Евгения Потапова
Знахарка, маг, воин
Глава 1
Полнолуние – сезон сбора корней и листьев чертополоха. Часть нужно отнести на делянку и положить сушиться, а другую половину притащить домой. Рюкзак полный, и лямки больно врезаются в плечи. Ну, ничего осталось пара километров до деревни и можно будет передохнуть.
Меня зовут Марьяна, мне двадцать лет. По местным стандартам я не очень красивая: высокая, худая, с небольшими выпуклостями спереди. Бабушка говорит, что я как коняшка жилистая, но с одной стороны это и хорошо, значит выносливая. У меня длинные рыжие кудрявые волосы, с которыми сложно справиться. У нас не принято носить распущенные космы, поэтому приходиться заплетать тугую косу, а локоны смазывать конопляным маслом, чтобы они не пушились. Ни одна лента или шнурок, и даже веревка не может удержаться в косе, поэтому сосед кузнец смастерил мне тяжелую заколку.
Кожа у меня белая, ни один загар к ней не липнет, зато солнце разукрасило мои щеки и нос веснушками. Дополняет всю эту "красоту" вздернутый нос и огромные темно карие, почти черные глаза. Естественно, парня у меня нет, кто же позарится на такую, как я. В нашей деревне популярны пышногрудые девицы с большой попой, с каштановыми волосами и загаром цвета молочного шоколада.
Но самый большой минус – это моя бабушка. Не подумайте неправильно, я ее люблю, но вот в деревне ее сторонятся, боятся и уважают. Она у меня знахарка и повитуха, готовит разные отвары, мази, настойки, знает, кто и когда родится, а кого ждет скорая смерть. Последнее никому не рассказывает, народ в деревне об этом ее даре не знает.
Мамки у меня нет, вернее она есть, но где-то. Она меня бросила после моего рождения и сбежала в большой город за красивой жизнью. Непутеха одним словом, как говорит моя бабушка.
Ну, вот за рассказами о себе я уже практически подошла к кромке леса. С пригорка можно было спуститься до деревни бегом за пять минут. Из поселения потянуло жареным мясом, чувствовался запах гари и дыма, слышны были крики и вопли. "Ну вот, – подумала я, – опять что-то празднуют. Вечно с этими травами я все пропускаю". С этими мыслями я вышла из леса.
Перед глазами предстала ужасная картина: большая часть домов горели, везде валялись части человеческих тел, оставшиеся в живых, кричали, звали на помощь и молили о пощаде. Небольшой отряд вооруженных людей не обращал внимания на царящий хаос. Они заходили в целые дома, вытаскивали их жителей и поджигали жилище. Детей до пяти лет и стариков убивали, остальных приковывали к длинной цепи. Ценное добро сваливалось в телеги, животных привязывали к ним же. Домашняя птица сгружалась в птичники на колесах. Все делалось быстро и без лишних слов.
Я с ужасом смотрела на наш с бабушкой дом, он горел. "Бабушка" – ахнула я, и, не раздумывая, ринулась вниз. Но какая-то неведомая волна отбросила меня назад в лес, опрокинув навзничь. Я встала, отряхнулась и снова ринулась из леса, но наткнулась на невидимую стену, которая преграждала мне путь. Я сделала несколько попыток, чтобы пробиться, но все они не увенчались успехом. Я наблюдала сквозь деревья, как догорает моя деревня, как воины добивают жителей, и осматривают пленных. Я рыдала от горя и бессилия, и понимала, что даже если стена пропадет, то помочь им ничем не смогу.
Отряд доделал свое черное дело и двинулся на юг. Я попила воды, есть не хотелось совершенно, и встала с поваленного дерева. Подошла к невидимой стене и потрогала ее, она была уже не такой плотной, но еще не давала мне выйти из леса. День шел на убыль, а солнце катилось к горизонту. Нужно либо найти убежище, либо покинуть это место, ночью в лесу небезопасно.
В какой-то момент воздух задрожал, снова потянуло гарью и обугленной плотью. Я двинулась вниз к деревне, к своему дому. Слезы душили меня, предательски застилая глаза пеленой и смыкая свои пальцы на моем горле. Может все обошлось, может бабушка успела спрятаться в подпол или убежать, может, она ранена и ей нужна моя помощь. С такими мыслями я добежала до нашей хатки.
