Елена Николаевна Аверьянова
Парящие псы
II
Окружённые тёплой ночной тишиной, на зелёном ковре молодых трав лежали червяк с мотыльком и смотрели на звёздное небо почти не моргая.
– Неужто и правда, придет день и всё это станет реальностью?
– Да-да, и даже обыденностью.
– Я не верю…
– Ты должен быть счастлив! Ты должен быть счастлив уже потому, что есть шанс!
– Да, я знаю, но чёрт, неужели всё это возможно без…
– Это возможно!
– …без данных, без знаний, без опыта?
– Рой, ты же можешь представить в своей голове?
– Пф…одно дело просто представить…
– Фыфыкает он! Если ты можешь ПРОСТО представить в своей голове, значит можешь и… Так, Рой. Еще раз: МЕЧТА НЕ ПРИХОДИТ К ТОМУ, КТО НЕ В СИЛАХ ЕЁ ВОПЛОТИТЬ!
Фрай презрительно зыркнул на Роя и строго спросил:
– Ты чё, струсил?
– Я? Нет.
– Точно?
– Точно.
– Приточно?
– Мгм.
– Значит так! Если хочешь идти в это − я пойду вместе с тобой, я всему научу, при условии, что ты идёшь в это с радостью, а не с сомнением, Рой, потому что сомнение, Рой, порождает препятствия. Нам оно надо, Рой? Радость же наоборот − добавляет попутного ветра! Ты что выбираешь? Сомнение? Так иди землю рой всю свою жизнь, фантазёр, и считай, я тебе заявляю сейчас: можешь смело считать нашу встречу случайностью! Всё! Мы друг другу НИКТО! Мы имели возможность создать себе лучший из всех вариантов реальности, самый прекраснейший путь пройти, НО? Ты замялся и просто заткнул своё сердце как будто собрался жить вечно, и думаешь, что будет время получше однажды, когда-то потом, не сейчас. НЕТ, НЕ БУДЕТ! Мечта твоя так и останется просто мечтой, не взошедшим зерном в мёрзлой почве, которую ты не согрел, не полил, не возделал, Рой, в этом чудесном саду вероятностей!
– Уау! Ты философ, мой друг!
– Да, спасибо. Но если решился, то не сомневайся, не бойся, а радуйся! Радуйся просто тому, что услышал своё сердце! Слышишь? Ты слышишь? Я, кажется, слышу… Похоже… Похоже на песню…
Фрай сделал вид будто прислушался:
– Точно! Оно поёт песню! Я слышу! Я слышу слова: "Исполняйся -мгм- Проявляйся -угу- Исполняйся -аха- Проявляйся -ихи- …"
Он пропел это тонким противным сопрано и Рой рассмеялся. Потом повернул свою голову на бок и глядя на друга спокойно сказал:
– Да я с радостью, Фрай!
– …Исполняйся -юху- Проявляйся!"
И он повернул свою голову тоже, и щурясь от яркого света ответил:
– Тогда полетели!
И ветер, подслушавший их разговор, подхватил и понёс его дубу и всё рассказал ему. В ту же минуту листва зашумела взволнованной радостью: "Шшш, − позвала – Ну! Идите сюда!" И они одновременно сели. Затем одновременно встали и вместе шагнули вперёд, будто все свои прошлые жизни они репетировали этот самый момент, лишь затем, чтобы прямо сейчас пропульсировать в такт с этой силой − с огромною силой намерения.
На ходу мотылёк протянул червяку свой кулак, ожидая что тот, со своей стороны, прикоснётся к нему, сложив кончик хвоста кулаком, как напарник:
– Парящие псы! − произнёс он брутально.
Но Рой удостоил его лишь ухмылкою и саркастичным смешком.
– Слышь! − Фрай стукнул его по плечу оскорблённо, а после опять протянул кулачок, да настойчивей первого раза, – Парящие псы, я сказал!
Цокнув, Рой закатил глаза, но, так и быть, приложил свой кулак:
– Ну, допустим.
– Смелей, бро! Парящие псыыы! − Закричал Фрай, – Давай, три-четыре:
– ПАРЯЩИЕ ПССЫЫЫ!!! − Голосили они в оба горла.
– Мы сделаем это!
– Мы псыыы! Ха-ха-ха!
– Мы парящщщиеее?
– ПСССЫЫЫ!!!
Когда смелость сливается с радостью, может родиться кураж!
