Елена Дмитриевна Булганова
Девочка, которая ждет
Глава третья
Воришка
Вот так мы смотались под шумок из травмпункта и скоро уже кружком сидели на жестких койках в наземном здании нашего лагеря. Борис рассказал, с какими приключениями они с Миленой несли несчастного мужика в больницу: дважды по пути у него была остановка сердца, делали искусственное дыхание. На наше сообщение, что одна девчонка видела их и сможет описать, парочка Соединившихся беспечно отмахнулась.
– Ну, отсидимся под землей, – мотнула длинными белыми прядями Милана. – Заодно попрощаемся толком с лагерем. Ведь сколько всего с ним связано! Наверное, слезами обольюсь, когда наступит время уезжать.
– А когда оно наступит? – спросил я.
– К концу января уж точно снимемся с места, – ответил солидным баском крупный и рассудительный Борис. – Поедем сперва на север к моей семье, поселимся неподалеку. Будем готовиться к поступлению, Миленка на медицинский, я в политех. А к лету переберемся в Москву, так что будем вас часто навещать.
Я едва сдержался, чтобы не ляпнуть: а зачем вообще атлантам высшее образование?
– Вы же вроде как после праздников хотели свалить отсюда, – вклинился в разговор Васильев, который до того торчал у входа: наверняка общался с Хонг, своей половинкой.
– Собирались, ага. Только Эрик Ильич попросил нас поторчать тут до их возвращения из Нижнего мира.
– Ну, ясно, за детворой вроде нас приглядывать!
Милена мелодично рассмеялась:
– Да очень надо. Большие уже. Просто в случае необходимости Соболь позовет нас на подмогу.
– Как это?
Мы дружно навострили уши. Лично я был совсем не прочь снова оказаться в удивительном мире у нас под ногами, самому найти Данко, пообщаться с Древними. И на драконов посмотреть, да.
– Очень просто. Великий Жрец позволил пройти через его территорию только Соболю и мадам Софи. Но над Черными Пещерами он власти никакой не имеет. А скорее всего, Данко не ушел далеко от Пещер, тем более что выйти из них… хм, проблематично. Однако новая личность может толкнуть его на непредвиденные действия, загнать к черту на кулички. Тогда нас Соболи позовут на помощь.
– Каким образом? – Вот и Бридж разволновалась, тоже, наверное, соскучилась по приключениям.
– Ну, найдут какой-нибудь лаз или воздуховод. На крайний случай воспользуются тем проходом через подвал дома, каким вы на поверхность выбрались.
– Но там же Печерский! – вздрогнул я. Этот тип до сих пор пугал меня до чертиков, хоть я и мог теперь его двумя пальцами в узел завязать. Но у него была наша Кирка…
Борис лишь плечами пожал:
– И что с того? Соболю он не опасен. Наоборот, мне кажется, Эрик Ильич не прочь с ним поговорить, надеется вернуть на путь истинный, наивный. А еще хочет повидать твою сестру, Алешка, убедиться, что с ней все в порядке. Он просил тебе пока не говорить, но раз уж к слову… Короче говоря, как только директор нам маякнет, так мы сразу присоединимся к экспедиции.
– Класс, и мы с вами! – завопил Димка. Вот уж кто точно грезил о Нижнем мире, выискивал в нашей лагерной библиотеке все новые книги о Древних. – Браслетики при нас, если что!
– Забудь, Димыч! – хихикнула Милена. – Вы там и так уже круто отметились, если что.
– Ну хоть Леху с Иолой возьмете? Они теперь такие же крутые, как вы, так что не задавайтесь.
Борис смерил взглядом нас с Иолой, сидевших на койках на максимально далеком расстоянии друг от друга, пожал плечами и заговорил о другом:
– А кстати, только мне происшествие в лесу кажется подозрительным?
Я вздрогнул, потому что по пути в лагерь сам размышлял примерно о том же.
– Какое происшествие? Когда мужика избили? – беспечно спросил Васильев. – Так бывает же. Хорошо еще, жив остался.
– Не просто избили, но и основательно порезали, – внесла уточнение Милена. – Глубоких ран я не видела, а поверхностных, чтобы постепенно истек кровью, штук десять насчитала. Ладно, народ, попрыгали вниз. Скоро Марк Вовчика с прогулки приведет, а мне еще обед готовить.