Глава 2
Однако мои молитвы не были услышаны, и около тлеющего дома я увидела разрубленное напополам тело своей бабушки. Пока не село солнце надо срочно ее похоронить, иначе после заката начнется ужас и жуть темная. Тело нужно во что-то завернуть. Я нырнула в остатки некогда родного дома, но практически все имущество сгорело. Только вот стол не повредило огнем.
На столе лежали все бабушкины амулеты и украшения, мешочек с рунами и таро. Разбойники почему-то не тронули это добро, видно побоялись, что эти вещи прокляты. Вот только бабушку убить они не побоялись, гады. Я сгребла все это к себе в мешок. Из рюкзака вытащила часть чертополоха, разложила вокруг дома.
Возвращаться я сюда не буду, какой смысл жить одной на пепелище. Дверь в подпол находилась под столом, так что огнем ее не повредило, может быть, я там найду подходящую тряпицу для бабушки. Нырнула в прохладу погреба, хорошо, что я вижу в темноте, и мне не требуется свет. Взяла головку сыра, мешок с сухарями, отодвинула банки и вытащила кошель с монетами. В рюкзак также сложила мазь от всего на свете, пару бутылочек с настойками на травах.
В углу заметила белую тряпицу, может быть это то, что мне надо. Потянула на себя и к моим ногам упала массивная старинная книга в кожаном переплете. Бабушка ее прятала, значит, она очень важна, тоже положила ее в рюкзак. Там же оказались ее тетради с рецептами и заговорами. Некогда рассусоливать, нужно срочно выбираться из подпола и заняться похоронами.
Тряпица оказалось не большой, но ее вполне хватит на то, чтобы прикрыть тело. Я погрузила бабушкины останки в тележку и потащила на местное кладбище. Солнце медленно уходило за горизонт. Откуда у меня взялись силы непонятно, но я припустилась бегом к кладбищенской ограде. И кто это придумал хоронить людей на пригорке? Хорошо, что бабулька моя была худенькой и хрупкой, а то бы я ее не дотащила.
Остановилась я только на кладбище. Нашла место с ее могильным камнем. У нас так принято, как только человек рождается, так для него сразу на кладбище готовят место и ставят туда камень с именем и датой рождения. После 20 лет каждый для себя заказывает гроб. Хранятся они тут же в сарайке на кладбище. Такая традиция связана с тем, что хоронить нужно в тот же день, как человек умер. Иначе в тело может вселиться черная сущность и навредить всей деревне.
На кладбище было вырыто несколько ям. Видно когда ироды убивали жителей, наш могильщик рыл могилы, ну что же, каждый понимает работу по-своему. Спасибо ему за это, все было уже приготовлено к захоронению. Я уложила тело в гроб, накрыла его тряпицей. Поправила прядь волос у бабушки, и решила ее умыть.
Солнце пять минут, как скрылось за горизонтом. Я посмотрела в сторону деревни, над ней клубились черные тени, разные сущности уже пировали. Кто-то черпал энергию горя и боли, которой здесь было с избытком, кто-то искал себе подходящее тело, а кто-то поджирал своих низших сотоварищей. Из леса в деревню спускались хищные звери, для них тоже было много еды. Благо, все они вместе взятые были заняты, и до меня им не было дела. Надо быстрей все доделать и убраться отсюда, горевать я могу и в другом месте.
Я налила себе немного воды в ладошку и наклонилась к бабульке, чтобы смыть с ее лица грязь и кровь. Она открыла глаза и схватила меня рукой за горло. Хватка была такой силы, что я тут же начала задыхаться. "Не успела", пронеслось у меня в голове. Инстинктивно я пыталась оттолкнуть нечто, что когда-то было моей бабушкой, но сил не хватало, а перед глазами картинки стали размываться. Моя рука скользнула в кладбищенскую грязь. Вспышка в голове, пальцы рисуют грязью на лбу трупа знак, запечатывающий сущ.
В тоже мгновение оно меня отпустило. Я все забыла, я забыла, как надо правильно хоронить, что нужно говорить, и какие обряды проводить. И чуть за это не поплатилась собственной жизнью. Корень чертополоха в рот покойнику, на глаза – монеты, на тряпицу вышитые или написанные рунные вязи. Все сделано, кроме вязей. Где-то в рюкзаке был уголь, на всякий случай. Нашла, нанесла руны.