Первый спуск получился весёлым. В нём не было храбрости, преодоления страха, а только дурачество, шутки, подколы и смех. Дельтаплан, что был ими затащен на самую нижнюю ветку, заряжен пилотом и спущен без предупреждения хитрым движением руки, приземлился так быстро, что Рой не успел испугаться: он, вроде бы, только вдохнул, а уже оказался в траве, ну и выдохнул хохотом.
– Псыыы! − Фрай пружинил на ветке скандируя: "Ху! Ху! Ху! Ху!" в знак поддержки. Рой свесился вниз головой из петли и смотрел на него сквозь зелёные полосы жутко счастливый. Сейчас, наконец, он впервые всерьёз допустил, что он больше, чем просто червяк. А вселивший в него эту веру крутил задом в танце и, кажется, не собирался ему помогать вызволять аппарат из травы.
– Эй! Тащи свои крылья сюда!
Фрай приставил ладонь к виску:
– Есть! − и скатился по стеблю вниз.
– Первый полёт! Как волнительно! − он верещал всю дорогу пока они вместе несли дельтаплан, чтобы снова поднять его, – Ах! Каждый раз, вспоминая свой первый полёт, не могу сдержать слёз! Да! Я сентиментален! Но этот момент так прекрасен, так дорог − мой первый полёт. Неумелый, корявый, смешной, неуверенный, немного странный − таким был мой первый полёт…
– Не скули, пёс! Ещё пару дней и плечо заживёт! Представляешь, как мы с тобой вместе взлетаем с верхушки и прямо над лесом…
Но Фрай перебил:
– В этот раз давай выше!
И Рой согласился.
Теперь дельтаплан пронесли через целых четыре ступени. Его вертикально поставили, облокотили о ствол.
– Прежде чем научиться летать, Рой, ты должен уметь приземляться. Не просто воткнуться в траву или землю, а плавно, создать себе сопротивление, притормозить, посадить его бережно, мягко. Для этого нужно слегка отклониться назад и вот эту верёвку, которую держишь хвостом, потянуть от себя. Таким образом приподнимается нос − скорость падает. − Фрай махал всеми своими руками стараясь дополнить и проиллюстрировать жестами каждое слово, – Ты не рассекаешь ребром, а немного плашмя идёшь и появляется между тобой и землёй что-то вроде воздушной подушки.
Рой очень внимательно слушал смотрел и кивал, становясь всё серьёзнее.
– Чё ты стоишь? Наряжайся! Как только пройдёшь сквозь листву − начинай тормозить!
– Понял! − выпалил Рой, облачаясь в пилота, и стоя на краешке ветки и глядя на землю в просвет между листьями, он уловил в себе колкие нотки волнения,
– С Богом! − кивнул.
Дельтаплан наклонился как стрелка часов от двенадцати к часу, двум, трём, четырём и к пол пятому плавно нырнул. Всё внимание сосредоточено было на том, чтобы чётко войти в промежуток свободный от листьев. Вошёл − "ШУХ" − и вышел. Сейчас бы начать тормозить, но чего-то замешкался и дельтаплан, клюнув носом помчался вниз.
– Ёлки – Моталки! Тяниии! − доносились размытые крики инструктора с ветки.
– Тянууу!
Но тянуть было поздно. На скорости Рой влетел в заросли:
– ААААА!!!
Лёг на брюхо и бросив к чертям управление, крепко схватился за стебель каркаса. Как дикий спесивый скакун дельтаплан потащил своего перепуганного червяка через разные звуки: шум ветра, скольжения, скрипа, биения сердца, дыхания и обрывая траву резко остановился, погрязнув в ней, будто бы врезался в слой тишины, продырявленный и тут, и там стрекотанием вечно не спящих сверчков. Среди этой рябой тишины стало вдруг почему-то смешно и легко, не иначе как адреналин заплясал в каждой клеточке тела расслабленный танец ламбаду.
– Оукей! Не убился – и то ладно!
Фрай заглянул под крыло.
– Ты хотел сказать: " С первой посадкой?" − Рой выглядел необычайно довольным.
– Ну, я б не использовал слово "посадка", "падение" − можно!
– Ха-ха!
– Лётчик! С первым падением! Ну-ка слезай!
И они обнялись.
– Тяни сразу как выйдешь из листьев, не жди!
– Понял!
