Алена Чапаева
Шесть сокровищ Йосипа
Именно поэтому через несколько лет после начала набегов село запустело, и в нем остались лишь старики и некоторые женщины. Местный князь требовал присоединения Урнии и окрестных деревень к своей короне, но когда измученные жители провинции изъявили, наконец, такое желание, князь как-то сразу позабыл про них. С разграбленных и почти полностью разрушенных деревень оброка, как и мужчин для армии, ждать не приходилось, а выделять деньги на сомнительное строительство князь не желал.
Айрис, которую на самом деле родители назвали Каупа, что значило цветок, а отчим прозвал Горунья, что значило ветер, раз и навсегда одела костюм своего брата в двенадцать лет. Это произошло по двум причинам: во-первых, так она сохраняла светлую память о похищенном кочевниками мальчике, а, во-вторых, спасалась от возможного насилия. Невысокий рост и хрупкое телосложение делали ее практически незаметной для окружающих, когда она была в мужской одежде. Это было удобно: можно было появляться на глаза только тогда, когда это нужно тебе, и легко исчезать, если хочется быть в безопасности.
Последний год был крайне тяжелым для села; и хотя кочевники ушли далеко на север и оставили в покое разоренные дома, жителям пришлось туго: промерзшая земля почти не давала урожая, а весь домашний скот был вывезен «завоевателями». К тому же, неизвестная болезнь убила всех домашних птиц. В поисках еды Айрис с сестрой каждый раз уходила все дальше в лес, рискуя попасться в лапы медведю. Основной пищей были грибы, орехи и коренья – в общем, все, что давала природа. В лесу был схорон ценностей, которые не успели увезти кочевники; здесь прятали шкуры на продажу, посуду и тут же был небольшой лагерь, где прятались беженцы. Им жилось даже лучше, чем тем, кто остался в селе; с ними осталась старшая сестра Айрис, которую звали Медь, со своим мужем Аланом.
Решение бежать с Йосипом было принято Айрис спонтанно.
***
Когда глашатай объявил всеобщую мобилизацию, он не пошутил. Уже на следующий день по домам стали хаживать крепкие дядьки, насильно уводя из родительского дома еще безбородых юнцов. За ними тянулось отчаяние родителей, безысходность и обостренной чувство классовой ненависти. В городах назревал бунт.
Мы уже не раз упоминали, что Айрис выглядела как пятнадцатилетний мальчишка: у нее не были по-мужски острижены волосы, и на коне она держалась очень уверенно. В невинной еще девушке Айрис так прочно укрепился страх перед сексуальным насилием, что она была согласна играть роль мальчика, получать затрещины и даже ходить в уродливых деревянных башмаках, лишь бы не обижали ее по-другому. В сознании то и дело всплывали ужасные картины: пылающие дома, раскосые рожи, грубые руки, хватающие все подряд. Ей иногда казалось, что стоит кому-то узнать о том, что она девушка, как тут же произойдет нечто ужасное: ее растерзают, продадут или убьют на месте.
Поэтому в том, что ее очень быстро стянули с коня на землю коня и отправили в местный «призывной» барак, ничего странного не было… Как и в том, что тот конь почему-то оказался под сотенным, а она сама – в деревянных сапогах на босу ногу в строю с мальчиками от четырнадцати до восемнадцати лет.
За два дня службы в армии Айрис получила плохой клинок, фингал под глазом и шрам от плети командира за первую попытку бегства. Деваться было некуда. Вечерами она доставала из холщевой сумки деревянного бога и терла ему нос, в надежде, что тот чихнет, заметит несчастия Айрис и приедет на помощь на своей волшебной колеснице. Лицо у идола было нечетким, но Айрис совершенно точно знала, что тот очень похож на Йосипа: у Бога Солнца наверняка были такие же огненно-рыжие кудри, голубые глаза, мелкие веснушки и даже родинка на лбу должна была бы быть такой же.
Жизнь в армии князя была простой и даже сносной, но очень однообразной: утром построение, перекличка, потом упражнения, потом невкусная каша, потом тренировочные бои, потом обед, потом работа по постройке лагеря, потом опять построение, и сон на неудобных мешках с сеном. Айрис научилась примерно владеть клинком, и, хотя вначале слыла «слабаком», затем снискала уважение друзей-мальчишек. И все же ей очень хотелось на волю. Так же сильно, как увидеть Йосипа.
