Елена Счастная
Враг моего сердца
Она и говорить больше ничего не стала: всё верно Леден рассудил. И разговора того, что между ними со старостой после случился – не слышала. Зато узнала, сходив вместе с Мирой на здешний торг – чуть развеяться – что Бошеслав едва не в ноги княжичу бросился в благодарность за то, что жену его непутёвую губить не стал. И благосклонно так местные о том шептались, что даже сомнение разобрало: неужто теперь примут, смирятся совсем с мыслью, что Ледена уважать и стеречься нужно?
Как возвращались Елица с чернавкой к гостиным избам, так ещё издалека увидели, что к ним как будто другие путники приехали: стояла тут повозка, резная, красивая, запряжённая двумя крепкими гнедыми лошадьми. А вокруг хлопотали кмети тоже, да совсем немного: от татей разве что отбиться, коли встретятся. Значит, кого-то стерегут. Заметила Елица среди мужчин и Ледена: он с кем-то говорил приветливо – не видно за спинами мужей. И, только ближе подойдя, разглядела – едва корзину со свежим хлебом не выронила. Кутаясь в тонкий плащ и поглядывая на княжича с лёгким испугом, стояла перед ним Вышемила – младшая сестра Зимавы. И как только здесь очутилась?
Елица окликнула её, не понимая ещё до конца: может, ошиблась? Но девушка тут же обернулась, нахмурилась, оглядывая пристально, а в следующий миг едва не бегом кинулась навстречу, не обращая внимания на то, что сапожки из тонкой кожи пачкаются в ещё не подсохшей грязи взбуравленного десятками ног и копыт двора. Елица под недоуменным взглядом чернавки поспешила к ней тоже и через миг обняла Вышемилу, погладила по пшеничной косе, что стала за то время, что они не виделись, ещё длиннее и толще.
– Что тебя сюда привело? – поймала её лицо в ладони, оглядела миловидное личико.
– Так спешно мне уезжать пришлось, – Вышемила опустила взгляд. – Батюшка меня с частью дружины в Велеборск отправил, как косляки на нас напали. Они быстро умчались, только скота чуть увели и зерна забрали. Но он побоялся, что станут чаще теперь у нас появляться. Как Борилы-то Молчановича не стало. И Отрада… – Она всхлипнула.
Давно уж понятно было, что Отрад ей приглянулся. Особенно тогда, как она понёву надела. Но княжич в её сторону и не смотрел вовсе: всё маленькой считал, не гляди, что по красоте и статности Вышемила норовила сестру старшую обогнать. Да ему мечи и копья да схватки с соратниками всегда милее всего были. Думал, жениться всегда успеет. А вот не успел. Но Елица всё равно уж считала боярышню почти золовкой своей. Хоть и не сбылось.
– Что же, так страшно отцу твоему стало что он тебя отослать решил? В Велеборске сейчас тоже неприятель. Думаешь, лучше там? – Елица невольно обернулась на Ледена, и едва не вздрогнула от того, как близко он оказался.
– А ты меня и брата моего уже вовсю порочишь, княжна, – он сощурился, но как будто не зло вовсе – и на боярышню посмотрел.
Та взгляд его перехватила и тут же потупилась, а щёки её – ты посмотри! – и румянцем тронуло. Захотелось встряхнуть неразумную девицу, чтобы опомнилась – нашла перед кем хвостом крутить!
– Не порочу, а предупреждаю, – буркнула Елица. – Или скажешь, что не права, когда не знаю, чего от вас ждать можно?
– Думал, узнала уже, – Леден пожал плечом.
Она и губу прикусила – верно, как ни мало знакомы, а уже успели через многое вместе пройти. Но сильное желание предупредить Вышемилу обо всём ничуть не пропало. А той как будто и вовсе всё равно было: не слушала их разговора. Всё поглядывала на Ледена исподволь и, всего-то придерживая её под локоть, Елица чувствовала, как трепыхается девичье сердчишко.
– Раз уж мы встретились, – решила она заговорить о другом, – то и дальше вместе поедем до самого Велеборска. Так спокойнее будет. А переночевать в одной избе можно.
