Евгения Широкая-Ляшко
Зарница
Глава 8
Люся успешно выполнила шесть заданий. Но тут случилось непредвиденное. Девочка заболела. Она провалялась в больнице с брюшным тифом больше месяца. Переживала, что её больше не возьмут в разведку, а если возьмут, то нескоро. Но капитан в день возвращения вручил конверт.
– Ты отправляешься в глубокий тыл. Задача доставить секретное письмо нашему человеку. Отправляешься вечером. Идёт эвакуация детского сада. Ты с ними до Томска.
Западная Сибирь лютовала морозом, город занесло глубоким снегом. Измождённая болезнью и длинной дорогой Люся, наконец, добралась до нужного адреса, обозначенного на конверте. Серое здание в три этажа шумело разновозрастной ребятнёй. Люся поймала за руку пробегавшего мальчугана:
– Где мне найти Николая Викторовича?
– В кабинете!
Он указал на дверь с надписью «Директор» и понёсся дальше по коридору. Люся подошла к кабинету, прокашлялась, оправила одежду и уверено постучала.
– Зайдите! – послышался строгий командный голос.
«Наверняка военный. Я на месте» – подумала юная разведчица.
Люся вошла. Так и есть перед ней военный. Подтянутый мужчина в гимнастёрке смотрел одновременно серьёзно и по-доброму. Она поздоровалась и отрапортовала:
– Секретное донесение.
Люся вынула письмо, протянула. Николай Викторович вскрыл конверт, бегло прочитал.
– Хороший подарок под Новый год. Добро пожаловать в мирную жизнь! Сюда фрийцы не долетают.
– К-какой подарок? – обомлела Люся.
Николай Викторович дал ознакомиться текстом. Секретным донесением оказалось её направление в пятый класс. В душе Люси разыгралась гроза. Она не могла вымолвить и слова. А Николай Викторович отвёл её к воспитательнице.
– Валентина Афанасьевна, к нам тут новенькая. Обрейте, выдайте вещи. В общем, всё как полагается.
Он ушёл, оставив Люсю на попечение улыбчивой пожилой женщины. Через две недели карантина Люся уже училась вместе с другими ребятами.
Постановлением Совета народных комиссаров для более качественного усвоения знаний установили раздельное обучение: мальчики и девочки отдельно. Но как соблюдать? Учителей не хватало, классных комнат тоже. Иногда и разного возраста дети на одном уроке присутствовали. Люся привыкала тяжело. Сблизиться ни с кем не получалось. Да и Люся не стремилась заводить друзей. После первых же занятий стало ясно, что надо не высовываться, а то задразнят зубрилкой и Люся «подзапустила» учёбу. В Ленинграде всё было по-другому. До войны всё было иначе. Эта условно-мирная жизнь ей совсем не нравилась. И Люся задумала побег.
«Я опытная разведчица. Я нужна на фронте!» – убедила себя девочка.
Глава 9
Подготовка к побегу шла планомерно. Люся понимала, что лучше уходить летом. Чтобы еды добыть проще и перемещаться налегке. Она отыскала в прачечной укромный уголок, где сушили бельё, и потихоньку сносила туда хлеб, заготавливала сухарики. К началу апреля запасов скопилась полная наволочка.
Однажды в прачечной Люсю застал мальчуган, с которым она познакомилась в день прибытия.
– А что ты там делаешь? – поинтересовался он, когда Люся переставляла короб на верхней полке стеллажа.
– Попросили прибраться, – соврала Люся, с досадой думая, что придётся быстро искать, куда перепрятать съестное добро.
Мальчуган всё не уходил. Люсе надоело изображать уборку. Она невзначай поинтересовалась:
– А ты чего здесь?
– В прятки играем.
– Долго же тебя будут искать. Далеко забрался. Может уже и не ищут…
– Ищут, ищут! Кого найдут, пойдёт на кухню помогать!
Люся скривилась:
– Понятно, – и сама не зная, зачем вдруг похвасталась, – я, как-то посчитав картошку на немецкой кухне, вычислила, сколько у фринцев танков.