Через месяц после призыва у Айрис появился тайный поклонник –шестнадцатилетний толстый сын торговца. В одной из драк он сшиб девчонку с ног и разодрал ворот ее рубашки так, что на короткий миг ему увиделось то, что было «тайной за семью печатями». Мальчишка сел на землю, удивленно глядя на Айрис, но слова не проронил. С тех пор он всегда был рядом с Айрис. Он стоял рядом на построениях, спал на соседних мешках в бараках, стерег ее покой в бане, и даже ограждал от нападок во время драк. Он не задавал ей вопросов, не выдавал ее секретов… И беззаветно любил всем своим юным сердцем.
Сына торговца звали Давидом. Он добровольно ушел в армию, избавив тем самым свою семью от позора и гонений, втайне надеясь изменить уготованную ему участь купца на более достойную долю воина. Если бы Айрис не витала в мечтах о своем паладине, она поняла бы, что лучшего жениха, чем Давид, для нее и быть не может…
Йосип тем временем отчаялся искать слугу. Он понял, что мальчишку забрали в армию, обошел все лагеря, где формировались многотысячные отряды. Найти Айрис было нереально, так много было вокруг людей.
Тогда Йосип решил, что для мальчишки армия будет неплохой школой. Он оставил у судьи для своего юного друга свиток с приглашением в имение и подарок: серебряный нательный крестик с гербовой печатью. С тем и отбыл домой.
***
Прошел год.
Йосип все более вникал в дела своего отца, постигая сложности управления большим хозяйством. Его брат Петр слегка присмирел, когда Йосип нежданно явился домой целым и невредимым. Затем его, среднего брата, отправили на обучение лекарскому делу: Петр мечтал научиться разбираться в ядах. На всякий случай, чтобы уверенней себя чувствовать.
Отец Йосипа Сысой уже выдал замуж четырех дочерей. Все они стали женами сыновей соседних феодалов, то есть, заключили крайне удачную партию… Оставалась незамужней Магдалена, к которой приходили свататься женихи из самых дальних земель, но все почему-то получали отказ. Когда Магдалена неожиданно заявила, что хочет устроиться послушницей в женский монастырь и учиться повивальному делу у монашек, в семье произошел сильный скандал.
Рыжая рослая красавица была большой проблемой отца, так как с детства он подозревал в ней что-то неладное; иногда ему сам черт мерещился в зеленых глазах дочери. Бывало, что когда Сысой при свете свечи смотрел на дочь, то видел в ней мужчину, и почему-то старшего сына, рожденного прежде Йосипа. Сысою мерещилась в дочери мужская душа, блеставшая острым умом и глубоким познанием сути житейской. Это не нравилось богобоязненному Сысою, и тот с удвоенным рвением заботился о душе своей дочери: приставлял к ней каждый год новую гувернантку, чтобы та следила за неустанными молитвами дочери. То, что девица упорно отказывалась выйти замуж, хотя ей уже сравнялось 18, и ее сестры 14-ти, 16-ти и 13-ти лет уже были семейными и на сносях, не понравилось и матери Катарине. В конце концов, Сысой внял просьбам Магдалены и разрешил ей побыть годок послушницей в женском монастыре со строгими правилами. С тем сестра и отбыла в отдаленную провинцию.
Оставался Йосип. Пора было женить старшего сына, и можно было рассчитывать на спокойную старость.
Йосипу, как самому главному наследнику, полагалось тщательно выбирать невесту. Ему следовало жениться на знатной девушке из хорошего рода. Сам Йосип не проявлял особого интереса к женскому полу. Он был старателен в работе и изъявлял покорность отцовской воле в вопросе женитьбы; и все же, в глубине души его теплилась мысль о том, что он где-то уже встречал свою будущую жену, и был почему-то уверен, что у нее должны быть черные глаза. Рыцарь часто вспоминал свое удивительное путешествие с Айрис, и ему казалось, что он упустил в лице этого мальчишки что-то очень важное, восхитительное, и от этой мысли временами ему становилось грустно.
В конце концов, для Йосипа нашлась достойная невеста. Это была младшая дочь князя Полока, рыцаря, принадлежавшего ордену тамплиеров, что был распространен далеко на западе. Отец девушки дал согласие, и следовало объявить об обручении.