Все с готовностью потянулись к люку, едва услыхав слово «обед», – есть после всех этих событий хотелось зверски. Только я, наоборот, попятился к выходу со словами:
– Меня родители дома ждут, побегу. Увидимся завтра в школе.
Словил, конечно, парочку удивленных взглядов. А вот Иола в мою сторону даже не глянула, не попрощалась – первой сиганула в люк.
Настал всего лишь третий учебный день, а я уже шел в школу с тревожными предчувствиями. Я не знал, чем аукнется нам вчерашний день, какие версии возникнут у ребят и у полиции по поводу странного происшествия в лесу. Плохо, что я опять влип в подозрительную ситуацию, но хорошо, что не оказался ее главным героем. А ведь мои старые подвиги едва начали забываться. Это другим атлантам плевать, а у меня здесь семья.
В кабинете физики – первой по расписанию – я обнаружил свой класс почти в полном составе, только Димки пока не было. Все сгрудились вокруг первой парты в среднем ряду и что-то возбужденно обсуждали. Раньше я бы не стал задавать вопросов – побоялся бы, что проигнорят. Но тут вклинился в толпу с вопросом:
– Что случилось, ребят?
Сидящий на своем законном месте Слава Спирин поднял на меня всегда чуточку воспаленные из-за близорукости глаза и ответил с видом глубоко озадаченного человека:
– Всех по очереди вызывают в кабинет директора, беседуют насчет вчерашнего.
– Там полиция, да?
Спросил и покосился на дверь класса: если полицейские в школе, то мне тут делать нечего.
– Полиция? С чего вдруг? – вяло удивился одноклассник.
– Ну, мужик тот в лесу…
– Так это ж не мы его избили, – отреагировал стоящий рядом Захаров и изогнул скобкой бровь, словно смайлик выставил.
– А что в лесу происходило, не в счет?
– А, ты об этом. Ну, так нас еще вчера предупредили, чтобы помалкивали. Все равно никто не поверит в летающие валуны и сломанные елки. Решит, что мы под видом кросса накурились в лесу или еще что похуже. Плюс Алинкина сломанная нога. А так нужно говорить, что проезжали взрослые лыжники, подобрали мужика и повезли в больницу. И мы не при делах.
Тут до меня дошло, что с такого ракурса все действительно выглядит нормально. И никто не станет докапываться. Вот только…
– А в кабинет директорский зачем тогда?
Славка заметно сник, побледнел, сгорбил длинную спину:
– Ну, там новый тренер докапывается, как мы себя вели в экстремальной ситуации и вообще…
Не знаю, может, интуиция мне что-то шепнула, но я решил пропустить еще один школьный день. Лучше в лагере побываю, почищу своего любимого коника Пегаса, с Марком потрындю…
– Эй, Лех, – окликнул меня Женя Захаров уже на полпути к двери класса.
Пришлось остановиться.
– Слушай, вчера на марафоне девчонка была, новенькая. Ну, такая. – Парень изобразил руками что-то фигурное, и я не стал уточнять. – Ты еще ушел с ней вместе. Она тоже в наш класс?
– Нет, в параллельный, – хмыкнул я.
– Жа-алко…
– Чего жалко-то?
Тот в ответ лишь опять поиграл бровями. А у меня по неясной причине онемели кончики пальцев, как всегда случалось от внезапного волнения. Я хотел продолжать свой путь, но прямо перед моим носом распахнулась дверь класса, в нее сунулась лохматая голова и прокричала:
– Леха Громов, в кабинет директора!
Ничего не оставалось, как скрипнуть зубами и подчиниться.
Никогда я тут прежде не бывал, в первом полугодии все больше в учительскую таскали. Квадратный кабинет со шкафами-ячейками вдоль всех стен выглядел какой-то клетушкой. Лишь сиял лакированной столешницей стол у единственного окна, а за ним на стуле с прямой спинкой коброй перед броском застыл этот странный тип в квадратных очках. Я еще удивился, почему он выбрал такой стул, а не директорское компьютерное кресло, в котором даже выспаться с комфортом можно было. Сидит, будто кол проглотил. И что у него с лицом, никак не пойму!
