Елена Овчинникова
Городской роман или Школа Карабаса
– Медицинская справка от гинеколога у вас?
– В детской поликлинике такого врача нет; а во взрослую – наш класс будут переводить только этой осенью, – тихо принялась оправдываться Надя, под недовольным взором своего папки, которому всю дорогу пыталась объяснить именно это – надеясь повернуть его назад к дому.
– Ну, ничего страшного, – заметил ей с хитрой улыбкой хозяин. – Тебе, пожалуй, повезло, что сегодня Ольга Сергеевна принимает у нас, – и, повысив голос, позвал: – Ольга Сергеевна! – а когда в боковых дверях смежной комнаты появилась женщина в белом халате, распорядился: – займитесь-ка, пожалуйста, новенькой!
Женщина тут же поманила девочку рукой; и, обойдя колени отца, Надя послушно пошла за ней. За той дверью было – помещение спортивного зала, где находились: шведская стенка, гимнастический конь и кольца. Там даже стоял тренажер – бегущая дорожка, который девочка видела как-то в рекламе по телевизору. Только в углу примостился какой-то странный, совсем неизвестный ей, спортивный снаряд; около которого женщина в белом халате вела себя по-хозяйски.
– Раздевайся, – потребовала врачиха у пациентки. И Надя послушно сняла свой летний плащ салатного цвета, который недавно купили на ярмарке вместе с Марусей. Положив его на стоящий рядом табурет, она принялась расстегивать блузку.
– Ты что, никогда не была у гинеколога? – удивленно спросила женщина.
– Никогда, – созналась Надя.
– Тут надо снимать все, что под юбкой, – строго заметила врачиха. – И чтоб никаких колготок!
Ох, как не хотелось показывать следы вчерашнего ремня отца, но все же пришлось. А когда Надя была готова, врач потребовала, чтобы она легла на странный спортивный снаряд – которым оказалось гинекологическое кресло – развесив ноги по сторонам. После этого Ольга Сергеевна осветила яркой лампой интимные места пациентки, вызвав у той немалое стыдливое смущение. Но сама женщина лишь повела бровью, бесцеремонно рассматривая густо растущие нижние волосики девочки, заметив:
– Ишь, какие заросли отрастила! – и уверенно заглянула между ними, спросив: – Сколько тебе было лет, когда начались месячные?
– Одиннадцать, – робко ответила девочка. И врачиха поняла, что эту пока нетронутую девицу природа одарила немалым темпераментом.
По окончании медосмотра – в то время пока Надя одевалась – женщина, сидя за письменным столиком, стоящим рядом с гинекологическим креслом, быстро заполнила медицинскую справку. Выставляя девочку назад в кабинет хозяина, врачиха протянула ему бумагу со словами:
– Все в полном порядке, – и скрылась за дверью. А раскрасневшаяся от стыда Надя осталась стоять перед отцом и хозяином заведения. Однако появление девочки нисколько не отвлекло мужчин от их разговора. Уже внеся данные паспорта посетителя в финансовую расписку, хозяин заведения – сидя за клавиатурой компьютера – почти безразлично спросил:
– Так на какой срок оформим?
– А деньги? Сколько и когда я могу получить? – меркантильно поинтересовался отец Нади.
– Пожалуй, за два года – можете получить прямо сейчас.
Услышав про два года, Надежда с тревожным изумлением посмотрела на папку, потому что до сих пор она думала, что эта работа будет только на летние каникулы; но тот, не глядя на свою дочь, лишь спросил у хозяина заведения:
– Сколько?
И в их переговорах наступила пауза, во время которой хозяин заведения прикидывал – сколько он сам в будущем будет получать за работу новой девочки. А так как она была хороша собой, он вполне уверенно заявил:
– Ну что ж, я согласен дать 350 тысяч рублей за два года, – хотя мог бы дать и больше; но, как всегда, пожадничал. Зато добавил: – Я их выдам в долларах, согласно курсу.