В тот момент, когда Йосип узнал о том, то он без пяти минут муж, от его уверенности не осталось и следа. Когда же ему в серебряной шкатулке приподнесли маленький портрет незнакомой девушки, он почувствовал острое желание заболеть, как в детстве, когда не хотел идти спрягать латынь. Поэтому рыцарь стал даже втайне молиться о том, чтобы что-то произошло, и свадьба была бы отложена.
***
Господь, как известно, слышит тех, кто ему молится, но дарует желаемое порой в весьма причудливых формах. Примерно через неделю после окончания поста на княжество напали мамлюки.
Йосип пожелал иметь свой отряд для защиты княжества, и отец не смог ему отказать. Полагалось, правда, отправить невесте подарок и письмо, что Йосип сделал с довольно противоречивым чувством. Письмо написал знакомый поэт, а подарком послужило обручальное кольцо с рубином.
Война оказалась довольно странным занятием: отряды наступали и отступали, оставляя сотни убитых и раненных, на трупы которых тут же слетались вороны и сползались мародеры. Против своего ожидания, Йосип не чувствовал ни особого волнения, ни страха, ни почтения перед войной. Он был равнодушен и холоден; порой ему казалось, что он через километры видит самые дальние отряды и может предугадать исход сражения задолго до его конца. Когда же на его глазах падал очередной солдат, Йосип ощущал только пустоту; он слышал хрипы легких умирающего, и каким-то другим зрением видел, как в последний раз сжимается и раскрывается сердце в грудной клетке. Иногда рыцарь с каким-то отстраненным интересом наблюдал, как стекленеют глаза умирающих, и удивлялся, как это вчера еще обладающее духом тело вдруг превращалось в пустой мешок, которому уже и не место было на поверхности земли…
Единственное, чего не мог Йосип во время войны, так это есть. Максимум, что он мог впихнуть в себя, была ложка каши в обед и бокал вина на ужин. Рыцарь отощал, стал жилистым, но обрел абсолютно стальную мускулатуру. Изменился и взгляд Йосипа: стал каким-то полудиким, безжалостным, знающим…
Отряды князя уже почти одержали победу, но тут к мамлюкам на помощь пришли монголы. Оголтелые раскосые орды не ведали ни жалости, ни страха. За короткий срок отряды князя поредели, и вынуждены были отойти к крепости. Князь отправил несколько гонцов на запад, в надежде получить поддержку, но там не торопились с ответом.
В конце концов, княжеские войска отказались запертыми внутри крепости.
Осада длилась примерно неделю; за это время Йосип превратился из доброго христианина в коршуна, у которого день начинался не молитвой, а стрельбой по врагам из лука, продолжался метанием валунов с крепости, а заканчивался варением смолы в огромных котлах.
Какой был день недели, он уже не помнил, пил одну сырую воду, ел, что давали и убивал, убивал… Однажды утром, когда молния ударила в колокол, а Йосип как всегда стрелял из лука по подползающей армии противника, рыцарь увидел Айрис. Знакомое скуластое лицо вдруг показалось из-за мешка с сеном, и тут же скрылось за широкой спиной, которая заслонила его от стрелы, пролетевшей в сантиметре от левого уха .
Йосип впервые за два месяца ощутил прилив радости.
–Айрис, – заорал он, – друг мой!
Айрис удивленно смотрела на незнакомца, в котором Йосипа выдавали только большие голубые глаза. Сердце ее глухо стукнуло, а затем замерло. В это миг от удара молнии загорелось сено под колоколом. Айрис подошла к Йосипу, крепко обняла его и на несколько секунд перенеслась в свое голове из пылающей башни в гораздо более приятные места.
Дождь, пролившийся после удара молнии, погасил огонь именно в тот миг, когда прибыло подкрепление. Тысячная армия князя Полока, оказавшего поддержку из-за обручения его дочери с Йосипом, пришла на выручку.
Радости воинов не было предела. Воодушевившись, они удвоили сопротивление, и вскоре уже выбрались из крепости. Айрис сражалась бок о бок с паладином, а по правую руку от нее, словно мельница, отражал удары Давид. Так, втроем, они пробились в центр сражения и положили немало неприятеля; однако одна коварная стрела все же пробила кольчугу Давида, а вторая угодила в плечо Айрис.
Йосип решил вывезти юного друга из окружения, перекинул раненое тело через седло и стал медленно прорубать дорогу назад, в замок.