Сброшенный с ветки, Рой вырвался в горизонтальный просвет и со всей силы дёрнул стропу, отклонившись назад. Дельтаплан будто встал на дыбы, задрав нос, и замедлился, но удержать его так оказалось непросто. Снижаясь рывками Рой чувствовал сопротивление воздуха, что возникало когда он менял положение носа, слегка отпуская стропу и подтягивая её снова. Как только верхушки травинок коснулись хвоста, он откинулся телом назад, поднял нос, затянув стропу так сильно, как только мог, сбросил скорость, и сделав поклон посадил дельтаплан.
– Вот теперь, лётчик, с первой посадкой!
Всю ночь до зари вырывался из кроны весёлый лихой треугольник и Рой, окрылённый успехом, молил солнце лишь об одном: "Не спеши! Не спеши! Не спеши!"
Сквозь упругую плоть изнывающих мышц пробивались откуда-то из глубины родники удивительных жизненных сил, разливаясь по телу приятными влажными волнами. Генри не мог разгадать, что за тайна мерцает в глазах сына: он был спокоен, внимателен, трудолюбив, как всегда, да, но в каждом движении Роя читалась такая расслабленность, почти вальяжность, присущая искренне самоуверенной личности. Всё это вдруг появилось в нём: пятая ветка, шестая, седьмая, восьмая − чем выше взбирался червяк, тем смелей становился и чувствовал себя достойным и сильным. И было не стыдно, ведь он заслужил это чувство намерением, риском, трудом.
– С каждым разом все лучше и лучше! − хвалил его Фрай, – Приземление, можно сказать, отработал. Теперь, начиная с десятой, возьмёмся-ка за повороты. Растешь на глазах, пёс! А крылья тааакооой красоты…
Рой всё меньше смущался, всё больше гордился и скромная некогда полуулыбка теперь превратилась в азартный оскал.
– Ну ТАКОООЙ красоты… Настоящие крылья! Из искр! Ты понял? Шарашат!
– Размах большой?
– Ооо! Вооот такой!
Фрай раскинул свои руки настежь и так широко распахнул глаза, что лётчик расхохотался.
– Чё, думаешь вру?
– Ха-ха-ха!
– Я не вру, вот те крест! Эх, блин, жалко не видишь ты…
Рой хоть не видел, но чувствовал, как исчезают сомнения и появляется вера в себя, и теперь сомневался он только в одном: навсегда ли всё это?
– Садись!
Фрай уселся на ветке как йог и закрыл глаза. Рой сделал так же.
– Эээ…
– Чщ!
Ещё пару минут просидели они в тишине.
– Сделай вдооох… − неожиданно низко сказал Фрай, – и выыыдох. Начнём тренировку.
– Ка…
– ЧЩ! Тренировка для мыслей! Я буду вести тебя, ты – представлять.
– Представляю куда ты меня заведешь, − сказал Рой иронично.
– Итааак?
– Ну, давай.
– Десять веток внизу, под тобой. Ты стоишь. За спиной дельтаплан. Ощути его.
Рой вдохнул и, погрузив себя в мысленный образ, на выдохе вытянул:
– Дааа! Ощущаю!
– Ныряешь. Летишь. Притормаживаешь. Хвост вперёд! Нос наверх! Воздух плотный, густой.
– Да!
– Теперь поворот. Тяни влево зубами настойчиво, но осторожно.
– Мгм.
– Вооот. Смотри − правый угол крыла опустился. Держи его так. Хвост вперёд. Напрягись. Отклоняйся всем телом правее.
– Мгм.
И два йога синхронно склонились на право, а мысленный Рой совершил поворот вокруг дерева по часовой.
– Ослабляй стропу плавно, не дергай! Давай массу тела на центр, выравнивайся!
Сели прямо.
– Теперь в лево!
Тут же они отклонились на лево.
– Вот тааак! Тяни в право стропу, опускай левый угол. Сильней! Хвост держи, не кивай!
Рой сжимал в кулак кончик хвоста, напрягал желваки так, что зубы скрипели, а мысленный Рой, развернув дельтаплан огибал дуб уже против часовой стрелки.
– Ровняй и давай на посадку.
И йоги откинулись одновременно назад, а потом сели прямо и будто бы сбросили с плеч напряжение:
– Фуууух!
– Молодец, Светлячок!
– Ты всё видел?!?
– Ты всё делал правильно!
– Ты летел рядом со мной?!?
– Мы ж парящие псы! Ау-ау-ау!