Когда посетитель услышал сумму – у него от радости даже закружилась голова. И немудрено! Одним махом почти полностью погасить висевший над ним кредит и при этом не лишиться жилплощади. Недостающие проценты они с Марусей как-нибудь раздобудут. «У этой стервы наверняка в заначке, что-то имеется, – подумал отец Нади. – В крайнем случае, можно будет договориться с банком о продлении кредита». Поэтому он, не раздумывая, заявил:
– Где мне подписать?
Хозяин заведения тут же вписал сумму в компьютерный вариант расписки и – распечатав его на принтере в двух экземплярах – протянул их посетителю, указав место для его подписи. Поставив рядом с подписью посетителя свою, он закрепил ее печатью и отдал один экземпляр отцу девочки.
После проведенного расчета на калькуляторе, хозяин клуба раскрыл стенной сейф, забитый долларовыми купюрами. Будучи неплохим психологом – он был вполне уверен в том, что этот посетитель после вчерашнего разговора обязательно появится сегодня перед ним; и именно поэтому хорошо подготовился к встрече и готов был отдать деньги сразу; благо такая красотка – какой оказалась Надя – очень скоро ему принесет в несколько раз большую сумму.
И хозяин заведения принялся вытаскивать пачки 100-долларовых купюр из сейфа к себе на стол. Он перекладывал одну пачку за другой, шепотом не забывая считать: «Раз, два, три, четыре… одиннадцать, двенадцать… шестнадцать, семнадцать…» – пока, наконец, не смог довольным взглядом оценить гору из двадцати пачек купюр; после чего отодвинул ее в сторону посетителя со словами:
– Здесь 200 тысяч долларов. Пересчитывать будете?
Но получил в ответ лишь отрицательный жест мужчины, который вместе с дочерью уставился на пачки денег. Ведь такую кучу валюты – им еще никогда не приходилось видеть! Девочка даже в этот миг ощутила гордость за саму себя, подумав: «Вот как много денег дают за мою работу!» А хозяин, понаблюдав некоторое время за ними, все же решил вежливо предложить:
– Теперь можете попрощаться, – и деликатно покинул свой кабинет.
Пожалуй, только сейчас до отца дошла мысль, что он расстается с собственной дочерью на необычайно долгие два года; отчего комок подступил к его горлу. Он крепко обнял белокурую головку девочки, заглядывая в ее заполненные слезами голубые глаза.
– Папка, ты меня не забудешь, как мамку? – прошептала Надя.
– Ну да, ну да. Прости меня, Надюха, если сможешь. Я здорово напортачил в этой жизни, – с досадой объявил мужчина дочери. Некоторое время он молчал, а потом неожиданно попросил: – Обними-ка меня, как в детстве. Ну-ка!
Девочка улыбнулась сквозь слезы и, подпрыгнув, повисла на шее у отца, крепко обхватив его ногами и руками. Несмотря на то, что она уже не была маленьким легким ребенком, папка выдержал ее вес – даже сгоряча не заметив его. Однако очень скоро девочка сама опустила свои ноги на пол, лишь продолжая крепко обнимать отца за шею. Так молча, поглаживая друг друга по плечам, они и простояли – невольно вспоминая прошлую более счастливую жизнь, когда была еще жива мама Нади. И их трогательное обнимание длилось до тех пор, пока хозяин не вернулся в свой кабинет. Но как только тот появился на пороге, отец девочки резко расцепил руки дочери и быстро сгреб в целлофановый пакет пачки купюр со стола.
Денег оказалось столько, что они не без труда разместились в достаточно большом пакете; и отец Нади ощутил весьма приятное удовлетворение! Не оглядываясь, довольный папаша вышел в коридор, плотно закрыв за собой дверь, желая только одного – как можно скорее преодолеть несколько метров до банка, находящегося в том же здании, что и «Стриптиз-клуб». Подойдя к прозрачным дверям – гостеприимно расдвинувшихся перед ним, как только он наступил на ковер перед входом в банк – отец девочки был вполне уверен, что теперь-то у него квартиру уж точно не отберут.