Вышемила закивала с готовностью и Елицу за талию приобняла, уже утягивая прочь. Леден повернул голову им вослед и, коротко обернувшись, она увидела, как на боярышню смотрит. Они столкнулись взглядами – и княжич, словно опомнившись, тут же направился к своим кметям, которые уже вовсю трепались с прибывшими: делились вестями и громко бранили косляков.
– Отец решил, что рядом с Зимавой мне будет всё ж безопаснее, – продолжила объяснять Вышемила по пути к избе, возле которой, присев на скамейку у завалинки, ждала их Мира.
– Может, и будет, – не стала спорить Елица.
Всё ж погорячилась, когда сказала об опасности Светоярычей: они ведь обо всём уговорились с Чаяном. Пока в избу под присмотром чернавки Таны, что сопровождала Вышемилу, кмети переносили какие-то вещи, боярышня всё рассказывала, какого страха натерпелась, когда налетели на город косляки. Как она слышала их вопли даже за крепкими стенами, как видела огонь в одном из подожжённых острогов. Благо его быстро потушили.
А после вместе с чернавками они справили знатную вечерю для всех, кого нынче дороги так счастливо свели на одном погосте. Не иначе Брашко – кто ещё среди соратников княжича мог похвалиться такой хваткой – сумел раздобыть даже небольшой бочонок пива, который мужи и распили за длинным, составленным из нескольких, столом. Как совсем стемнело, Елицу уже и в сон начало клонить. Она вяло обводила взглядом лица кметей, иногда натыкаясь на светлые даже во мраке глаза Ледена. Вышемила, поначалу усевшись рядом с ней, уже незаметно перебралась поближе к нему. Теперь княжич с видимым удовольствием о чём-то тихо с ней разговаривал – и все слова его заглушал гомон раздухарившихся мужчин.
– Отдыхать уже пора, княжна, – тоже поглядывая на Ледена и явственно злясь, шепнула Мира, когда остановилась за её плечом.
Елица кивнула и поднялась. Кутаясь в полы лёгкого льняного плаща, она дошла до избы, стараясь не оборачиваться. Словно в тумане, умылась и улеглась на свою лавку, слушая тихое ворчание Миры о том, что от шума этого никак не уснуть, а ведь вставать завтра рано. Елица закрыла глаза, отвернувшись к стене – а перед взором до сих пор отсветы костра, разожжённого во дворе, плясали. Она поймала себя на том, что вслушивается в гул низких голосов, что ещё доносились снаружи, словно пытается узнать среди них один лишь. А чей, даже себе признаться боялась.
Глава 10
Всё чаще приходили тревожные вести с восточных границ княжества о нападениях косляков. Сошёл снег, выгнали они свои стада на бескрайние луга и отправили воинов поживиться к соседям после зимы. Но думалось Чаяну, что не только зерно заставляло их поторопиться с налётами. Прослышали о том, что князя Борилы, который земли свои от них справно берёг, не стало. А на его место пришёл неведомо кто и зачем – неизвестно. Они опасались вступать в схватки с дружинами на заставах и успевали удрать до того, как на помощь людям приходили воины из детинцев. Но то, что они начали щупать приграничные земли гораздо смелее, было недобрым знаком.
И Чаян понимал: коль скоро он нарёк себя хозяином Велеборска, занял княжеский стол, мечом, словом ли – то и ему теперь княжество хранить от разорения, пока Сердце не отыщется. Иначе будет он смотреться не лучше, чем получилось бы, возьмись его собственные ратники бесчинствовать во всех окрестных землях.
Поэтому-то и решил он встретиться нынче с воеводой своим, Буяром: тот и совет дельный даст, да и решать без него что-то негоже совсем.
– Что скажешь, Буяр? Надо бы людям помочь, припугнуть косляков, – он разгладил ладонями лежащую перед ним карту Велеборского княжества.
Раскинулись по ней ленты самых крупных рек с горошинами городов вдоль самого удобного пути с севера на юго-восток. Россыпью коротких чёрточек стелились болота, пятнами – самые большие озёра. Но не так много, как было их вкруг Остёрска. На миг кольнуло где-то в груди от тоски. Как бы ни было тяжело жить там, а всё равно нет ничего милее родных мест.
