Елена Владеева
Властию Его, мне данною…
Они встречались уже полгода, хотя и нечасто, к огорчению Нели. И знакомить ее со своими родителями не торопился. В основном по выходным, они гуляли в парке Царицыно или в Коломенском, по дороге чем-то перекусывали, где придется. Или ходили в кино, когда наступила зима и гулять стало холодно. И уже близился Новый год… С извечными ожиданиями призрачных чудес, волшебным образом появившихся подарков и "нового счастья"…
Неожиданно Стас пригласил ее встречать праздник в их прежнюю студенческую компанию, и Неля носилась, как на крыльях, от радости и надежд! Надо купить новое платье и туфли – на Измайловский рвануть или еще куда-то? Подумать, что лучше сделать с волосами – просто завить или, может, слегка укоротить? Пудра и тени у нее хорошие, французские, подруга где-то достала. Вот тушь оставляет желать лучшего, но ничего не поделаешь… Что еще? Маникюр, как всегда – сама, никому нельзя доверить. И любимое мельхиоровое колечко с перламутром к этому платью чудесно подойдет. Вроде все готово.
* * *
И настал тот день. Мама уехала встречать к своим друзьям, а она со Стасом, гордясь приглашением и лихорадочно волнуясь, отправилась к совершенно незнакомым людям. Собралось там десять человек, все парами, имен она почти не запомнила. После шумных приветствий, взаимных разглядываний, подтруниваний, расспросов и беготни на кухню, уселись провожать старый год. Потом, слегка разомлев, потанцевали…
Первый раз руки Стаса обнимали ее через тонкое платье, и тепло его ладоней сладкими волнами переливалось по телу, непривычному к мужским ласкам. Никогда еще он не прижимал ее к себе с таким откровенным желанием, забыв обычную сдержанность. Заходя изредка к ним домой, он лишь приобнимал Нелю за плечи и едва касался стеснительных губ. А сейчас его руки – взрослого, уверенного мужчины – говорили ей больше любых взглядов и слов. И вообще они оказались идеальными партнерами в танце – чем, как говорят, проверяется физическая совместимость.
Вдруг все засуетились, загалдели, танцы закончились. Торопливо уселись за стол с шутками-прибаутками… И шампанское в потолок! Взвизги, хохот и чоканье под бой курантов. С Новым годом! Народ был в общем интересный, особенно один занятно рассказывал, хотя двое парней слегка перебрали, и один стал под шумок клеиться к Неле, а она подвыпивших на дух не выносила. Его девушка, обидевшись, вскоре уехала, еще одна парочка закрылась в маленькой комнате, а Стас, пошептав на ухо, увел Нелю на полутемную кухню. Там, в бледном свете уличного фонаря, среди скинутой в раковину посуды и пустых бутылок, он принял ее в свою жизнь с первым безоглядным поцелуем.
Опьяненные не столько вином, сколько чувственной музыкой, целовались самозабвенно и не могли оторваться друг от друга. Да и зачем? Теперь они навсегда вместе. "Может, сбежим к тебе? Мама ведь только утром вернется." Значит, Стас серьезно решился! А она уже давно готова умчаться за ним, куда угодно… И внезапно сорвались, едва успев до закрытия метро. Ой, Нелька!.. Конечно, мама сразу обнаружит в коридоре мужские ботинки сорок четвертого размера и все поймет без сбивчивых объяснений. Ладно, будь что будет… Новый год все спишет, как природная стихия. И нет в мире такого укора, чтобы смог добросить камень осуждения до ее любви!
Они со Стасом одни в квартире – наконец-то совсем одни, ночью… Мерцают цветные огоньки, поблескивают елочные игрушки и серебристая мишура. Его руки, в которых она не ошиблась, ее трепещущее сердце… Разметавшиеся волосы на подушке, и она ли это… с ним… Понимающим про нее больше, чем представлялось в самых сокровенных и запретных фантазиях. Нежный горячий шепот: "Нелечка, милая… Девочка моя хорошая." По-детски простые слова, дурманящие сильнее поцелуев. Словно он знал и заветное слово, открывавшее тайну, неведомую ей самой – что она сотворена для счастья и блаженства. А с ней творилось непостижимое…
Она в его руках… нет, не таяла воском, а превращалась в странное существо – то ли мифическую деву-птицу, то ли кентавршу… Головой – еще "человек разумный", только исполненный бесконечной ангельской нежности. Начиная с припухлых губ – страстно влюбленная женщина, забывшая обо всем на свете. А ниже – безрассудная самка животного во власти природного инстинкта, сметающего разум. "Родная моя…" И вновь она – лишь бесплотная чистая душа, парящая в заоблачной нежности… Даже сейчас, стоит закрыть глаза, верится, что он любил ее тогда, хотя… "С семейной жизнью только придется подождать. Пока с работой все не определится. Может, мне придется временно повиснуть на шее у родителей." Больше никогда Неля не ставила елку в своей комнате, и вообще встречать Новый год не любила. Просто пережидала эти два дня нелепого порхания надежд, до второго января, когда жизнь возвращалась в пресную будничность.