Глава 3
Оставшись наедине с хозяином в кабинете, Надя утерла ладонями свои слезы и уставилась в окно, лишь изредка поглядывая на мужчину. А тот, не стесняясь, продолжал рассматривать ее, так называемым, раздевающим взглядом. Ощущая на себе столь неприятный осмотр, девочке невыносимо хотелось убежать подальше от находящегося рядом мужчины, но тот решительно потребовал:
– Ступай-ка за мной! – и вышел в коридор. Тяжело вздохнув, девочка была вынуждена поплестись за ним следом. Проходя мимо двери в общий зал, мужчина заглянул туда и окрикнул женщину у стойки бара: – Марго! – после чего продолжил движение дальше по коридору к последней двери с левой стороны, распахнув которую – галантно пропустил туда сначала Надю, а потом и подошедшую Марго.
За дверью оказалась почти пустая комната без окна, где из мебели находились только мягкое кресло с вышитой подушкой и укороченная кушетка с подголовником. Почти посередине комнаты был шест, закрепленный с двух сторон, к полу и потолку. Подтолкнув девочку поближе к шесту, мужчина потребовал у стоящей рядом женщины:
– Подбери-ка ей, Марго, что-нибудь из гардероба и доставь всё сюда!
Сильно накрашенная женщина, лет сорока пяти, на глазок прикинула размеры девочки и тут же удалилась. А хозяин, удобно разместившись в мягком кресле, представился:
– Меня зовут Вадим Петрович.
– Надя, – вежливо ответила девочка.
– Мне все равно, как тебя зовут, – отмахнулся Вадим Петрович. – У меня плохая память на имена девочек. Слишком часто передо мной они меняются. Я здесь занимаюсь только обучением. Поэтому все, что я прошу сделать, – и он поднял свой указательный палец, – должно выполняться быстро, четко, и без капризов! Я понятно объясняю?
– Да, понятно.
– Знаешь, что означает слово «стриптиз»?
– Это, когда люди раздеваются, – дрожащим голоском ответила Надя.
– Верно, – промурлыкал хозяин и вдруг, неожиданно изменив голос, резко потребовал: – Приступай!
Беспомощно оглянувшись вокруг, ища укрытия, где можно было спрятаться от неприятного прищура этого мужчины, и не найдя его – девочка растерялась. А тот неумолимо подогнал ее словами:
– Ну же!
И Наде пришлось начать дрожащими пальцами растегивать пуговицы под пристальным взором мужчины. Когда же снятые плащ, юбка и блузка уже лежали на кушетке, в комнату вернулась Марго, неся с собой пеструю одежду и босоножки на шпильках. Все это она так же уложила на кушетку и хотела уже покинуть помещение, но была остановлена жестом Вадима Петровича. Надя в этот момент, потупив взор, стояла перед ними в лифчике, когда-то подаренном ей школьной подругой, и плотных черных колготках, под которыми были трусы.
– Ну, что остановилась? – сделал ей замечание хозяин. – Продолжай-ка свой стриптиз!
Однако новенькая лишь переминалась с ноги на ногу; и мужчина раздраженно поторопил ее:
– Ну же! Я жду! Колготки долой!
Девочка робко, можно сказать умоляюще, взглянула сначала на совершенно безразличную женщину, а потом на сурового хозяина; но поняв, что те неумолимы – ей пришлось подчиниться. Теперь не только врачиха, но и Вадим Петрович с Марго увидели следы вчерашнего отцовского ремня. А мужчина настойчиво продолжал распоряжаться:
– Вытяни руки в стороны и медленно повернись кругом!
На девочке оставался лишь лифчик с трусиками, которые нисколько не мешали внимательному осмотру нового экземпляра, после чего Вадим Петрович задал только один вопрос:
– От чего у тебя красные полоски на ногах?
