Елена Паленова
Нити судьбы
Великая Богиня Даар вернулась в свой Небесный Храм и с грустью наблюдала оттуда за тем, как из мира драконов Сальсирия превращается в мир людей. Почему она не вмешалась раньше? Да просто потому, что у богов куда больше дел, чем могут себе представить простые смертные.
Магия этого мира почти иссякла, но она есть, и те, кому достаётся хотя бы частичка этой магии, становятся обладателями великой силы. Ландр Хараган получил намного больше. Он стал величайшим из колдунов, но не для того, чтобы подчинить своей власти всю Сальсирию, а для того, чтобы защитить людей от них самих. Он запечатал пещеру спящего в горе Таорнаг дракона таким заклятием, которое открыть никому не под силу. Из тьмы и человеческих страхов он создал свирепых фьорагов, которые чувствуют магию и не позволяют тем, кто ею обладает, приблизиться к своему хозяину.
У подножия горы Таорнаг вырос неприступный замок, который стал домом для многих поколений рода Хараган. Сын и единственный наследник Ландра Харагана, названный в честь деда Таем, дал замку имя Латернон, которое на языке древних племён означает «жизнь».
С тех пор минуло уже несколько столетий, но род Хараган всё ещё бережёт Сальсирию. Говорят, что дракон давно мёртв, что всё это не больше, чем сказка, придуманная пращурами нынешних Хараганов для того, чтобы возвысить себя над другими… Говорят, но продолжают верить в магию спящего дракона, потому что матери наследников Латернона и по сей день отдают свои жизни детям. В каждом поколении всё так же появляется на свет всего один сын, хотя иногда рождаются и дочери.
Сердце рода Хараган продолжает биться, и кто знает, что будет, если оно вдруг остановится. Проснётся ли дракон? Или же всё это действительно вымысел? Проверить, насколько правдива эта легенда, и взять на себя ответственность за судьбу целого мира до сих пор так никто и не решился.
Подписано: Фэран Хараган, двадцать второй наследник рода Хараган,
год четыреста семьдесят шестой от основания Латернона
Такая вот история, м-да…
Я повидал на своём веку много разных людей – бедняков и богачей, рабов и королей… Каждый из них хотел от своей жизни чего-то большего, чем имел. Больше свободы. Больше золота. Больше власти. Больше земель. Больше детей… Однажды мне довелось побывать в Латерноне, и я спросил лорда Саржера Харагана, который является уже шестьдесят седьмым по счёту потомком рода Хараган: «Чего бы вы хотели больше того, что у вас есть сейчас?» Он ответил: «Жизни. Свободной от проклятия жизни для своих детей. Долгой и счастливой жизни для их жён. Простой человеческой жизни, от которой не зависит судьба всего этого мира. Нам дана великая честь, но это и тяжкое бремя, которого я не пожелал бы никому».
Верю ли я в эту легенду? Да, я верю. Я знаю, что мой король Белинаргус, как и многие до него, пытался разгадать тайну драконьей магии. Он окружил себя могущественными колдунами и поручил им найти способ получить власть над спящим драконом, чтобы подчинить себе всю Сальсирию, но, как и многие до него, так и достиг успеха, потому что род Хараган надёжно охраняет то, что доверено ему Великой Богиней Даар.
Мне кажется, что тот, кто заказал копию этой легенды, тоже желает получить гораздо больше, чем имеет. И если это действительно так, то мне искренне жаль этого человека, потому что тот, кто ради достижения своей цели готов поставить под угрозу существование целого мира, не достоин ничего, кроме жалости. Ну ещё разве что презрения.
За сим откланиваюсь, поскольку моего пера ждут ещё многие древние легенды, бережно собранные архивариусами Обители Времён во всех уголках нашей необыкновенно прекрасной, до сих пор хранящей остатки магии драконов Сальсирии.
Ваш покорный слуга Брис Фид, узник Обители Времён,
бывший канцлер Иллиафии, наказанный великим королём Белинаргусом за то, что посмел высказать ему в лицо слова, написанные здесь немного выше.
