Есения Светлая
Научи меня любить
10
«Черт бы побрал этих старых набитых дур! Вечно всё знающих и всё видящих!» – Сашка ужасно злился. Он даже не сомневался, что у этих старушек, на первый взгляд – таких божьих одуванчиков, наверняка хватало наглости напрямую задавать его супруге бестактные вопросы о личном. Но даже если это и так, Яна никогда не скажет ему об этом, не пожалуется.
Она необыкновенно сильная и независимая. Считает, что со всеми трудностями может справиться сама. Так она и с родителями борется до сих пор, а вернее с их непримиримой войной с замужеством дочери. И Сашка пытался первое время вмешиваться и отстаивать свои права. Но позже, когда стало понятно, что родители Яны не изменят своего отношения, она просто попросила его отстраниться и не обращать внимания.
Ей было тяжело постоянно находиться между двух огней. И для Саши было единственным выходом – увезти жену в другой город. В переезде помог, как ни странно, Игорь Кожевников. Их дружба— крепкая, настоящая, – завязалась в ту злополучную ночь, когда они поругались с лучшим другом и братом Колькой. Тогда он совсем по-другому взглянул на этого задиристого городского паренька.
Игорь не побоялся высказать ему свое мнение о прогулке с Яной, заступился за Наташу, ну а потом, в продолжении вечера, очень резко и принципиально обрывал любые пошлые намеки ребят, показав, что их «тупые домыслы ничего общего с реальностью не имеют».
Настроение тогда, после заварухи, у всех значительно упало. Кто-то перебирал простые аккорды на гитаре. Разговор не клеился. Девчонки сидели притихшие и аккуратно, не торопясь, пили горячий чай, заранее приготовленный в огромном старом самоваре.
Сашка и Игорь молча переглядывались. Обсуждать что-то было бессмысленно, да и, наверное, уже стоило завершать посиделки.
– Девушки, давайте, мы вас проводим спать. – Сашка старался говорить уверенно, хотя волновался чертовски. – Есть два варианта. Либо каждую расселяем в отдельный дом, либо обеим вместе можно переночевать у моих родителей, места достаточно.
Яна встрепенулась и, глядя на него огромными влажными глазами, тихо спросила:
– А ты где будешь?
За столом среди ребят прошел ропот, проскользнули скабрезные ухмылки, но Сашка сдержался. Что толку сотрясать воздух?
– Я у Игоря переночую. Он мне обещал матрас на пол постелить. В общем, со всеми удобствами, – постарался отшутиться Сашка. – Сейчас вы спокойно отдохнете. Завтра утром, как только все решится, вас разбудят. Соберетесь, позавтракаете, потом вас с подругами отвезут к автобусу. А там уже и домой.
– М-да уж, с подругами… – тихо пробурчала Наташа. – В одном месте я видела теперь этих подруг.
Яна ахнула, в недоумении глядя на Наташу. Та часто позволяла себе грубые словечки, но никогда – в отношении своих знакомых. Наверняка, их сокурсницы просто переволновались. И завтра будут вести себя совсем по-другому.
– Ну что ты, Наташа, не надо так.
Сашка помог Яне выбраться из-за стола, бережно удерживая за маленькую дрожащую ладошку.
– А нас… а мы не помешаем твоим родным, не стесним?
Саша молча покачал головой в ответ.
Дивная маленькая пичужка! После всего пережитого она все равно беспокоится о других. Наташу поддерживает и успокаивает, хотя вначале не особо-то они и общались. Уж подругами явно не были. Он нежно приобнял ее за плечи, стараясь удержать на ней постоянно сползающую кожаную куртку. Невероятно, какая же она миниатюрная, даже по сравнению с той же Наташей. Вон, Игорь тоже набросил на плечи спутнице свою косуху, но, однако, она в ней не утонула. Дома мать сразу приняла девушек с распростертыми объятиями, отправила их ополоснуться в теплую еще баньку, выдав каждой по огромному махровому халату. Сашка с Игорем были выставлены за дверь с добрыми пожеланиями спокойной ночи.
– Идите, идите, ироды распроклятые, – увещевала добросердная Нина Григорьевна, – перепугали девок, небось, мотоциклами своими, вон на них лица нет! Марш отседова, или гуляйте, или рыбачьте, мне все равно! Мест нет, усе закрыто.