– Папка не хотел меня бить ремнем по заднице, чтобы не лишить будущего замужества, – откровенно пролепетала Надя.
– Что, что? – произнеся это, хозяин не смог сдержать громкого хохота, сквозь который с трудом проговорил: – Он хотел твоего замужества и привел тебя сюда? Марго, ты что-нибудь подобное могла себе представить? – чем заставил женщину присоединиться к собственному смеху. И их веселье продолжалось с минуту; а успокоившись и вытирая чистым платком слезы хохота со своего лица, мужчина заметил:
– Это прямо какой-то анекдот! – после чего попросил Марго: – Отведи-ка эту красотку в душ и верни сюда подготовленой к уроку.
Когда же женщина с девочкой вышли в коридор и направились в общий зал, Марго заявила своей спутнице:
– Зови меня Маргаритой, – а потом отметила: – Следы наказаний тут частенько появляются у воспитанников. Их надо прятать только перед гостями нашего заведения, – но равнодушный тон женщины при этом – напугал Надю куда больше, чем все, что произошло с ней за последний час.
В помещении душа имелись две новомодные душевые кабинки, пара унитазов без перегородок – как в пионерском лагере, и пара умывальников. В углу перед дверью стояла стиральная машина-автомат. По требованию женщины девочка сняла с себя весь остаток своей одежды, робко переступила порог правой кабинки и открыла кран. После принятия душа, взамен своей одежды Надя получила широкое банное полотенце, в котором и была возвращена Маргаритой в комнату с шестом; где их прихода терпеливо дожидался Вадим Петрович, вольготно устроившись в кресле.
Завидев на пороге девочку, обмотанную лишь полотенцем, с мокрыми волосами – завязанными по-детски в два хвостика, с которых на обнаженные плечи продолжали стекать капли воды – он скорее попросил, нежели приказал:
– Подойди-ка ко мне поближе.
А когда та подошла к нему почти вплотную, он вдруг сдернул с нее полотенце – оставив девочку совершенно голой. От неожиданности Надя громко вскрикнула и, слегка согнувшись, постаралась загородиться от мужчины руками, прикрывая ими грудь и волосики между ног. Красная краска залила ее лицо.
Не обращая внимания на ее испуг и смущение, Вадим Петрович строго заметил:
– Хорошенько запомни, дорогуша! На этой работе не принято стестняться, – после чего потребовал: – Стань-ка прямо и руки в стороны!
Выполнение этого требования далось девочке явно не без труда. Потупив взор, она – словно распятая на кресте – стояла перед мужчиной, который принялся рассматривать пышные девичьи груди, после чего почти равнодушно отметил:
– Пожалуй, ты здесь будешь пользоваться не плохим спросом, – и отпустил Маргариту со всей одеждой девочки, а Наде велел надеть то, что ей принесли.
Девочка быстро натянула стринги, почти не прикрывшие ее нижние волосы. Затем были одеты бюстгальтер «анжелика» и очень короткая кофточка с рукавами «фонариком». Теперь оставалось одеть босоножки на очень высоких шпильках. Но до сих пор в своей жизни девочка имела лишь танкетки не выше трех сантиметров; и после того, как она встала на шпильки высотой в восемь сантиметров, ноги ее невольно стали качаться. Это тут же было замечено Вадимом Петровичем, который посоветовал:
– Встань на цыпочки, а то каблуки сломаешь!
Однако на высоких шпильках девочка и так была, как на цыпочках. Поэтому она еле-еле сумела приподнять свои пятки и для равновесия уже сама развела руки в стороны. А хозяин, продолжая сидеть в кресле, заявил:
– Займемся походочкой! Подойди-ка к шесту. Возьми его вытянутой рукой и шагом марш по кругу. Раз, два, раз, два. Шпильку мягко опускай. Носок тяни вперед. Колени почти не сгибай. Так, хорошо. Раз, два, раз, два. Следи за тем, чтобы носок со шпилькой почти одновременно касались пола. Молодец! Иди как бы по веревочке. Пяточку на линии носочка. Держи равновесие! Раз, два, раз, два. Хорошо! Теперь немного усложним задачу. Когда я буду говорить «три», ту ногу, на которую падет счет «три», будешь выкидывать в сторону.