Глава 1
В комнате было невыносимо душно. Со вчерашнего вечера Мэй не отходила от постели внезапно заболевшего отца, выражая благодарность всем, кто хотел хоть как-то помочь. Люди приходили, принося с собой мнения, советы, травы и зелья, запахи и слова, и уходили, оставляя только соболезнования.
К утру в покоях лорда Бавора Рионского остались только его воспитанница, личный лекарь лорда Харс и травница Дира. От переживаний и усталости Мэй уже не способна была даже пальцем пошевелить, а врачеватели будто бы и не провели всю ночь на ногах – они то оживлённо о чём-то спорили, то подходили к постели и тщательно ощупывали больного с ног до головы, то пускали и без того немощному старику кровь, то вливали ему в рот какие-то снадобья, которые потом стекали коричневыми струйками по подбородку и капали на белоснежную простыню, оставляя на ней бесформенные пятна.
Он заболел неожиданно. Сидел за столом, улыбался, рассказывал какую-то забавную историю, а потом вдруг побледнел и свалился замертво. Толпа слуг немедленно бросилась спасать своего старого лорда, из деревни чуть ли не в исподнем в замок прибежали Харс и Дира, которых вытащили из одной постели, хотя они не были мужем и женой и даже на дух друг друга не переносили. Правда, толку от всей этой суеты было мало.
Утро сменилось днём, день – снова вечером, но объяснений случившемуся так и не нашлось. Если бы это был сердечный недуг или какое-то другое известное недомогание, которые в множестве случаются у людей солидного возраста, то всё было бы вполне закономерно. Но нет. Всего за сутки лорд Бавор Рионский высох, будто какая-то неведомая сила вытянула из него всё живое. Он стонал, мычал, иногда начинал хрипеть, и тогда Мэй становилось особенно страшно. Она так и просидела весь день в его комнате, не в силах уйти и хоть немного поспать, потому что боялась, что возвращаться уже будет не к кому.
– Это точно не болезнь, а какое-то колдовство, – понуро сообщил ей Харс, когда очередная порция лекарств снова вытекла изо рта лорда на подушку. – Мы всё перепробовали.
Дира поддакнула и с извиняющимся видом продемонстрировала хозяйке горсть опустевших пузырьков.
– Уходите, – устало выдохнула Алимея. – Спасибо, что хотя бы попытались его спасти.
– Мы могли бы сделать ещё одно кровопускание…
– Хватит его мучить. Если богам так угодно, вы ничем не сможете помочь. Только прикончите его своими кровопусканиями.
Врачеватели засуетились, собирая инструменты, пузырьки и скляночки. Не обращаясь ни к кому конкретно, Харс высказал мнение, что в такой ситуации было бы разумным начать созывать наследников, потому что лорд вряд ли переживёт эту ночь.
Наследники… Мэй горько усмехнулась. Не было у старика никаких наследников. Даже она, называвшая Бавора дедом, была ему чужой, подкидышем без рода и племени. Он оставил её в замке и воспитал как леди только потому, что тратить свою любовь больше было не на кого. Новым хозяином Риона после смерти лорда Бавора должен был стать её муж, но дед так и не нашёл для своей любимицы достойного избранника.
Оставшись с умирающим наедине, Мэй присела на край его постели и взяла в свою тёплую руку его холодные, костлявые пальцы.
– Ох, дедушка… Ведь ты же обещал, что не покинешь меня, пока своими руками не посадишь на спину коня моего первенца. А сам?.. Ну что с тобой такое? Скажи, чем тебе помочь?
– М-м-м… Акх-х-х… Ам-м-м… – лорд Бавор из последних сил стиснул её руку и с большим трудом выпрямил указательный палец, показывая куда-то за спину воспитаннице.
