Елена Геннадьевна Степанова
Страшна, как смерть
Федра: Беды к бедам, муки к мукам.
Елена: Ты, краса моя, башни сгубила Приама, лучших ахейцев убила.
Федра: Ты, любовь моя, разрушила брак и семью.
Елена: О, дом мой сгубивший предатель Парис!
Федра: О Ипполит, жизнь мою погубивший!
Елена: О Каллисто, пусть даже тебя в медведицу обратили, с шерстью мохнатой, с глазами, горящими яро, всё же завидней твой жребий дочери Леды…
Федра: Ты избежала сознания муки, Каллисто…
Студентка 3-я: Федра, в чём твоя мука?
Федра: Ты знаешь ли, что это значит – «любить»? И слаще нет того, и нет больней.
Студентка 3-я: Неужели любовь – это только боль?
Федра (с воодушевлением): О нет. Полна земля молвой об Афродите, и ярок Киприды дивной блеск и на земле, и в небе; сколько живёт людей под солнцем вечным, столько сердец навстречу ей с восторгом бьётся! О дивная, прекрасная богиня! Благодарю тебя за сладкие, пьянящие дары! (омрачаясь) Один Тесеев сын, надменный Ипполит, пренебрегает ими… Ему милей охота… А я горю от страсти. (помолчав) Не надо, чтоб люди так сильно друг друга любили. Пусть узы любви свободнее будут, чтоб по желанью их можно было ослабить. Любить так, как я, – это тяжкое бремя. Где сердце слишком усердно, там много ошибок, да мало утехи. Мудрые недаром говорят: всё хорошо лишь в меру. А я люблю безмерно!
Елена (сочувственно кивая): Все мы люди, обречённые страданью.
Федра: Какой ужасный рок мной овладел! Давно люблю я сына амазонки.
Студентка 3-я (понимающе): Ипполита…
Федра: Киприды воля, меня склоняя, губит.
Елена: Киприды воля и меня сгубила.
Федра: Когда Эрот пронзил мне сердце, я стала думать, как мне всё это перенесть. Решила я сначала затаить мои страдания как можно глубже, но тайну скрыть, увы, не удалось: в каждом вздохе, в каждом стоне она рвалась наружу. Я думала потом, что пыл безумный остудит добродетель. Но победить любовь я не смогла. (с мукой) Киприда, ты не бог, ты больше бога!
Елена: Но ты меня и весь мой дом сгубила!
Федра: Но ты меня и весь мой дом сгубила…
Елена: И в высоте небесной, и в морских глубинах – всюду власть Киприды.
Федра: И вот, когда борьба моя окончилась ничем, осталась только смерть. Единственный то выход для меня.
Студентка 3-я (делая движение к Федре): Нет-нет, не говори о смерти! Должен быть другой выход.
Федра: Афродита золотая поразила душу грешной страстью. И не могу я мужа и детей своих бесчестить.
Елена: О, слово «честь»… Как больно сердце ранит… Бесчестят все теперь Елены имя.
Федра: Елена лепокудрая, прежде всего ты символ женской красоты. Я слышала, троянки говорили, что ты у них отраду зеркал девичьих взяла. За это ты им стала ненавистна.
Елена: Я стала ненавистна им за вдов, и за сирот, и за отцов убитых. Кровавый долг мне приписать решили, преступницею стали называть, злодейкою, лихой женой и покарать хотели – и не только троянцы, ахеяне тоже. После паденья Трои Гекуба, мать Париса, что увёз меня из Спарты, стала проклинать меня и называть изнеженной надменной тварью. Когда же Менелай меня нашёл, то она просила его меня убить.
Федра (как эхо): Убить…
Студентка 3-я: Убить?!