– Это как? – изумилась Надя.
– А вот так, – и, к удивлению девочки, хозяин поднялся с кресла и, как ни в чем не бывало, сам взялся за шест. – Повторяй за мной. Раз, два, раз, два, раз, два, три. Раз, два, раз, два, раз, два, три. Поняла?
– Да, – улыбаясь, сказала девочка, которой явно понравилось маршировать за хозяином вокруг шеста. А тот уселся назад в кресло, продолжая считать. И при таком раскладе счета в сторону поднималась то одна, то другая нога Нади. Но как только одна нога отстранялась в сторону, другая слегка подкашивалась – не выдерживая равновесия на высокой шпильке.
Упражнение явно затягивалось, а его монотонность начинала утомлять. Поэтому Вадим Петрович перестал считать и объявил:
– Дальше продолжай сама! – но, вспомнив что-то, мужчина хлопнул себя по лбу. – Ах, да! Мы забыли про здешний талисман, – а, указывая пальцем на одиноко лежащий поясок, предложил: – Позволь-ка, я сам его на тебя надену.
И, подойдя к кушетке, хозяин взял в руки кожаный поясок, отделанный разноцветными блестками, после чего застегнул его на крючок между плетениями – украсив девичью талию.
При этом вдоль ноги Нади сантиметров на тридцать изящно повисли пять свободных тонких концов, из которых был сплетен пояс.
– Ну, вот, теперь полный порядок, – нежно поглаживая свободные концы на ноге, заметил Вадим Петрович. – Этот поясок носи здесь всегда с любой одеждой и снимай только по моей просьбе. А сейчас продолжай тренировать походочку. Но, если я, – жестко добавил мужчина, – в конце сегодняшнего дня решу, что она не достаточно окрепла, то мне придется тебя наказать!
С этими словами хозяин вышел из комнаты, предоставив возможность Наде в полном одиночестве вышагивать вокруг шеста. Интуитивно девочка догадывалась, что халтурить в этой тренировке не в ее интересах. Сначала Надя шепотом продолжила монотонный счет, но потом – когда сами ноги запомнили движения своеобразного танца – она продолжила ходить вокруг шеста в полном молчании; лишь периодически меняя направление вращения, чтобы не кружилась голова. Через небольшую дверную щель до девочки из общего зала доносилась музыка вместе с криками публики. И она, обладая музыкальным слухом, невольно подстроилась под ее ритм.
Только на какое-то время звуки из зала перекрыл разговор, который заставил замереть Надю на месте. Он звучал где-то совсем рядом; и, как показалось Наде, из кабинета напротив. Видимо двери там не были плотно прикрыты.
– А теперь – оральный! – чересчур громко требовал мужской бас.
– Пожалуйста, дяденька, не надо! – жалобно умолял голос какой-то девочки. – Я больше не хочу!
– Чего, дура, ломаешься? За все уплачено! – гневно возмущался мужчина.
– В чем дело? – и Надя узнала мягкий голос Вадима Петровича.
– Я ей сказал – чего ещё хочу; а эта стерва вдруг стала кочевряжиться!
– Успокойтесь, господин. Не надо нервничать, – мурлыкал голос Вадима Петровича. – Скажите, пожалуйста: Вас другая девушка может устроить?
– Да мне в принципе все равно – кто… Только пожевей!
– В таком случае, дорогуша, поправь-ка поскорей свою одежду и быстро вызови-ка сюда замену; а сама через часок приходи – знаешь куда.