Воевода задумчиво провёл пальцами по неровной линии границы с косляками, за которой не было ничего, кроме обрывка Велечихи, что изгибала своё русло, убегая на неприятельскую сторону.
– Начнём войско от стен Велеборска отводить – надолго его удержишь? – с сомнением проговорил он. – Говаривал я с Доброгой. Чую, только и ждёт он, что ты хватку ослабишь. А пока Леден не вернулся…
– Зимава не позволит Доброге глупить.
Треснул громко факел в держателе неподалёку, будто сломалось что-то. Провели мимо входа в шатёр лошадь.
– Зимава – баба! – рыкнул Буяр. – За дитя своё печётся, это верно. Но власти она почти никакой не имеет. Она город сдала. И ноги перед тобой раздвинула. Разве теперь ей станет воевода доверять?
Он кивнул отроку, что поставил перед ними с Чаяном на стол кувшин только подогретого на огне сбитня и две деревянные кружки. Парень лишь мельком глянул на карту и тут же вышел наружу. Перебросился парой слов с гриднем, что стоял у полога – да и скрылся где-то в недрах шумного становища.
– Всё-то ты знаешь, – Чаян хмыкнул.
– Кто ж о том не знает, – покачал головой боярин. – Весть та быстро по городу разнеслась. И до нас долетела. Хвалить не стану. В незнакомый омут ты сунулся.
– Все эти омуты одинаковы, – Чаян хлопнул ладонью по карте. – Да только за княжество я теперь отвечаю. Не стану косляков гнать – меня скорее отсюда прогонят.
– Тоже верно, – глубокая складка прорезалась между бровей воеводы.
Они помолчали ещё, думая о своём и об одном и том же. Буяр даже обошёл шатёр, сложив за спиной толстые, что брёвна, руки, постоял у очага, который шаял едва-едва, уже почти не давая тепла. И Чаян понимал его сомнения. Столько сил и жизней положено было на то, чтобы через всё, посчитай, княжество до самого Велеборска дойти. И столько сил теперь нужно, чтобы удержать его, пока не пообвыкнутся люди и не поймут, что молодой правитель ничуть не хуже того, что был. Пусть и на время.
– Косляки большим войском пока не нападают, – снова заговорил Чаян. – Значит, и нам много людей не надо, чтобы от них отбиваться. Отправим подмогу в города. Косляки прознают – может, побоятся лезть на рожон.
Буяр остановился и взглянул на него через плечо.
– И всё же. Чего ты хочешь, Чаян? – он повернулся совсем. – Разве князем здесь стать? Ты наследник Светояра. И его место займёшь. Кажется, ты с княженкой уговорился о том, что земли отца её оставишь, когда она Сердце тебе вернёт.
– Уговорился, – кивнул тот. – Но что-то меняется, Буяр… Может, по-другому всё обернётся.
Боярин подошёл, пристально вглядываясь в его лицо. Знал он Чаяна давно, с самой юности, когда ещё в старшую дружину Светояра только-только сотником перебрался. И сам, бывало, наказывал за проступки тяжёлой рукой. И вот сейчас проступила в его взоре знакомая подозрительность.
– Не говори мне только, что на княженку глаз положил, – прищурился и возвёл очи горе, когда Чаян промолчал в ответ. – Да она ж вас с Леденом терпеть обоих не может. Видел я, как смотрит и губы поджимает. А ты пока руку ей под подол будешь силиться засунуть, так мы тут завязнем ещё до зимы.
– Вот потому я не хочу ей быть врагом. Присмотреться хочу.
– И всё же от баб беды одни, – Буяр фыркнул.
– А то, я смотрю, ты женат уж дюжину лет как, – Чаян примирительно улыбнулся.
Ворчит воевода больше для порядка. Но и сам он понимает, что так или иначе, а князю бездетному, без жены, нигде власть не удержать. Чем Елица не годится в супруги? Красива – взгляд не оторвёшь, умна и рассудительна. Уж точно лучше её не сыщешь. И опять же сон этот…
– Коли начинает в дела вмешиваться то, что между ног у мужиков, не выйдет ничего хорошего, – махнул рукой боярин. – А жена моя княжной не была никогда. И я на её дом не нападал.
