Елена Александрова
Я – Саша!
4
С Сергеем мы не общались, я специально обходил стороной клинику и новый микрорайон, чтобы случайно не встретить его там. Работу найти так и не получилось, но денег нам с отцом хватало; Жили экономно, но не голодали. Каждый день мы проводили вместе. Гуляли, смотрели фильмы, разговаривали. Отец начал радоваться жизни. Он научился справляться без помощи левой руки. И пусть он был забывчивым, рассеянным, я делал все, чтобы это было минимально заметно для него. Так думал я, а на самом деле это отец проводил со мной время, и отец старался, чтобы я не думал о его болезни. 23 октября 2006 г. его не стало. Как выяснилось позже, он знал, что ему недолго осталось, и хотел последние дни своей жизни полностью отдать мне. Папа умер во сне. В тот день мы хотели пойти в цирк на представление с тиграми; я пришел к нему в комнату разбудить его, но не смог.
В 18 лет я остался совсем один и без малейших навыков выживания. Недавно я резал свои руки, находясь на пороге безумия, и мечтал выбраться. А теперь оставшись один, я хочу вернуть эту темноту и изрезать себя до смерти, чтобы навечно уйти в землю.
Выпить. Мне нужно выпить, может тогда что-то произойдет, и я умру?! В то время я не знал, что такое алкоголь, мне казалось, что он крайне негативно влияет на сознание и может помочь мне убить себя. Потом то я понял, насколько сильно я ошибался, тем более если выпить всего пару бутылок пива. В ближайшем магазине я прикупил пивко, чипсы и устроился на лавочке в сквере напротив своего дома. Первый глоток – ничего. Прохладное невкусное пиво. Пока что никакого эффекта. Только горький привкус во рту. Заел чипсами. Горечь отступила, еще глоток. Начала ощущаться легкая приятная слабость в ногах. А вкус пива уже не такой противный. Сладость равнодушия начала заполнять разум. Мне становилось легче. Желание смерти перестало давить. Все проблемы словно отступали, растворялись в дыхании, испускаемом после выпитого алкоголя. Глоток за глотком. Хо-ро-шо. Негативные эмоции притуплялись. А самое важное, что исчезли все голоса, исчез Л.В. из моей головы. Был только я! Я – Саша! Я чувствовал только себя, свои эмоции. Пусть мой разум был затуманен, но в нем не было никого постороннего. Я не хотел, чтобы алкоголь отпускал меня, я пил еще и еще… и это состояние казалось бесценным.
Где я? – открыв глаза, я не понял, в каком месте я очутился. Напротив меня стоял диван.. Какая-то девушка сидела на нем, смотря телевизор. Последнее, что я помнил из вчерашнего вечера, это как допивал 4-ую бутылку пива и хотел продолжения, но что было дальше….
Во рту всё пересохло, голова раскалывалась, тело не слушалось. Я кое-как поднялся с кровати и шаткой походкой пошел искать кухню, чтобы попить воды. Но уже выйдя из комнаты, я понял, где находился, я был у Сергея дома. Хозяина квартиры я нашел на кухне. Увидев меня, Сергей мило улыбнулся и налил мне стакан воды.
– Как самочувствие?
– Жуткое, а что вчера было, ни черта не помню?
Сергей слегка посмеялся и рассказал, что вчера я пришел к нему пьяный, двух слов связать не мог. Сказал, что соскучился, прошел в комнату и улегся спать. Всё. И правда смешно получилось.
– У тебя там девушка в комнате, это кто?
– Это Алиса, моя знакомая. Наши родители когда-то дружили, но потом случилось несчастье, и бедная девочка осталась сиротой. Мой отец взял над ней опеку на некоторое время, но потом объявилась ее родная тетя и забрала ее жить в другую страну. Алиса хотела обратиться к моему отцу, но не знала о его смерти до недавнего времени. Теперь даже и не знаю, чем ей помочь. Ей всего 15 лет, а уже столько пережила, просто ужас. Очень сильная психологическая травма по сей день поганит ей жизнь. Ни один высококвалифицированный врач так не смог ей помочь. Только сажали на различные антидепрессанты, но эффект был временный, и проблема возвращалась.
В этот момент будто что-то неведомое сжало мою голову, пульсирующая боль начала бить по вискам словами «Помоги Алисе!» «Помоги!» Я схватился руками за голову.
– Тебе плохо? – встревоженно спросил Сергей.
На кухню вошла Алиса. Я взглянул на девочку. Её небесного цвета глаза были пусты, жизни в них не было. Грусть… В них я увидел лишь грусть. Я вспомнил, как смотрел в зеркало несколько лет назад и видел в нем такие же наполненные грустью глаза. Ведь если впереди только безысходность, то как иначе можно смотреть на эту жизнь. Но я мог ей помочь, как помог мне Леонид Васильевич. Я почему-то чувствовал уверенность в том, что могу спасти ее. Подарить ей надежду, дать ей возможность раскрасить свою жизнь в яркие цвета. Снова научить ее улыбаться, забрав у нее боль и страдание.
– Сережа, после того, как твой отец ценой собственной жизни вылечил меня, теперь будто его возможности, будто он сам живет во мне. Поэтому то я и знал, как тебя зовут. Как мучили твоего отца различные голоса страдающих от болезни и от печали людей, теперь так же они мучают и меня. Может быть у меня получится помочь Алисе? Думаю, что твой папа подскажет, как это сделать.
– Я думаю, что стоит хотя бы попытаться, хуже точно не будет. Отец мне рассказывал некоторые ньюансы, их нужно будет учесть. Алиса, а ты как считаешь? Если боишься довериться, то не будем и пробовать.