По воздуху пошли вибрации, в деревне изменился порядок возни, неужели меня засекли. Я обвела взглядом местность, на пригорке стоял черный маг и качал энергию из темных сущностей. Кажется, он меня тоже заметил, не хватало мне еще этого. Крышку на место, несколько гвоздей вбить (как хорошо, что могильщик забыл с перепуга свои инструменты). Столкнула в яму гроб ногами, зашел, как надо, не развалился и не перевернулся. Быстро забросала землей яму. Рядом с могилой вывалила остатки чертополоха. Несколько веток воткнула в холмик.
В голове стучало: "Бежать, бежать, прятаться". Только вот куда? Могильщик в сторожку не пустит, в сарайке с гробами не вариант. Около входа стоит часовенка, рванула туда, главное успеть. Вбежала, захлопнула дверь, задвинула засов. В дверь сразу ухнули, забарабанили, застучали, заскреблись. Стены часовни заходили ходуном. На улице завыли, запричитали, заголосили, заплакали сотни голосов. Просили, умоляли, требовали, угрожали, смеялись и рыдали.
Надо нанести защитные знаки на дверь, иначе она до утра не выдержит натиска. Нашла мел рядом с книгами. Рисую на двери вязи, с каждым знаком удары все сильней и сильней. Закончила, активировала своим дыханием. Скребутся, значит мало, надо огнем. Свечи в часовне все погасли. Беру одну, зажигаю от огнива. Провожу пламенем по рунам, снова читаю заговор. Притихли. Снова заговорили, заухали, засмеялись, заплакали, просят, умоляют впустить, но дверь не трогают. И то ладно.
Воздух снова натянулся как струна, завибрировал. В ушах зазвенело, в глазах стало темнеть. Темный маг, ахнула я, неужели по мою душу. "Не сейчас", прошелестело в голове. Через пару минут все успокоилось, стало тихо. Нужно попробовать поспать, до утра меня уже никто не побеспокоит. Вынула тонкий шерстяной спальник из рюкзака, нырнула в него и прилегла на одну из лавочек, стоящих около стены. Жестко, неудобно, но мне не привыкать, когда собираешь травы, то и не в таких условиях спать приходится.
Глава 3
Утро разбудило ласковыми лучами солнца. Они щекотали нос, рисовали новые веснушки, раскачивались на ресницах. "Бабушка сейчас пирожки печет с земляникой", подумала я. Ох и дел у меня сегодня, вчера же целый рюкзак чертополоха притащила. Перебрать его нужно, что на сушку, что на настойки, на порошки и мази, на обряды и обереги, для покойников немного оставить надо. И все тело острой иглой пронзает мысль – "Бабушки больше нет".
От пятки до макушки проходят то горячие, то ледяные волны ужаса, страха и боли. Может быть мне все это приснилось. Я открывают глаза, нет, не приснилось, стена часовни, жесткая лавка, дверь в рунах. И снова спазмы в горле, и глаза застила пелена из слез. В голове возникли страшные картинки вчерашнего дня и ночи. Я сама ее похоронила, своими руками в гроб уложила, все сама, как смогла, как сумела. И слезы градом полились из глаз.
Сколько я так прорыдала, не известно. За дверью часовни послышалась возня. Ну да, я же заперлась на ночь от всякой нечисти. Надо приводить себя в порядок и выбираться, думать, куда двигаться дальше. Умылась, попила воды, благо наш могильщик ставит ведро с водицей для страждущих в часовне. Перекусила сухарем, не ела почти сутки. С двери стерла защитные знаки, предварительно поблагодарив их за проделанную работу. Отперла дверь и вышла наружу.
Солнечный свет на несколько мгновений ослепил меня. Наш могильщик усиленно трудился, горланя песни. Груда из частей тел была свалена прямо на дорожке между могил. Что-то было уже обглодано ночью животными, где-то были обгорелые куски. Не было ни одного целого трупа. Наемники постарались на славу. От этого зрелища к горлу подступила тошнота.
"Доброе утро", – прокричал мне могильщик. Да уж доброе, хмыкнула я в ответ. Он поблагодарил меня за чертополох и выразил сожаления по поводу моей бабушки. Радостно показал мне кошель с мелкими монетками, которые ему дали разбойники. Они нужны для того, чтобы класть на глаза трупам. Да уж, благодетели.