Елена (кивает): Говорила: всех бед Елена горше, всем женщинам отныне ненавистна дочь Тиндáра, позорящая пол. Гекуба называла меня тварью, запятнанною кровью. (на секунду закрывает лицо руками) Ей горе помутило разум: Троя сожжена, разрушена, убиты Гéктор, Деифóб, Парис – то сыновья её. В жертву Поликсéна ахейцами была принесена – то дочь Гекубы. А внук её Астианáкт, сын Гектора, со стены был сброшен. Андромáха и Кассáндра в плен уведены. Супруг Гекубы, троянский царь Приам, был поражён Неоптолéмом, сыном Ахиллéса, прямо у алтаря священного, где тщетно защиты он искал, почтенный старец. Ещё вчера Гекуба меня, супругу сына своего Париса, ласкала и любила, приветливо встречала, сегодня же – одни слова упрёка и ненависти.
Федра (как эхо): Ненависти…
Студентка 3-я (с сочувствием): А как к тебе относились другие троянцы?
Елена: Сначала дружелюбно. Когда старейшины троянцев меня увидели, то говорили: нет, осуждать невозможно, что Трои сыны и ахейцы беды столь долгие терпят: истинно, вечным богиням она красотою подобна! Но всё-таки, прекрасной меня называя, желали они, чтобы я возвратилась в Элладу, удалила от Трои погибель. (с нежностью) Сам царь Приам называл меня милою дочкой и говорил, что я перед ним невиновна, что это боги решили войну развязать.
Федра: Это правда! Ты знаменитая в жёнах своей красотою. Как солнце не только всё вокруг согревает, но и рождает пустыню, так и краса может стать причиной несчастья и счастья. Но разве виновна дева, когда родилася красивой?
Елена: Спасибо тебе за участье. О, сколько я претерпела! Явился за мной Менелай, мой спартанский супруг, был в гневе он страшен, отомстить он пришёл за обиду Парису, семье его всей и троянцам. Ахейцы ему предлагали казнить меня сразу, но Менелай захотел на корабль посадить и отвезти Елену в Элладу, меня, чтоб все вдовы, все греки насытить сердце смогли смертью моею.
Федра (как эхо): Смертью моею…
Студентка 3-я: О боже!
Елена: Уже считая себя мёртвой, я всё же решила рассказать ему, как было: что спор начался среди трёх богинь, что Афродита красотой моей манила Париса, и тот провозгласил её прекраснейшей, что Менелай уехал, а богиня явилась и велела любить царевича, что божественною властью своей она заставила меня уплыть из Спарты, что своею страшной силой Киприда много раз меня сгибала в Трое. Что взыскивать с меня? Взыщи с богини, которая богов бессмертных даже заставляет любить, как ей бы то было угодно. И, слушая, что говорю я Менелаю, даже Гекуба согласилась, что страсть слепая у них безумною зовётся Афродитой.
Федра (как эхо): Зовётся Афродитой.
Студентка 3-я: Как же ты уцелела, Елена?
Елена: Смягчился всё же Менелай, меня послушав, пыл ярости угас и месть остыла. Повёз меня на родину он, в Спарту. Скитанья наши длились очень долго, за это время брат Менелая старший, Агамéмнон, сестрою моей старшей был убит.
Федра (как эхо): Убит…
Студентка 3-я: Убит?!
Елена: О, злую славу мы с Клитемнестрой принесли отцу…
Студентка 3-я (воздевая руки перед собой): Почему столько смертей?
Елена: То давняя история, послушай. Наши супруги, Менелай и Агамемнон, – Атриды, сыновья Атрея. Был у Атрея брат Фиéст, и братья враждовали из-за престола царского, и много зла друг другу учинили, и навлекли на головы свои проклятия. Прошли года, и царь Микен Атрей погиб от рук Эгисфа. То был единственный оставшийся в живых Фиеста сын – других Атрей убил. И стал Эгисф царём Микен, а сыновьям Атрея пришлось бежать, но царствовать Эгисфу суждено было недолго. Когда отец земной мой, царь Спарты Тиндарей, его изгнал, то царский трон в Микенах возвратился старшему из сыновей Атрея – Агамемнону.
Студентка 3-я (качая головой): Сплошная кровь.
Елена: На крови всё замешано, то правда.
Федра (как эхо): Правда.
Студентка 3-я (Елене): Ты говорила, что у тебя есть старшая сестра и что Агамемнон на ней женился.