– Что там? – Мэй обернулась, но не увидела ничего, кроме серого камня и тёмного зева камина, которым не пользовались с весны. – Тебе что, холодно? Да здесь же дышать нечем… Ладно, сейчас прикажу, чтобы принесли ещё одеял и затопили камин.
Она хотела встать, но старик снова сжал её пальцы и захрипел, упрямо показывая на стену.
– Ну что? Что там? Я не понимаю. Тут только камин, и гобелен над ним. Ты хочешь, чтобы я убрала гобелен? Но…
Лорд Бавор откинулся на подушки и всхлипнул так жалобно, что по спине Мэй поползли мурашки.
– Я не понимаю, чего ты хочешь, – обессиленно выдохнула она. – Ты устал, дедушка, поспи. Я посижу с тобой здесь ещё немного, чтобы тебе не было страшно и одиноко. А потом ты проснёшься здоровым и бодрым и скажешь мне всё, что хотел сказать сейчас, ладно? Поспи, родной, пожалуйста.
Мэй нежно погладила его холодные пальцы и поправила одеяла. Казалось, лорд Бавор внял её мольбе. Он успокоился, расслабился и смежил веки над провалившимися в глазницы глазами. Ужасно было видеть его таким – измождённым стариком, беспомощным, беззащитным. А ведь он ещё был не так уж и стар, даже седьмой десяток не перешагнул.
«Неужели она предсказала ему умереть именно сейчас? Нет-нет, он говорил, что доживёт до глубокой старости, когда у меня уже будут собственные дети. Он не мог меня обмануть. Не мог!»
– Ты ведь не обманул меня, правда? – шёпотом спросила она и почувствовала, как по щекам побежали горячие слёзы.
Лорд Бавор не ответил, потому что изо всех сил старался казаться спящим. Боль на куски рвала его тело изнутри, но он не хотел, чтобы воспитанница страдала, глядя, как сильно страдает он.
Мэй плакала. Его маленькая любимая девочка мучилась от горя и бессилия, а он не мог даже утешить её. Не мог ободрить, сказать, что всё будет хорошо. Он всё слышал и чувствовал. И видел. Даже сквозь закрытые веки он видел силуэт той, что каждую ночь надменно взирала на него со старого портрета, который висел над каминной полкой уже больше четырёх сотен лет. Призрак Рионской Девы, на протяжении последних столетий предсказывавшей смерть всем потомкам первого лорда Риона, стоял прямо за спиной Мэй, возвышаясь над ней прозрачной тёмной тенью.
«Оставь её! – мысленно приказал лорд Бавор и скрипнул зубами от нового приступа боли. – Она не принадлежит к моему роду. Делай своё предсказание и убирайся!»
«Я пришла не к тебе, – прошелестел тихий женский голос в его голове. – Хотя у меня действительно есть для тебя предсказание. Тебя не смогут исцелить никакие лекарства и снадобья. И когда в замок прибудет колдун, за которым твоя воспитанница отправила посыльного в Гоотарн, он тоже зря потратит драгоценное время. Лучше тебе уже не станет, дальше будет только больнее. Ты будешь лежать здесь и умирать медленно и мучительно, пока мой гобелен не обратится в прах. Он соткан на магии крови, но связан не только с твоим родом. В нём переплетены нити тысяч судеб людей, о которых ты, возможно, даже никогда не слышал. Магия долго сохраняла прочность этих нитей, но время безжалостно ко всему, что создано руками человека. Полотно разрушается. Вчера в нём оборвалась одна единственная ниточка, преждевременно отняв чью-то жизнь и заставив тебя страдать. Каждый приступ боли, которую ты испытываешь – это ещё чьи-то внезапно оборванные жизни. Твои мучения могут продолжаться годами, пока не останется ни одной целой нити. Только тогда ты умрёшь. Такое предсказание ты хотел услышать?»
«Нет, это не может быть правдой! Уходи! Оставь меня и мою семью в покое! Я готов умереть хоть сейчас, только пусть это закончится!»
