо очень тщательно скрывает.

– Но их можно понять, – влезла Акула. – Если они так называемые хранители, то разве не должны по умолчанию держать все в секрете? А то какие же из них тогда хранители?

– Думаешь, нам просто никто не признается? – с горечью спросил Гай. – Я надеялся, что они и сами не знают, что особенные. Насколько я понял, все эти истории про хранителей – почти как мифы, в которые никто не верит. По крайней мере, в городе дождя они не сразу поняли, что им нужно что-то защищать. Прервалась связь времен, никто не передавал по наследству эту миссию. Они потом только как-то сами докопались, но было уже поздно.

Он махнул рукой, и приятели двинулись к ближайшей палатке, чтобы оставить там одежду.

– Ну вот у меня ничего не получилось выведать, – по пути расстроенно сказала Одри. В руках перед собой она тащила объемную серую куртку, из рукава которой неаккуратно свисал длинный шарф, норовя запутаться у девушки в ногах. Ли, шедший рядом, поморщившись, поднял его за бахромистый кончик и молча запихнул целиком в рукав.

– А ты со многими говорила?

– Да я даже вечер жутких историй устроила! – расширив глаза, ответила Акула. – Мы с девчонками в спальне перед сном по очереди рассказывали страшилки. Кто какие знает! Я так надеялась, что кто-нибудь сболтнет интересненькое, но увы. Толку ноль. Только заснуть потом полночи не могла.

– А я не ожидал, Акула, что ты из слабонервных! – хихикнул Руди, шагавший сзади.

– Какая есть, – огрызнулась Одри.

Друзья добрались до палатки, скинули там теплую одежду и пошли к центру полигона. Они пришли так рано, что даже Константин еще не появился.

– У меня тоже ничего не выходит, – признался по дороге и Гай. – Почему-то мне казалось, что Нэсти что-то должна знать. Уж мне бы она точно сказала! А вместо этого Нэсти ходит за мной, исполненная восторга, смотрит преданными глазами, каждое слово подхватывает. Мы уже пол-леса прочесали, но ничего не нашли. Видимо, я самоуверенный дурак. С чего-то решил, что все сразу получится. Не зря же в школе дождя после разрушения первого здания прошло очень много лет, пока не нашлись остальные.

Слышать от их неформального лидера, что он самоуверенный дурак, было непривычно и грустно, от этих слов веяло безысходностью. Ребята шли с расстроенными лицами и только молча переглядывались.

– Ладно, придется мне смотаться в самоволку, – заключил Гай, когда они расселись на горячем фундаменте, ожидая остальных учеников. Парень прижал ладони к раскаленному камню, словно тепла, которым щедро снабжало их солнце в зоне полигона, ему не хватало. – Может, дядя что подскажет. Он-то там времени не теряет, у него тоже есть план.

– Ого, ты хочешь выбраться в обычный мир? Сам, без проводника? Ты знаешь, как? – Ребята в полном изумлении вытаращились на товарища.

Гай какое-то время молчал, хмуря светлые брови. На этапе обучения никому не было известны способы перемещения между мирами: стихий и обычным. Это правило было введено в незапамятные времена и очень четко соблюдалось. Закончив обучение и попадая на работу по соблюдению баланса между стихиями, юные маги получали доступ к заветной тайне, но ученикам эти знания были недоступны. И, как ни удивительно, никто этого закона не нарушал. Учащиеся могли переходить в обычный мир и обратно только в сопровождении взрослых магов и почему-то никогда не помнили, как это происходило. Никому не нужно, чтобы неокрепшие умы шатались туда-сюда между мирами. Видимо, в этом были солидарны все взрослые маги, даже не согласные друг с другом по остальным пунктам.

– Я думаю, у меня получится, – наконец выдавил Гай и, приложив руку козырьком к глазам, чтобы не мешало солнце, вгляделся вдаль. От границы полигона в их сторону уже вовсю двигались остальные ученики. Впереди шагал Константин. Он точно так же, как и Гай, прятал глаза от солнца, копируя его движение, будто дразнился. На лице была широкая улыбка. – Все, заканчиваем, к нам идут.

– А как ты пройдешь? – не унимался Руди, вертя рыжей головой. – Ну расскажи, они еще далеко!

– Потом, – одернул его Гай и спрыгнул с камней навстречу Константину. Кажется, учитель и правда его передразнивал.

– Привет! – весело окликнул ребят Константин, приблизившись к компании. – Вы новички? Впервые у нас?

Друзья в недоумении переглянулись. Неужели учитель их забыл? Но на прошлых занятиях он их узнавал.

– Или только ваш главный, белобрысый? – смеясь, спросил Константин, кивая в сторону Гая. Юноша растерянно хлопал глазами, продолжая держать ладонь над лицом. Учитель закатил глаза и снисходительно произнес: – Молодой человек! Вы учитесь на втором курсе, но до сих пор щуритесь от солнца и, страшно сказать, еще и рукой от него прикрываетесь? А вы точно в нужную школу попали? Может, вам стоило попробовать себя где-нибудь в тумане?