– Прав ты, Буяр. Во всём прав. Но и я уж не отрок, – Чаян свернул карту и отложил в сторону. – Поговорить надо с Доброгой. Пусть тоже людьми делится. Вместе мы косляков быстро отвадим.
На том и порешили. Скоро встретились воеводы в остёрском становище. Говорили много, выпили не один кувшин мёда, как рассказывали кмети. Воины опасались, что не случится между Буяром и Доброгой согласия, каждый начнёт одеяло на свою сторону тянуть, торговаться. Но те всё ж договорились, и скоро выехал на юго-восток княжества первый собранный ими отряд воинов. Направились они к Ждиличу – городку, где любили порой торговать люди из граничного на севере княжества.
Не успел очередной дождь смыть следы кметей, что отбыли в Ждилич, как поутру застав Чаяна за уроком тела на ристалище, прибежал отрок здешний – их имена ещё запомнились не все. Он постоял почтительно в стороне, дожидаясь, пока княжич закончит очередную цепь движений и выпадов и повернётся к нему.
– Там Леден Светоярыч приехал. С княжной Елицей, – сразу доложил отрок.
И до того захотелось отвесить ему, бестолковому, подзатыльник, что аж ладонь заломило.
– Ты бы ещё до вечера подождал, чтобы мне сказать, – Чаян покачал головой и быстро пошёл за отроком, что, виновато пригнув голову, едва не бегом бросился к главным воротам.
Ещё до того, как вывернуть из-за угла терема, Чаян запахнул свиту, подпоясался, накинул плащ на одно плечо и расчесал пальцами чуть отсыревшие от тумана волосы – и, верно, почти как правитель стал выглядеть, словно и не потел только что на поле. От чего-то Елицу не хотелось встречать совсем уж в небрежном виде.
Она как раз спешивалась, опираясь на плечо Ледена: надо же, как уезжала, и смотреть в его сторону не хотела. А тут как будто связало их что-то, заставило её не принять, но хотя бы немного смириться с тем, что он рядом. Чаян встретился с ней взглядом – и на губы сама собой наползла улыбка, хоть Елица и смотрела устало и рассеянно. Надо бы дать ей отдохнуть, да и брату тоже, но острое нетерпение тут же разрослось внутри, заставляя ускорить шаг – стоило только вспомнить, что они должны были привезти.
Но на лице Ледена было только разочарование, что пробивалось даже сквозь обычную его отстранённость и невозмутимость. И спрашивать не нужно – и так понятно, что вернулись они ни с чем. Но Чаян всё же не стал допытываться с порога: тёмные круги под глазами измотанной дорогой княжны и бледная кожа яснее любых слов говорили о том, что сейчас её просто необходимо оставить в покое хоть ненадолго.
– Мы не нашли Сердце, – Леден качнул головой после короткого приветствия.
Елица, что-то сказав подоспевшей челядинке, подошла – и взгляд снова уловил короткое прикосновение младшего к её локтю.
– Я уж вижу, – буркнул Чаян. – У нас тут тоже вести нерадостные. А это кто?
Он только заметил, что вернулся его отряд очень разбухшим. Сгружали с лишних телег вещи отроки и незнакомые вовсе кмети. И у нарядной, явно боярской повозки стояла девушка лет семнадцати и осматривалась растерянно, словно терем княжеский видела первый раз.
– То сестра Зимавы – Вышемила, – Елица коротко обернулась на неё. – Спасаться сюда приехала от косляков. Слыхали вы Велеборске, что они снова буянить начали?
Чаян, не переставая разглядывать боярышню, кивнул.
– Слыхал, а как же. Мы с воеводами даже кметей отправили к границам. Поусмирить их немного.
Княжна вскинула брови удивлённо, словно и думать не думала, что он станет за эти земли заступаться. А он всё ждал, что хоть спасибо скажет, но нет – смолчала. Леден одобрительно хлопнул его по плечу и отправился в терем, скользнув ладонью по предплечью Елицы. И то ли померещилось в слишком сильной подозрительности, то ли и правда так было – а напоследок княженка коснулась кончиков его пальцев своими, тонкими, чуть озябшими с дороги.