«Я не могу изменить действие магии, Бавор Рионский, она от моей воли не зависит. Мне так же больно, как и тебе, потому что я имею куда более сильную связь с этим полотном. Но я знаю, как можно исправить происходящее. Гобелен нужно переткать, заменить в нём старые нити на новые, и тогда всё прекратится. Алимея поможет мне сделать это».
«Его нужно уничтожить, и тогда всё это точно прекратится!»
«И лишить тем самым жизни тысячи людей? По-твоему, я для этого оберегала полотно четыреста лет?»
«Оберегала? Ты – проклятие нашего рода! Это всё из-за тебя! Убирайся отсюда!»
Тело лорда Бавора выгнулось от очередного приступа боли. Он застонал и почувствовал, как заботливые руки воспитанницы касаются его лица, вытирая влажной тканью выступивший на лбу пот.
«Я не к тебе пришла, Бавор Рионский. И я не спрашиваю твоего согласия или разрешения на то, что задумала сделать. Не понимаю, зачем я вообще потратила время на то, чтобы что-то тебе объяснить».
Он услышал испуганный вскрик Мэй, вцепился в простыни и с трудом разомкнул непослушные веки. Спальня была пуста. Лорд Бавор снова громко застонал, но в этот раз не от боли, а от отчаяния.
– Кто ты такая? – Мэй оттолкнула холодную руку, удерживавшую её запястье, и отпрыгнула назад, к кровати старого лорда.
Перед ней стояла высокая стройная женщина в длинном платье из тёмно-зелёного бархата. Её чёрные с редкой проседью волосы были собраны в высокую сложную причёску, каких уже давно никто не носил. Кожа была настолько бледной, что казалась бескровной. А лицо… Мэй была уверена, что раньше где-то уже видела эти тонкие губы, высокие скулы и большие карие глаза.
– Мы знакомы? – подозрительно сощурилась девушка, не дождавшись ответа на свой первый вопрос. – Что вы делаете в покоях моего деда? Кто вас сюда впустил?
– Тому, кто способен ходить сквозь стены, не нужно спрашивать разрешения войти у тех, кто охраняет дверь, – грустно усмехнулась незнакомка. – И этот человек тебе вовсе не дед, Алимея. Впрочем, ты и сама это прекрасно знаешь.
– Вы… – Мэй бросила быстрый взгляд на портрет над камином и почувствовала, как на затылке зашевелились волосы. – Вы и есть Рионская Дева? Хейлия Ра-Фоули?
– Моё имя Эйридия. Хейлия Ра-Фоули была моей матерью.
– Но в легенде говорится…
– Легенды, девочка, придумываются для того, чтобы скрыть истинное положение вещей. А ты, оказывается, храбрая. Не визжишь, не падаешь в обморок, не швыряешься в меня всем, что под руку попадёт. Даже не дрожишь, хотя я чувствую твой страх. Мне это нравится.
Женщина прошуршала юбками через всю комнату и присела на узкую мраморную скамью, которой в этих покоях никогда не было. Впрочем, здесь много чего раньше не было, а то, что было, постепенно меняло свои очертания и исчезало. Открыв рот, Мэй наблюдала за тем, как узкое стрельчатое окно расползлось во всю стену и растворилось в воздухе, превратившись в открытый арочный проход на террасу, огороженную высокой балюстрадой.
«Это сон. Так не бывает…» – мелькнуло в голове, когда комната начала растягиваться в длинную галерею, стены которой были выложены белым мрамором и сплошь покрыты пёстрыми гобеленами, а на месте кровати с балдахином зажурчал фонтан, где плавали разноцветные рыбки.
– А ну прекратите немедленно это колдовство и верните меня назад! – нахмурилась Мэй.
– А командуешь ты так же, как и все… Присядь, Алимея, нам нужно поговорить. – Эйридия кивнула в сторону скамьи напротив. – Обещаю, что верну тебя обратно к несчастному старику сразу же после того, как ты выслушаешь меня.