Было смешно, конечно, но сопротивляться и не думали. Действительно, не стоит девчонок смущать. Ушли к Игорю, по пути обсуждая случившееся. К ребятам в сад возвращаться совсем не хотелось. Сами разбредутся, не маленькие.
Проговорили полночи, словно барышни перед свадьбой. Оказалось, что у них много общих интересов, да и вообще отличным парнем был этот Игорек. Уснули под утро, уверенные, что по привычке все равно встанут рано. Но проснулись лишь, когда в окно уже вовсю припекало солнце. Не торопясь умылись, позавтракали.
– Игорь, пойдем ко мне. С девчонками пообщаемся. Да и их, наверное, нужно будет проводить. Глава наш говорил, что как к утру автобус починят, так они сразу уедут. Знаешь, мне так Яна понравилась, очень. Хочу телефон спросить и извиниться еще раз. Может позже еще сможем увидеться.
– Я только «за». Наташкин я номерок взял, – похвалился Игорь. – Мы, представляешь, оказывается соседи по дачам с ее родителями. Может, еще и в городе встретимся. Я тут все равно ненадолго, пока дед в больнице. А потом свалю нафиг. Не по мне эта деревенская жизнь.
Сашка лишь ухмыльнулся. На душе было неспокойно и как-то гадко. Он привык доверять своим предчувствиям, торопился уйти домой. Предстоящая встреча волновала.
На полпути к дому им встретился Юрий Андреевич, по хмурому взгляду которого стало понятно – сейчас влетит по полной.
– Александр, я от тебя, право, такого не ожидал! – Он сухо откашлялся, подбирая слова, и продолжил: – Поручился перед всеми за тебя, надеялся на твою сознательность. И что получается? Гостьи наши, не свет ни заря, пришли ко мне под окна, попросили их доставить к автобусу. Говорят, ни минуты тут больше не хотим находиться, парни ваши хамло, как есть хамло! Саша, я ведь на кого угодно, но на тебя бы не подумал! И ты, Кожевников, почему Николая Смирнова избил? Хорошо, что участкового у нас теперь тут нет, а то бы уже вцепился в вас клешнями своими.
– Юрий Андреевич, мы же…
– Молчать, я сказал! Молите бога, чтоб девочки никому не нажаловались нигде! А то сраму не оберешься! Это же надо такое, час прошел как познакомились, и сразу руки распускать! Вы ослепли что ли, олухи, совсем не видите, какого полету птички эти!
– Виноваты, Юрий Андреевич, хотим извиниться. Где они сейчас? При вас прощения попросим, – Игорь взял интонацию чуть выше, чтобы немного остудить пыл раскричавшегося главы сельсовета.
– Уехали. Отвез я их на уазике своем. В два захода отвёз. Автобус сразу и уехал.
– Как уехал? Наладили уже? – заметно расстроился Сашка.
– Наладили. Еще раз вам, ребята, говорю, чтобы больше такого не повторялось! И это, Сашка, как придешь домой, у бати спроси, осталась у него косынка с мелкой ячейкой или нет, порыбачить вечерком хочу.
– Хорошо, спрошу.
– И позвонишь мне, сразу скажешь ответ! Чтобы если что, я еще поискал.
– Позвоню…
Сашка стоял, как вкопанный, смотря на удаляющуюся фигуру Юрия Андреевича, коренастого седовласого мужичка. Правил в их поселении он уже лет двадцать как, авторитет его был непоколебим, и уважение его ещё стоило заслужить. Да и дружили они с Сашкиным батей. Отчитал, как мальчишку. Ладно, сам виноват. Жаль, что Яна уже уехала.
– Саня, я пойду тогда домой. Не понимаю, Наташа-то что не позвонила? Не попрощалась.
– Пошли до меня уж, может что на словах передали. Да с моими тебя познакомлю.
– Ну, пойдем. Заодно мне покажешь, что ты нам за багажник купил. Подумаю, может, тоже закажу.
Настроение порядком упало. Шли, разговаривали о своем, обсуждали доставку железок с Китая, есть ли выгода, или лучше в магазине брать. Уже во двор зашли, открыли двери в сени, как на них с полотенцем Нина Григорьевна налетела:
– Бу-бу-бу, бу-бу-бу, ироды, приперлись! И чего шумите, – шипела она на ребят, как рассерженная кошка. – Девчат разбудите ведь! Спят, яки ангелочки! А вы тут грохочите! А ну, марш отседова! Вон, в беседку за домом идите!