– Присядь! – Он указал пальцем на такой же стул по другую сторону стола.
Я сел и сложил руки на коленях. Имя типа я помнил, но все равно не знал, как к нему обращаться.
– Напоминаю, зови меня тренер Гай, – словно прочитал мои затруднения новый учитель.
Я кивнул.
– А теперь я хотел бы услышать от тебя, что именно произошло в лесу, – своим странным цокающим голосом произнес он. Вроде ровно сказал, а прозвучало как приказ. Даже нет – как удар хлыста.
Я заговорил раньше, чем успел обдумать ответ:
– Ну, мы с друзьями немного отстали от группы, потом услышали крики, подкатили, а там этот мужчина на снегу. «Скорую» уже вызвали, ну и…
Черт, а что дальше говорить-то? Рассказывать про странные звуки и летающие камни или врать про взрослых лыжников? Кажется, меня заклинило: я смотрел неподвижно в его лицо и видел в черноте линз свое собственное растерянное изображение.
– В лесу, как мне стало известно, происходили некие необъяснимые события, – напомнил тренер. – Что, по-твоему, это могло быть?
– Ну, я не знаю… почему необъяснимые… на смерч похоже. Деревья ломались, камни летели…
– А людей ты видел? Или, может быть, слышал? Других людей, не из вашего класса?
– Людей? Нет, не видел.
Я даже моргнул пару раз, стараясь быть убедительным. Кстати, я их и правда не видел тогда, Борьку с Миленкой.
– Ладно, хорошо. В таком случае я прошу тебя оценить поведение твоих одноклассников. Они действовали согласно ситуации или поддались панике? Прошу поторопиться с ответом.
Какие-то неудобные вопросы задавал этот тип, честное слово, и даже подумать времени не давал.
– Ну, мы убежали в лес и спрятались в овраге.
– Я в курсе. Бросили раненого, потеряли одну из девочек. Нашлись паникеры, которые ненормальными выкриками только увеличивали смятение и делали ситуацию критической.
Тренер замолчал и вперился в меня из-за темных стекол, и мне показалось, будто я разглядел за очками жутковатое полыхание его глаз.
– К счастью, никто не погиб. Иначе ваше поведение было бы расценено как преступная трусость, и всем вам, особенно мужскому составу класса, пришлось бы нести на себе это клеймо всю оставшуюся жизнь.
Я неловко поежился, хотя ко мне эти слова точно не имели отношения.
– Ладно, хорошо. В ближайший выходной и во все последующие я буду проводить в лесопарке занятия под названием «Игры Жизни». Вот список, можешь себя добавить.
А разве я изъявил такое желание? Но тренер уже сунул мне под нос список. Я просмотрел его по диагонали, увидел несколько фамилий одноклассников. Ого, и Димка тут. Девчонок в списке не оказалось.
– Типа квест какой-то? – спросил я самым унылым голосом, на какой был способен.
– Нет. Ты все узнаешь на месте. Это будет серьезная проверка вашей способности выживать в современном мире, занимать в нем не последние места, быть королем, а не пешкой.
Я уже готовился отказаться. Зачем мне какой-то дурацкий урок выживания, если я в Черные Пещеры не только вошел, но и из них вышел? Однако тренер снял очки – и я споткнулся на слове «нет».
Теперь-то мне стало понятно, что не так с его лицом. Оно было словно составлено из двух половин: правая сторона принадлежала мужчине лет примерно пятидесяти, вторая – ему же, только на полвека старше. Короче говоря, была старой, даже дряхлой, иссеченной морщинами, уголки глаз и губ сползли вниз, в них скапливалась влага. И если правый глаз был темный, живой, злой, то левый его собрат словно выцвел от времени, весь покрылся красными прожилками. И оба глаза смотрели на меня по-змеиному, не мигая. От растерянности я сказал:
– Да, сейчас впишусь.
И был отпущен с миром. В районе буфета мне встретился Васильев с кислым выражением на лице, спросил:
– От тренера?
– Ага.
– И наверняка согласился участвовать в каком-то криповом квесте?
Я кивнул и спросил:
– И ты тоже?
– Пришлось, – хмыкнул Димка. – Ты морду его без очков видел? Он их как снял, я так и выпал из реальности. Да ладно, список этот ничего не значит, забудь. Ты на урок?