– А если я не желаю вас слушать?
– А подарить Бавору Рионскому ещё несколько лет жизни ты хочешь?
Мэй немедленно села. Она готова была выслушать десяток призраков, если это могло помочь избавить дедушку от страданий.
– Вот и хорошо, – улыбнулась женщина. – Я не задержу тебя надолго. Просто объясню суть происходящего, а потом ты сама решишь, хочешь знать больше или нет. То, что ты видишь вокруг – это мой дом. Он действительно стоял на том же самом месте, где сейчас высится замок Рион. Моя мать Хейлия действительно была прорицательницей. И она правда предсказала смерть королевских отпрысков, за что поплатились жизнями все члены моей семьи. Только моей семьи. Легенда говорит, что убиты тогда были все, кто жил в городе, но это не так. Их дома сожгли, но другого вреда ни в чём не повинным людям не причинили. Они сами ушли отсюда, потому что считали эту землю проклятой.
– Из-за того, что на ней жила колдунья, которая предрекала смерть?
– Именно. Только колдуньей она не была. Моя мать умела читать судьбы, но никогда не навлекала бед на чужие головы.
– Да, я помню: «Она садилась за свой станок, брала в руки тонкую нить и ждала, когда сама судьба начнёт создавать полотно, на котором будет написано то, что предначертано платившему за пророчество…» – процитировала Мэй слова легенды, которую в замке Рион знал наизусть каждый.
– Нет, девочка, это происходило не так. Видишь все эти гобелены? – Эйридия указала на многочисленные полотна, покрывавшие почти каждый дюйм длинной стены. – Все они вытканы из шерсти фьорагов, а не овец. Шерсть этих латернонских псов длинная и мягкая, как шёлк. Она чёрная, и её нельзя окрасить или осветлить. Мои предки ткали из неё самые обычные полотна в две нити. Ткань получалась гладкой, лёгкой и блестящей, но абсолютно чёрной. Кто угодно мог выткать такое полотно, но его секрет был подарен богами только нашему роду. Для того, чтобы на ткани появился рисунок, нужно было всего две капли крови: одна того, кто хочет знать свою судьбу, а вторая – провидицы из рода Ра-Фоули. Стоило этим двум каплям упасть на полотно, как нити тут же начинали жить собственной жизнью. Они меняли цвет, перекручивались, сплетались в замысловатые узоры, и тогда появлялся рисунок. Потом к работе приступала прорицательница. Она читала человеческие судьбы по хитросплетениям нитей в этих картинах. Чтобы скрыть эту тайну, мы ткали из обычной овечьей шерсти копии получившихся полотен, которые и отдавали заказчикам вместе с их пророчествами. Оригиналы всегда хранились здесь, в этом доме, поскольку у них было ещё одно свойство – если уничтожить гобелен, в тот же день оборвутся жизни всех, чьи судьбы были по нему предсказаны. Представляешь, сколько это жизней, если пророчества касались многих поколений?
– Зачем же вы делали эти предсказания, зная, насколько они опасны?
– Род Ра-Фоули занимался предсказанием судеб испокон веков. Это очень выгодное занятие, поэтому мои предки были не особенно щепетильны в отношении последствий. Но провидицы рождались не в каждом поколении. До моей матери кровь предсказательницы была только у её пра-прабабки, поэтому некоторое время наша семья занималась просто ткачеством. Когда выяснилось, что мама унаследовала этот дар, её никто не спрашивал, хочет она делать предсказания или нет. Жадность, девочка, часто толкает людей на дурные поступки. В нашем доме постоянно случались ссоры из-за цены на пророчества. Моя мать хотела оградить любопытных от опасных последствий и поэтому всегда назначала непомерную цену в надежде, что человек откажется. Отец и другие родственники ругали её за это, потому что хотели больше богатств, чем имели. Король Эрард, будь он трижды проклят, заплатил за предсказание отцу, потому что мама не хотела принимать его заказ. Он избил её тогда до полусмерти и пригрозил, что свернёт шею мне, если она откажется сделать то, за что уже был получен аванс. Обещанное королём богатство застило ему глаза…
– Дальше всё понятно, – перебила Эйридию Мэй. – Она сделала предсказание, дети короля умерли, ваш дом был сожжён вместе с предсказательницей, а вам удалось выжить и унаследовать её дар, после чего вы принялись тиранить род рионских лордов, чтобы отомстить за смерть близких. Почему вы предсказывали смерть им, а не потомкам короля Эрарда? Ведь это он приказал уничтожить вашу семью.
