Елена Андреевна Тюрина
Заговор Высокомерных
Пролог
Январь 1917 г., Рязанская губерния, Российская империя
Что явилось причиной пожара – никто потом точно сказать не мог. Просто вдруг среди глубокой январской ночи имение графа Алексея Волговского вспыхнуло, как огромный костер. Зарево было видно далеко по округе. В окрестных деревнях стало светло почти как днем. Крестьяне, завидев из окон, что небо над ними посветлело и приобрело зловещий багровый оттенок, повыскакивали из хат кто в чем был, толпились на снегу, переговаривались. Но направиться в сторону полыхающей усадьбы мало кто решался. Все-таки леса кругом, морозы стоят страшные, волки от голода совсем обнаглели. Поняли только, что барский дом горит. А что там случилось – бог его знает.
Люди потом долго шептались, будто пожар – дело рук нечистой силы. То ли ведьма какая графский род прокляла, то ли колдун. Да мало ли, что народ наплести может.
В том пожаре много дворовых погибло. Кто задохнулся, кого завалило балками рухнувшей крыши. Сам граф остался невредим. А вот его малолетняя дочь Ксения исчезла. Ни среди мертвых ее не нашли, ни среди живых. А еще болтали, будто бы очень ценная награда у барина была, самим императором врученная. И она тоже как в воду канула.
После случившегося жальче всего было пропавшую девочку и белого жеребца, заживо сгоревшего на конюшне. Конь метался, бился в огненном аду, а потом встал на дыбы, застрял передними копытами в стене и так и погиб.
Варвара, нянька маленькой Ксении, клялась и божилась, что лично девочку из огня вынесла. А куда потом дитя делось – знать не знает. Будто сквозь землю малышка провалилась. Хотя куда может деться ребенок пяти лет от роду сам по себе?
Говорят, что усадьбу на самом деле спалили революционеры, хотя революция-то грянула позже. Как бы там ни было, а никто в том злодеянии так и не признался. Граф сначала в другое имение перебрался – на север. Женился, сын у него родился. А через год, как полыхнула гражданская война, так и вовсе за границу с семьей подался.
Потом большевики в поместье Волговских сделали клуб, а чуть позже – поселковый совет. Но местные старожилы из тех, что помнили графа, не переставали сокрушаться, да молодежи рассказывать, каким он был добрым и щедрым барином. А дочку его считали с тех пор погибшей. Распустили слух, будто дух девочки саму усадьбу и окрестные села оберегает. Между собой вспоминая Ксению, величали ее «маленькой хозяйкой» или «юной госпожой». Никто и не догадывался, что жива тогда осталась Ксюша и невредима…
Глава I
2020 г.
Торт этот был поистине невероятным. И дело вовсе не в его исполинских размерах. Таких огромных тортов Мила в своей жизни видела предостаточно, начиная с двадцати пяти килограммового кремового гиганта на ее первой свадьбе. Куда больше поражал его черный цвет. Да, торт был именно черный, и еще сверкал совершенно гладкой, почти зеркальной поверхностью, в которой, если приглядеться, наверняка можно было увидеть собственное отражение. Это похлеще до блеска натертой плитки в ванной ее свекрови!
Одну половину торта словно бы укрывал отрез ярко алой ткани, при взгляде на который вспоминалась цитата из «Мастера и Маргариты» о прокураторе Иудеи и его белом плаще с кровавым подбоем. Кроме того, этот кондитерский шедевр украшали белые лилии, не отличимые от живых цветов, а также крупные перламутровые бусины, походившие на жемчуг. А нижнюю часть каждого из трех ярусов оплетал серебристый узор в виде тончайшего изысканного кружева. По мнению журналистки, употреблять в пищу такое произведение искусства было сравнимо с вандализмом.
– Меланья Романовна Литвинова, если не ошибаюсь? – раздался за спиной Милы приятный мужской голос.
Она оглянулась и увидела очень смазливого, молодого, щегольски одетого мужчину. До этого момента журналистка несколько иначе представляла себе кондитеров. Уж точно не такими мускулистыми и зеленоглазыми. Молодая женщина кивнула, подтверждая, что это именно она и есть, и мужчина продолжил:
– Свое творение я посвятил кардиналу Мазарини. Помните? Из трилогии о мушкетерах.
– Помню, конечно, – отозвалась журналистка. – А почему не в честь Ришелье? Ведь, если не ошибаюсь, именно этого кардинала считают гением политики.