После нашего диалога с Сергеем, я заметил, как во взгляде Алисы зародилась надежда. Некий маленький огонек заискрился в ее глазах.
– Да, я хочу попробовать. Мне кажется, что я уже ничего не боюсь.
– Отлично, тогда давайте не будем терять время, тем более, что мы все сейчас здесь. Я помню, как отец рассказывал, что необходима абсолютная тишина. Все посторонние звуки тормозят техники погружения в чужое сознание и даже могут даже совсем не позволить это сделать. Далее, он рассказывал, что важно комфортное мягкое освещение, не давящее на глаза и конечно же находится напротив своего пациента. Оба должны занимать максимально удобную позу, чтобы расслабиться, как физически, так и морально. На этом вроде бы всё. Остальное должно прийти само.
– Хорошо, я понял. Думаю, что я готов сейчас попробовать. Состояние конечно не идеально, но зато напряжения нет. Кстати, а как же тот механизм? Когда мне проводили сеанс гипноза, использовали какой-то аппарат с наушниками.
– Этот прибор используется только при повреждении памяти пациента. Сейчас он нам не нужен.
Мы прошли в комнату, где я сегодня проснулся. Сергей притащил 2 кожаных кресла, задернул шторы и жестом показал, что мы с Алисой можем присаживаться. Я не знал, как именно мне нужно себя вести. Какие действия необходимы для проникновения в чужое сознание, как отворить эту плотно закрытую дверь?! Ещё это сраное похмелье… так, надо расслабиться. Я провалился в кресло, мягкое, уютное кресло, руки растянуты на подлокотниках, голова откинута на спинку. Да, именно вот так… Напротив меня Алиса в точно такой же позе. Я смотрю ей в глаза, она смотрит мне в глаза. Застыли. Я вижу, как предметы вокруг нас мутнеют и началось вращение. По телу нежно растеклось тепло, приятное тепло, словно я принимал комфортный душ. И чем дальше я проникал в глаза Алисе, тем горячее становился душ, под которым я стоял.
Я начал стонать и плакать от боли. Физическая боль начала транспортироваться в моральную. Слезы градом катились по щекам, я не мог остановить это. Тошнота подкатывала к горлу. Кругом все белым бело, снег. Холод. Зима. Темно. Нечеткая картинка. Больше ощущались эмоции, чем зрительные восприятия. Слишком сильное желание умереть. Уснуть и никогда не проснуться. Чувство ненужности и очень сильной потери. Я протянул руку вперед, чтобы прочувствовать, что передо мной находится и наткнулся на что-то мягкое, похожее на плоть. Я стоял и тыкался в нее ладонью, не в силах понять, кто это или что это. Страх, боль, бессилие, отчаяние – эти эмоции окутали меня с головы до ног. Я начал задыхаться от собственных слез, словно я падал в бездну, а надо мной метры воды.
Я проваливался все глубже; крепкие объятия бездны сжали мою грудную клетку. Детский смех, детский плач, радость, грусть, тоска, любовь, обида, симпатия, зависть, жалость – электрическим разрядом били меня одновременно. Все чувства были настолько реальны, что я стал уже сомневаться, а в чужом ли сознании я нахожусь или это все таки моя жизнь. Снова снег, зима, холод. Вдруг передо мной возник мальчик, он проходил мимо. Такой знакомый образ… он обернулся посмотреть, что я здесь делаю. И так пристально смотрел, не отводя взгляда, и не останавливаясь. Этот мальчик… это же был я.
Я пришел в себя. Кресло напротив было пустым. Но слева и справа от меня стояли напуганные Алиса и Сергей. Я рукой вытер застывшие слезы с моих щек и не говоря ни слова, пошел на кухню. Я не мог и не хотел разговаривать. Горечь переполняла меня. Я забрал часть боли той девочки. Забрал себе. Она теперь стала жить во мне. Сука! Я хотел сдохнуть в тот момент. Как же погано мне было. Постойте. Погано мне от того, что вот только что я оказался в сознании той самой девочки, которая 10 лет назад тыкала своей маленькой ручкой в своего мертвого отца? Или погано, потому что это эмоции той самой девочки, которые теперь живут во мне?! Так все запутано. И что за жестокие игры судьбы сводить меня с этим человеком спустя столько времени?! К чему это все?! Я сидел на кухне и сам не заметил, как в руках уже держал бутылку пива, которую стремительно опустошал. Оставив пиво, я встал, оделся и ушел, даже не попрощавшись с ребятами. Мне было настолько мерзко и тошно, что я хотел побыть один. Выбора, куда идти особо не было, пришлось вернуться домой. Бродя в толпе людей, я чувствовал каждого прохожего. Кто-то одарил меня прекрасными эмоциями, я прочувствовал ласку, заботу, нежность, страсть, счастье.. но кто-то снова встряхнул меня своим негативом. И вот я добрался до дома, измученный, обессиленный. Изнутри рвало на части, хотелось закричать. Испустить из себя всю дрянь, что скопилась во мне. Папа, почему ты меня оставил, как мне быть без тебя. Я залез в ванную и сидел под струей воды, хныкая, как ребенок, жалея себя и ненавидя одновременно. Я не мог управлять этой способностью, как делал это Л.В, я вообще уже не понимал, кто я: мальчик, которого вылечили по средствам гипноза? Или мужик, который хотел зарубить всю свою семью топором? А может я 50-ти летняя лесбиянка, которой в очередной раз разбили сердце? Я – Саша. Я постоянно напоминал себе об этом, иначе я мог просто растерять себя самого. Часто задавался вопросом, стало ли легче этим людям, когда они передали мне свою боль, свое несчастье, но надеялся, что это было не зря.