***
Неля не могла подлавливать Стаса в буфете или вызвать из отдела у всех на глазах, свой роман они не афишировали. Приходилось вечером звонить ему домой. Дважды трубку брала мама, дама строгая, неразговорчивая и коротко говорила, что Стаса нет. На третий день, каменея от страха и стыда, Неля решилась ехать к нему сама, нельзя больше терять время и тянуть со сроком. Дверь открыла опять же его мама, Виктория Кирилловна – неулыбчивое лицо, стянутые узлом темные волосы и удивленно-встревоженные глаза. За весь прошедший год, для Нели ставший целой эпохой, они встретились всего пару раз, да и то по недоразумению, типа "возвращаются родители с дачи…" Очень скомкано, с взаимным чувством неловкости и обидной торопливостью Стаса. Обычно он приезжал к Неле, оставаясь допоздна, и ее мама относилась с пониманием, хотя без восторга.
Сейчас, неожиданно увидев в дверях трясущуюся, с онемевшим языком Нелю, Виктория Кирилловна несколько секунд была в замешательстве… Но внезапно что-то дрогнуло между ними, они потянулись друг другу взглядами, словно – бредовая мысль! – она, Неля, стала необходима матери Стаса. Будто надвинулось непоправимое, уничтожившее все преграды.
"Его действительно нет дома. Но зайди, мне нужно кое-что сказать… Ты, видимо, не знаешь. Стас собрался жениться." Расстроенное лицо Виктории Кирилловны поплыло куда-то в сторону, и следом вся комната… Неля судорожно вздохнула, но ком заткнул горло, глаза заволокло мутью… Вот она, проявленная наконец реальность. Последние полтора месяца ее жизнь была, как в негативе, где все вывернуто наизнанку и невозможно узнать знакомое лицо. Но миг – и казавшее просто недомолвками обернулось подлым обманом. Его раздражительность из-за надвигающихся проблем с работой – новой любовью, да к тому же "любовью с интересом". А она-то переживала за Стаса – куда он сможет устроиться после ликвидации их НИИ? Дура, не о том горевала.
"Значит, ты не знаешь. Ведь я ему говорила! И жениться это еще полбеды, главное – на ком. Она – дочь священника. Где они, когда?.. В общем, Стас теперь серьезно ударился в религию. А был даже некрещеный. Мы с мужем к религии равнодушны. врачи полагаются на знания, а не молитвы. Но одно дело креститься и ходить в церковь, а другое – войти в семью священника со всеми их устоями. Это ему не игрушки! В случае чего, даже развестись нельзя. Но Стас уперся, нас с отцом не слышит – хоть о стену расшибись! И что-то здесь вообще странно… Я почему тебе рассказываю – чтобы потом не рубить хвост по частям, когда он сам надумает объясниться. Ты уж прими, как есть. Больше нервов сбережешь, хотя все понимаю…"
У Нели не было сил взглянуть ей в лицо, она видела только нервно сцепленные в замок руки с коротко подстриженными ногтями – руки больничного врача, не знавшие показного маникюра. И голос – глухой, отрывистый, не допускающий колебаний и сентиментов. Должно быть, так сообщают пациенту о смертельной болезни… Нервы сберечь? Да она в таком состоянии, что вот-вот рухнет в ноги Виктории Кирилловне – я беременна!
* * *
После объяснения со Стасом первая осознанная мысль была о самоубийстве. А что осталось, если с размаху расплющили о бетонную стену. Всю ее, с несказанной любовью и нежностью, с восхищенными глазами и доверчивым телом… Не нужна ему. В старину говорили «постылая». И зачем-то еще жива… Говорят, Бог не дает человеку страдания сверх его сил. Дает, и еще как! Иначе не случалось бы от горя разрыва сердца и умопомешательства. Люди не лишали бы себя жизни от непереносимой муки и боли. Но когда ясно представила, что продевает голову в петлю, оказалась трусовата. И как мама совсем одна останется? Бабушка уже год назад умерла после третьего инфаркта.