Эйридия посмотрела на неё долгим грустным взглядом.
– За все эти четыреста лет, девочка, я сделала всего два предсказания. Одно первому лорду Рионскому. Я сказала ему, что если с моим гобеленом что-нибудь случится, от его рода останутся одни только воспоминания. Для этого мне не нужно было разбираться в переплетении нитей, да и дара такого у меня нет и никогда не было. Второе я сделала сегодня, когда объясняла Бавору Рионскому…
– Сегодня? – снова прервала её речь девушка. – Но ведь он говорил, что Рионская Дева предсказала ему смерть в глубокой старости. Это было лет шесть назад.
– Он солгал тебе, милая. В последний раз я появлялась в замке, когда лорд Бавор ещё не появился на этот свет.
– Я не верю вам. Зачем ему лгать? А как же все остальные предсказания? Ведь все говорят, что они были, и что всё сбывалось.
– Я не делала никому предсказаний. Я не умею этого. Да, иногда я появлялась в замке, чтобы посмотреть, в каком состоянии мой гобелен, но не для того, чтобы пророчить смерть. Даже сегодня я сообщила твоему старому лорду только то, что для меня очевидно. Моя мать умерла задолго до того, как было выткано полотно, которое висит в покоях хозяина замка Рион, поэтому мне неведомо, о чём рассказывают переплетения нитей в нём.
Мэй нахмурилась, понимая, что запуталась. Она не спала почти двое суток и устала настолько, что вообще склонна была считать всё происходящее сном. Да и разве может быть правдой история, рассказанная призраком женщины, умершей сотни лет назад? Кстати…
– Я ни разу не слышала о том, что у рионской прорицательницы были муж и дочь, – девушка подозрительно сощурилась. – Почему я должна вам верить?
– Ты наконец-то начала думать, а не спрашивать первое, что придёт в голову, – улыбнулась Эйридия. – Мои слова легко проверить. В Обители Времён должны храниться записи о том, что произошло в тот день, когда погибла моя семья. Архивариусы бережно хранят каждую букву и цифру, которые удаётся отыскать. Там наверняка есть сведения о жителях Риона, их профессиях, доходах, даже о количестве кур и поросят на каждом подворье. Там же хранятся и летописи, и королевские указы. Если хочешь, можешь заказать копии документов и удостовериться, что я говорю правду, но на это уйдёт время, а у нас его очень мало.
– Я проверю, – пообещала Мэй. – Мой дед же не умрёт завтра, да?
Эйридия недовольно поджала губы и тяжело вздохнула.
– Ты ещё и упряма… Нет, он пока не умрёт, но умрут другие, и каждая новая смерть будет причинять ему невыносимую боль.
– Как это? – нахмурилась девушка.
– Я же сказала тебе, что мой гобелен особенный, не такой, как другие. Он соткан из нитей, которые удалось найти после того, как предок твоего лорда сжёг все полотна, найденные в моём доме. Все эти гобелены, – женщина снова указала на стену, увешанную картинами, – были тогда уничтожены. От них остались только крохотные обгоревшие клочки, которые я собирала и распускала на нити, чтобы спасти хоть что-нибудь. Мне было тогда десять лет, но я прекрасно понимала, какую беду на всю Сальсирию накликала предсказаниями моя мать. Началось страшное поветрие, которое унесло жизни почти всех, чьи судьбы оказались вплетены в эти полотна. Это были сотни и тысячи жизней, девочка. Забавно, но королю Эрарду каким-то чудом удалось избежать смерти, хотя вымер почти весь его род. Из оставшихся нитей я соткала полотно, которое висит над камином в покоях твоего деда. В нём судьбы тех, кто тогда выжил, и их потомков, поэтому я велела первому лорду Рионскому беречь гобелен пуще собственной жизни. Но он разрушается. Время не щадит старые нити, они истончаются и рвутся, раньше времени обрывая судьбы людей. Поэтому я прошу тебя о помощи. Гобелен нужно переткать, пока он не рассыпался в прах.