Боярышня слегка испуганно глянула в их сторону, а после в спину Ледена уставилась, шаг сделала даже за ним, но передумала как будто. И тут выскочила на крыльцо сама Зимава, едва не столкнулась с братом в дверях – отпрыгнула от него, словно от прокажённого – и к сестре кинулась. Они обнялись, едва не расплакавшись. Княгиня что-то строго выговорила Вышемиле, а та лишь голову опустила, как будто оправдываясь.
– Пойдём, провожу тебя малость, Елица, – Чаян улыбнулся княжне.
Та не стала противиться – отвела от него внимательный взор и пошла по тропинке, где скрылись уже челядинки, к женскому терему. Он последовал за ней, невольно любуясь плавной походкой и стройной её невысокой фигуркой. Отчего-то вспомнился тот вечер, как встретил он её недалеко от бани в сумерках – и захотелось вдруг увидеть снова её густые волосы, что даже во мраке явственно мёдом отливали. Пройтись по ним гребнем, пропуская сквозь пальцы… Ещё сильнее будоража, поднимая внутри чувства, словно вихрь песка со дна, обхватил со всех сторон старый сад. Много раз за нынешний день Чаян проходил по нему, да только сейчас по-особенному всё стало. Остро, что аж нос щекотало, пахло здесь набухшими маслянистыми почками, готовыми выпустить молодую листву на свет Дажьбожьего ока, под его ласковую ладонь. И ясно так представилось, как и раньше гуляла по этим дорожкам Елица, будучи ещё юной невестой: до того ладно она смотрелась здесь, словно обнимали её старые яблони, как родную. Чаян моргнул, сбрасывая наваждение – соскучился по ней никак? Давно такого с ним не случалось, чтобы к девице, с которой и пары дней под одной крышей не провёл, так прикипеть.
– И что же, княжна, – спросил он больше для того, чтобы вымести из головы беспокойные мысли, – Ничего вы больше не прознали про Сердце? Снова не знаешь, где искать его теперь?
Елица обернулась, слегка отодвинув платок от щеки, окинула его пытливым взглядом. И снова нахлынуло чувство, будто изучает его, присматривается, решая, как вести себя с ним дальше. От этого и тревожно становилось, и радостно: всё ж не сторонится совсем, не шарахается, как Зимава от Ледена, которого с первого дня невзлюбила.
– Нашли кое-что. Но пока ответов это не прибавило, – она снова отвернулась. – Волхва хочу увидеть. Соловья.
Чаян покивал, услышав знакомое имя здешнего жреца и ведуна. Видел он его всего один раз – да и то издалека, в посаде. Воевода Доброга указал на него и сказал, кто такой. Да пока надобности не случилось его в детинец призывать, хоть и говорили, что на здешнем святилище он самые большие обряды и требы всегда справлял.
– Позовём, коли надо.
Елица остановилась перед крыльцом женского терема. Доносились сюда голоса челядинок из приоткрытого окна в её горнице, где-то слышались шаги – того и гляди какая баба выйдет из-за угла. А пока – никого. Княжна посмотрела на него вопросительно: верно, ждала, что ещё скажет. А он, странное дело, не находил слов, чтобы удержать её здесь ещё на мгновение, хоть и хотел невыносимо.
– Ты отправь кого к Соловью. Пусть завтра поутру приходит. Не вечером. Нехорошо без Дажьбожьего ока такие дела решать.
– Отправлю.
Она кивнула серьёзно и, чуть подобрав подол, начала по лестнице подниматься. Взглянула ещё раз сверху, нахмурив брови – отчего мелькнула между ними едва заметная морщинка. Чаян схватился было за перила – за ней пойти, но так и остался стоять на месте, глядя, как покачиваются под поневой её бёдра и как мелькают аккуратные ступни в мягких сапожках из-под подола при каждом шаге.
– Я рад тебя видеть, Елица, – успел сказать он прежде чем княжна скрылась в тереме.
И едва по лбу себя ладонью не хлопнул – ну чисто мальчишка! Никогда он на слова не скупился, а тут от вида её порой забывал все до единого. А те, что приходили – всё были какими-то глупыми.
Продолжая вздыхать над тем, какой он остолоп, Чаян вернулся в свои – а когда-то княжьи – покои. И едва не споткнулся о порожек, увидев там Зимаву. Да что ж привело её сюда в такой час? Коль хотелось ласки, так и до вечера подождать можно было, хоть слишком часто и негоже с ней видеться.