Я прислушался к атмосфере школы: гулкая тишина. А я даже не услышал звонка.
– Нет, пойду в лагерь, наверное. И вообще буду учиться, только когда Соболи вернутся. А так настроя нет, плюс всякая ерунда ежедневно случается.
Васильев помолчал, наверное, прислушался к собственным ощущениям, и сказал:
– Полностью солидарен. Только заберу рюкзак из класса. Ты меня в раздевалке подожди немного, если через пять минут не приду, значит, не удалось свинтить по-тихому.
Я кивнул и отправился на первый этаж. Поискал взглядом техничку тетю Раю – для нее была заготовлена версия об острой зубной боли, не увидел и заскочил в пустующую раздевалку.
Хотя нет, она не пустовала. От двери я услышал возню и пыхтение в дальнем от входа углу и сразу подумал о своей куртке, вчера только купленной матерью на смену прежней. Если это ее там сейчас изничтожают… Ну, я за последствия тогда не отвечаю. И метнулся за вешалки.
А там происходило вот что. Несколько парней, на год или два младше меня, перекидывали друг другу, словно мячик, тощего пятиклашку или около того. Мальчишка, обхватив себя руками, не сопротивлялся и не издавал ни звука, даже когда в качестве третьей стороны использовалась стена раздевалки. Отлетал от нее мячиком и лишь пытался устоять на ногах. Голову он до предела вжимал в плечи.
Я немного понаблюдал за ними, потом спросил:
– Парни, это нормально, по-вашему? Что, вдвоем справились с мелким?
Типы даже не посмотрели в мою сторону, продолжали веселиться. Пальцы сами сжались в кулак, в мозгах дробно застучали молоточки. Я снова не мог одолеть чудовищный приступ злобы. И боялся до одури, что сейчас сотворю с этими придурками что-нибудь ужасное.
Так, срочно вспоминаем урок Соболя, который он дал мне на следующий день после возвращения из Нижнего мира. На манекене, полностью имитирующем живое человеческое тело – даже подобие крови выступало, – он показал мне, с какой силой я, как Соединившийся, могу теперь прикасаться к людям. Мы репетировали это много раз, и вот пригодилось. Я с предельной осторожностью поймал одного за плечо, подтянул к другому и чуточку их столкнул. В результате парни разлетелись в разные стороны, отрикошетили от стен и, дружно споткнувшись об основание железной вешалки, скрылись за грудой одежды. А вешалка накрыла их сверху.
– Эй, – сказал я пятиклашке, который был занят ощупыванием пострадавших мест. – Ты что, глухонемой? Мог бы на помощь позвать.
– Ага, пусть скажет, почему не позвал! – немедленно раздался придушенный голос из-под вешалки.
– Все равно на улице мы с тобой продолжим, даже не вздумай убегать, – поддержал другой.
Я разглядывал мальчишку: какой-то он был… нелепый, что ли. Одежда вроде нормальная, но школьный пиджак сползает с одного плеча, штаны измяты. Лицо узкое, с мелкими чертами, близко поставленные бесцветные глаза глядят испуганно и сердито. Голова в форме кабачка. Волосы очень белые, словно у альбиноса, зато уши-лопухи розовые и почти прозрачные. Тонкие губы сжаты в нитку.
Я понял, что ничего от него не добьюсь, потому просто нагнулся и вытащил на свет копошащихся в куче вещей обидчиков.
– Выкладывайте, в чем проблема. Что он вам сделал?
Один покосился на меня с боязливой наглостью, выдвинул прыщавый подбородок:
– Про воришку слышал, который карманы чистит в раздевалке?
Кто же про него не слышал? Едва ли не с первого дня, как я начал учиться в этой школе, пару раз в неделю поступали известия о том, что кто-то устроил незаконную ревизию оставленной в раздевалке одежды. Тетя Рая даже пост себе устроила в укромном углу раздевалки и частенько сиживала там в засаде. И объявление в целый лист ватмана пришпандорила на дверь: не оставляйте в карманах ничего ценного.
И вот теперь виновник всего этого безобразия стоял передо мной, склонив белесую голову так низко, что я видел лишь его худую потную шею с россыпью мелких родинок.