Мальчуган ахнул:
– Ты что в разведке служила?!
– Было дело, – кивнула Люся.
Внезапно в прачечную ворвалась ватага ребят.
– А какой у тебя позывной, разведчица? – напал вихрастый.
Кто-то из девчонок поддакнул:
– Да! Скажи-ка нам!
– Зарница! – выпалила Люся.
– Зарница-дурица! – закричал вихрастый, и мальчишки подхватили дразнилку. – Зарница-дурица! Зарница-дурица!
И тут вихрастый схватил ушат с водой и окатил Люсю:
– Не будешь врать!
– Зарницу потушили! – хохотали ребята.
Глава 10
Этой же ночью Люся решилась бежать, не дожидаясь лета. Когда все уснули, она прокралась за заветной наволочкой. К счастью, припасы оказались на месте. Люся забрала сухари и удрала через задний ход.
Железнодорожный вокзал дремал в предутренней дымке. Люся приметила санитарный поезд. Шла выгрузка раненых.
«Поезд вернётся на фронт! И я с ним!» – подумала Люся и подошла ближе, высматривая лазейку, чтобы незаметно пробраться внутрь.
Вдруг она споткнулась. Костыль. Пожилой солдат без ноги, рад ей, улыбается:
– Ух, какая ты! Так и сияешь! – в его глазах промелькнула печаль, – наверное, и моя доня сейчас такая была бы…
Он внезапно подался вперёд, пахнуло махоркой и лекарствами.
– Живи, девочка, только живи! Получай специальность! Выходи замуж! Детей рожай, воспитывай! Только вы нам душу и греете… Всё ненапрасное было, если у вас всё хорошо сложится…
Сухонький фельдшер прикрякнул, выгнул спину, разминая бока, вступил в разговор:
– Верно толкуешь, браток. У русских такой порядок – живы мы, пока дети наши живы. И так поколение за поколением ширится. Все как один Родину изучают, оберегают, приумножают добро и природное, и человеком сделанное.
С перевязанной головой сержант тоже мыслями поделился:
– Оттого долго и запрягаем. Как бессмертные живём, не торопимся. Ну а если впряглись, то не остановить. И вязнет вражина на наших просторах, а мы его степенно перемалываем. Слышали последние новости?
Все кто были рядом, повернулись к нему. В глазах вопрос.
Сержант заулыбался:
– Душим!
Он перечислял сколько вражеской техники подбито, а сердце девочки колотилось всё сильнее. Люся сунула сухари в закопчённые посечённые шрамами руки пожилого солдата:
– Угощайтесь, дяденька!
И побежала. Так быстро Люся никогда не бегала. Внутренний пожар стыда охватил всё её существо. Весенний студёный ветер не в силах осудить пламя негодования на саму себя. «Как можно быть такой эгоисткой?! – хлестала совесть, – работы в тылу не меньше чем на фронте!».
В боку закололо, Люся перешла на шаг. Останавливаться нельзя. Солнышко всё выше. До детского дома пара кварталов. Ещё успеет вернуться в спальню, пока её не хватились.
Она сорвала у крыльца одуванчики, поднялась и столкнулась с директором. Он удивлённо уставился на Люсю: запыхалась, пальтишко настежь, грязь налипла от пяток до затылка.
– Людмила, объяснись!
Она улыбнулась, поправила шапку, спрятав мелкие завитки:
– Птичек слушала. Николай Викторович, вы же ещё до войны педагогом были, а где вы учились?
Директор покосился на Люсю:
– Это единственное, что тебя интересует в столь ранний час?
– Я хочу как вы… Хочу стать учителем. Обещаю, быть самой прилежной в классе!
– Что ж, обсудим, после уроков подойди. А сейчас меня на базаре ждут. Вам на обед рыбаки щук приготовили. Надо забрать.
Он заковылял по ступеням, а Люсю снова обожгла совесть: «Хромает, мигрени мучают, а всё для нас старается, а мог бы дома отлёживаться… У рыбаков тоже дети есть, а они с нами делятся. В нас все будущее видят… Я не подведу!».