Княгиня, видно, только пришла: ещё и присесть никуда не успела.
– Здрав будь, Чаян, – улыбнулась скупо – и сразу понятно стало: не миловаться пришла, похоже. – Не здоровались сегодня ещё.
– Здравствуй, Зимава.
Он прошёл дальше и взял со стола кружку, в которую княгиня только что налила свежего ржаного кваса. Мелькнула даже мысль: а вдруг отравит? Но Чаян отпил, радуясь, тому, как прохладная кисловатая влага омывает пересохшее после встречи с Елицей горло – и жестом предложил женщине испить тоже. Она плеснула и себе в кружку.
– Брата своего уйми, будь добр, – сказала совсем уж нелепое и непонятное.
Чаян распоясался и сбросил с плеч свиту, заметив, как жадно скользнула по нему взглядом княгиня.
– А что с Леденом? Он же тихий, что избушка в глуши лесной.
Зимава фыркнула, расслышав насмешку в его словах. Подошла со спины ближе, положила ладони на плечи, мягко разминая, словно устал он, хоть ещё и не успел. Но её забота оказалась приятной: Чаян даже голову запрокинул слегка, ощущая, как лёгкое покалывание разносится по телу.
– А то, что Вышемила покой теряет рядом с ним. Только ведь встретились…
– Так, может, это тебе сестрицу свою унять надо? – он глянул искоса.
Губы Зимавы сжались в жёсткую линию. Она слишком сильно надавила пальцами на мышцу рядом с шеей – и так точно попала, что Чаян аж зашипел от острой боли. Неожиданно.
– Вышемила юная совсем! – Зимава склонилась к его уху. – А он… Сам знаешь, что дурит головы девицам видом своим загадочным.
– Не знаю. Я же не девица.
– Коли не хотел бы он, так и у неё надежд в душе не зародилось бы! – в голосе княгини вдруг послышались слёзы. – Все уши о нём мне уже прожужжала. Только через порог ступила.
И правда ведь, похоже, за сестру она испугалась. А ведь Чаян тоже не слепой: сразу заметил тягучий взгляд, каким боярышня Ледена провожала. Много ли молодой девице надо, чтобы сердце разгорелось? Слово ласковое, внимание ненароком и терпение выслушать болтовню.
– Да как же я его уйму, Зимава? – Чаян повернулся к княгине. – Не маленький ведь он. А я ему не отец. Брат только. Равный.
– Скажи ему, чтобы и в сторону её не смотрел! – в глазах княгини блеснул злой огонёк. – От беды она хотела спастись – и потому сюда приехала. Да только как бы в большую беду не угодила.
– Как ты?
Чаян улыбнулся. Мягко коснулся её щеки ладонью и провёл большим пальцем по плавной линии губ. И зачем так делает? Зачем душу ей бередит – и сам толком не знал.
– Как я, – согласилась Зимава. – Но я женщина. Замужем была. Мужа потеряла. Я понимаю больше, чем Вышемила.
Она слегка подтолкнула его в грудь, заставляя сделать шаг назад. Он сел на застеленную лавку, а княгиня, приподняв подол, опустилась на его колени верхом. Прижалась к губам его своими, провела ладонью по животу а дальше, задрав край рубахи – скользнула под гашник. Чаян втянул воздух сквозь зубы, ощутив требовательные ласки её тонких пальцев.
Как с некоторыми женщинами легко порой. И как сложно – коли с другой стороны взглянуть.
– Хорошо, я скажу ему, – между поцелуями проговорил он. – Но решать всё равно они вдвоём будут.
– Спасибо, – шепнула Зимава.
Чаян стащил с её головы платок, сдёрнул ленты с кос – и запустил пальцы в мягкие волосы, расплетая шёлковые пряди. Зимава приподнялась и приняла его в себя, тихо вздохнув – а дальше уж всё забылось хотя бы на то время, что они были вместе в этой пустой и чужой хоромине.
