Елена Петровна Кукочкина
Дед Щукарь
Взрослые пускались в разговоры. Дед был словоохотлив, знал много историй, да и начитанность книг придавала ему в беседе с военными вес. За то и уважали деда Василия – добрый, не откажет в помощи, сети добротные вяжет и знает многое – настоящая ходячая энциклопедия.
К двенадцати ночи Сережа, перекинув через плечо руку деда, тащил того через парк к дому. Бабушка Мария уже стояла на крыльце с набором ругательств.
– Ты! Чума б в твою душу, – бубнила Мария. – Нализався. Лягай уже, черт старый.
– Бабушка, ни лайся. Ну ни лайся! – еле шевелил языком дед. – Пиду на речку, пиривезу усех баб.
И то было священной правдой. Какой бы дед не вернулся из парка, каждое утро он вставал без будильника и шел с внуком на извоз. Но не в этот раз. То ли водка пошла не в ту глотку, то ли спирт оказался паленый, только дед встал утром, выпил кружку холодной воды и, окосев по новой, брякался в кровать. Бабушка развела руками. Деда добудиться было невозможно. Тогда Сереже ничего не оставалось, как взгромоздить на себя весла, взять кондукторскую сумку, дедову военную фуражку для важности и идти на извоз, теток перевозить. Четверо суток отходил дед от попойки, и всё это время заменял его на веслах внук. После чего Василий заверил бабку, что больше и капли спирта в рот не возьмет. Но верить этому так уж не стоило.