– Мне больше по душе Джулио Мазарини, – обаятельно улыбнулся француз. – Да и торт посвящен не столько самому кардиналу, сколько заговору аристократии против него, получившему название «Заговор Высокомерных». Он был возглавлен маркизом де Шатонефом, герцогом де Бофором и другими. Заговор поддержала и сама герцогиня де Шеврез. Гм… великая шлюха и интриганка. Ну, вы, наверное, знаете историю.
Мила была слегка ошарашена такими рассуждениями. А еще ее немного удивило полное отсутствие акцента у француза.
– Но главная ценность этого торта вовсе не в его внешнем оформлении, а во внутреннем содержании, – заметил Оливье де Шарлеруа, обходя громадное кондитерское изделие по кругу.
Мастер, не скрывая удовольствия, любовался своим творением.
– И чем же уникальна начинка? – полюбопытствовала журналистка.
– А вот этого я вам сказать не могу! Пока. Не хочу так сразу раскрывать главную интригу. И вы, что же, не будете мне задавать обычных вопросов о детстве, о том, почему выбрал такую профессию, сколько тортов создал за всю жизнь и тому подобное?
Мила улыбнулась.
– Вы, наверное, на такие вопросы уже сотню раз отвечали.
– Если не больше! Любит ваша братия одно и то же спрашивать.
Ее левая бровь иронично изогнулась и подпрыгнула вверх.
– Иногда это необходимость. Каким бы знаменитым не был интервьюируемый, далеко не все читатели знают его биографию.
– Быть может и так, – не стал спорить кондитер. – Давайте, я вам лучше расскажу об одном преступлении.
Красавец-француз аккуратно взял ее за локоток и увлек в небольшую комнатку с диванами, напоминающую будуар аристократки. Определенно, в его кондитерской было очень мило. И ничего здесь не напоминало советские кондитерские цеха с кафельной плиткой на стенах. Хотя, признаться, именно это она на самом деле и ожидала увидеть.
Миле начинало нравиться ее первое редакционное задание. Правда, сначала она восприняла интервью с кондитером, даже таким знаменитым, как Оливье де Шарлеруа, как работу для неопытного стажера. Хотелось чего-то более серьезного. Но редактор, должно быть, посчитал, что время, проведенное дома с маленьким ребенком, могло неблагоприятно сказаться на ее профессиональных навыках.
– И что же за преступление? – спросила молодая женщина, располагаясь в глубоком, обтянутом бордовым бархатом, кресле и доставая диктофон.
– Нет-нет, прошу, без этого! – слишком бурно воскликнул Оливье, глядя на записывающее устройство.
– Как скажете, – она спрятала диктофон обратно и незаметно включила запись на мобильном.
Ей уже не раз попадались вот такие странные личности, пугающиеся того, что их слова будут зафиксированы. И она наловчилась их немного обманывать. Что ж, так надо для дела. Трудно писать материал, опираясь исключительно на пометки в блокноте и собственную память.
– У меня кое-что украли, – понизив голос, сообщил француз.
Молодая женщина подняла на него свои цыганские глаза. Взгляд ее стал куда более заинтересованный. Она так посмотрела на кондитера, словно увидела в его лице что-то новое.
Однако после разговора с французом молодая женщина вышла слегка озадаченная. Теперь ей казалось, что Оливье малость не в себе. Только и говорил, что о похищении у него полной рецептуры приготовления шедевра под названием «Заговор Высокомерных», просил помочь в поиске коварного похитителя и обещал щедро отблагодарить. Вот точно говорят, что многие творческие люди, мягко скажем, очень необычные. И не понятно, о чем теперь писать статью на целую полосу…
Чтобы хоть как-то укрыться от холодного дождя, Мила спрятала подбородок в шарф-снуд, пышными складками укрывавший ее шею и плечи, а руки – в карманы пальто. Кожаные перчатки, конечно, вещь очень элегантная, но в такую погоду совершенно бесполезная. Сапоги на шпильках в слякоть тоже оказались не самой удобной обувью. Поблизости как раз находился главный офис охранного холдинга «Кордон безопасности», который вот уже почти год возглавлял ее муж, поэтому Мила направилась прямиком туда. По крайней мере, теплый прием, горячий кофе и более чем приятная компания ей там обеспечены.
