Елена Петровна Кукочкина
Дед Щукарь
Дед Васька слушал монотонный напев, попеременно менял пальцы, ловко орудуя челноком, снимал сетку с руки, снова натягивал, крутил головой на бабкины причитания, томно вздыхал, а потом не выдерживал.
– Бабушка, да шо ты там молишься! – громко, с ехидным подстреканием говорил он. – Та нема Бога! Шо ты там бьешь поклоны. Ты его хоть бачила?
Мария слушала старого атеиста и в груди ее подымалась такая горечь от слов мужа и раздражение, что в какой-то момент она не выдерживала, хватала веретено с шерстяными нитями от прялки, которая стояла подле тумбы с иконами, и замахивалась на деда:
– Эх, ты! Черт бисов! Ти ж ни в Бога, ни в черта ни вириш! Да шоб ти сказився!
Для деда проклятья бабки и вечный их спор словно шутка, требующая каждодневной репетиции. Дед победоносно натягивал улыбку и применял все свои способности к коммуникации:
– Ну шо ты лаяшься? Шо лаяшься? Давай лучше пидым сейчас на вечёрю. Прогуляемся, вин внучок с нами.
Баба Маша утихала, смотрела на улыбку мужа, в которой не было ни капли злости, а только небывалая нежность подхалима. Кивала головой, не спуская с лица строгости, возвращала веретено на место и заканчивала молитвы. Дед хоть и подтрунивал, а на вечернюю службу предлагал проводить, от того и сердце ее было спокойно.
Часто после очередной связанной сетки дед выходил в парк к павильонам, куда звали его военные трудяги, заказывали за свой счет пиво, знатно угощали и потчевали деда Щукаря. Расспрашивали его, точно внучок, о революции, первой мировой войне, о гаубицах и “Мессерах”, о том, как приезжал Никита Хрущев, как стоял дед возле первого председателя ЦК КПСС в двубортном костюме с георгиевскими крестами и медалями.
Кажется, прошла уже целая ночь, когда в окно постучали. Барабанили сначала тоненько, потом сильней, перебудили весь дом.
– Шо сталось? – выглянул дед с керосиновой лампой в руках.
– Там, на том берегу кричат. Тебя зовут, дед Вася, – запыхавшись, докладывала соседская дочка.
Дед зашел в дом, посмотрел на маятниковые часы из светлого дуба, что висели в длинном теплом коридоре возле окна. На часах показывало два ночи. Но куда деваться, кто еще поможет, кроме деда Щукаря.
– Пишли, внучок, – зайдя в дом, сообщил он, – подсобишь. На выручку идти надо.
Оделись наспех, водрузили на плечи весла и пошли быстрым шагом вниз, к извозу. На том берегу и, правда, зовут деда, свистят, костер жгут. Отвязали лодку. Внук прыгнул на весла, дед у руля. Подплыли на свет от костра, смотрят – мужики в трусах стоят, рубашки и штаны разорваны, а кто и вовсе без рубашек и штанов – это они так костер жгли, колючки собирали, да одежду кидали в огонь, сигнал SOS подавали. Темнота стояла такая, что хоть глаз выколи. Да и комаров было столько, что если бы не дед Васька – закусали бы до смерти.
Пока плыли обратно, познакомились. Все мужики – военные, прикомандированные в наш гарнизон, жили в гостинице, что стояла тут же возле белокаменной школы. На кой их черт послал на тот берег, сами не знали – порыбачить захотелось, а получился настоящий экстрим с элементами выживания.
– Дед Васька, мы тебя отблагодарим, – наперебой обещали спасенные мужики. – Спасибо тебе большое!
– Да, ладно вам, сынки, чешите уже до гостиницы.
Дед Щукарь и внук Сережа пошли домой, да больше спать не ложились. Через час другой светлеть начинало, а там и опять на извоз идти, теток с ведрами везти.
Вечером того же дня, после изнурительного труда, Василий решил прогуляться в парк к павильонам с верандами, где стояли мраморные столы и зеленые скамейки. За такой долгий день захотелось деду пивка свежего, холодного испить. Да там и остался.
Как только на маятниковых часах, мелодично тикавших без боя, показало десять вечера, бабушка Маша стала науськивать Сережу.
– Внучок, бижи, зови дида. Скольки уже времени? Вин он, наверное, тама набухавшись, готовый.
Внук Сережа прибегал в парк, к буфетам с деревянными верандами. Мраморные высокие столешница были сдвинуты, а за ними стояли пять мужиков. Двое из них в форме, полковничьи звезды сияли на погонах, другие – стояли по гражданке. На столешницах четыре бутылки дефицитной, самой дорогой водки “Столичной”, в литровой банке – кристальный спирт и разнообразные закуски. Это были спасенные мужики, что желали отблагодарить извозчика.
– Дед, – тихо скулил Сережа, потягивая край дедова пиджака в сторону дома. – Бабушка Маша зовет.
– Пидожди, пидожди, щас, щас внучок, – отнекивался дед, и Сереже тут перепадала порция мороженого и лимонада от радушных военных.