– С поличным схватили, прямо за руку! – уже забыв о позорном падении, ликовал рядом со мной один из парней. – И предупредили: либо тащим в учительскую, либо делаем с ним что хотим. Угадай, что гаденыш выбрал? А завтра всем ребятам, кого обокрали, будем поочередно сообщать, чтобы они с него тоже свое получили.
Я тяжело вздохнул и сказал:
– В общем, так. Пусть пострадавшие обращаются лично ко мне, я отдам деньги за этого…
– И телефоны?
Я аж поперхнулся. Не, ну кто меня за язык тянул? До этого думал, что речь идет о десятках, ну, может, сотках, случайно забытых в карманах, ведь все были многократно предупреждены. Захотелось сказать им: ладно, сами разбирайтесь, и отчалить. Но мальчишка так покорно ожидал решения своей участи…
– Ладно, разберемся, – вздохнул я. – Свободны.
Натянул куртку и вышел на улицу. Малолетний воришка из предосторожности не отставал от меня ни на шаг, но голос не подавал и глаз не отрывал от земли. Уже во дворе, дожидаясь Димку, я спросил его:
– И как зовут тебя, чудо? Из какого класса?
Тот ответил, не подымая глаз:
– Женька. Женька Карамыш. Пятый бэ.
– Так, и зачем ты воровал, балда? Тебя что, дома не кормят?
Конечно, мне было бы легче узнать, что вступился я за какого-то несчастного, обездоленного пацана из неблагополучной семьи, все-таки доброе дело сделал. Но выглядел мальчишка вполне нормально, а что костлявый – наверное, сложение такое, таких сколько ни корми. На мой вопрос он шмыгнул носом и шепнул себе под нос:
– Кормят.
– Телефон у тебя есть? Давай, покажи.
Этот гаденыш покорно продемонстрировал мне недешевый смартфон, чем окончательно вывел из себя. Чтобы ненароком самому не врезать недоноску, я рявкнул:
– Брысь домой! И если еще раз услышу про кражи…
Но его уже и след простыл.
А Васильев так и не появился, и я один вернулся в лагерь. Наверху встретил Марка Шапиро: он единственный наотрез отказался ходить в школу. Нам достаточно было глянуть друг на друга, чтобы понять самое важное на данный момент.
– Так и не вернулись, значит, – пробормотал я. – И где их только носит?
– Наши все волнуются, – кивком поддержал меня Марк. – И сами не возвращаются, и ребят на подмогу не зовут. А вчера мастера не явились.
– Какие еще мастера? – не въехал я.
– Ну, за нашим небом присматривали Данко и еще два подручных флэмма, – растолковал мне парень. – Вчера был день профилактического осмотра, мы все ждали тех двоих – надеялись хоть что-то выведать. Но они не пришли.
– Ясно. А скажи, мы можем сами в случае необходимости спуститься в Нижний мир?
Марк решительно помотал крупной кудрявой головой:
– Нет! Лифт сконструирован таким образом, что запустить его можно только снизу, мы не можем сами им воспользоваться. Конечно, без проблем спрыгнуть в шахту и раздолбать стену, но это уже получится вроде как взлом. Мы подумывали об этом… и решили еще немного подождать.
Я вздохнул:
– Ясно. Ну, хорошо, ждем еще пару дней.
Глава четвертая
Новый атлант
Однако прошла целая неделя, а от Соболей не поступило известий. Мы утешали себя мыслью, что ничего плохого не могло случиться: кто в Нижнем мире сильнее и быстрее их? И все равно места себе не находили от тревоги и заброшенности.
Я даже в школу ходил теперь каждый день, просто чтобы отвлечься от беспокойных мыслей. Правда, благодаря моей дурацкой выходке мне теперь там не было проходу: каждый день поступали все новые претензии насчет украденных денег, владельцы, как минимум, пяти айфонов жаждали получить возмещение. Конечно, я требовал, чтобы такие кражи были подтверждены хотя бы словами тети Раи. Кое-что техничка подтвердила, но и на меня теперь смотрела взглядом недобрым и подозрительным.