Надо уходить, вот только куда. С такими мыслями я вышла за ворота кладбища. В лесу у нас с бабушкой была небольшая делянка с избушкой. Там выращивались некоторые лекарственные и ядовитые травы и растения, сушилось и обрабатывалось сырье. Я там иногда ночевала, когда собирался урожай. Однако жить там постоянно было небезопасно. Периодически по лесу бродили лесные люди, беглый народ и другие неприкаянные души. Думаю, пару дней там можно пожить, определиться, куда дальше двигаться.
До места назначения было полтора часа бегом. Бабушка меня учила по лесу передвигаться только перебежками. "Ты здесь не гуляешь, а работаешь. Двигайся быстро и бесшумно, не тревожь зверя и лихой люд." До места я добежала быстро. В домике ничего не изменилось с последнего моего прихода. Пошла к ручью, умылась, привела себя в порядок, набрала воды для чая. В избушке развела очаг, вскипятила чайник. Кружка травяного чая привела меня в чувства, добавила энергии.
Надо проверить свои запасы. В рюкзаке лежала смена одежды, спальник, целая головка сыра, мешок сухарей, мешочек с ароматными травами для чая, старинная книга и бабушкины записи. Еще небольшая аптечка с мазями и настойками, мешочек с разными орехами и семенами, кружка, фляжка с водой. В самом домике висели сушеные грибы, в небольшой нише были спрятаны горшочек с топленым салом и горшочек с медом. Различных сухофруктов и ягод тоже было предостаточно. В ближайшем ручье водилась мелкая рыбешка. Вполне можно выжить.
Надо пару часиков подремать. За последние пару суток я спала часов пять в общей сложности. Одну ночь я собирала чертополох, а во вторую хоронила бабушку и спасалась от нечисти. В домике я сплю всегда на чердаке, так безопасней. Я залезла в спальник, зарылась в солому и ароматные травы, которые там сушились. Положила под голову рюкзак и вырубилась.
Проснулась от голосов, которые неслись снизу. Прислушалась, трое, пытаются найти еду, спорят. Один предлагает остаться тут на ночь. Кто-то из них говорит, что это домик ведьмы, и когда она вернется, то превратит их всех в жаб. Да, валите отсюда скорей. Они решили проверить чердак, на предмет съестного, твою же за ногу. В чердачном проеме показалась русая голова. Чел щурился и пытался разглядеть помещение, но после улицы это сложно было сделать. Потом чихнул пару раз, чертыхнулся, еще раз чихнул, и скрылся из виду. Своим товарищам сказал, что кроме трав там нет ничего.
Вроде пронесло. Товарищи решили, что ночевать здесь не стоит и ушли восвояси. Ну что же нужно подождать полчасика и можно будет спускаться. Повалявшись еще немного, я выбралась наружу. Никого не было видно, да и голосов тоже уже не слышно. Надо чайку хлебнуть и чего-нибудь перекусить. Развела снова очаг (перед сном я его благоразумно потушила). Набрала воды в чайник из ведра и поставила его греться.
В кружку насыпала немного можжевеловых ягод, смородинового листа и мяты. Жду, когда чайник закипит. "О, девка", и на плечо мне ложится огромная ручища. И.... сработал страх и моментальная реакция. Это как в танце, ты ведешь противника, и он летит туда, куда его направили. В моем случае товарищ полетел в стену избушки. Удар его немного оглушил. Сдернула со стены веревку. Рука, рука, нога, нога и все вместе собрать в узелок. Пока вязала узлы по привычке под нос шептала оговор на удачную охоту и чтобы кролик из силков не убежал. Связала и оторопь взяла, товарищ то в два раза больше меня, как мне удалось с ним справиться не понятно, видно страх помог. Не зря меня обороняться кузнец, дядя Кузьма учил.
Смотрю на бугая и вижу, что это тот самый, который на чердак заглядывал. Бежать? А вдруг там его товарищи стоят под дверью. Остаться, они за ним точно придут. Чайник закипел, плеснула себе кипятка в кружку. Товарищ очнулся, губы надул, смотрит на меня обиженно.
– Ты чего дерешься?
О, как, я еще и злобный гоблин оказывается.
– Пошто ты меня связала, а ну пусти.
Ага, сейчас, разбежалась.
– Чего надо? – спрашиваю.
– Я тута мешок забыл.
Смотрю, в углу рядом с ним действительно мешок валяется.
– Товарищи, где твои? – интересуюсь у здоровяка.