Елена: Да, только для Клитемнестры это был не первый брак.
Студентка 3-я (удивлённо): Да?
Елена: Ах, наш отец, царь Тиндарей, однажды забыл почтить богиню Афродиту и не принёс ей жертвы на алтарь. Разгневалась Киприда и сказала: «Быть дочерям твоим несчастливыми в браке, двухмужними, трёхмужними». Так и свершилось.
Студентка 3-я: А у кого было три мужа?
Елена: У меня.
Студентка 3-я: Почему три? Два: Менелай и этот, Парис.
Елена: Когда Парис сражён стрелою был, ещё не взяли ахейцы Трою, и брат Париса, Деифóб, моим супругом стал. Так у многих принято народов: вдова становится женою деверя. По счастью, совсем недолго длился этот брак: вскоре Троя пала, и самый первый муж мой, Менелай, ворвался в дом троянца Деифоба, убил его, и снова воссоединились мы.
Студентка 3-я: Вот как… А у Клитемнестры, значит, было два мужа?
Елена: Да, законных два. Сначала она вышла замуж за Тáнтала, сына Фиеста, двоюродного брата Агамемнона, но Агамемнон Тантала убил, их сына продал в рабство, а Клитемнестру принудил стать его женой.
Студентка 3-я: Господи! Что же хорошего могло выйти из такого брака?!
Елена: И всё ж сестра моя смирила сердце и супругу стала покорной преданной женой, родила ему трёх дочерей и сына. И всё бы было хорошо у них, когда б не боги.
Федра (качая головой, с осуждением): Боги…
Студентка 3-я (удивлённо): Боги?
Елена: Ты знаешь печальную историю мою. Меня увёз Парис, а Менелай, вернувшись, был тяжко оскорблён, узнав, что гость жену похитил и добро увёз. Вскипело сердце у него желаньем мести, послал гонцов во все концы напомнить моим бывшим женихам ту клятву, что принесли они. Раз честь супруга Елены дивной была задета, все явились с войском на кораблях, и рать ахейскую возглавил Агамемнон как старший брат супруга моего, могущественный царь.
Студентка 3-я: А дальше?
Елена (вздохнув): Славился доблестью царь Агамемнон, но неуступчивым был он и высокомерным. Много бедствий для греков таилось в характере этом. Убив однажды на охоте лань, царь похваляться стал, что в меткости ему нет равных, что сама богиня охоты Артемида не может лучше стрелять из лука, чем он. А лань посвящена была самой богине…
Студентка 3-я (в сторону): Какой дурак…
Елена: Разгневалась богиня Артемида и лишила попутного ветра флот греков. Беспомощно стояли корабли в Авлиде в ожидании троянского похода, их паруса не надувались ветром, чтобы идти на Трою. А виноват был в этом Агамемнон. Разве можно нарочно вызывать богов на спор? Прямую в этом вижу я погибель.
Федра (как эхо): Вижу я погибель…
Елена (проводя правой рукой перед собой, как бы показывая стоящие вдали корабли): Ни ветерка на побережье целом, беспомощно повисли паруса, и греки начали роптать, считая дурным то знаком. Какая тишь, ни звука, ни крика птицы и ни плеска моря. Значит, то боги вовсе не желают, чтобы поход ахейский состоялся. Участником похода был Калхáнт, жрец-прорицатель, Аполлона внук. Гадал он по печени убитых жертвенных животных, и все его гадания сбывались. Потребовал Калхант ужасной жертвы – чтоб Агамемнон искупил вину пред Артемидой, умилостивил грозную богиню.
Федра (как эхо): Грозную богиню…
Студентка 3-я: Даже страшно слушать…
Елена: Самую прекрасную и нежную из дочерей своих, дочь Ифигéнию, своё рожденье, должен был царь Агамемнон на алтаре богини заколоть.
Студентка 3-я (в ужасе): А!
Зажимает рот рукой.