Во вторник на большой перемене мы впятером сидели в школьном буфете, прикидывая варианты: куда в Черных Пещерах мог забрести Данко. Ванька был злой и пришибленный, как все последние дни, оживился, лишь когда начал нам громогласно доказывать, что Данко наверняка сейчас в какой-нибудь пещере охотится на клээков, – на него сильное впечатление произвел наш рассказ об этих жутких тварях. У Димки версия была другая: он считал, что в Данко могла вселиться личность бывшего охотника на людей, о которых вскользь упоминал Печерский. Тогда наш флэмм уже выбрался из Черных Пещер и, возможно, блуждает по поверхности, ведь старые ходы и воздуховоды Древние регулярно заделывают. И нам надо не дурью на уроках маяться, а устроить экспедицию и хорошенько поискать его в лесу. В общем, эти двое упоенно орали, пока нас со звонком не выпроводила вон буфетчица. А уже на лестнице Иола вдруг ткнула меня кулаком в плечо:
– Алешка, есть разговор.
– О чем это? – удивился я – мы ведь почти не общались.
– Завтра прилетает моя мама. Соболь говорил, что встретит ее на машине, я ей уже наобещала… А Соболя нет. Ты мне поможешь?
– Могу спросить у отца. – Я даже растерялся чуточку. – А чего она едет-то?
Иола вытаращилась на меня, как на идиота:
– Странный вопрос. Хочет посмотреть, где я живу, в какую школу хожу. Эрик Ильич объяснил ей, что пока я не могу вернуться домой…
– Ты что, покажешь ей наш лагерь?!
– Конечно. Но только верхнюю часть, само собой. Я там уже прибралась, ребята обещали подыграть. А жить она будет в городской гостинице.
– Ясно, – кивнул я. – Слушай, давай тогда так: после школы зайдем ко мне, познакомлю тебя с родителями. У мамы выходной, и отец скоро вернется. А то как я буду просить, если они тебя не видели даже?
И снова эта усмешка на лице Иолы, наверное означающая: о, неужели догадался о таком пустячке, как знакомство с родителями! Но комментировать не стала, сдержанно кивнула, словно это она мне оказывает одолжение. И мы разбежались по классам, я даже успел еще словить на себе свирепый Ванькин взгляд.
После уроков я дожидался Иоланту у раздевалки – классная «ашек» вечно их задерживала. Стоял и маялся: предупредить ли маму, что приду с девчонкой, или завалиться вдвоем и сделать вид, будто все в порядке вещей? Я почти уже созрел позвонить и даже телефон достал, но тут Иоланта, непривычно веселая, с улыбкой до ушей, сбежала ко мне по лестнице.
– Ну, еще не перетрусил знакомить меня с родителями? Вид у тебя какой-то бледный, – проговорила, быстро-быстро переводя дыхание. И я понял: она тоже волнуется, просто скрывает это немного лучше меня.
Отвечать на вопрос не стал, да и Иола уже исчезла в раздевалке.
Через четверть часа я звонил в родную дверь. Мать распахнула ее, держа на весу мокрые руки, в переднике.
– Алеша, а где твой ключ… – и осеклась, заметив Иолу.
– Мам, это Иола, она учится в параллельном классе, – выдал я информацию со скоростью пулемета. – Мы будем к тестам по истории готовиться, на завтра.
– Здравствуйте, – звонким голосом произнесла Иола, выступая на первый план.
И моя мама немедленно расцвела в улыбке, изобразила руками приглашающий жест:
– Здравствуй, Иола, проходи, раздевайся. Алеша, найди тапочки, живо. Ты пообедаешь с нами?
– С удовольствием, я ужасно голодная, – прозвучал над моей головой – я шарил под тумбочкой – голос Иоланты.
– Все уже готово, – соловьем разливалась мать. – Алешин отец вот-вот вернется. Потерпите или подать чай?
– Что вы, не стоит перебивать аппетит. Такие вкусные запахи!
Мама, сияя, унеслась на кухню. Я отыскал тапки, сердито швырнул их под ноги Иолы. Настроение почему-то испортилось вконец.
Проводил гостью в свою комнату, мысленно приказав себе смириться и с мужеством пережить весь этот цирк. Иоланта, переступив порог, порозовела и быстро-быстро завертела головой.
– Что? – заволновался я, озираясь еще поспешней.
Вроде кровать застелена, трусы с майками нигде на виду не валяются.