На этом разговор прекратился; и Надежда продолжила свои тренировки вокруг шеста. Ноги ее становились все более устойчивыми, походка – уверенной. Однако, когда через пару часов хозяин вновь неожиданно появился в дверях комнаты и громко сказал: «три», девочка от неожиданности не удержала равновесие и упала, нечаянно сломав при этом одну из шпилек.
– Что же ты такая неловкая? – поднимая ее с пола за руку, заметил Вадим Петрович.
Встав на ноги, девочка не без труда на сломанном каблуке добралась до кушетки.
– Сними-ка босоножки, – предложил Наде мужчина и, присев с ней рядом, внимательно рассмотрел надломанный каблук, после чего спокойно отметил: – Завтра босоножку надо отдать в ремонт. А за всякую поломку имущества – здесь принято наказывать. Дай-ка мне свой поясок!
Сидя на кушетке, Надя протянула свой поясок Вадиму Петровичу и с изумлением увидела, как мужчина накрутил плетеную нарядную часть пояска на кисть правой руки, из-за чего тот прямо на глазах превращался в плетку с пятью ремешками. Вставая на ноги, хозяин мягким тоном предложил девочке:
– Возьми-ка шест двумя руками, – и нисколько не меняя тональность своего голоса, прочитал ей следующую нотацию: – Тебе, дорогуша, надо хорошенько запомнить закон: если ты пришла сюда, то замужество тебе уже не грозит! Просто отныне за свою еду и одежду ты будешь порой расплачиваться различными ударами судьбы. И поверь мне: удары по мягкой части тела – это самые нежные ее удары, – после чего уже более жестко добавил: – Поэтому начинай-ка привыкать! – и со всего размаха лишь пару раз крепко стеганул девочку по заду.
Ничто не прикрывало кожу – ни короткая кофточка, ни узкие лямки трусов. К тому же удары пояска жалили куда больнее отцовского ремня. Пять тонких ремешков дружно касались оголенных ягодиц, отчего те моментально порозовели. Однако Надя, почти не дергаясь – молчала и, прикусив до крови нижнюю губу, сумела мужественно вынесла эту короткую порку.
– Я вижу – у тебя есть терпение, – довольно отметил Вадим Петрович, закончив экзекуцию и возвращая девочке поясок. – А теперь, дорогуша, надень-ка поясок, отнеси босоножки Марго и оставайся с ней до конца рабочего дня.
Застегнув поясок на талии, и подобрав с пола сломанные босоножки, Надя вышла в коридор, откуда робко выглянула в общий зал. Увидев Маргариту в дверях напротив, она поманила ее рукой; а когда та подошла, девочка протянула ей свои босоножки. Рассмотрев сломанный каблук, женщина заметила:
– Надо Степанычу отдать на починку. Пускай немного подработает. А сама ты за это уже расплатилась?
Вместо ответа девочка лишь потерла двумя ладонями пострадавшие места.
– Хорошо, – сухо отметила Маргарита и, положив правую руку на плечо Нади, уверенно повела новенькую через весь зал вдоль стены за подиумом – где под быструю музыку выступала одна из девушек – до той самой двери, откуда она подошла к Наде. За дверью оказалась длинная узкая комната, почти вся завешанная различными нарядами. Тут были и меховые накидки, и шелковые платья, и разнообразное женское белье, и обувь. Все это было в таком количестве и такого качества, что перекрывало любой отдел универсального магазина той поры.
– Ну как тебе мое царство? – в шутку, но не без удовольствия, спросила Маргарита у девочки.
– Классно, – отметила та. Такой ответ явно пришелся по вкусу женщине, которая уже гораздо ласковей предложила:
– Проходи дальше.
И они в полумраке прошли мимо разноцветных костюмов в глубину комнаты, на свет настольной лампы, стоящей на углу небольшого столика.
– Ты что-нибудь сегодня ела? – поинтересовалась женщина.
– Дома только позавтракала, – откровенно ответила Надя.
– Тогда посиди тут. Я тебе что-нибудь принесу, – пообещала Марго и исчезла в полумраке гардероба.