– Но при чём здесь мой дед?
– Рисунок на гобелене появился тогда, когда на полотно попала кровь его предка. Он связан со всеми этими судьбами. Всякий раз, когда нить рвётся, это причиняет ему нестерпимую боль. И не только ему, но всем потомкам первого лорда Рионского. В этом роду было много детей, и те из них, кто живёт сегодня, испытывают точно такие же муки. Я не прошу тебя немедленно приступать к работе, хотя очень этого хотела бы. Подумай, прежде чем соглашаться, потому что пути назад потом не будет.
– Мне не нужно думать. Мой ответ – нет!
– Но разве ты не хочешь спасти жизни тех, кто…
– Нет, я не хочу повторять вашу ошибку, если всё это правда. Мне больно видеть, как мучается дедушка, но я не стану продлевать существование магии, которая ставит судьбы людей в зависимость от старой тряпки. Верните меня назад и оставьте мою семью в покое!
– Алимея, подумай, сколько людей может умереть! Ты сможешь спокойно жить, зная, что могла это предотвратить?
– Не нужно перекладывать на меня ответственность за ваши поступки. Я не стану вам помогать, даже если умрут все, включая меня. Если эта магия действительно имеет такую силу, её нужно остановить.
– Ты говоришь так потому, что у тебя никого нет, кроме старика Бавора. Тебе некого терять. Но я не могу тебя заставить, поэтому принимаю твоё решение.
– И будете искать другую помощницу? Нет уж. Я уничтожу гобелен, чтобы вы не смогли выполнить свой замысел.
– Хорошо, поступай, как знаешь, – Эйридия поднялась со скамьи и с тоской посмотрела вдаль, где за открытой террасой простирались цветущие сады. – Ты была моей единственной надеждой, поэтому не бойся, что я стану просить о помощи кого-то ещё. Можешь уничтожить гобелен когда захочешь. Больше я тебя не побеспокою.
Всё исчезло. Мэй всего лишь моргнула и тут же снова очутилась в комнате лорда Бавора, наполненной удушливыми запахами лекарств, пота и болезни. Она так же сидела на краешке его постели, как было до появления Рионской Девы. Только дед не спал. Он смотрел на свою воспитанницу полными отчаяния глазами и безмолвно плакал.
– Дедушка, ну что ты? Я здесь, с тобой. Я же обещала, что никуда не уйду.
Мэй вытерла слёзы с его ввалившихся бледных щёк и прижалась губами к холодным костлявым пальцам.
«Это всё неправда. Не может быть правдой. Я смертельно устала, поэтому мне всё привиделось… Почему я? Почему она сказала, что я была её единственной надеждой?»
«Потому что в тебе течёт кровь Ра-Фоули», – едва слышно прошелестел над ухом голос призрака.
«Ты обещала оставить меня в покое!»
Ответа не последовало. Посидев рядом с лордом ещё несколько минут, Мэй поняла, что если немедленно не позволит себе хоть немного поспать, то свалится прямо на пол. Она обошла большую кровать с другой стороны, забралась на неё с ногами и свернулась калачиком под боком у деда. Проваливаясь в сон, девушка почувствовала, как на её голову опустилась тяжёлая, мелко подрагивающая рука.
– Да, дедушка, я здесь, не волнуйся, – пробормотала она и крепко заснула.