– Ничего. Тебе даже не понять этого. Я столько раз видела эту комнату, мысленно ходила по ней…
– А, дошло.
– Хотя очень жаль, что я не могу побывать в твоей прежней комнате, в Питере, – не унималась девчонка. – Там все было такое родное, с детства знакомое. Сколько раз я мысленно играла с твоими игрушками! Мне покупали каких-то дурацких кукол, которых я и в руки не брала, а хотелось-то совсем другого. Помнишь, тебе на восемь лет подарили пожарную машину с водой, с сиреной, с набором пожарных?
– Ну, было что-то…
– Ой, как же я мечтала о ней! Хоть раз коснуться рукой лакированного бока, испробовать все функции! Я даже подумывала умолять родителей купить такую же, но так и не решилась. Для нашей семьи это была слишком дорогая вещь. А ты ее через месяц превратил в хлам.
Я поскорее отвернулся: ощутил, что багровею. К счастью, звонок в дверь прервал дурацкие воспоминания Иолы.
– Отец пришел, – пробормотал я.
Обострившимся после соединения слухом я отчетливо слышал, как в прихожей мать отпирает дверь и тут же приглушенно вываливает отцу ошеломительную новость:
– Алеша привел девочку, я пригласила ее пообедать с нами!
– Что за девочку? Соседскую Тасю, что ли?
– Нет, эта девочка классом повыше, – усмехнулась мать.
– Старшеклассница, что ли? – не въехал отец.
– Ой, Илья, да я другое имею в виду. Сам все поймешь.
А так – из параллельного вроде.
От досады я стиснул кулаки и едва удержался от соблазна разгромить что-нибудь в комнате. Самое противное, что ведь и Иола это слышала, но только усмехнулась краешком губ. Помахала на меня книгой:
– Сгоришь сейчас!
Тем временем мать накрыла стол в гостиной, сервировала его по всем правилам. С моим отцом Иола познакомилась так же непринужденно, как прежде с матерью, даже руку ему протянула. Я диву давался, как ей все это удается, – сам до сих пор не умел толком знакомиться с людьми, терялся и паниковал.
– Значит, вы учитесь в параллельных? – начал разговор отец, пока мама раскладывала жаркое по тарелкам. – И объединил вас тест по истории?
– Ага, – широко улыбнулась Иола. – Мы случайно разговорились в раздевалке и выяснили, что учитель дал одни и те же вопросы для подготовки. И решили погонять по ним друг друга.
– А вы, Иола, с самого первого класса учитесь в этой школе?
Ничего себе, отец с ней на «вы»!
– Нет, что вы, Илья Сергеевич! Я только с этого полугодия начала в нее ходить!
– Как так? – изумился отец. – Перешли в середине учебного года?
– Так уж получилось.
– Понимаю. Катастрофа, верно?
– Ну, немножко. Я вначале страшно переживала. Но школа отличная, и ребята очень хорошие. Так что теперь уже все в порядке.
– Вы молодчина, – одобрил отец. – Что значит позитивный взгляд на мир. А вот Алексею нелегко дался этот переход. Но теперь уже все наладилось, надеюсь.
Я закатил глаза. Из прихожей снова раздалась негромкая трель.
– Ой, простите, это мой телефон! – слегка порозовела и слетела со стула Иола. – Мне придется ответить. Вдруг что-то важное?
– Конечно! – хором отозвались мои родители.
И девочка испарилась из гостиной. Я слышал, как она ответила кому-то:
– Прости, совсем забыла, – в голосе при этом – ни капли раскаяния. – Ну раз все равно уже опоздала, перенесем еще на полчаса. Да, точно буду! Ну сказала же.
Иола вернулась и закончила обед, все так же мило общаясь с моими родителями. А я ломал голову, куда она собралась и кто звонил. Если бы что-то связанное с нашим лагерем – мне бы тоже позвонили, разве нет? Значит, у нее завелись какие-то левые знакомые. Не знаю почему, но я последние остатки аппетита растерял при мысли об этом.
Вскоре Иоланта куда-то унеслась, а я сидел в своей комнате, как оплеванный. Отец заглянул ко мне уже одетым:
– Алешка, я снова на работу. Тебя никуда не нужно подбросить?