Елена: Сказал Калхант-вещун, что будет грекам и плаванье счастливое, и доблести, и подвиги, победа, о которой будут вечно помнить, что город вражеский разрушит войско, если в жертву принесут невинную девицу. А если нет, так ничего не сбудется. (помолчав) Кто-то был бы рад домой вернуться, не начав похода, но многие цари, и прежде всех мой Менелай, хотели плыть на Трою, чтобы бесчестье смыть чужою кровью.
Студентка 3-я: А где была Ифигения?
Елена: Принуждённый братом, царь Агамемнон написал письмо своей жене в Микены, где Ифигения была с семьёю. О ужас быть убийцей своих детей!
Федра (вздевая руки): О ужас!
Студентка 3-я (прижимая руки к груди): Ужас…
Елена: Чтоб выманить из дома Клитемнестру с Ифигенией, царь написал письмо, что будто хочет выдать замуж дочь за Ахилла. Самый славный брак он ей сулил! Ведь первым был героем Пелея сын, бесстрашный Ахиллес!
Студентка 3-я: Так это был обман?
Елена: Обман? Конечно. Царь Агамемнон лгал жене, блестящим браком её прельстить желая. В неведении был Ахилл (хмыкнув), а за его спиною интриги уж плелись. Обещанье такого брака пленило Клитемнестру, она решила с богами породниться через дочь и зятя, ведь матерью Ахилла была Фетида, среброногая богиня моря.
Студентка 3-я: Неужели царь совсем не любил свою дочь?
Елена: Как не любил? Любил. Говорил он Менелаю: «Не зарежу голубицы». Упрекал он брата в том, что ради возвращения блудницы, злой жены (показывает на себя, прикоснувшись к груди правой рукой) – меня – тот вынуждает кровь детскую пролить. (помолчав, проникновенно) Ты знаешь, братья, Агамемнон и Менелай, кровной связью очень дорожили, поддерживали всегда они друг друга, но тут препятствие возникло. Муж мой Менелай стремился честь свою восстановить, жену вернуть, и Илион он погубить стремился, и попутный ветер ему был нужен, чтоб быстрей отплыть. А старший брат его, могучий Агамемнон, сперва поддавшийся на уговоры, стал терзаться совестью: что скажет он жене, как будет ей в глаза глядеть? Как из-под полы он станет дочери готовить нож? Как он своей рукой погубит Ифигению?
Федра (как бы про себя): Так вот он, брак обещанный! Её Аид, холодную, обнимет, как жених…
Елена: А маленький Орест? Как он воспримет смерть сестры?
Федра (откликаясь на слова Елены, как будто для себя): Сказать-то не сумеет, ведь дитя, но страшен будет этот детский крик, проклятьем отзовётся в душах.
Елена: И так уж все проклятья шлют распутнице Елене, и Парису, и браку их преступному проклятья…
Закрывает лицо руками. Все молчат, опустив глаза, подавленные.
Студентка 3-я (нерешительно): Что же дальше было?
Елена: Дальше… Братья объяснились. Сначала гневом кипели оба, осыпáли упрёками друг друга, но потом возобладало благородство их сердец, и молвил Менелай, что он измерил весь ужас быть убийцей своих детей и что не хочет брату такой судьбы, что глубоко жалеет он Ифигению. Сказал: пускай войска уходят, лишь бы не лилися слёзы из глаз твоих, о брат.
Студентка 3-я: Вот как…
Елена: Но чему быть суждено, свершилось. Приехала в Авлиду Клитемнестра с детьми, малюткою Орестом и младою Ифигенией. Два письма послал ей Агамемнон. В первом просил приехать, обещая брак Ифигении с Ахиллом. Во втором же велел остаться и не приезжать. Но письмо второе не получила Клитемнестра: ещё до объясненья с братом Менелай перехватил гонца и отобрал письмо.
Студентка 3-я: Отобрал!
Елена: Тут Клитемнестра появилась, счастливая, она не замечала, что муж её подавлен и с трудом приветные слова ей произносит, что прячет он глаза, а на лице на бледном нет даже тени радости и счастья. (помолчав) Как тяжело узнать ей было волю богов! Как страшно переворотило душу! И снова всколыхнулось в ней то прошлое, что было позабыто: как Агамемнон убил её супруга, как дитя от груди материнской он оторвал и продал, как раба. Теперь опять она дитя своё должна отдать в угоду злому сердцу…
Федра: Я слышала, что Ифигения к отцу всегда была нежнее всех детей, но державный Агамемнон её не пощадил и проложить решил героям путь через дéвичью грудь, залитую кровью.