Гай, опешив, медленно опустил руку и уставился на учителя. Внутри закипала злость вперемешку со стыдом.

– Ой, только не говорите, что во всем виновата организация школы, которая слишком поздно выпустила вас на полигон. Этот навык можно было натренировать и не находясь под солнцем, – махнул рукой Константин, пресекая попытки Гая оправдаться.

– Но нам действительно этого никто не показывал, – вступилась за друга Одри, и учитель перевел на нее внимательный взгляд смеющихся глаз.

– А вы, конечно, в точности соблюдаете режим и правила и никогда не пытаетесь освоить что-то самостоятельно? – хохотнул Константин. – Да ни в жизнь не поверю! У вас у каждого на лбу написано «Ломаю систему!».

Ребята непроизвольно заулыбались, даже Гай не выдержал и хмыкнул. Кажется, учитель вовсе не хотел его оскорбить. Просто по-доброму поддел. Злые слова, готовые уже сорваться, замерли на языке, и Гай удрученно развел руками.

– Да как-то даже не задумывались об этом, – сказал он. – Пока на полигон не пришли и не получили в глаз лучом, вроде и необходимости не было. Вы же нас научите?

– Ну конечно, научу. Значит, сегодня с этого и начнем, – обрадованно объявил Константин, оборачиваясь на остальных учеников, постепенно собиравшихся вокруг их небольшой компании. – Скоро вы у меня затмение будете без коричневых стеклышек наблюдать.

– А здесь бывают затмения?! – Руди, выкатив круглые глаза, вытаращился на учителя.

– Да нет, конечно, откуда? Здесь и луны-то нет. Город солнца же! – серьезно ответил тот, но не выдержал и улыбнулся. – Ну разумеется, бывают!

Он несколько раз хлопнул в ладоши, призывая к тишине – ребята вокруг расшумелись – и с легкой ехидцей спросил:

– Разрешите начать? Вот спасибо! Значит, так. Когда лучи солнца бьют нам в глаза, первым делом хочется их защитить, так? Но на наш организм воздействовать мы, увы, не можем. Зато способны справиться со своей стихией, своим явлением природы. Поэтому учиться мы будем сейчас работать именно с солнечными лучами, чтобы изменить их воздействие. Я покажу вам, как преломлять их, чтобы они не вредили зрению, не слепили, не мешали смотреть. Все готовы?

Ученики одобрительно загудели, и Константин принялся демонстрировать, как легко удается ему глядеть на солнце, не мигая и не щурясь. Яркие лучи отражались в его глазах, и было непонятно, какого они на самом деле цвета. Сейчас радужка переливалась золотом, и казалось, что солнечный свет льется внутрь, наполняя ее теплом.

– Первым делом, – говорил учитель, – вы должны открыть глаза навстречу этому нестерпимому свету, впустить его в себя, поглотить. Этот шаг обычно самый трудный. Вспышка настолько яркая, что кажется, будто луч выжигает глаза и вы сейчас ослепнете. Но вы не должны закрываться от солнца. Не тяните руки к лицу, не опускайте веки, просто продолжайте смотреть. Давайте, давайте! Я что, для себя это рассказываю?

Он с деланым возмущением оглядел своих подопечных, которые нехотя и нерешительно отрывали от глаз ладони и пытались сквозь щелочки век смотреть на пылающий диск солнца.

Константин прошелся вдоль ребят, насильно отводя каждому руки от лица.

– Продолжайте смотреть, – повторил он. Кто-то застонал в ответ, еще двое учеников вдруг принялись ожесточенно тереть слезящиеся глаза. Учитель подскочил к ним и тоже дернул за руки. – Это не поможет. Просто смотрите на солнце. У некоторых из вас уже получается!

Он одобрительно взглянул на Одри, которая, широко распахнув серые глаза, таращилась на небо, откуда солнце изливалось слепящими лучами. По щекам девушки ручьем текли слезы, но она не опускала веки, и губы ее понемногу растягивались в горделивой улыбке. Жар солнца скоро высушил слезы, и Одри уже с легкостью глядела на небесное светило, которое больше не слепило, не заставляло плакать, а словно дарило ей свой бесконечный свет. Гай и Ли, забыв, что нужно делать то же самое, завороженно уставились на подругу, глаза которой сейчас были такие же золотые, как еще недавно у Константина.

– Я поняла! Я почувствовала! – воскликнула Одри, поворачивая к друзьям счастливое лицо. – Это просто. Главное, перетерпеть момент вспышки, что больно бьет по глазам, а дальше солнечный свет залечит эту боль. Вы только попробуйте! Вы наконец сможете рассмотреть солнце. Какое оно красивое!

Вдохновленные успехом одноклассницы, все ученики, как по команде, снова задрали головы кверху и уставились в небо, откуда солнце – символ их стихии – продолжало безжалостно изливать свои слепящие лучи. И вот уже меньше рук потянулось к глазам. Кто-то смог вытерпеть жгучую вспышку, принял в себя свет и теперь тоже впитывал радужкой золото.