А после того, как девочка перекусила парой бутербродов с колбасой, запивая их горячим чаем – приготовленным прямо тут, на столе, при помощи кипятильника – она, с разрешения Маргариты, присела на стул с внутренней стороны двери, чтобы скоротать время за наблюдением событий в общем зале.
* * *
Со своего места Надя хорошо могла видеть почти весь общий зал со столиками для посетителей заведения, среди которых не было ни одной женщины.
Мужчины, размахивая руками, громко разговаривали, кричали или даже свистели, стараясь переорать грохочущую музыку, и постоянно выпивали из бокалов, покупая их у мальчика с подносом. Это напоминало какую-то игру – поднос вот-вот должен был опрокинуться, но мальчуган с озорной улыбкой ловко продолжал его удерживать.
Около стойки бара суетилась девочка-официантка, которая, выходя навстречу вновь прибывшим посетителям, оставалась рядом с кассой. А другие девушки у шеста в такт громкой музыки поочередно выполняли различные телодвижения – постепенно и бесстыдно сбрасывая с себя все части яркой одежды. Но уходя с подиума, они всегда собирали свои наряды; одевая их к следующему своему выходу где-то за дверью, которая находилась прямо за подиумом.
Иногда, то одна, то другая из девочек забегали в гардероб. Здесь они бросали любопытные взгляды в сторону Нади, когда под собственные трусики надевали какую-то очень странную металлическую пластинку на цепях. А Маргарита тут же тщательно застегивала этот наряд на маленький замочек. Затем они исчезали за дверью напротив, откуда через некоторое время возвращались назад с тем, чтобы снять с себя цепи и приступить к своим обязанностям в общем зале.
Сама Марго весь вечер была рядом с Надеждой и покинула гардероб лишь один раз, когда на официантку надела цепи, после чего подменила ее у стойки бара.
* * *
За этими наблюдениями Надя провела добрых пару часов, пока не наступила глубокая ночь. Только после того – как посетители клуба покинули помещение, а охранник выключил музыку и почти полностью потушил свет в зале – Маргарита за руку привела новенькую в комнату для ночлега. Там женщина указала девочке на заправленную кровать в углу комнаты, и объявила:
– Вот тут будешь спать, – после чего вышла за дверь.
Присев на краешек указанной кровати, Надежда с интересом стала рассматривать обстановку комнаты. А там четыре кровати, на одной из которых сидела она – своими деревянными изголовьями упирались в стену, противоположную от входной двери; остальные три стояли вдоль стен. Рядом с входом довольно большой угол был отгорожен шторами, загораживающими часть единственного окна с жалюзи, за которыми виднелись металлические решетки. За шторами просматривался раскладывающийся книжкой диван. Завершал обстановку обшарпанный стол со стульями в центре комнаты.
Минутное молчание – когда Надежда рассматривала обстановку комнаты, а местные обитатели осматривали ее – было прервано шустрой чернявой девушкой, присевшей к ней на кровать.
– Как тебя зовут и сколько тебе лет? – спросила она.
– Зовут Надей, мне четырнадцать.
– Ты откуда?
– Отсюда. Я – москвичка.
– А тот мужчина, что привел тебя сюда – он кто тебе?
– Он мой папка.
– И за сколько он тебя продал?
Этот вопрос одновременно удивил и возмутил Надежду, заставив возразить:
– Папка не продал меня! Просто заключил договор с Вадимом Петровичем на два года, – и тут же гордо добавила: – За меня 200 тысяч долларов дали! Понятно?
– Ну, ну, не сердись, – предложила мировую чернявая девушка. – Скоро сама все поймешь. А сейчас давай знакомиться. Я – Вика. Я здесь самая старшая, мне – семнадцать.
Ее заявление – удивляло; ибо щуплая девушка выглядела младше самой Нади.
– Я – Лариса, с Украины, – представилась крупная шатенка с осанкой, при которой в профиль ягодицы выглядели пышнее груди. – А эта немая у окна, – кивая в сторону светловолосой красавицы, – Светка, – и подытожила: – Нам по шестнадцать.