Олег сидел за компьютером и не спеша потягивал чай с лимоном. Вид за окном не радовал. В кабинете свет горел с утра и до вечера, иначе были бы совсем потемки. В работе тоже образовался беспросветный застой.
Развеяло тоску неожиданное появление благоухающей цветочным ароматом дорогих духов блондинки в ярко алом пальто с воротником апаш.
– Привет, Лалин. Твоя секретарша куда-то смылась и я не стала ее ждать, вошла без спроса, – сообщила красотка, усаживаясь на стул и закидывая одну стройную ногу в элегантном замшевом ботфорте на другую.
Олег молча отвел взгляд от монитора компьютера и вопросительно посмотрел на посетительницу.
– Здравствуйте, Дарья Александровна. Я, вообще-то, работаю, – наконец произнес он.
– Да ладно, я в курсе. Как раз отвлечешься, отдохнешь немного, – она поставила локоть на колено и подперла кулачком подбородок. – Как дела? На работе и так, вообще. Как личная жизнь?
На ее красивых выразительных губах застыла мягкая полуулыбка.
– Вашими молитвами.
– Тогда, видимо, не очень, – усмехнулась блондинка. – Я давно не молюсь.
– Даша, мне серьезно некогда.
– Эх, Лалин, и как тебя угораздило стать владельцем ЧОПа?
– Это не ЧОП. Это охранный холдинг. Между прочим, мы частную охрану твоего мужа обеспечиваем.
– Да какая разница! Ты был таким классным пианистом! И вот так взять похоронить талант! 1
Лалин чуть нахмурился, но не стал спорить. Дарья зевнула, очень женственно прикрыв при этом рот ладонью.
– Представляешь, мужик, который мне ногти делает, совсем оборзел, – неожиданно посетовала она. – Так достали его намеки на секс! Ручки мне гладит, масляными глазенками лапает. Ага, сейчас. Я еще за маникюр не спала!
– Я думал, мужчины, работающие в бьюти-индустрии, женщинами в этом плане не интересуются. Может тебе кажется? Или он влюбился.
– О, этот скромный, воспитанный и вежливый Олежка! Ты смеешься? «Влюбился». Я уже не маленькая наивная девочка, способна любовь от похоти отличить.
– Тогда просто пошли его, – посоветовал Лалин. – И найди другого мастера.
– Наверное, так и придется сделать. Заодно и швею другую подыщу. А то новое платье в груди жуть как давит, – молодая женщина сопроводила свои слова красноречивым жестом – сжала через пальто и слегка приподняла бюст. – А ведь она мерки снимала старательно! И все равно напортачила.
Удивительно, но из уст Дарьи Лисневской, хозяйки автосалона «Mountain», все это вовсе не звучало грубо или вульгарно.
Олег даже бровью не повел, слушая жалобы сидевшей напротив красотки. Та вальяжно откинулась на спинку стула и расстегнула пальто, под которым оказались черная атласная рубашка и юбка-карандаш.
– Жарко тут.
Дарья достала сигарету, подкурила и, сделав затяжку, элегантно отвела руку в сторону. Олег поставил перед ней пепельницу в виде слона.
– О, ты опять куришь? – удивилась она.
– Нет, это для посетителей. Сама-то не думаешь бросить? Гадость же. Или хотя бы на электронные перешла.
– У меня был вейп. Муж дарил. Дорогой какой-то, модный. В раздевалке фитнес-клуба стащили. Или потеряла где-то. Да и фиг с ним. Меня вообще не прет. И, кстати, они не безопаснее обычных.
Молодая женщина снова затянулась, при этом на ее щеках ярче очертились эротичные впадинки.
– Что, даже кофе не предложишь? – спросила она, выпустив изо рта струйку дыма.
Тон ее был игрив, но отвечал Олег довольно серьезно.
– Катя вернется, сделает, – бросил без выражения мужчина.
– А зачем нам ждать секретаршу? У тебя же есть кофеварка? И ты прекрасно варишь кофе.
Олег повернулся к гостье, чуть подался вперед, внимательно посмотрел своими серыми глазами в ее зеленые и твердо сказал:
– Даша, я занят.
– Лалин, ты очень скучный человек. Ладно. Вообще я хотела попросить тебя об одной услуге. Тут же надежно? Мне нужно у тебя временно кое-что оставить.
–Что?