Кряхтит, молчит, пытается путы разорвать. Только вот узлы там такие, что чем интенсивней трепыхаешься, тем сильней они затягиваются. А веревка тонкая и прочная, что не разорвешь ее, а только обрежешься.
– Пусти, – требует, а у самого губы дрожат от обиды.
– Скажешь где твои товарищи, отпущу, – отхлебнула горячего чая из кружки.
– На опушке ждут меня. А теперь развяжи.
До опушки минут пять бегом, значит, если я пойду в другую сторону, то догнать они меня не смогут. Своего товарища долго будут распутывать, так что время у меня будет уйти подальше от домика. Ставлю кружку на стол, рюкзак за плечи и рванула за дверь. Опа, не угадала. В десяти шагах от меня стояли два молодца, мелкий азиат и брутальный красавчик. Мелкий целился из лука прямо мне в грудь. Ну вот, попала…
Глава 4
Ну вот, все продумала, а не угадала. Видно не дождались они своего товарища и вернулись за ним к избушке. Мелкий азиат целился из лука мне в грудь, а красавчик подошел ко мне вплотную.
– Где он? Что ты с ним сделала, ведьма? – прошипел он мне в лицо.
– Там, – махнула я на дверь рукой.
Красавчик скрылся за дверью избушки. Ну, вот есть немного времени подумать, что делать и куда бежать. Я взглядом шарила по окрестности, периодически возвращаясь к худосочной фигуре. Что-то в нем было не так. Я вгляделась в его лицо, оно дергалось, как картинки в балаганном театре. Появлялись и исчезали клыки, менялась форма глаз и цвет, а нос то становился звериным, то снова превращался в человеческий. Передо мной стоял настоящий оборотень, который всеми силами сдерживался, чтобы не перекинуться в звериное обличие.
– А ты щеночек или волчонок? – поинтересовалась я.
Лицо у азиата снова дернулось. Он стиснул зубы, и навел мне в лицо лук.
– Знаешь, у нас в деревне был один оборотень. Он когда напивался, то превращался в свинью, а потом бегал по улицам голый и засыпал где-нибудь в грязи, – я захохотала.
У оборотня вылезли клыки, а глаза сделались желтыми. Ситуация начинала меня забавлять, и я дальше продолжила глумиться.
– А ты мальчик или девочка?
На мгновение я увидела кошачью мордочку.
– Опа, а ты оказывается у нас кошечка. И кто же ты? Лесная кошка или снежный барс, или может леопард? Буду звать тебя снежным Барсиком, хоть ты и девочка, – я продолжала веселиться.
– Заткнись, ведьма, – крикнул он. У него задрожали руки, вернее, уже лапы, и он уронил лук.
Чем бы все это закончилось неизвестно, но в дверях появился красавчик. Он был измучен и потерян.
– Я не могу развязать, – выдохнул он.
Азиат подобрал лук и сунул его в колчан. Бросил на меня презрительный взгляд и зашел в избушку.
– Наш бедный Барсик сейчас спасет товарища, – решила продолжить веселье.
– Замолчи сейчас же, а то я…, – красавчик красноречиво дотронулся до рукоятки ножа, который был прикреплен к его поясу.
– А то что? – я прищурилась, – Убьешь меня, зарежешь или я умру от восхищения к твоей красоте?
– Я не боюсь тебя, ведьма. Ты мне ничего не сделаешь. Или порчу на меня наведешь?
– Зачем же порчу, приворот лучше. Будешь за мной бегать, как собачка и ботинки мне вылизывать, – я демонстративно отставила ногу в высоком ботинке, и снова засмеялась.
Парень побледнел и внимательно на меня посмотрел, видно мои слова произвели на него глубокое впечатление. Мне бояться надо и придумывать план побега, а я хохочу, как ненормальная.
– Ах ты, тварь, – на меня с кулаками из избушки выскочил азиат.
– Что ты сдела.....
Я присела и пригнулась, и оборотень перелетел через меня. Он угодил прямиком в крапивные заросли. Я сама их сажала. Крапива была ядреной и кусучей, выше человеческого роста. Я вообще не могу понять, как они пробрались к домику. Место было окружено различными колючими растениями: крапивой, чертополохом, ядовитым плющом и малинником. Сама я проходила через крапиву, закрыв лицо платком по самые глаза.
– Ладно, пойду, освобожу вашего друга, – не стала дожидаться, когда на меня из зарослей выскочит разъяренный зверь и нырнула в дом.
