Евгения Ивановна Хамуляк
Не, любить татарина
Довольную, получившую свою долю внимания и сострадания бабушку Олю отпустили домой в сопровождении татарина и турецкого пастора.
Ольга Васильевна, пока принимала свою дозу сочувствия и скорой помощи, решила не звонить родным и не беспокоить их, раз уж ей попался такой душевный и ответственный спасатель, который и отвез ее до дома уже в гипсе, поднял до квартиры, где ее встретила ошеломленная дочь.
– Леночка, представляешь все-таки среди молодежи еще водятся благородные и ответственные люди, как…
– Талгат, – поздоровался парень под чуть сморщившийся носик бабушки Оли.
– Как Талгат. Он и его пес просто-таки спасли меня от неминуемой погибели. Вот бы нашей Анечке такого жениха! – похвалила Ольга Васильевна спасателя и хотела было усадить его ужинать, но тот деликатно отказался, оговариваясь, что его невеста вот уже наверное два или даже три часа ждет его за тем же самым дома.
– Представляешь, этот МЧС предупреждает так, что непонятно, стоит ли выезжать или лучше переждать? Могли бы как-то по-особенному дать сигнал, не знаю, всем пенсионерам разослать специальные письма с красным крупным шрифтом, в конце концов, по телевизору как-то озвучить погромче… – закрывая дверь за парнем продолжала рассказывать женщина про свои вечерние приключения.
Талгат помчался домой, внизу его уже ждали брат и отец, которых тот заранее вызвал, чтоб без спешки, но с комфортом доехать назад к остывшему ужину.
Дальше события развивались, что называется, снежным комом и ледяной лавиной.
Анечка, увидев раненую бабушку, услышав ее рассказ и сопоставив его с рассказом любимого, впала в легкий шок от поворотов судьбы, которая самолично, и тут не надо было быть гадалкой, вмешалась-таки в судьбы Горячновых и Надровых. И подумав несколько дней, не поспав несколько ночей, Аня решилась рассказать все маме, переложив часть ответственности на плечи взрослых, когда-то заваривших кашу с национальной неприязнью и вообще всеми этими фобиями к животным и незнакомцам.
И подобрав удачный день, когда все предвещало скорые праздники, купив любимый мамин торт, пошла в родительский дом, где… встретила Талгата и его отца и еще Нико, занявшего полквартиры, пришедших навестить раненую, которая бегала по дому с костылем, словно метеор, собирая стол к чаю.
– Бабушка, но ты же должна быть у доктора на осмотре.., – только и могла вымолвить Аня, входя в дом и роняя торт из своих ослабших рук в предчувствии катастрофы.
Мама, завидев побледневшую дочь, бросаемые ею и Талгатом взгляды, почему-то поняла все и сразу. И тоже устав от самодурств взрослых, подошла к Анечке и просто обняла ту за плечи, тем самым одобряя ее действия, какими бы те ни были… Так уж случилось, и это, наверное, обычное и даже правильное дело, что природа отдыхает на разных поколениях: одним дает звездность, другим добродушный и покладистый характер. И еще неизвестно, что в жизни ценнее и нужнее для мира и покоя!
По виду невесты Талгат тоже понял, кого он спас пару дней назад. Николлини же набросился на молодую хозяйку всем своим добрым весом, подтвердив догадки всех и каждого в квартире о состоянии семейных дел.
– Мама! – с особым нажимом произнесла Елена Горячнова. И так было много в этом слове для родных, понимающих друг друга одними лишь взмахами ресниц и полутонами голоса.
Ольга Васильевна опустила глаза в пол, крепко сомкнула губы в тонкую фиолетовую ниточку, как бы собираясь с духом, и надолго замолкла. В этот момент все замерли, чувствуя, как сначала разрежается воздух и потом снова заряжается какими-то новыми эманациями, положительными или отрицательными, пока было непонятно.
А в эту долгую минуту Ольга Васильевна просто подсчитывала, сколько запретов нарушила она сама. Оказалось, что все «смертные» запреты за раз. Были и незнакомцы, и животные, и много татар. Очень приятных татар, которых скоро, кажется, станет еще больше. Она с удовлетворением помотала головой, соглашаясь про себя, что со своими принципами похоже дала лиху, раз ситуация зашла так далеко, что сама судьба опять сводит ее с этой нацией. И слава Богу, думалось бабушке Ольге, что у этих татар любовь к собакам, а не к паукам.