За два дня сражение было окончено, и князь уже праздновал победу. Йосип был отмечен как великолепный полководец. Он снискал уважение и даже почет, и сам князь лично выделил Йосипу дополнительные земли, а затем объявил о своем намерении присутствовать на свадьбе рыцаря.
***
Айрис должна была прийти в себя после ранения в мужском монастыре, куда была заботливо доставлена паладином лично. Однако здесь ее поджидала самая коварная из всех неприятностей.
То, что Айрис – девушка, лекарь- монах не понял; он вместо этого принял ее за ловкого ведьмака, умеющего обращаться из мужчины в женщину и обратно. Был созван совет. Найдя в сумке Айрис предметы культа и обнаружив на ее теле характерный знак, монахи послали письмо в столицу, откуда немедленно отбыл инквизитор, специализирующийся на таких делах.
Айрис была заключена с подвал, так как против нее было много показаний: во-первых, рыцарь, привезший ее, назвал ее мужчиной; во-вторых, куклы и травы в сумке; в-третьих, всякий раз, как начинали служить вечернюю, у Айрис поднимался жар и она начинала бредить, и, в четверных, она сама читала заговоры, что слышали монахи. Кроме того, телосложение Айрис было чрезвычайно хрупким, а ведьмы, как известно, все сухожильные. Ей однозначно грозила смерть на костре.
За подтверждением к Йосипу был послан монашек. Йосип долго думал о том, что именно значил странный вопрос присланного из монастыря монаха о том, был ли его слуга всегда юношей, или иногда превращался в девушку. В конце концов, он решил сам все выяснить.
До свадьбы оставался месяц, так как Полок решил ускорить событие; ему хотелось поскорей закрепить свое влияние в этих землях. Приготовлениями к торжеству занималась мать Йосипа, он же сам взирал на всю эту суету отстраненно. Один раз он уже видел свою невесту, но ее красота и изящество не тронули его сердце. Она была белокожей, пышной и светловолосой девушкой, а та, кого Йосип видел в своих снах, была совсем другой. В манерах и вежливом смехе невесты Йосипу мерещилась фальшь; такая же фальшь сквозила и в намерениях ее отца. Наблюдая за гибелью сотен людей, Йосип как-то неожиданно научился различать правду и ложь.
Его больше занимали мысли о странном монахе. Поразмыслив, он сам направился в монастырь, чтобы проведать раненного друга. Однако, вместо того, чтобы впустить Йосипа сразу, монахи начали с обыска, затем попросили его прочитать несколько молитв, и, только досмотрев его полностью, разрешили пройти. Его провели в подвал, где он и увидел Айрис, в женской рубахе, за решеткой, лежащую на стоге сена.
Йосип не поверил глазам и несколько раз ущипнул себя за руку. Монах, внимательно следивший за ним, сделал несколько пометок в свитке.
– Айрис, – тихо позвал Йосип, надеясь, что девушка не отзовется. Но она повернула голову, и он узнал в ней своего слугу. Но теперь он выглядел, мягко говоря, иначе.
Айрис смущенно подошла к решетке. Меньше всего ей хотелось, чтобы он узнал ее секрет вот так, увидев измученной, растрепанной, в серой грязной рубахе.
Она молча смотрела на Йосипа, пока тот читал молитву изгнания сатаны. Затем коснулась его руки. Это прикосновение Йосип узнал. Заодно он вспомнил смущение Айрис перед необходимостью справить нужду, раздеться или искупаться в реке. Правда стала очевидной.
– Айрис, что же ты наделал, беспутный мальчишка… Почему ты не сказал мне? Как ты… могла?
Айрис пожала плечами:
– Моя песенка спета, рыцарь. Меня будут пытать и сожгут. Но я не жалею. Мне было весело с тобой…
Йосип растерялся окончательно. Ему нужно было выйти на воздух и подумать обо всем. Монах продолжал сверлить его глазами.
– Я хотел бы видеть настоятеля, – сказал Йосип монаху на улице, – сразу после обедни.
– Эта ведьма околдовала тебя, рыцарь. Я видел, как меняется твое лицо… От нее нужно избавиться, иначе всем нам грозит беда. Чума приближается, атаки мамлюков все агрессивнее. Это происки сатаны, а она, как мы все увидели, его слуга. Даже в тюрьме она чертит какие-то знаки, бормочет свои мерзкие заклинания…
– Я так не думаю, – резко заявил рыцарь.