– Вот. Это украшение, – она вынула из сумочки довольно увесистый синий бархатный футляр. – Банковским ячейкам я не доверяю. Кризис в стране. Воры уже и до них добрались. У одного моего клиента сперли прямо из ячейки сорок штук антикварных золотых монет, прикинь.
– Хорошо, давай, – Олег поспешно взял у нее футляр и, не открывая, поместил в сейф, стоявший как раз около стола.
Выражение лица мужчины демонстрировало надежду на то, что после этого посетительница от него отвяжется. Так и получилось. Дарья не стала задерживаться и вскоре вышла из кабинета Лалина поступью царицы, оставляя за собой шлейф из аромата французских духов и легких дамских сигарет.
Глава II
– Фу, ну и накурено у тебя! – на ходу сбросив пальто, Мила уселась на стул, на котором еще недавно сидела Дарья. – Представляешь, мне сегодня по работе пришлось с каким-то ненормальным общаться. Точнее брать интервью. Он говорит, что у него украли рецепт торта.
Молодая женщина принялась приводить в порядок свои длинные темные волосы, заметно пострадавшие из-за уличной сырости.
– Рецепт торта? – Олег откинулся на спинку компьютерного кресла и усмехнулся, небрежно вертя в руках ручку. – А он что, его наизусть не помнит?
– Нет, рецепт довольно сложный и там много ингредиентов. Причем достаточно редких, вроде лепестков различных цветов.
Заметив, как брови мужчины поползли вверх, журналистка улыбнулась.
– Сейчас цветочная кулинария – модный тренд. Ты что, не знал, милый?
– Я, видно, совсем отстал от жизни.
– Вот-вот, надо поменьше работать! Кто обещал мне поездку в горы и катание на лыжах?
Олег не стал напоминать супруге, что если бы он поменьше работал, они бы не смогли позволить себе не то, что поездку в горы, но и две машины, а также много чего другого. Ее зарплаты журналиста едва ли хватило бы на еду и оплату коммунальных услуг. Но Лалин был очень тактичным человеком. А вот его мама – нет. Анна Ивановна не уставала критиковать невестку за то, что та вышла из декретного отпуска раньше положенного срока и за то, что ее внука отдали в обычный садик. По мнению этой почтенной дамы, маленький Ванечка должен пребывать на домашнем обучении или, на худой конец, посещать частный детский сад. Олег не раз в шутку предлагал нанять мальчику гувернера со знанием французского, но Анна Ивановна, должно быть, так и не уловила иронии в словах сына, потому что продолжала настаивать на своем.
– В общем, этот кондитер Оливье де Шарлеруа якобы является потомственным французским дворянином, – принялась рассказывать мужу Мила. – А в Россию приехал, потому что здесь у него имеются какие-то корни – то ли прадед его отсюда родом был, то ли прабабка. Я подробностей не запомнила, потому что он мне все уши прожужжал про этот торт, а вот свою биографию рассказывал с неохотой, то и дело норовя сменить тему.
– Променял Францию на Россию? Интересно, – вновь повернувшись к компьютеру, прокомментировал Олег.
– Здесь Оливье арендовал помещение под кондитерскую и даже планирует со временем открыть собственный магазин эксклюзивных сладостей ручной работы. Но обо всем этом он говорил как-то вскользь, особо не вдаваясь в детали. Пояснил, что боится сглазить, – продолжала оживленно повествовать его супруга.
– Надо же, француз, а как суеверен! – усмехнулся мужчина, стуча по матовым черным клавишам клавиатуры.
– Благодаря своим поистине великолепным тортам и пирожным Шарлеруа обрел широкую популярность в кругах местных богачей и политиков. Сейчас стало модным заказывать у него торт на торжество. …Лалин, ты меня вообще случаешь?
Мила пощелкала в воздухе пальцами, чтобы привлечь к себе внимание. Олег оторвал взгляд от монитора и повернулся к жене. Его чистые серые глаза теперь выражали почти искреннюю заинтересованность.
– Прости, что ты говорила?
– Говорю, дай денег на новый планшет. Мой испустил дух, – журналистка поняла, что супруг ее практически не слушал, и решила подшутить над ним.
Но в следующий момент заглянула секретарша и сообщила, что какой-то важный клиент звонит Олегу по видеосвязи на ее компьютер.
– Извини, я сейчас, – бросил Лалин, выходя. – Деньги сама возьми в сейфе, сколько надо. Ты же знаешь код.