Другая девочка с каштановыми и чуть отливающими рыжиной короткими волосами, сидя прямо на столе и болтая ногами, представилась:
– Юля, я только на год тебя старше, – и озорно сверкнула такими необычно желтыми, как у рыси, глазами; которые могли заворожить кого угодно.
– Антон, – тихо произнес хрупкий мальчик, который здесь уже не улыбался, как во время обслуживания посетителей, а устало сидел на стуле. – Два дня назад у меня день рождения был. Десять исполнилось, – и не смог удержаться от того, чтобы не заметить обижено: – Только подарков никто не дарил. Зато крепко высекли.
– Есть еще Ира, ей, как и тебе, четырнадцать, – решила добавить Лариса, после чего с кривой усмешкой заметила: – Но сегодня её здесь не будет.
– Она дома? – поинтересовалась Надежда.
– У нее нет дома, – отметила Вика. – Она сейчас в спортзале.
– Одна?
– А ты как думаешь? – решила ответить ей вопросом на вопрос Вика.
– А зачем она там? – удивилась Надя и предложила: – Можно я ее сюда позову?
– Попробуй, – опять с усмешкой предложила ей Лариса.
Надежда выскользнула в небольшой коридор и осмотрелась. Этот коридор, освещенный единственной лампочкой, свисающей на проводе с пятиметрового потолка, имел четыре двери, из которых – три были раскрыты чуть ли не настежь. Оставив за спиной дверь, откуда только что выскочила, девочка прямо перед собой узнала дверь в душевую, где побывала уже раньше, и с любопытством заглянула за другую распахнутую дверь. Там в полумраке ей удалось увидеть гримерные столики с зеркалами, в которых отражался освещенный дверной проем и ее силуэт. Но когда девочка попыталась открыть единственную закрытую дверь, то была неприятно удивлена – обнаружив, что та заперта на ключ. Стало ясно, что выйти наружу было невозможно из-за запертой двери и металлических решеток на окнах. «Да здесь, как в тюрьме!» – мелькнула мысль в голове у девочки. Однако, вернувшись назад в комнату, Надя все же решила уточнить:
– Дверь в зал всегда запирается?
– На ночь – да, – достаточно бодро объявила ей Лариса.
– Зачем?
– Чтоб не разбежались, – пояснила Вика, но тут же, спохватившись, что сказала что-то лишнее, приказала остальным: – Ну – всё! Марго сегодня видно ночует у Степаныча. Поэтому разбирайте стулья под одежду и ложитесь спать. Лариска! Ты сейчас стоишь ближе всех к выключателю. Гаси свет!
Однако Наде совсем не спалось на новом месте. Она несколько раз повернулась с бока на бок, растирая пострадавшие сегодня от пояска ягодицы, а потом шепотом спросила у лежащей на соседней кровати девушки:
– Вика, ты спишь?
– Не совсем, – буркнула та в ответ.
– Вика, почему ты решила, что Маргарита у Степаныча?
– Потому что она не легла спать здесь на диване. У Степаныча диван ясное дело – теплее.
Некоторое время Надя молчала, вспоминая свой дом и взаимоотношения между папкой и Марусей на теплом диване, но затем задала следующий вопрос:
– Вика, а почему Ира в спортзале?
– Карабас ее наказал.
– Кто? – изумилась Надя, услышав столь странную кличку, и не совсем еще догадываясь: кому она может принадлежать.
– Кто, кто! – передразнила девочку Вика, но потом все же добавила: – Вадим Петрович – вот кто.
– А за что наказал?
– Она не сумела угодить посетителю.
– Ага! И мне пришлось за нее отдуваться, – уточнила со своей кровати Юля.
– Спите, девочки! А то и нас накажут, – потребовала Вика и повернулась к новенькой спиной.
Так для Нади закончился первый день пребывания в этом клубе.