Разговор с настоятелем ни к чему не привел. Тот сказал, что нужно свидетельство хотя бы одного христианина, подтверждающего, что Айрис с самого начала была женщиной. Хотя, по словам настоятеля, и это не смогло бы полностью оправдать подругу рыцаря.
Единственное, чего добился Йосип, это повторного свидания с Айрис. Второй разговор был более деловым. Рыцарь записал имя Давида, который, если остался жив, должен был бы подтвердить, что Айрис была женщиной. Также он мог привезти сюда приемную мать Айрис и ее сестру. Но они все не были христианами: Давид был иудеем, а те двое – язычницы. Положение становилось безвыходным…
Часть четвертая. В поисках любви
Йосип не стал возвращаться в замок; он думал и думал о своем грядущем, бродя в окрестностях монастыря святого Витта. Чтобы найти хоть какое-то решение, рыцарь направил коня в гости к своему приятелю судье.
За пинтой пива судья подсказал только один выход – найти священника, который согласится взять Айрис на поруки, окрестить ее и провести обряд изгнания бесов; после этого ее могли бы поместить в какой-то женский монастырь, где она проживет до конца своих дней. Однако, все женские монастыри управляются столицей, а, следовательно, жизнь девушки в любом случае зависит от решения инквизитора. В сложившейся политической и общественной обстановке чудес ждать не приходилось. Церковь, подстегиваемая толпой черни, каждую неделю отправляла все больше ведьм на сожжение. На улицах то и дело зажигались костры, над которыми разносились нечеловеческие крики. И чем ближе подбиралась к городам чума, тем яростнее и безжалостнее становились инквизиторы. Почти никому не удавалось уцелеть после застенок пыточных комнат.
Вместе с судьей Йосип составил ходатайство и отправил письмо Его святейшеству. Затем он решил разыскать монастырь святой Елизаветы и встретиться со своей сестрой Магдаленой, дабы узнать о том, к кому из влиятельных мира сего следует обратиться за решением этого вопроса.
Путь до монастыря был неблизким. К тому же, стоял август месяц: ночью спать можно было прямо на траве, а вот день был чудовищно знойным. Молодой конь, резвый и статный, все время норовил перейти на галоп, и сильно выматывался за день. Йосип выбирал лесистую тропу, чтобы не одуреть от жары. Дорога была утомительной, часто приходилось спешиваться, чтобы не выколоть себе глаза густыми ветками лесных зарослей.
В итоге путь к женскому монастырю святой Елизаветы занял без малого три дня. У ворот рыцаря встретили две монахини, которые сперва сильно воспротивились прибытию молодого мужчины в женскую обитель; однако рыцарь, как мог, задобрил монахинь, сделав щедрое пожертвование, и, в конце- концов, добился свидания с сестрой, что строго запрещалось правилами.
Йосипу пришлось надеть какой-то удивительный плащ, который был больше похож на балдахин с кровати. После этого его провели по коридорам, где все двери был плотно закрыты, к маленькой келье. Там ему было велено ждать и не выходить в коридор. Через полчаса молчаливая монашка принесла Йосипу молока и хлеба, и вышла, не говоря ни слова.
Оказавшись в помещении с настоящей кроватью, Йосип немедленно лег и заснул. Ему приснился удивительный сон: замок в горах, где паслись стада белых, как облако, овец и маленький деревянный дом. Йосип открыл этот дом, и увидел Айрис, стоящую возле окна. У нее были прекрасные длинные волосы, и на ней было подвенечное платье. Она протянула к нему руки, и рыцарь взял их, любуясь точеным профилем, тонкой талией, сияющими глазами. Как только рыцарь притянул девушку к себе, Айрис исчезла, и вместо нее он увидел старуху. Йосип отстранился от ведьмы, но вдруг узнал ее – это была цыганка, подарившая ему оберег от разбойников.
– Найди меня, – сказала цыганка, – только я смогу тебе помочь.
– Где Айрис? Где моя жена? – закричал рыцарь.
– Твоя жена вот, – и цыганка показала рыцарю видение, где он увидел свою невесту Альмину, дочь князя Полока, – Ты сам дал согласие. Айрис больше не будет.
– Я хочу видеть Айрис, – заорал рыцарь и тряхнул цыганку за плечи, – где она?