– Мам, какие девчата, – не понял Сашка. – Они что не уехали?
– Куда уехали? Никуда не уезжали. Спят, за ними и не приходил никто. А что случилось, Саш?
– Ничего мам, подожди, сам не пойму. Я Юрию Андреевичу сейчас позвоню, спрошу. У них автобус вроде наладили же, он сам всех до дороги отвозил.
Он тут же набрал номер главы и, не сдерживая гнева, спросил:
– Юрий Андреевич! Да, это я. Нет, не про косынки, не узнавал еще. Вы мне скажите, вы скольких девушек увезли? Шесть? А почему Яну с Наташей не забрали? Что? И вы поверили? Да, вот так. Разберусь. Сам. Спят еще. Решу.
– Что Саш? —мать стояла бледная, прижав полотенце к груди.
– Ева, их старшая, объявила, что Яна и Наташа останутся здесь. Представила все так, что якобы девочки наши сами об этом им вчера заявили, что никуда возвращаться не собираются. Ну и… – Сашка выдохнул, сдерживая рвущийся наружу гнев, – этих шестерых Юрий Андреевич сам к автобусу отвез. Не стал разбираться, что к чему. Автобус уже уехал. Часа два как…
– Вот же, а! Это ж что делается-то! Сашка…
Саша стоял, оглушенный этой новостью, испытывая двоякие чувства. С одной стороны, злился на этих "высокородных выскочек", а с другой стороны был безумно рад, что все же увидит Яну. Что он не найдёт способ, как ее в город доставить, что ли? Теперь только как-то это нужно девочкам помягче объяснить.
Только объяснять ничего не пришлось. Когда он поднял взгляд, то возле двери увидел Яну. Она стояла в проходе, вся бледная, беззвучно глотая слезы.
11
Шарик скользил, раздражая холодом, заставляя мышцы сжиматься в легких спазмах. Было смешно и щекотно. Но Янина стойко терпела эту экзекуцию, уже ставшую такой привычной.
Врач внимательно, не пропуская ни миллиметра пространства, просматривала изображения на большом плоском мониторе.
– Яна Георгиевна, я вновь сообщу вам то же самое, что и всегда. Вы совершенно здоровы, никаких патологий я не вижу. Яичники работают, трубы с абсолютно нормальной проходимостью, без воспалений, стенки матки однородные, ну и фертильность в самом разгаре. Так что пробуйте. В вашем случае, так или иначе, должно все сработать. Я, честно говоря, не понимаю, почему так долго ничего не происходит.
Яна в ответ лишь грустно улыбнулась и вздохнула. Она, чтобы скрыть вдруг набежавшие слезы, спешно схватила салфетку и начала стирать прозрачный гель с живота.
Врач, ставшая практически родной за эти годы, одна из лучших специалистов, как и всегда прогнозировала лучшее. Что же не получается-то! Словно почувствовав ее состояние, она ухватила Яну за руку и, легонько погладив, ласково сказала, глядя, кажется, в самую душу:
– Яна, все получится. Рано или поздно. Нужно верить.
– Спасибо, Анна Андреевна. Вера только моя угасает с каждым годом. Я устала. Думаю, может взять ребеночка из приюта?
– Не торопись с таким вопросом. Не торопись, девочка. Поверь, нет там в приюте детей профессоров и балерин, нет. Большинство из них – с врожденными патологиями, и очень редко здоровы. Я знаю, о чем говорю. Я двадцать лет в роддоме проработала, насмотрелась, какие кукушки своих кукушат бросают. Кто-то сможет взять ребенка приемного. Ты – нет.
Яна недоуменно смотрела на эту пожилую женщину, уже собираясь возразить. Но та остановила ее:
– "Чужих детей не бывает" – это слишком громкие слова. Заботиться, исполнять роль родителя можно научиться. Но полюбить… – она вздохнула и покачала головой. – Ребёнку нужна прежде всего любовь. Любовь и поддержка, понимаешь. А если в один прекрасный день ты забеременеешь, а приемыша так и не сможешь полюбить? Не каждому это дано, Яночка. Иначе не было бы у нас ни детдомов, ни бездетных семей.