– Ха-ха! Если б ты знал, как я жду этот день, когда мы с тобой…
– Время… − Фрай резко вскочил, и схватив дельтаплан закивал головой, приглашая пилота занять своё место. – …не ждёт!
Рой запрыгнул в петлю, вдохнул-выдохнул и сиганул с ветки вниз.
В поворотах сложней всего то, что держать под контролем ты должен всё тело: от челюсти и до хвоста одновременно. Нужно следить за дистанцией, дабы не врезаться в дерево и тянуть сразу два троса. В реальности это гораздо труднее, чем мысленно. Скорость должна быть умеренной, так, чтоб ни быстро, ни медленно. Крен тоже надо прочувствовать и не заваливаться слишком сильно − тогда поворот будет плавным. Внимание необходимо всегда делить поровну между дистанцией, скоростью и положением тела. Ну, и натяжением строп. Засмотрелся на угол крыла − позабыл про хвост напрочь. А скорость растёт! "УОУ" − опомнился, кааак дёрнул − нос аж подпрыгнул. Да, скорость упала, а где твоё тело? А тело-то в центре. Но что оно делает в центре, ведь ты должен быть в повороте? Всё, думаешь, буду держать в мыслях хвост постоянно. И держишь. Как вдруг − шлёп-шлёп-шлёп − получаешь пощёчину прямо в лицо, и ещё, и ещё, и ещё − это листья, ведь ты позабыл про дистанцию, лапоть, и скоро влетишь прямо в ветви. "УАУ! − и с перепугу как кинулся телом в обратную сторону резко − крутой разворот, занос и закружило винтом. Вот попробуй-ка выбраться, выровнять, вовремя затормозить, посадить.
Сколько раз ещё стоя на ветке Фрай шлёпнет ладонью по лбу:
"Ооо, пэрке?", и махнёт рукой: "Ааа…суета!", закричит: "Что за судороги?", "Что ты тыркаешься?", "Что ты пыркаешься?"
Всё болит, пот, отдышка, колотится сердце, но ты почему-то так рад и так счастлив и так благодарен, что всё это прямо сейчас происходит с тобой, и ты думаешь: "Боже! Спасибо за всё!" Это чувство светящимся шариком прямо от горла спускается вниз, через сердце и вдруг замирает внутри живота, наполняя всё тело теплом и мерцающим светом, а после сжимается в точку. Теперь сделай вдох и на выдохе обрати внутренний взор к этой точке. Давай назовём её точкой покоя. Держи всё внимание там, наблюдай за ней, чувствуй её… и лети! Отпусти мысли, не контролируй, но и не гони, просто дай им утечь и сплестись с шумом ветра: ш – ш – об отце – ш – о друге – ш – ш – о корнях – ш – мечте – ш – свободе – ш – ш – отпусти… Не считай их своими, ты больше не ты и ничто не твоё, просто будь в этой точке покоя. Ничем. И тогда станешь больше, чем что бы то ни было – ВСЕМ. Будешь всё видеть, всё замечать, будто со стороны: с какой силой тянуть трос, как расположить своё тело, поддерживать скорость, дистанцию, даже успеть насладиться полётом. Так просто. И вот уже Фрай, улыбающийся до ушей, тянет вверх большой палец на всех четырёх руках и источает щенячее счастье, подпрыгивая и визжа в бурных аплодисментах! Запомни: в любом месте, в любое время, ты можешь вернуться сюда, в эту точку покоя, открыв её универсальным ключом. Если понял, что это за ключ.
В завершении жаркого дня опустилась на землю прохладная влажная свежесть. Она, словно кошка, сошедшая с облака, мягко ступала по острым верхушкам, потом, любопытная, глянула вглубь, ловко спрыгнула и побрела неспеша по тропинкам, ласкаясь к деревьям, мурлыча трещаньем сверчков, за собой оставляя прохладу. Окутанный ею лес выдохнул: "Как хорошо…Ты пришла!"
Рой хотел поскорее вернуться домой, чтоб скорее оттуда сбежать. Эта ночь была очень важна для него − пришло время подняться на самую верхнюю ветку, туда где весь лес на ладони и между тобою и звёздами нет больше ничего. Рой волновался и был суетлив, но не мог скрыть восторга в горящих глазах, сердце нетерпеливо стучало в груди, он дышал предвкушением. Да! В это трудно поверить, но то, что недавно казалось совсем, ну никак невозможным, сегодня легко и свободно войдёт в его жизнь – дверь открыта и он перед нею стоит. А в душе, словно краски в стакане смешались тревога и страх, благодарность и смелость, вина и любовь − запустили друг в друга узоры и выдали самый красивый на свете, простой, удивительный цвет под названием "Быть!"