Елена: Если б всё зависело только от воли царя… Но ахейское войско знало уже о воле богов, о прорицанье Калханта. Вся Эллада ждала, когда варвар будет наказан за похищенье замужней гречанки. Мог ли пойти против всех Агамемнон?
Федра: Неумной своей похвальбою он оскорбил Артемиду. Боги не спустят обиды, они жестоко карают. Об этом помнить всем дóлжно.
Елена: Они карают даже тогда, когда невинны смертные пред ними.
Федра: И это правда.
Елена: Чем виновна я? А между тем меня своим орудьем избрала златая Афродита, чтобы посул Парису свой исполнить.
Федра: А чем виновна я? А между тем меня своим орудьем избрала златая Афродита, чтоб Ипполиту отомстить за небреженье.
Елена: Счастье тому, кто светлый дар богини умеет пить за каплею каплю.
Федра: Жало безумья не жжёт его.
Елена: Волны баюкают нежные.
Федра: Сжалься, богиня дивная!
Елена: Чистого дай желанья жар!
Федра: Негой любви упиться дай!
Елена: Буду Киприде всегда рабой.
Федра: Только с ума не своди меня.
Елена: У Эрота златокудрого в колчане…
Федра: Есть две стрелы…
Елена: Одна навеки блаженство дарит…
Федра: А другая несёт отраву сердцу.
Начинают отступать к кулисам.
Елена (делая отвращающий жест правой рукой): Эту вторую гони от меня!
Федра (прижимая руки к груди): Сжалься, Киприда златая!
Елена: Вечно готова тебе я служить!
Федра: Только с ума не своди меня!
Уходят, пятясь, простирая руки к невидимой богине.
Студентка провожает их встревоженным и задумчивым взглядом. Когда они скрываются, начинает раскачиваться и, подняв руки в молящем жесте, обращается к Афродите, подражая ушедшим:
Студентка 3-я: Вечно готова тебе я служить, только с ума не своди меня! (помолчав) Как мне тяжело (показывая правой рукой на сердце) вот здесь… Чем больше я слышу, тем тяжелее. Лучше б я никогда ничего не слышала. Лучше б я ничего не знала. Мне было бы проще и спокойнее. Теперь во мне разные голоса, разные судьбы, они рвут моё сердце на части, они не дают мне покоя. (подходит ближе в краю сцены) Но конца этой истории я так и не узнала. Что же стало с бедной Ифигенией? Неужели её зарезал собственный отец?
Пока студентка произносит последние слова, присев на пол, чтобы отдохнуть, за её спиной из-за кулисы появляется изящная девушка в белых одеждах, её тонкие белые руки обнажены. Она произносит свой монолог, не видя студентки, то смотря вдаль, то перед собой, углубляясь в воспоминания.
Когда начинает звучать речь Ифигении, студентка вздрагивает, выпрямляется, слушает, не поворачиваясь, но очень внимательно.
Ифигения: Когда-то царь могучий, Агамемнон, в ущелии прославленной Авлиды ждал ветра. Тысячу ахейских он кораблей собрал в поддержку брата для мести за брак его поруганный. Историю все эту знают, как злосчастную Елену Парис увёз, богатства прихватив, воспользовавшись дерзко отъездом Менелая.
И вот, пока флот греческий сбирался, устроена была охота, царь Агамемнон удачным выстрелом из лука сбил лань и похваляться стал, что, дескать, сама блистательная Дева Артемида такого меткого удара нанесть бы не смогла… (помолчав) Уж войско готово было плыть, но незадача! Разгневалась богиня и наслала на флот такие северные ветры, что корабли крушили в самой авлидской гавани, мешая им выйти в море, чтобы плыть на Трою.
Проходит вперёд, не видя студентки.
