Евгения Ивановна Хамуляк
Курсоры
– Ну если рассуждать, как ты, – повысила тон Оля, – то она деградировала. Но при этом при всем она вегетарианка, не курит, не пьет, занимается спортом. – Оля стала зачем-то загибать пальцы. – Она состоит в обществе по защите детей от насилия. Часть своих доходов от продажи песен и дисков эта певица перечисляет в фонд онкобольных, работающий по всему миру. Она…
– Молодец, что сказать, – прервала ее мать. – Но вид у нее, будто она больна и курит, и пьет.
Оля рассмеялась. Это была правда, певица имела весьма престранный, несколько нездоровый вид, хотя ей было около 25 лет.
– Очень важно также, о чем она поет. Это как делать блины. Встанут за жарку блинов тетя Вера и твоя певица, – мать специально включила клип, где певица в неглиже с топором в руке разрубала гроб с фотографией любимого, который, похоже, обидел ее не на шутку, раз та взялась за холодное орудие. – Как ты думаешь, чьи блины получатся лучше и съедобнее? Что каждая вложит в них? Можно ли будет «этим» потом накормить детей, чтоб они выросли здоровыми, добрыми и хорошими? – мать продолжала шутить, хотя видела, что играет с огнем. На лице Оли уже давно иссякали последние капли терпения.
– Слушай, тети Верины блины ни с чем не сравнимы! – все-таки не сдалась Оля и нашла-таки смелый выход из предательского тупика, где черным по белому был начертан ответ: эволюция или инволюция происходила с людьми последние несколько десятков лет.
Оля замолчала. Замолчала и мама. Обе устали. Оля решила, что оставит перепалку об эволюции человечества и его парабощении мировым заговором до следующего раза, когда более основательно подготовится. Мать же украдкой гордилась дочкой, что та так рано, в отличие от нее самой, вступила, пусть и несмело, на путь истинного познания мира и себя через серьезное осмысление опыта.
– А зачем они хотят убрать «ё»? – после паузы спросила Оля.
– За каждой буквой стоят звуки, за звуками сложные функции головного мозга, речевого аппарата, всего того, что позволяет нам понимать друг друга, говорить, обмениваться мыслью. От разговора рождается дружба и мир, тот самый, который во всем мире.
– То есть не будет «ё» – не будет дружбы, думаешь? – улыбнулась Оля.
– Пока что осталось 33 – есть надежда… У других и того меньше шансов – у них 26.
Оля хитро сощурила глаза и прикусила губу, смутно подозревая, о чем рассуждала мать.
– И зачем надо знать все это? – Оля рукой сделала в воздухе круг. – Все это?
– Чтоб узнать, кто ты и какая роль у тебя в этом спектакле, – высокопарно ответила мать, но Оля не смутилась и не сморщила носик, как обычно делала на подобные эпитеты.
– Тогда кто ты? Ты кого играешь?
– Я социолог, изучаю общественное мнение, изучаю людей, их мир, быт, жизнь. Ловлю тенденции, моду, курс. Я – курсор. Маленькая незаметная роль, которая, в конце концов, определяет направление движения всего потока. Маленькая, но очень нужная, особенно в наше время, когда наступает хаос.
Оля знала, где и кем работает мама, хотя особо никогда не вдавалась в подробности ее рода занятий. Только знала, что мама – молодец! Все, что у них имелось, заработала она своим умом. Сначала всем казалось глупостью идти учиться на социолога в достаточно зрелом возрасте, менять понятную профессию бухгалтера на непонятную, которая, по сути, ассоциировалась с разными разодетыми под вид бананов или памперсов людей, которые приставали к другим людям со странными вопросами, в благодарность за ответ раздавая бананы и памперсы.
Но к удивлению бабушек и дедушек и множества родных и знакомых, мама после двухгодичного самообучения смогла организовать настоящую компанию: сначала состоящую из пары подруг и папы, которые действительно интересовались мнением людей на тот или иной счет, приставая к ним на улице. Но проделанные опросы, составленная статистика, выявленные тенденции были настолько выверенными маминым умом, что результаты и прогнозы выходили особенно точными. Многие организации, сначала маленькие, потом крупные стали обращать свой взор к социологии и брать на вооружение советы мамы в ее лице. И вскоре на этом в маминой компании уже делали большие деньги, так как точно знали, чего хотят люди, становившиеся их клиентами.
На прошлой неделе мама открыла двадцатый филиал в каком-то городе, который тоже нуждался в исследовании запросов населения и в честном экспертном мнении на этот счет.
– Ну и что мне тогда делать сейчас, если, например, я тоже захочу стать курсором? – еще конкретнее спросила Оля.
– Не поддаваться мировому злу. Читать. Думать. Проверять. Искать. Действовать. Иметь свое выверенное мнение.
– Слушай! – вдруг воскликнула Оля, поглядев на часы, – мне сейчас надо уходить. Меня ждут. Но давай мы потом еще с тобой поговорим. Мне правда интересно, что ты думаешь насчет всего этого.
Она побежала в ванную, пошуршала там баночками с пудрами и помадами, оттуда направилась к себе в комнату, переоделась, вернувшись наряженной красавицей с ярким макияжем, судя по которому планировалось завоевать весь мир.
Мама в это время допивала чай и пробовала шедевральные блины, которые были невероятно вкусны, даже так, без ничего, хотя уступали тети Вериным, что не говори.
– Интересно твое мнение про генномодифицированные продукты и климатические катастрофы, не связано ли все это? – опять прищурила свои теперь подведенные глаза Оля, а потом на прощанье помахала ладошкой и скрылась за дверью.