Глаза быстро привыкли к сумраку. Бугай лежал также в скрюченном положении, только вот лицом к стене, а спиной к выходу. Веревки порезали ему тонкую кожу на запястьях. Кровь тоненькими струйками стекала из ранок на пол. Он тихонько стонал и что-то шептал себе под нос.
– Вот гадство, – выругалась я.
– Вы дебилы, – сказала я, вошедшему в дом красавчику.
– У него есть кружка? Насыпь в нее щепотку травы вон из того мешочка, и плесни туда воды из чайника. Он вроде еще не остыл.
Красавчик замер с кружкой и вопросительно на меня взглянул.
– Делай, что сказала, травить я его не собираюсь. Надо его привести в чувства и заставить кровь быстрей сворачиваться.
Я смочила веревку настойкой прополиса, часть жидкости попало на рану. Белобрысый застонал еще громче.
– Молодцы, что скажешь. Не умеешь, не берись. С такими помощниками можно и без ручек и без ножек остаться, – бурчала я себе под нос.
– Дай ему попить, то, что в кружке навел, – скомандовала я.
Тем временем я распутывала узелок за узелком и приговаривала: "Зайку нашу не губи, зайку нашу отпусти." Слова то простые, но не всякий знает видно, судя по этим олухам. "Веревочка кровушки напилась, отдай мне зверушку целой и невредимой". Товарищ затих, видно зелье подействовало, да и прополис обладает обезболивающим действием.
– Что она делает? – услышала возмущенный голос азиата за спиной.
– Она же его погубит. Вон он уже и не шевелится.
– Как тебе моя крапива? – поинтересовалась я, – Выбрался уже из нее? Хватит бухтеть, лучше в чайник воды налейте, да на огонь поставьте. И не мешайте, последние узлы остались.
Товарищи сделали все, что я сказала и присели на лавку ждать. Наконец то последний узел был развязан, а веревка вернулась назад на свое место, на гвоздик в стене. Белобрысого перевернули, он то ли спал, то ли был без сознания. Я мазанула ему под нос вытяжкой из конской мочи, вещь ядреная, покойника из могилы поднимет. Он мотнул головой, потом снова замотал в разные стороны, глаза распахнулись.
– Ааааа, что за вонь, уберите от меня это сейчас же, – завопил бугай.
Замахал руками и принялся тщательно тереть под носом, размазывая вонючую мазь по всему лицу.
– Не ори, руки свои дай. Обработать раны надо и проверить чувствительность, – скомандовала я.
– Уууу, ведьма.
Он попытался встать, но завалился набок. Ноги не слушались его. Белобрысый сел и облокотился об стену, протянул мне руки. Я смочила тряпицы в прополисной настойке и замотала ему порезы. Взяла соломинку и стала проверять чувствительность пальцев. С ними было все в порядке. Надо было посмотреть еще и ноги. Благодаря сапогам порезов на них не было, а вот неудобная поза могла сыграть с ним злую шутку. Я посоветовала ему снять обувь и размять ступни и голени. Он последовал моему совету.
Я повернулась к парочке, сидящей за моей спиной.
– Что делать будем? Вы уберетесь из моего дома или я пойду своей дорогой? Разойдемся, так сказать, по добру, по здорову.
Они переглянулись.
– Через пару часов начнет темнеть. Нет смысла уходить сегодня. Мы переночуем здесь, а завтра на рассвете уйдем. Обещаем, трогать мы тебя не будем. Надеюсь, ночью, и ты нас не придушишь, – сказал красавчик.
– Пожрать бы чего, а то весь день не жрамши – протянул из угла бугай.
– Ну, так иди и поймай себе ужин, – парировала я.
– Нет никого, тихо в лесу, ни зверюшки, ни птички, – ответил азиат.
– Ну да, пару дней еще наверно и не будет, – хмыкнула я.
Три пары глаз уставились на меня с вопросом.
– Неподалеку деревня сгорела, – пояснила я, не вдаваясь в подробности.
– Можно грибную похлебку сварить, – кивнула я на гирлянды грибов.
– А она с мясом будет? – поинтересовался бугай.
– Ага, если в них черви завелись, – хихикнула я. – От дома в десяти шагах есть ручей, там водится мелкая рыбешка, для ухи сгодится.
У оборотня загорелись глаза, он вскочил и убежал за дверь.