После, как Зимава ушла, он отправил отрока к волхву Соловью – с вежливой просьбой прийти наутро в детинец для дела очень важного. Тот вернулся скоро, передав, что старец согласен. А на другой день, как разлился бледный рассвет по небу, в гридницу пришёл другой парень и доложил, что Соловей уже здесь: явился как только открылись ворота. Чаян быстро закончил утренню, которую так и проводил каждый день: не отдельно в трапезной, а вместе с воинами – и поспешил в общину.
Волхв сидел на лавке, оперевшись спиной о стену, а как вошёл княжич – лишь голову слегка повернул и сжал сухими, словно сучья, пальцами отполированный множеством прикосновений посох. На старчески сморщенном лице его, почти невидном под богатыми усами и бородой, сияли, словно осколки неба, удивительно молодые глаза.
– Здрав будь, Соловей, – оказывая почтение старшему, первым заговорил Чаян.
Волхв пожевал губами, словно раздумывал ещё, стоит ли отвечать: вот же, жил и не знал, что здешний жрец отнесётся к нему с такой неприязнью. И так на улицах Велеборска через один все взгляды – враждебные, хоть люди и помалкивают пока.
– Здрав будь, княжич, – всё же пробурчал Соловей.
Глянул Чаяну за спину и улыбнулся вдруг, сразу помолодев на десяток-другой лет. Тот обернулся, проследив за его взглядом: в общину вошла Елица, отдохнувшая, посвежевшая после долгой дороги – что кувшинка белая в озере. Одно только омрачило невольно её появление: то, что следом, как привязанный к ней, вошёл Леден. Словно они договорились где встретиться и вместе сюда дошли. Метнулся в груди сухой комок горячей ревности – хоть и негоже это, на брата обиду держать за то, что они с княженкой за время пути, может, и сблизились как-то. Сам его с ней отправил – расхлёбывай теперь, не поперхнись.
Как все расселись за столом, Елица вынула из кошеля, что висел на её поясе, три округлых палочки и протянула на раскрытой ладони волхву. Тот посмотрел на неё пока непонимающе и взял их – разглядеть поближе. Чаян же заметил, что на них будто лики вырезаны.
– Их мы нашли на старом святилище Велеса, что недалеко от Радоги, – пояснила княженка, пока Соловей вертел колышки в руках. – Никто из местных волхвов не смог нам сказать, откуда они там появились. Но один вспомнил, что видел такие же на одном из святилищ, да где – не разумел: много лет прошло.
Чаян тихо вздохнул от накатившего облегчения: не совсем с пустыми руками приехали, хоть за что-то да можно было зацепиться.
– Я на таких не бывал, – тут же разрушил все чаяния Соловей.
Он вернул колышки Елице – она лишь растерянно посмотрела на них, как будто не зная, куда теперь деть. Леден, что сидел рядом, только ладонь на столе в кулак сжал, пока смолчав. Но, видно, и у него терпение уже поступило к исходу.
– Так что же делать? – голос Елицы дрогнул.
– Идолки эти явно с женского капища – тут верно всё. И так, такими чертами вырезали их всегда ближе к косляцким землям, на востоке. Туда люди шли от моря, принесли с собой память о том, как пращуры их идолов резали. Там бы кого спросить.
– На востоке сейчас опасно, – буркнул Леден и на княженку покосился, словно и правда встревожился.
Надо бы расспросить его, как путь их прошёл да что они там, кроме старых капищ, видали. Просто ради спокойствия собственного. Елица поймала взгляд младшего, удержала, как будто мыслями они какими обменялись.
– У Сновиды узнать можно, – проговорила неуверенно. – Она точно должна была на то капище хоть раз сходить. С тех краёв родом.
– Вот же, – усмехнулся Леден, – зря я тебя оттуда увёз.
Елица потупилась коротко, как будто слова его чем-то её смутили.
– Всё возвращается туда, откуда началось, – Чаян перевёл взгляд с неё на брата, хоть и хотелось дальше на княженку смотреть. – Только в путь я тебя, Леден, снова не пущу. Пусть теперь из кметей кто едет. Сотника дам, если надо. А ты мне здесь понадобишься. К тому же Елица сразу не поедет. Пусть отдохнёт немного, а то вон похудела уже. Да и Лельник на носу – женщинам и девицам радость.