Мила проводила мужа удивленным взглядом. По всей видимости, ее шутку он воспринял вполне серьезно. Грех не воспользоваться такой удачей. Молодая женщина ни в коем случае не считала себя меркантильной, но сейчас ее осенила мысль, что ведь и правда планшет дышал на ладан, да и еще кое-что по мелочи нужно было купить. И вообще, Лалин сам виноват! Надо быть внимательнее к собственной супруге. Найдя оправдание благодаря этим своим мыслям, Мила ввела нужные цифры. Открыв сейф, она первым делом бросила взгляд на синий футляр, лежавший поверх бумаг. О деньгах журналистка моментально забыла. В таких футлярах обычно хранят украшения. А этот, судя по размеру, тянул на целое колье. Вдруг это подарок для нее, и Лалин просто забыл, что положил его сюда? Неудобно получится. Мила решила сделать вид, будто вовсе не заглядывала в сейф, и признаться, что ее просьба о деньгах была просто шуткой. Но движимая любопытством, молодая женщина все же открыла бархатный футляр. Содержимое, мягко говоря, вызывало удивление. На атласной подушке лежал усыпанный, судя по их чистому блеску, настоящими драгоценными камнями, двуглавый орел. Журналистка услышала голос мужа за дверью. Рассматривать странное изделие не было времени. Почему-то не хотелось, чтобы супруг знал, что она видела эту драгоценность. Мила быстро сфотографировала украшение на телефон, – увы, в спешке фото получилось смазанным – и спрятала коробочку обратно в сейф.
– Я уже освободился, – вдруг сообщил Олег и открыл шкаф, чтобы достать дубленку. – Поехали в какое-нибудь кафе, посидим.
Молодая женщина посмотрела на мужа, любуясь. Светлоглазый стройный блондин, он был к тому же и довольно высокого роста. Кажется, Лалин всегда выглядел безупречно. Ему очень шли пиджак и брюки, но не менее хорош Олег был и в обычных джинсах и свитере. Мила молча встала, подошла и обняла его. Мужчина прижал жену к себе. И так хорошо ей стало в его руках, так уютно. Не хотелось никуда спешить и ни о чем думать. Во всяком случае, ни о каких тортах и кондитерах уж точно.
– Давай лучше поедем домой, и побудем вдвоем, – произнесла журналистка, утыкаясь лицом в его плечо.
Планерка на следующее утро прошла быстро и без привычного уже разноса. Но, тем не менее, из кабинета шефа Мила вышла совсем без настроения. Оказалось, тому позвонил этот сумасшедший кондитер-француз и уговорил снова прислать к нему Литвинову. Якобы у него есть какое-то сенсационное заявление.
При появлении Милы Оливье бросился к ней и принялся эмоционально жестикулировать.
– Я все решил! Не будем скрывать пропажу рецепта, а наоборот поднимем шумиху! И вы мне поможете вывести вора на чистую воду.
– Оливье, ну сами подумайте, зачем кому-то воровать рецепт торта, – попыталась образумить его молодая женщина.
– Как! Вы не понимаете! Он же стоит баснословных денег! – кондитер явно себе льстил. – У моего торта уникальный состав и вкус, которого я добился путем многочисленных экспериментов. Все пропорции были тщательно выверены и записаны. А теперь мои записи исчезли. Из кабинета пропал блокнот, из компьютера – файл с рецептом. Повторить торт я отныне не в состоянии. Точнее, это займет уйму времени. А ведь клиент очень важный, между прочим, и уже заплатил за него кругленькую сумму!
– Так в чем проблема? Верните деньги и все. Скажите, случился форс-мажор, – предложила Мила безучастно.
– Да вы что! Я никогда не подводил своих клиентов! – в запале воскликнул Оливье, а потом уже спокойнее продолжил: – Ну и это такой человек… Слишком высокопоставленный. Он уже заявил в прессе, что у него на свадьбе будет «Заговор Высокомерных».
– Сделайте другой торт, но украсьте так же, – подсказала журналистка верный по ее мнению ход.
– Не выйдет. Он и его невеста пробовали оригинал. Они поймут, что вкус другой и их пытаются надуть. Напомню, что речь идет о больших деньгах и моей репутации. Что, если мой шедевр повторит кто-то другой? Это будет катастрофа!
Красавец-француз теперь выглядел поистине жалко. Его смолянистые локоны печально повисли вдоль лица.