Потом всерьез хотела уйти в монастырь… Но кому она там нужна, разве кто-то утешит ее в горе? Просто от жизни запереться? Долгие годы вскакивать до рассвета, чтобы натужно молиться и бить поклоны, если душа не верит ни в какую справедливость на земле? И тем более в утешение иллюзорной вечной жизни. Она кругом грешна, ей не может быть прощения ни в церкви, ни в Небесах. И среди кого она окажется – таких же безнадежных неудачниц? Или среди надменных ханжей, для которых ниже их достоинства жить в обществе других людей? Между прочим, таких же божьих созданий, как они. Ведь ничто не мешает им просто ходить в церковь, соблюдать посты и молиться без отрыва от домашних дел и ежедневных забот о своих близких. Или их демонстративная праведность оскорбляется видом мирских искушений и грехов? И какая мать-настоятельница всеми там руководит, и скорей всего, гоняет монашек как сидоровых коз. Нет уж, начальства Неле и на работе хватает. Но из конторы по крайней мере домой уйдешь, а из кельи обратного пути нет.
Всю жизнь одни и те же стены, те же лица под черными платками, и неизменно повторяющиеся, на века определенные слова… Из личных вещей, наверно, разрешены только молитвенник и тапочки. К старости либо отупеешь до полного безразличия ко всему, либо превратишься в неврастеничку и человеконенавистницу.
Интересно, много ли там наушничают, часто ли бывают скрытые конфликты при показной набожности? Скорее всего, каждая пришла со своими проблемами. Ведь в монастырь обычно уходили, даже если по собственной воле, в случае полного жизненного краха или уже стариками, как в богадельню. "На тебе, Боже, что нам не гоже." И причем здесь любовь к Богу в специально отведенном месте? Творец создал этот мир любовно, с фантазией, вложив в него красоту и бесконечное разнообразие. А монашествующие демонстративно отгородились от его творения и не желают ничего видеть, кроме глухих стен. Это же черная неблагодарность и гордыня, которой они же в наставлениях попрекают мирян. Все молитвы только о спасении СВОЕЙ души. Тщеславные попытки приблизиться к Богу и выхлопотать СЕБЕ местечко в раю. И осуждение всех, кто думает и живет иначе.
Хотя люди лишь по воле случая, точнее – по месту рождения становятся причастны той или иной религии. И одни ничуть не лучше других, но сколько крови «за веру» было пролито в истории, сколько совершено зверств! При этом в каждой религии есть многое, достойное уважения. Особенно изначально, при ее зарождении, но потом различия в верованиях неизменно переходят во вражду. Какая дикость, если вдуматься, что одни люди присваивают себе право решать – как именно все остальные должны почитать Высшие силы. Из-за разногласий в их наименовании и придуманных ритуалах может начаться резня даже в своей стране, не говоря о соседях. Не случайно в поисках истинной веры и просветления кто-то отправляется в Тибет…
Недавно Неля купила церковный календарь на будущий год и сразу полюбопытствовала, о чем пишут. Много нравоучительного занудства, что тематически не удивительно, но одно высказывание Иоанна Лествичника буквально сразило наповал: "Безгневие – это ненасыщаемая жажда поругания." Каково? Просто конец света! Интересно, что за человек он был, неужели смиренный отшельник в уединенном скиту? Ой, вряд ли… А еще странно, что монахинь называют Христовыми невестами, прям по Фрейду, прости Господи.
* * *
Но долгим саркастичным рассуждениям Неля предавалась уже потом. А в первые дни отчаяния едва удержалась, чтобы не кинуться, как в трясину тяжкого запоя, в рыдающие откровения с подругами. Но взявшись за телефонную трубку, все же опомнилась. Кому плакаться, зачем? Навалилось такое непереносимое горе, которое ни с кем не разделишь. И позор… Брошенную жену каждый способен пожалеть. А ей скажут – ты просто любовница и сама виновата, не надо было мужику до свадьбы давать. Нет у нее проштампованного документа на страдание. И не найти человека, кто сердечно захочет поддержать, не то, что "душу положит за други своя". Умри она сегодня, кто спохватится – почему надолго пропала?