Я только головой угрюмо дернул.
– Что-то убежала Иоланта, до тестов, похоже, так и не дошло, – констатировал отец, изображая сочувствие.
– У нее дело срочное, – пробухтел я. – Кстати, папа, завтра прилетает мама Иолы, она просила… В общем, не мог бы ты на машине ее встретить?
Отец после этого вопроса счел нужным пройти дальше двери и оседлать стул.
– Слушай, сын, а эта девочка не потому к тебе, так сказать… интерес проявила, что у твоего папки машина есть?
– Нет, при чем тут это?! – Я вспыхнул, и отец поспешно перевел разговор:
– Ладно, проехали. Встречу, конечно, все равно с утра буду в Питере. Не на рассвете она, надеюсь, прилетает?
– Нет, в полдень.
– Принято. Из отпуска возвращается?
– Нет, просто прилетает посмотреть, как Иола тут живет, – брякнул я, не подумав.
Отец изумленно взметнул брови:
– Не понял. Мать проживает отдельно от семьи?
– Да нет, это Иола пока живет отдельно. В том же лагере, где и я. То есть я сейчас дома живу, а она – все время там.
Как-то так сложилось, что родители не задавали мне лишних вопросов о лагере. Наверное, боялись узнать правду до конца. А по умолчанию считалось, что я временно пребываю в лесном санатории для нервных подростков и успешно прохожу курс лечения.
– Понятно. Вот что, значит, вас сдружило, а вовсе не тесты. Хорошо, сын, напиши мне номер рейса, и завтра я буду на месте. Или ты тоже собираешься?
– Да, – кивнул я. – Я в аэропорт сам доеду, а там встретимся.
Отец ушел, а я все сидел в своей комнате в полном раздрае. Заняться было нечем, не уроки же учить, в самом деле. Очень скоро я снова оказался на улице и не сразу осознал, что хочу найти Иолу, выяснить, куда она подевалась. Сгонял до лагеря и застал наверху Бриджит: она над угловой кроватью старательно клеила посты с какой-то американской группой. Должно быть, собиралась подыграть Иоле, показать, что тоже живет в этом домишке, из самой Америки прикатила лечиться к русскому чудо-психологу!
– Иола внизу? – спросил я коротко.
– Нет, она здесь не появлялась. Я только знаю, что она к тебе собиралась после уроков.
Никаких вопросов тактичная Бридж не задала и взглядами меня не прожигала: дала информацию и снова занялась оклейкой стен. А я помчался обратно в город.
По пути родилась мыслишка забежать в школу: там сегодня собирался фотографический кружок, на который, я знал, Иола записалась в свой первый же школьный день. Конечно, я не собирался заваливаться в класс, только шмыгнул в раздевалку и поискал глазами на вешалке приметное Иолино пальто: сливового цвета с широкими присобранными рукавами. На вешалке группкой висело с десяток пальто и курток, наверное, как раз весь кружок, но Иолиного среди них я не обнаружил. И уже шел обратно к двери, когда уловил что-то в глубине раздевалки, шорох или просто взволнованное дыхание. Кто-то предпочел затаиться при моем появлении. Я присел на корточки и увидел две тощие ноги, подрагивающие на перекладине. И кажется, я уже знал, кто это…
Наша школа была выстроена в форме буквы «Г», справа от входа под окнами основного корпуса протянулся палисадник с чахлыми липками. Я вышел, встал за один из стволов и принялся наблюдать за входом.
Скоро из-за входной двери, как я и ожидал, выглянул заполошно преступный пятиклашка Женька Карамыш. Взъерошенный и бледный, он поводил туда-сюда своим острым носом, немного приободрился и затрусил прочь со двора. Я нагнал его уже на улице, когда он влился в дневную толпу на главном проспекте города, пошел следом, таясь за чужими спинами.
Пацан больше не оглядывался, брел, втянув голову в плечи и глубоко засунув руки в карманы, жалкий и какой-то пришибленный. Но лично я сочувствия больше не испытывал – из-за потраченных нервов и денег. Я решил, что сегодня же поговорю с его родителями, раскрою им глаза на нечистые делишки их дитяти. Пусть принимают меры, если не хотят, чтобы их сына однажды линчевали.