– В полицию я не хочу обращаться по той же причине, – понизил голос он.
– Ну, хорошо. Когда пропал рецепт? – сдалась молодая женщина.
– В день вашего первого прихода. Как раз незадолго до того, как вы появились.
– А кто еще был у вас в этот день?
– Пара клиентов, о которых я уже говорил, – принялся перечислять мужчина, загибая пальцы. – Поставщик продуктов, один хороший друг, которого я точно не подозреваю, и еще… женщина.
– Что за женщина?
– Моя женщина. Ну, любовница. Но ее я тоже не подозреваю, – поспешил заверить Оливье.
– Скажите, – вдруг, прямо посмотрев на него, спросила Мила. – У вас исчез только рецепт?
Ей не показалось – зеленые глаза француза забегали, выдавая его с головой.
– Да, только он, – подтвердил кондитер, но это прозвучало уже гораздо менее уверенно. – А почему вы спрашиваете?
– Просто не могу поверить, что кому-то действительно понадобился рецепт торта.
Кажется, он даже сжался под ее взглядом после этих слов.
***
Ксюша все думала о той страшной ночи. Как же она испугалась, когда няня вбежала к ней в спальню, сказала взять с собой любимую игрушку, а после, завернув девочку в свой халат, вынесла на улицу! Вокруг оказалось много людей, все куда-то бежали, кричали, размахивали руками. Дурно пахло гарью, и было очень холодно. После этого Ксения ничего не помнила. Очнулась она в незнакомой комнате. Девочка тогда уже знала, что такое гостиницы. Как-то они с отцом путешествовали и останавливались в одной из них. Так что это была именно гостиница. Рядом с девочкой все время находилась какая-то женщина. Худая, со светло-русыми волосами и большими серыми глазами. Она называла себя мамой Ксении и говорила, что ее папа скоро придет. А он все не приходил. Потом дама принесла много красивых платьиц и шляпок для Ксюши, и объявила, что они едут к отцу. Теперь они ехали в поезде. Была ночь. Женщина спала. А Ксеня отвернулась к стене и незаметно развернула сверток, который все время держала за пазухой, полюбовалась на украшение отца и снова его спрятала. Вместо любимой игрушки она взяла эту драгоценность. Она недавно появилось у отца, и он ею очень дорожил. Девочка взяла ее, чтобы рассмотреть поближе и полюбоваться, когда папа вышел из своего кабинета. Ксюша собиралась вернуть украшение, но тут началась суматоха, прибежала нянюшка. Так и получилось, что вместо игрушки Ксения прихватила с собой эту красивую вещицу. Отец будет очень рад, что она сберегла его украшение! Ведь в том беспорядке его просто могли украсть!
А женщина на самом деле не спала. Она тоже вспоминала. Вспоминала, как влюбилась. Алексей Волговский, красавец и повеса, покорил ее с первого взгляда. А она покорила его. И впервые в жизни она стала чьей-то любовницей. Николетта Рейнхарт, молодая актриса художественного театра, слыла неприступной и гордой, а граф сделал все, чтобы она растаяла. Только он умел так нежно называть ее Никки. Только из его лепных уст ее несуразное имя звучало так изысканно и, вместе с тем, трогательно. Плодом их любви и стала Ксения. Отношения артистки и аристократа после рождения дочери охладели. Николетта хотела за Волговского замуж, а он не желал жениться на актрисе, небезосновательно считая, что такой брак назовут мезальянсом, и это сильно подмочит его репутацию.
Однажды граф увез крошку и с тех пор не позволял бывшей любовнице видеть дочь. Что она могла против столь знатного человека, героя отечественной войны, друга императора? Следовало смириться. Но Николетта, которую отец – немец, чьи предки перебрались в Россию еще во времена правления Екатерины II – назвал именно в честь царя Николая II, была не из тех, кто безвольно покоряется судьбе. Когда-то она поклялась себе, что вернет дочь. И сделала это.
В темноте за окном быстро приносились очертания очередного города. На стекло налипал мокрый снег. Дама неслышно потянулась к девочке и осторожно поправила теплую накидку, которой та была укрыта. Женщине казалось, что в вагоне зябко. Сев на место, она сложила тонкие руки на своей лисьей муфте и снова задумалась.
– О, Алекс, я теперь понимаю, что полюбила чудовище. Ты никогда не отдал бы мне дочь, – прошептала, едва слышно вздохнув, Николетта.