На обратной дороге Гай и его друзья уже привычно разбрелись среди ребят, возвращавшихся к школе. Гай незаметно оказался возле Насти. Неподалеку, погруженный в свои размышления, шел Константин.

– Скажите, учитель, – заговорил Гай, подходя ближе. – А почему полигон не возвели вокруг школы? Это ж было бы логично. Просто обвели бы зоной солнца всю ее территорию!

Услышав вопрос, который, по-видимому, волновал не только одного Гая, несколько других учеников сгрудились вокруг них и зашагали рядом. Действительно, какой смысл был в отдельном полигоне, до которого нужно было еще идти, теряя время, и где предстояло еще что-то строить, если уже имелось учебное здание?

Константин не сразу понял, что к нему обращаются, поэтому растерянным взглядом окинул окруживших его учеников. Он замедлил шаг, и вся компания наконец остановилась. Те, кто шел впереди, несколько раз оглянулись на кучку ребят во главе с учителем, но возвращаться не стали и отправились в сторону школы.

– Ну вы же знаете, что полигон – это искусственная зона? – сказал Константин и слегка поежился, потирая руки через рукава куртки. «Искусственную зону» они уже покинули, поэтому находились под серым ноябрьским небом, и пронизывающий осенний холод пытался просочиться каждому за воротник. – И знаете, что создать ее получилось не сразу, поэтому лучше такие вещи делать подальше от места, где мы все живем. Плюс тут тренируются новички, и некоторые эксперименты заканчиваются довольно опасно.

– Но как же было до этого? – удивился Гай. – Раньше везде была эта зона. И все тренировались.

Константин помолчал, подбирая слова.

– Ключевая фраза – искусственная зона, – повторил он терпеливым тоном наставника. – Мы еще не до конца сами знаем, как она будет работать. Повторяю – это может быть опасно. Когда повсеместно царила естественная жара, задачи наши были несколько иными.

Гай пробормотал себе под нос что-то вроде «м-да, все опять сводится к тому, что когда-то здесь был настоящий город солнца».

– Кроме того, – наконец сказал Константин, пристально глядя на пытливого юношу, – далеко не всем хотелось бы жить, находясь под постоянным прицелом солнечных лучей. Не все здесь уж настолько любят жару, чтобы находиться в ней безвылазно и ночью, и днем. Возвращение смены сезонов – это лучшее, что могло случиться с нашими мирами за последнее время.

– Ясно, – кивнул Гай, мысленно вычеркивая учителя из возможных союзников, как ему почему-то показалось вначале.

* * *

Вечером Одри, вдохновленная сегодняшним успехом с поглощением глазами солнечных лучей, никак не могла заснуть. Когда она опускала веки, вместо темноты под ними словно заново вспыхивал яркий свет, будто теперь ее взгляд возвращал накопленные лучи. Одри казалось, что она снова видит пылающий оранжевый диск: огромный, окруженный языками пламенной короны, невообразимо прекрасный. Она любовалась им, а сон не шел, и минуты, отведенные на ночной отдых, медленно сочились в никуда.

Измучившись бессонницей, девушка наконец прекратила попытки заснуть. Она приподнялась на постели и оглядела темную девичью спальню. Все ее однокурсницы давно спали, посапывая, кто-то даже причмокивая во сне. Тогда, тихонько свесив ноги с кровати, Одри положила на колени подушку, сунула руку под матрас и вытащила из-под него сложенный вчетверо лист плотной бумаги в конверте. Еще раз бросив быстрый взгляд на соседок – не проснулся ли кто – девушка развернула листок. В темноте едва угадывался карандашный набросок, сделанный на пожелтевшей бумаге. Одри приблизила его к глазам, и то ли они немного привыкли к темноте, то ли это было еще одно неизвестное ранее свойство солнечных лучей, которым сегодня она смело подставила взгляд, но ей показалось, что стало немного светлее. Теперь она смогла рассмотреть искусно выполненный черно-белый рисунок: портрет очень красивого молодого мужчины с надменным взором. Длинные черные волосы были собраны на затылке в старомодную пышную прическу и волнами стекали по плечам, уголки резко очерченных губ приподнимались в едва заметной усмешке, мастерски нарисованные серые глаза словно лучились светом. Одри долго вглядывалась в прекрасное лицо, любуясь и изредка нежно касаясь его пальцами, затем почувствовала, как тяжелеют веки и усталость берет свое. Аккуратно сложив и спрятав под матрасом портрет, девушка легла и снова попыталась заснуть. На этот раз веки не полыхали огнем, взгляд заволокло тьмой, и Одри провалилась в безмятежный сон. Засыпая, она попыталась вообразить красавца со своего рисунка, чтобы перенести его образ в грезы, но вместо этого перед мысленным взором вдруг возник рыжий кривляка Руди и отправился вместе с ней по путаным дорожкам сновидения.