– А то ты знаешь, похудела я или нет, – покачала головой Елица – даже не улыбнулась. – Но ты прав. В дорогу я тут же не брошусь. Лельник встречу.
На том и решили, отпустили Соловья, а после полудня, оставив вместо себя Ледена, Чаян в становище остёрское наведался: самолично назначить тех кметей, что отправятся вместе с Елицей в Звяницу, к волхве. Не хотелось её от себя теперь отпускать: оно спокойнее, когда рядом, на глазах. Когда можно встретиться где во дворе или в трапезной, если выйти пожелает. И хоть с Леденом было бы отправить её надёжнее, да не доверял Чаян ему больше: не нравились те взгляды, как будто не такие холодные, как раньше, что братец на княженку бросал. И то, как она едва не румянилась, перехватывая их. Можно ведь мужей разумных ей в сопровождение дать – и выйдет ничем не хуже, если рассудить.
На удивление, нашлись среди кметей те, кто сам вызвался с Елицей ехать. Оказались то десятник, что уже бывал с ней в дороге – Стоян, и друг его верный – не разлей вода – Истр. Что ж, так, верно, и хорошо, княженка их уже знала, а потому спокойнее ей рядом с ними будет. Ещё нескольких он отобрал уже вместе с десятником. Буяр поворчал малость, что снова людей куда-то отправлять нужно, да недолго. Что им? Всё равно без дела под стенами сидят, кабы скоро с ума сходить не начали да дурить. Долго войско без битв держать – опасно, да и землям здешним разорение лишнее. Но пока приходилось удерживать хватку крепкой. Хоть воевода Доброга уже, кажется, смирялся с чужаками да порой приходилось слышать, как кмети передают друг другу его слова о том, что княжичи, хоть и с мечом сюда пришли, а ведут себя вполне разумно. И это радовало душу. До того, что при мысли о том, как отсюда уезжать рано и или поздно придётся, становилось тяжко.
Пока суд да дело, вернулся Чаян в детинец лишь к вечеру и не заметил даже, как темнеть начало. Голова гудела от разговоров с воеводой и кметями, от забот таких, будто он и правда уже князем здесь стал – и все к нему обращаются, потому как больше не к кому. Пошёл он от восточной башни к княжескому терему, думая не покидать уж больше сегодня хором – и увидел в глубине сада как будто прогуливается кто. Ещё пара шагов – и узнал в фигурах, высокой, мужской, и хрупкой рядом – девичьей – Ледена и Вышемилу. Брат шёл по тропке, заложив руки за спину, и будто бы внимательно слушал, что девушка ему говорит. Да только по взгляду его было видно, что о своём думает. А боярышня так и косилась на него, стесняясь повернуть голову и посмотреть открыто. Чаян вздохнул, вспомнив о своём обещании Зимаве – и до того муторно стало на душе: чего он будет в дела младшего лезть? Ну, хочется ему с девицей этой прогуливаться – так и пусть.
Он нарочно свернул в сторону – обойти их, пока не заметили – и увидеть успел, как Вышемила обеими руками Ледена за локоть обхватила. И, признаться, даже жаль её стало: вряд ли ей, какой бы пригожей она ни была, удастся сердце братца растопить. За много лет это ещё никому не удалось, хоть и бывали среди его случайных и не очень подруг красавицы знатные.
Скоро миновал Навий день, отгорели костры вдоль цепи курганов подле Велеборска, где покоились многие славные воины. И на отдельном – где лежали только князь Борила вместе с сыном. Елицы в тот день в детинце и не было, посчитай: всё время там провела. После вызванная к Чаяну челядинка – Мира, кажется – рассказала, что плакала княженка много, хоть и пыталась то скрыть. Зимава тоже к мужу почившему ходила, да вернулась гораздо скорей. Хотела было прийти, но отговориться пришлось, хоть, верно, это княгиню и обидело. Да только дел было в этот день много и все нерадостные: и с других восточных концов княжества снова пришли вести о коротких, будто тычки под рёбра, нападениях косляков. Словно смыкали они помалу горячую дугу вкруг тех весей и городов. Пока что на заставах отбивались, но уже с одной, что лежала южнее всего, попросили подмоги, потому как степняков напало в последний раз дюже много – едва прогнали.