Она еще раз тяжело вздохнула и, отпустив Янину руку, стала убирать аппарат УЗИ в стойку. Дорогая клиника, где Яна наблюдалась последние несколько лет, была оснащена самым современным оборудованием. Лучшие врачи слетелись сюда, как пчелки. И трудились не покладая рук, решая самые сложные проблемы. Да, им с Сашкой приходилось выкладывать круглую сумму, чтобы наблюдаться здесь. Но муж настаивал именно на этой больнице. А сколько их было до… Яна не противилась такому решению. Не обо всех своих страхах она могла поговорить с мужем, которого и так часто не бывало дома. Здесь для нее мог уделить время каждый врач, успокоив и дав дельный совет. Вот и Анна Андреевна взяла на себя роль заботливой родительницы и никогда не отказывала во внеочередном приеме.
Сегодня, пока Сашка собирал вещи для пикника, чтобы выехать вечером на дачу к Кожевниковым, Яна решила сбегать в клинику и сделать УЗИ. В последние дни она чувствовала непривычную резь внизу живота и переживала, не простудилась ли. Анна Андреевна успокоила, попутно отправила сделать анализы. Так, на всякий случай. Но результаты будут готовы только через день. Их пришлют по почте или, если что-то не так, позвонят лично.
Яна тепло распрощалась с доктором и выскочила в коридор. Дыхание сбилось вдруг, словно получила удар под дых.
Не зря, видимо, в этой клинике строго распределяли время посещений пациентов. Яна этого не учла. Сегодня день приема "счастливых беремчиков", как их тут называли. Довольные и счастливые будущие мамаши сидели в удобных креслах, ожидая очереди приема у врачей, и с нежностью наглаживали свои выпирающие пузики.
– Яна, тебе еще анализы сдать нужно, – голос Анны Андреевны она услышала из-за спины, но обернуться не смогла, заворожено смотря на женщину в кресле, напротив окна.
Рассеянно кивнув, побрела по коридору, вцепившись в маленькую сумочку, словно в ней было спасение. Да, ошибки быть не могло. Там, радостно щебеча по телефону, совершенно не похожая на себя – располневшая, со смешной загогулиной из волос на голове, в какой-то нелепой растянутой футболке и в облегающих, ядовито-розового цвета лосинах – сидела Ева Вишневская. Та самая, которая устроила адскую жизнь в последний год обучения Яны. Та, которая от всей души завидовала Янкиным успехам, и там, где могла подставить ей подножку, с изощренным удовольствием делала это. Та, которая, видимо, сама запала на молодого и красивого вожака, на ее любимого Сашку, но так и не смогла привлечь его внимание. Ни вечером в саду на пикнике, ни потом, когда Сашка приезжал к Яне и часами ждал ее возле гимназии, чтобы хотя бы несколько минут побыть вместе, пока за ней приедет водитель. И эта же самая гадина позвонила Яниным родителям, чтобы "известить о неподобающем поведении дочери с каким-то плебеем".
А теперь эта самая дрянь, счастливая и довольная жизнью, сидела в удобном кресле, наглаживая свое раздутое пузо, всем своим видом показывая, что ей дела нет ровным счетом ни до чего. И у нее… У нее! Будет ребенок. Она беременна. Бог, вот этот самый, который справедлив ко всем, он этой дряни ребенка почему-то дал! Дал, не смотря на то, сколько зла эта гадина сделала окружающим. И только то, что Яна оказалась не единственной пострадавшей от злых проделок Евы, только то, что среди гимназисток все же нашлись те девочки, кто встал на сторону Янки, дало ей возможность не сломаться и доучиться последний год в гимназии. И, в конце концов, получить эту чертову золотую медаль, и этот чертов значок скрипичного ключа, украшенный россыпью бриллиантов. И статус лучшей ученицы.
Слезы душили, как и воспоминания, как и ненависть к той позолоченной клетке, в которой Яне приходилось расти. И слава все тому же, видимо, Богу, что она вырвалась из этого ада. Вырвалась. И счастлива! Счастлива, счастлива… Все равно счастлива…
Давясь глухими рыданиями, Яна добежала до нижнего этажа, но в последний момент решила не выходить из здания. Она быстро свернула в боковой коридор и зашла в свободную туалетную комнату. Дрожащими руками закрыла замок и швырнула сумочку на пол. Потянулась к умывальнику.
Дикая, оглушающая фантомная боль внизу живота снова заявила о себе, заставляя ее согнуться пополам, словно сломанную фарфоровую куклу. Скуля и обливаясь слезами, Яна сползла по стенке на пол. Казалось, что там внутри, выдрали кусок мяса, и теперь вместо него – рваная леденящая черная дыра, которую невозможно ничем заполнить.