Цыганка исчезла, и дом неожиданно загорелся. Рыцарь вышел на улицу, и тут услышал, как внутри дома кричит Айрис. Он хотел зайти внутрь горящего здания, но будто окаменел. По его телу струился холодный пот, крики сводили его с ума. Рыцарь проснулся.
Крики были вполне реальными. Где-то внизу, пронзительно и громко, вопила женщина. Крики то переходили в стоны, то утихали, а потом вдруг возобновлялись. Йосип сел и умылся, раздумывая, что значат эти чудовищные вопли. На миг ему показалось, что монашки сами проводят инквизицию над какой-то несчастной, обвиненной в колдовстве, но неожиданно раздавшийся детский плач прояснил ситуацию.
Спустя полчаса в келью вошла его сестра Магдалена, уставшая и бледная. Йосип заключил ее в объятия.
Магдалена поведала о том, что в монастырь часто привозят тех знатных женщин, которые носят незаконных детей. Все они доставлялись сюда на ранних сроках беременности, чтобы никто не узнал об их позоре; после родов участь новорожденных определялась монахинями. Матери почти никогда не забирали детей; разве что в исключительных случаях. Иногда, впрочем, роженицы принимали постриг, и тогда могли видеться со своими детьми, пока тех не увозили в приют. При монастыре всегда жили кормилицы. Что происходило с детьми за пределами монастыря, никто не знал.
Йосип помрачнел, узнав о такой стороне высшего общества; впрочем, он уже перестал удивляться фальшивости и надменности манер тех, кто управлял миром. Словно бы в подтверждение этому ему, был вручен свиток, доставленный в монастырь ранним утром, еще до его приезда.
Йосип повертел письмо в руках, затем понюхал. Пока сестра разводила огонь в очаге, Йосип открыл пахнущий эфиром и скрепленный гербовой печатью свиток. Ровные строчки, выведенные мастером каллиграфии, были сдержаны, но полны гнева.
«Мой возлюбленный паладин, я с большим недоумением узнала о том, что накануне нашей свадьбы Вы печетесь о судьбе какой-то нищей ведьмы, заточенной в монастыре святого Витта. До меня дошли крайне странные слухи о том, что Вы всерьез озабочены вопросом ее жалкой жизни, и даже написали ходатайство Его Святейшеству. Я удивлена и огорчена этим событием. Пожалуйста, возвращайтесь в Ваше имение в доказательство того, что наша с Вами предстоящая свадьба гораздо более значимое для Вас событие. С любовью и нежностью, Ваша Альмина».
Йосип несколько секунд стоял как вкопанный. Затем он в гневе смял свиток и швырнул в огонь. Похоже, его невеста держит его за горохового шута с базарной площади. Еще никому не удавалось схватить рыцаря за горло.
Магдалена усадила брата и попросила рассказать обо всем, что его тревожит. В красках Йосип поведал о своих злоключениях.
***
На келью надвигался закат, в каменных застенка становилось прохладно. Магдалена вскипятила воды, добавила в нее сушеных ягод и вынула из холщевой сумки пряник. Этот нехитрый монашеский ужин показался Йоспу едва ли не самым вкусным за последние два года.
– Похоже, ты крепко полюбил эту девушку. Я думаю, тебе нужно бороться за ее жизнь. Я тоже признаюсь тебе кое в чем. Наши истории похожи… Как ты чувствовал страсть к своей спутнице, думая, что она мальчик, так и я увидела во сне и полюбила Святую Деву. Из-за нее я здесь. Я надеюсь когда-нибудь увидеть ее образ и молиться с нею о благополучии нашего мира. Я не такая, как все, и надеюсь, что ты простишь меня, брат.
Еще год назад Йосип осыпал бы сестру упреками и нравоучениями, так как признание сестры было двусмысленным. Но теперь он даже не удивился. Полюбить святой образ в этом сложном и жестоком мире это большая радость, подумал он. Это куда лучше, чем жить в фальшивом браке с княжной, которая будет всюду совать свой нос, да еще указывать, куда именно ставить свой сапог для следующего шага.
Магдалена обещала помочь Йосипу. Благодаря своей учености, она обрела хорошую репутацию в монастыре и ее слово имело вес перед настоятельницей. С помощью сестры Йосип также направил домой письмо с просьбой о бессрочном отлагательстве свадьбы; он знал, что письмо вызовет скандал, и надеялся, что княжна передумает и выйдет замуж за кого-то другого.