– Отчего ты сегодня такой неспокойный? − спросил Генри тихо и ласково.
– Я?
"Может быть рассказать ему?"
– Пап, если честно я переживаю, что так никогда и не стану таким как ты.
– Мальчик мой, ты станешь лучше меня!
– Я хотел сказать, ты такой правильный и постоянный и… знающий… Ты… ты так любишь своё дело, все эти корни и землю… Ты видишь в них смысл… А я… Папа, я не уверен, что это моё…
– Это молодость, Рой! Ты привыкнешь, поверь мне, к моим годам ты будешь опытным, мудрым, достойным червём!
"Расскажу!"
– Папа!
"Вдруг он поймёт меня!"
– Я не хочу быть червём!
Сын смотрел на отца виновато, с опаской. Отец на него − изумленно:
– Но… что это значит?
Рой опустил голову.
– Ты же червяк!
И вздохнул.
– Ты же так хорошо занимаешься! Я так горжусь тобой! Думаю, надо же, как ему всё интересно, как нравится, как он старается!
– Всё это лишь для того, чтобы ты был доволен… Но стоит мне только представить, что всю свою жизнь я потрачу на то, что совсем не приносит мне радость, удовлетворение… Пап, мне становится горько и страшно… Я так не хочу!
Генри был в замешательстве. Он так хотел поддержать сына, но не знал как и не мог найти слов, потому что совсем его не понимал.
– Но чего же ты хочешь? Какая тебе нужна жизнь?
Рой задумался. Этот вопрос он не раз задавал себе сам, не догадываясь, что ответ на него где-то есть. А сейчас слова сами откуда-то вдруг возникали во рту:
– Я хочу видеть смысл! И мне нужна та жизнь, в которой сбываются мои мечты!
– Разве смысл не в том, чтоб исполнить свою роль, написанную самим Богом? Ну, кто ты? Червяк! Значит смысл твоей жизни – почва и корни, не так ли?
– Не так!
– Быть полезным − о чём ещё можно мечтать?
– Нет, не так!
Деликатно стараясь направить ход мыслей и речью унять, успокоить метания юной души, Генри нежно сказал:
– Мой родной, наша жизнь как река, от рождения и до кончины, и есть у реки русло, скорость, длина, чему быть, того не миновать, хочешь ты или нет. Понимаешь? Смотри, вот живёт, скажем, гусеница, всё у ней хорошо − так жила б да жила себе: ползала, листья жевала, но нет! Бог задумал иначе, и гусеница станет бабочкой, хочет – не хочет, она от судьбы не уйдёт. Богу лучше знать в какую реку кого запускать. А мечты да фантазии это всего лишь круги на воде – разойдутся да шлёпнутся о берега, а река как текла, так и дальше течёт!
– Да какая река, папа! Жизнь − это море! Бескрайнее и безграничное! А берега мы настроили сами, затем, что боимся и ленимся, ведь если нашей рекой всё уже решено, значит нам ни решать, ни решаться не надо − плывём как плывётся. Но я не такой! Я как МОРЕ! Я как…
– Море ты моё луковое! − сказал Генри с любовью, желая слегка разрядить обстановку, однако эффект получился обратный, ведь в этих словах Рой услышал, что папа не воспринимает его в серьёз и не на шутку обиделся. Ух, закрутилась обида в груди, зашипела змеёй, собралась в горле комом и вышла холодными злыми словами:
– Да мне всё равно, что ты думаешь! Это моя жизнь и я проживу её так, как хочу! Кем хочу тем и стану!
Ужаленный, Генри старался не подавать виду и робко ответил:
– И кем же ты хочешь стать?
– Птицей! Я птицей хочу стать!
– Ух ты. Но у птицы ведь крылья…
– А у меня тоже есть!
– Где? Я не вижу.
– Конечно не видишь, конечно! Зато ты везде видишь реки какие-то, Бога, который решил всё за нас, но я САМ себе Бог, и я САМ свои воды несу и хочу сложить путь так, как САМ хочу! Да! Потому что я ВСЁ могу! Я знаю точно − мечта не приходит к тому, кто не в силах её воплотить! Я МОГУ!