Спазмы выворачивали наизнанку, Яна скребла кафель пола ногтями, пытаясь дотянуться до сумочки. Там успокоительное. Две пилюли, надо только дотянуться, успеть до обморока…Не дай бог ей тут отключиться, и кто-нибудь в таком состоянии её обнаружит. Тогда поднимут шумиху, узнает Сашка. Нет, нет, надо взять себя в руки. Все будет хорошо. Все сейчас пройдёт. Нужно дышать, дышать глубоко. Глубоко.
Тьма отступала. Яна рванула пуговицы вымокшей от слез блузки. К черту ее, эту ровную жемчужную строчку, так хочется, чтобы прохладный воздух остудил горящую адским огнем грудь.
Яна, подтянувшись за край раковины, поднялась на дрожащих ногах и включила холодную воду. Сначала остудила руки, потом лицо и шею. Нестерпимо хотелось попить, сделать хоть маленький глоток, чтобы прошла эта горечь во рту, грозившая перейти в приступ рвоты. Она набрала в ладони мутной хлорированной воды и с жадностью припала губами.
Несколько глотков, сейчас будет легче. Сейчас все пройдёт…
Спустя пять минут, когда дверь в туалет периодически начали дергать снаружи, Яна очнулась. Она, стоя у окна с открытой форточкой, жадно вдыхала свежий воздух и бездумно смотрела на соседствующее с больницей серое здание.
В дверь снова постучались, какая-то санитарка, скорее всего, спросила:
– С вами все в порядке, вам не нужна помощь?
– Нет спасибо, – голос охрип, – я уже выхожу.
Пригладила волосы, схватила сумку и, зажав ворот блузки рукой, посмотрела на себя в огромное, начищенное до блеска зеркало.
– Так что никакой ты не бриллиант, Янина. Раз даже ребенка Бог тебе не дает…
12
Стресс, словно лавина, накрыл с головой. Очередной приступ боли оказался самым сильным по сравнению с теми, что были ранее. Яна наглоталась обезболивающих и успокоительных. Муж суетился, и, казалось, не замечал ее состояния. Чтобы лишний раз не показываться ему на глаза, она ушла в спальную комнату. Осмотрев свой гардероб, вяло принялась собирать сумку. Вытащила пару комплектов чистого нижнего белья, шорты, майку, спортивный костюм. Вот и все, пожалуй. Остается захватить пару банных полотенец. Но это – в другой пакет.
В голове шумело, глаза слипались. Как только она уселась на пассажирское сидение в их "туксончике", напало безразличие и апатия. Ехать чуть больше часа.
Село Ивановка, а по факту дачный поселок, вольготно растянулся как раз между двумя городами – там, где Яна родилась и выросла, и там, где они сейчас живут с Сашкой. Несмотря на простое название, Ивановка никак не претендовала на садово-огородническое товарищество. Коттеджи – один другого краше – больше походили на застройки элитного жилого района. Дорога новая, трасса не загружена, так как идет в обход от основной магистрали. Можно спокойно спать.
– Малыш, ты не заболела?
Яна сквозь сон бессвязно промычала, помотав головой. Сашка недоуменно посмотрел на спящую супругу, укрыл ее легким пледом, пристегнул ремень и тронулся в путь. Наверное, он снова переборщил, малышка переутомилась и просто не выспалась ночью. И все-таки Яна слишком бледная, нужно почаще вывозить ее из города.
Он с нежностью взял ее за руку и практически не отпускал всю дорогу. Сердце неприятно ныло. Какая-то туча вновь сгущалась над их гнездышком, он чувствовал это всем нутром, но поделиться с Яной не мог, не хотел беспокоить. И ещё ситуация эта, с беременностью. Кажется, у жены это переросло в одержимость, но так нельзя. Что же делать ему? Что же делать…
Может быть, им друзья что-то дельное скажут?
Кожевников Игорь с Наташкой поженились тем же летом, как только познакомились. Общались уже здесь, в своем городе. Расписались тайком, благо Наташе уже исполнилось восемнадцать. Для этих оболтусов это было как очередное приключение. Потом сознались родителям, ожидая взбучку и возможные скандалы, но что-то пошло не так.