Тогда призвали греки своих жрецов и стали выяснять причину непогоды. По пламени гадая, прорицатель Калхант сказал: «Вождь эллинского войска, Агамемнон, не тронутся ахейские суда, покуда дочь свою ты не заколешь на алтаре богини светозарной».
Студентка делает большие глаза.
Тогда меня в стан войска привезли, сказали, что с Ахиллом будет свадьба. Но вместо ложа брачного попала я на алтарь богини Артемиды!
Студентка 3-я (медленно поворачиваясь и глядя снизу вверх на Ифигению): Ифигения!..
Ифигения (увидев студентку и нахмурившись): Не знала я, что кто-то здесь сидит и слушает меня, иначе б чувства остались запертыми в сердце и крылатые слова с моих бы не слетели уст…
Студентка 3-я (встаёт): Ифигения… Я, получается, невольно подслушала. Прости.
Ифигения (смягчаясь): Кто ты? Гречанка?
Студентка 3-я: Нет.
Ифигения: Из варваров…
Студентка 3-я: Наверное, тебе виднее.
Ифигения: Твоё счастье, что ты жена, не муж.
Студентка 3-я: Не понимаю.
Ифигения: Мужей всех эллинских, мужчин, всех эллинов – понятно ль? – здесь убивают.
Студентка 3-я (испуганно-недоумённо): Как?!
Ифигения (не поняв вопроса): Ты спрашиваешь как? Что, ты не знаешь, как убивают, в жертву принося? Из какой же ты варварской страны?.. Хм. Что ж, объясню. Сначала жертву омывают, для гроба украшают. Рабыни несут сосуды с мёдом, маслом, молоком, ножи и ткани белые. А жрица золотой елей на тело проливает, и волосы кропит священною водою и кровью, и призывает Деву. Сама мечом не колет она мужей – передаёт на казнь, а прах огонь священный пожирает.
Студентка 3-я (в ужасе): А кто же жрица?
Ифигения: Я.
Студентка 3-я: О боже! За что же ты убиваешь греков? Ведь ты сама гречанка!
Ифигения: Таково веление богини Артемиды.
Студентка 3-я (тихо): Вот кровожадная богиня… (Ифигении) А как же ты спаслась?
Ифигения: То промысел божественный. Как я узнала, что смерти предадут меня, так горько стало, зарыдала громко, стенала, плакала, молила – всё напрасно. Так не хотелось умирать! (горько) И это после обещанья свадьбы!.. (помолчав) Но с духом собралась, ведь на виду у всех мне предстояло с жизнью распроститься. Нет, не хотела я утратить самообладанье, чтоб за руки меня хватали и волокли на казнь. Я дочь царя! Когда за мной пришли, то я сама пошла, без слов, без восклицаний. Придя на место, увидела отца, жреца Калханта, тысячи ахейцев. Сказала я царю: «Отец, я здесь сама, своею волей. Для всей Эллады предаю себя я в жертву. Богиня ждёт, веди меня скорей! И пусть пошлёт вам всем судьба удачу!»
Студентка 3-я (вытирает слёзы): Какая ты бесстрашная…
Ифигения: Толпа густая зашумела тут, все стали удивляться великодушию такому и смелости. (печально) О, если б знала ты, как тяжело прощаться с жизнью в юности цветущей… (помолчав) В Авлиде той, которую теперь я вспомнить не могу без содроганья, возложили на алтарь меня; я видела то смутно: туманом будто окутано всё было. Отец несчастный мой с душою не отцовской поблизости стоял. Калхант-провидец взял венок и на меня надел, затем он вынул острый нож из ножен кожаных, в корзине рядом лежали крупы, золотясь на солнце, в них нож священный свой он опустил – таков обряд – и подошёл ко мне, на девственной груди моей нашёл он место, чтобы нож вонзить и без мучений окончить жизнь мою, и нож занёс…
Студентка отшатывается.
