Елена Александрова
Я – Саша!
2
Открыв в очередной раз глаза я не увидел слепящего глаза солнца, я не увидел рядом лежащую женщину или девочку с тоненьким шепелявым голоском, я лишь увидел висящий пластом надо мной белый потолок, который я так не хотел больше видеть. На соседней койке в судорогах бился Великих Л.В., изо рта его струилась зеленоватая пена. Над врачом склонился мой отец, держа его руки и крича: «Леонид Васильевич, Леонид Васильевич, очнитесь!» Но последней судорогой тело врача было искажено: его руки превратились в сморщенные куриные лапки, а лицо замерло в гримасе умственно отсталого человека, глаза закатились, сердце больше не издало ни звука. Отец в полном недоумении от происходящего попятился назад от мертвого врача, периодически бросая взгляд то на меня, то на мертвеца; в итоге прижавшись к стене, так и остался там стоять. Он выглядел таким потерянным, таким испуганным, как маленький ребенок.
Мои глаза совсем не хотели видеть то, что происходило в этой комнате, во мне до сих пор жил образ того дома, той женщины и девочки. Я сидел на этой жесткой койке, смотрел на отца, и желание узнать у него, кто приходил ко мне в том сне, было настолько велико, что смерть врача меня совсем не печалила сейчас.
3
Через несколько минут мы с отцом пришли в себя: он от увиденного в реальности, я от увиденного под гипнозом и направились на поиски главного врача или хотя бы кого-нибудь из медицинского персонала, кто мог бы нам помочь. Искать долго не пришлось. Выйдя из кабинета, в коридоре мы встретили медсестру, очень приятную женщину лет 40, полного телосложения, с темными волосами, собранными в коротенький хвост, с указанным на бейдже именем Василькова Н.К. Захлебываясь в словах, и бурно размахивая руками отец объяснил, что мы пациенты Великих Л.В., что проходили курс лечения, и чем всё закончилось. К нашему удивлению, после услышанного, на лице медсестры не было ни капли беспокойства и сожаления. С холодным взглядом, будто даже не нам, а самой себе, она тихо сказала монотонным голосом: «Ему нельзя было проводить еще один гипнотический сеанс. Вот смерть и пришла за ним. Он знал, что скоро это случится. Вы можете отправляться домой, я позабочусь о теле. Всего доброго». После своих слов медсестра пошла в кабинет Л.В. и закрыла дверь на ключ. Мы с отцом еще находясь в состоянии недоумения и абсолютного удивления не стали больше никого искать, чтобы получить ответы на свои вопросы, касающиеся смерти врача, а направились домой, как нам и посоветовала медсестра.
Я настолько был измотан, что у меня не было сил расспрашивать у отца про мои видения под гипнозом. Я решил оставить этот разговор на завтра. Придя домой, мы с отцом разошлись по своим комнатам и уснули крепким сном до самого утра.
4
Проснувшись, я не спешил покидать свою теплую и удобную постель, я еще долго лежал с открытыми глазами, смотря в потолок и вспоминая вчерашний день. И на какое-то короткое время мне даже показалось, что этого всего не было на самом деле, что это все принесла с собой темнота, которая меня время от времени погружала в себя. К сожалению, смерть врача и все мои видения были реальны, доказательством этому послужил звонок, в котором мне та медсестра из клиники сообщила, что через 2 дня состоятся похороны Великих Л.В., и мы с отцом можем присутствовать на них. После разговора я пошел на кухню, сделал себе горячего, крепкого чая и плюхнулся на диван в гостиной смотреть телевизор. В голове суетились мысли, выворачивая мое сознание изнутри, словно колония муравьев, поедающих жучка. Вопросы, догадки проникали в самую глубь моей души, оставляя неприятный след и неприятные эмоции. По телевизору показывали какую-то передачу, которая не вызывала у меня никакого интереса, я застыл на диване с чашкой чая, размышляя о настоящем, о прошлом, о реальности. Чуть позже, не проронив ни слова, ко мне подсел отец так же с чашкой горячего чая. Его лицо было напуганным и потерянным, я никогда его таким не видел. Всегда он меня защищал, ограждал от плохого, но теперь казалось, что ему самому нужна была защита. Глаза, ранее наполненные теплом и радостью, опустели и поблекли; всегда аккуратно уложенная челка, была растрепана и торчала в разные стороны. Желание расспросить отца о моих видениях сменилось желанием успокоить его и узнать, почему он, статный, красивый мужчина стал выглядеть, как бездомный алкаш. Что так повлияло на его моральное и физическое состояние? Врят ли одна лишь смерть врача могла так изменить моего отца. Пока я застревал в своих эмоциях и мыслях, отец заговорил:
«Саша, сынок, ты прости меня, что я раньше тебе ничего не рассказал, я хотел уберечь тебя. Ты был очень слаб, сильно болел, эти приступы к тому же потихоньку убивали тебя. Но вчера ты сам все увидел. Дом, в котором ты находился в гипнотическом сне – это твой дом, ты в нем жил с мамой, сестренкой и отчимом. Я хотел, как лучше, я не знал, что все так будет. Сынок, прости…» После этих слов глаза отца начали мокнуть, и по щекам потекли слезы. А во мне бешено разрасталось еще большее количество вопросов, ответы на которые я хотел знать немедленно. Отец, будто прочитал мои мысли и продолжил говорить дрожащим голосом, а из глаз его не прекращали течь слёзы. Казалось, будто он запирал в себе эти эмоции, эти воспоминания, а сейчас они вырвались наружу. Он говорил, говорил, не переставая. Сидеть от таких эмоций отец больше не мог, он встал с дивана и ходил по гостиной, энергично жестикулируя руками. Мне тяжело передать всё сказанное моим отцом, выделю, пожалуй, самое основное из услышанного мной:
Когда мне было 2 годика, моя мама ушла от отца к другому мужчине. Имя мамы было Наташа. Отец еле пережил это расставание, и чтобы придти в себя, решил полностью сменить свое окружение и жизнь, переехав в другой город. Спустя год после свадьбы моей мамы с отчимом у них родилась дочь, моя сестренка Анютка. Все это время отец поднимался с колен в новом городе, открыл свой бизнес. Но не забывал и обо мне, старался навещать, как только выдавалась такая возможность. Когда мне исполнилось 5 лет, мой отец пригласил нас всех к себе на новоселье. В тот день он нас с нетерпением ждал, украсил дом шариками, накупил нам с сестрой игрушек, сам испек пирог, но мы так и не приехали. Это был тот самый день, который стал последним для моей мамы, сестры и отчима. Михаилу, так звали нового мужа мамы, резко стало плохо за рулем. Как выяснила потом медицинская экспертиза, у него поднялось сильно давление, возможно, он внезапно потерял сознание. Отцу позвонили из больницы, в которую меня увезли, сообщили о случившемся. Отец сказал, что еле пережил это горе. Винил себя во всем, но ради меня взял себя в руки. После того, как я был выписан из больницы, отец забрал меня к себе. И начали мы жить вдвоем.
Сам он первым никогда тему трагедии не поднимал, боялся лишний раз травмировать, да и я молчал. А спустя какое-то время мое молчание становилось уже пугающим, потому что я стал уж слишком замкнутым в себе, как раз тогда и начались эти приступы. Я не помнил свою жизнь до того, как переехал жить к отцу. Он хотел рассказать мне обо всем, но Великих Л.В. строго настрого запретил этого делать, иначе гипноз бы не подействовал, а вылечить меня можно было только под его действием. Отец очень много мне рассказал про самого Л.В., про его нелёгкую жизнь, поведал о множестве спасенных врачом жизней, о десятке проведенных гипнозах, вылечивающих от поглощения темнотой; ведь оказалось, что не я один переживал такие приступы. Со слов врача после сильного стресса организм может выстроить защиту, создавая некую черную дыру, в которой хранится вредоносная для психики информация. Далее никакого вреда здоровью человека не причиняется, вылечивается обычными препаратами в стационаре при наблюдении врачей, НО в некоторых случаях эта чёрная дыра начинает расти, поглощая постепенно все клетки, вызывая нервные расстройства, провоцируя приступы неосознанного причинения вреда своему организму. Такая вот дыра и росла в моем сознании. Больше ничего Л.В. не рассказал моему отцу про эту болезнь. Видимо не считал это нужным или хотел рассказать уже лично мне, но не успел…