То ли родители Игоря слишком обрадовались, что сын при жене остепенится и перестанет чудить, то ли родители Наташи, удовлетворенные хорошим выбором их дочери, поняли, что она попала в приличную семью. Противиться никто не стал, дружно порадовались, что сэкономили на свадьбе, отправили молодых на две недели на черноморский курорт, а потом выдали ключи от однушки.
Маленькая, но полностью оборудованная и меблированная по последней моде квартирка расположилась в центре города, недалеко от художественной гимназии, где училась Наташа, практически по соседству с Игорехиным институтом.
Молодожены хоть и удивились такому повороту событий, но в чувствах своих не остыли. А благодаря их уютному гнездышку и завязавшейся между ребятами дружбе, у Яны и Сашки вновь появилась возможность встречаться.
Сейчас же Кожевниковы всей семьей переехали на дачу Наташиных родителей, на постоянное место жительства. Для двух пацанят, Ваньки и Митьки, что родились практически друг за другом, свежий воздух и простор шел лишь на пользу. Да и сама Наталья ничуть не тосковала по городу.
Игорь работал большую часть на удаленке, выезжая из дома только по делам или изредка на несколько дней в командировки. И если кому расскажи, что вот эти, располневшие и довольные жизнью люди, когда-то были теми еще шалопаями, никогда бы никто не поверил.
Наташа, после выходки Евы, в гимназии стала плечом к плечу с Яной, поддерживая во всем свою новую подругу. За словом в карман не лезла, отпор давала любой выскочке, пытающейся подражать Вишневской. Относилась к Яне, как к своей сестре. Да и потом, когда разразился скандал с родителями, узнавшими о встречах дочери с деревенским парнем, именно Наташка с Игорем стали единственными, кто поддержал их союз.
Яна спала мятежно, проваливаясь и выныривая из цепких оков сна всю дорогу. Казалось, что она тонет, и ей не хватает воздуха. Но очнуться и выбраться из этого водоворота она не могла. Потом стало легче, теплее, уютнее. Легкое касание губ, щек, глаз, теплый воздух щекочет шею. Она улыбнулась, это Сашка, ее любимый хулиганистый муж.
– Спасибо, никак не могу проснуться, голова тяжелая. В ответ молчание, но вместо слов – поцелуй, глубокий, горячий, сметающий остатки тяжелого сна. Большие и теплые ладони пробираются под кофточку и ложатся на живот, скользят по нежной прохладной коже вверх, до упругих холмиков спелой груди. Яна распахивает глаза, но горячая волна удовольствия прошивает насквозь, от сжатого жаркими губами соска поднимается вверх к горлу, переходит в приглушенный стон, заставляет дрожать и выгибаться навстречу любимому. Сашка смеется, снова покрывая поцелуями лицо, шею, руки, поправляет чашечки кружевного бюстгальтера и опускает на место шелк блузки.
– Яна, ворота уже открыли, мы въезжаем в дачный поселок, просыпайся. Или ты хочешь, чтобы наш страстный секс в машине увидели все жители через камеру наблюдения?
Сон как рукой сняло.
–Саша!
– Да, малыш, я тебя тоже люблю. Но будить тебя по-другому я не решился. Иначе у тебя бы так и было весь вечер дурацкое настроение. А сейчас, посмотри, как прелестно ты улыбаешься.
Яна прижала прохладные ладони к разгоряченным щекам. Неужели она так быстро распалилась? Буквально расплавилась от Сашкиных поцелуев в считанные секунды, еще и, возможно, у всех на виду. По довольному лицу мужа стало понятно, что он это взял на заметку. Быстро одернув задравшуюся короткую юбку, она, смущенная своей реакцией, отвернулась к окну.
– Яна, ты как девочка, ей богу. Знаешь, милая, хотеть мужа – это нормально.
В ответ она хитро улыбнулась и скорчила мужу уморительную мордочку.
– Действительно, любимый, какой хороший способ, чтобы проснуться в добром настроении!
– Прощен?
– Люблю тебя!
– И я…
Ворота жалобно пропищали, подавая знак, что скоро автоматически закроются. Сашка дал по газам, подняв клуб пыли из-под колес. Черт, надо как-то держаться. Не хватало еще дергаться из-за любого предчувствия. Все будет хорошо.
Он потянулся к магнитоле, и прибавил звук радио. Напряжение развеяла популярная задорная мелодия: "… а потом о любви говорить до утра, это юность моя, это юность моя…"