Но волей Артемиды в тот же миг меня незримо лань сменила. О чудо из чудес… Я даже помню скрип ножа и боль – так странно, непонятно… Моя ли это боль была? Иль я на миг прекрасной ланью стала, что на вершине алтаря забилась в последних муках жизни, а кровь её сбегала по ступеням, как алая река?.. Постичь не может слабый разум мой. (помолчав) Спросила ты меня, как я спаслась, – вот всё, что я могу тебе ответить. (пауза) Что ж, честолюбие своё утешив горем моего отца, богиня сменила гнев на милость, спасла меня и вмиг перенесла в далёкую Тавриду, чтобы была я жрицей в её храме. И стала я по повеленью свыше приносить ей в жертву греков, что волею судьбы на берегах оказывались негостеприимных.
Студентка 3-я (выдохнув): Понятно. (помолчав) Всё-таки судьба оказалась к тебе благосклонной.
Ифигения (страстно): Ты ошибаешься! С тех пор как я рассталась с матерью своею, от жизни было мне одно лишь горе! Отец-убийца, муки расставанья со светлым миром, чуждый край, где мне пришлось на смерть всё время посылать людей… Они все были в милой Элладе рождены, как я. Кто сам приплыл, о варварских обычаях не зная, кого на берег выбросила буря – и все обречены стать жертвою богине Артемиде. Алтарь её замазан кровью, карниз вблизи от крови порыжел, и головы пришельцев умерщвлённых… И так годами… Разве я желала такой судьбы? Мне брак сулили сладкий! Мечтала я женой героя стать! Любовь познать в супружестве хотела! Желанной быть для мужа и счастливой!
Закрывает лицо руками и содрогается в беззвучных рыданиях.
Студентка 3-я (с жалостью): Как я тебя понимаю…
Ифигения (отнимает руки от лица, более спокойная): Столько нитей судьбы сплелось, случайностей так много съединилось… Когда бы не Елена – всей Греции чума – я б не узнала, что значит быть Ифигенией…
Студентка 3-я (печально): Ты тоже Елену проклинаешь?
Ифигения (с жаром): О да! Преступная жена! Когда бы она на берегах Тавриды появилась!.. (горько) Несчастных греков с сильным сожаленьем я на алтарь богини отправляла. Расспрашивала каждого в надежде узнать судьбу своей семьи, ведь младенец брат оставлен мною был, Орест, цветочек нежный, а также сестра Электра, и мать моя, царица Клитемнестра, и (медленнее и более низким тоном) царь, отец мой, Агамемнон. Не могла забыть я родных и близких. (с ненавистью) Если бы Елену судьба послала мне! Я б с нею разочлась…
Ходит в задумчивости по сцене.
Из-за Елены отец меня богине в дар принёс, отдал своё дитя распутнице на выкуп, чтоб Менелай Еленой вновь завладел. Так отец мой зарезал сердце матери моей. Гнездо её и так осиротело: самый первый птенчик, сын Тантала, был продан в рабство, затем меня царица-мать лишилась.
И вот сегодня ночью сон я увидала, как рушится наш дом и остаётся всего одна колонна, на капители волосы златые, и голос человека звучит из камня. А я колонну орошаю слезами, как будто бы над новой жертвой плачу. (прижимает руку к сердцу) То знак: Ореста больше нет. Колонна в доме – это значит сын, семьи опора!
Как же дальше жить?.. (обхватывает себя руками у живота и склоняется) А! (немного выпрямляется и держит руки так, словно баюкает младенца) Младенчик, цветок наш нежный, у матери спал на руках, к груди её прижавшись сладко… (опускает руки) О брате я плачу… О брате, осиленном смертью… В далёкой отчизне дом предков осиротел! (смотрит вдаль)
Я брата все годы любила сильнее других и мечтала, что, выросши, он обретёт великую добрую славу, что род наш всемерно умножит, что, может быть, даже… Что, может, смогу обрести я свой дом и семью. Вдруг смелые греки найдутся! На быстрых ладьях приплывут, и вновь обрету я свободу! Как сильно всегда я хотела вернуться, чтоб брата увидеть! Прижать его нежно к груди – опору свою и надежду! Теперь же – прощай… Кого мне любить? Как жить?
