Елена Андреева
История и культура индийского храма. Книга II. Жизнь храма

Переживание божественного

Храмовый праздник – это не только торжественность, легкость и веселье, которое порой граничит с вульгарностью и даже пошлостью. При всем этом есть и второй полюс – глубокий религиозный опыт, зачастую предполагающий аскезу и включающий мистические переживания.

Для южноиндийской праздничной традиции характерно экстатическое религиозное поведение, а также изменение состояния сознания у некоторых участников события. Нередко на том или ином празднике можно наблюдать, как люди, идущие в процессии, впадают в экстаз при виде изображения божества или как они танцуют в трансе. При этом не возникает никаких сомнений в том, что человек действительно переживает нечто запредельное, а его сознание находится в измененном состоянии.

Участие в храмовом празднике нередко предполагает аскезу. Почти на каждом празднике среди присутствующих людей есть те, которые приняли решение совершить нечто во имя бога, ради приобретения религиозной заслуги или для того, чтобы сбылось их заветное желание. Выполнение обета требует от человека немалых сил и мужества. Как правило, люди дают обеты в тех случаях, когда их ребенок или кто-то из близких серьезно болен, когда нужно пережить или исправить трудную жизненную ситуацию, когда у супружеской пары долгое время нет детей. Нередко ради исправления ситуации или исполнения сокровенного желания человек во время праздника совершает действия, которые могут быть обозначены как аскетические. Характер этих действий зависит от многих факторов – от конкретного культа, от местных обычаев, от содержательной направленности празднуемого события. Чаще всего речь идет о ритуальной процессии, хотя не исключаются и другие формы. Но в любом случае, участие в таких мероприятиях бывает делом чрезвычайно долгим, энергозатратным и даже мучительным, а порой и очень опасным.

Участие в процессии часто означает ходить босиком на большие расстояния под палящим солнцем, что крайне тяжело. И обычно человек не просто идет, но поднимается в гору, танцует, играет на музыкальном инструменте, поет, совершает простирания или всю дорогу несет какой-нибудь сакральный предмет – кувшин (один или несколько), коромысло кавади и пр. Во многих случаях обязательным условием участия в процессии является определенный вид физической нагрузки. Ситуация усложняется еще и тем, что человек постится. Он либо вообще ничего не ест, либо употребляет очень мало пищи. Обычно полагается соблюдать определенные ограничения перед участием в ритуале (например, голодать, воздерживаться от сексуальной активности) и во время оного (к примеру, хранить абсолютное молчание, не принимать воду).

Напряжение, связанное с голоданием и физической нагрузкой, способствует появлению необычных для человека состояний, делает личный религиозный опыт еще интенсивнее, а мистические переживания – более глубокими. В экстазе человек как бы сливается с мифологическим сюжетом, событием и персонажами, которым посвящен праздник. С одной стороны, переживание божественного является необходимой частью ритуала и как бы заранее предполагается. С другой стороны, каждый отдельный случай такого мистического опыта представляет собой подтверждение божественного присутствия и придает празднику характер чуда.

Хотелось бы обратить внимание на участие женщин в подобного рода мероприятиях. Они наравне с мужчинами совершают сложный путь к Богу, чтобы обрести божественную милость, которая должна проявиться в виде исполнения их желания. Нередко в праздничном ритуале принимают участие сразу несколько членов семьи – либо в качестве моральной поддержки (а порой и вполне осязаемой), либо в том случае, если в исполнении желания женщины заинтересована вся семья. И, как сообщает П. Янгер, женщины не скрывают тот факт, что их обеты и опыт экстатического транса дают им новый статус в доме мужа (Younger, 2002: 163).

Формирование женской части процессии

Однажды мне приходилось наблюдать процесс преображения человека во время праздничного ритуала. Это было в одном из храмов Муругана, расположенном в деревне Адур, что возле Чидамбарама (Srī Celva Muttukumāracuvāmi-saṉṉati). Мы приехали к храму примерно часов в десять и долго наблюдали за процессом формирования процессии. Сначала каждый человек подходил к святилищу Муругана, перед которым находился павлин – вахана божества. В этом месте стояло несколько человек – помощники (из числа храмового персонала и некоторые участники будущего шествия), которые над каждым подошедшим участником процессии совершали специальный подготовительный ритуал. Человек со сложенными перед грудью ладонями опускался на колени, над ним произносили мантру и сразу же обливали водой. Затем он поднимался и ему вручали полоску белой ткани, чтобы он тут же завязал себе рот. После этого он удалялся на несколько шагов от святилища Муругана, чтобы занять свое место в процессии. Эта процедура длилась всего несколько секунд, все происходило очень быстро, потому что нужно было успеть подготовить всех участников, которых было довольно много. Механизм подготовки был хорошо отлажен, каждый помощник действовал быстро и четко.

Здесь были мужчины и женщины всех возрастов – начиная от маленьких детишек лет четырех или даже меньше и заканчивая стариками. Больше всего было молодых людей в возрасте примерно от 20 до 40 лет. Женщины строились отдельно и формировали свою часть процессии, а мужчины – свою. Заняв свое место, каждый участник и участница водружали на плечи «коромысло» кавади, после чего молча стояли в ожидании того момента, когда прозвучит команда трогаться с места и можно будет выходить из храма на улицу. Мы с моей спутницей наблюдали за происходящим на «женской» половине храма, слева от святилища и от павлина. Здесь у стены стояли кавади, украшенные павлиньими перьями и заранее приготовленные. Здесь же разместились музыканты, которые проверяли и настраивали свои инструменты, а через какое-то время начали наигрывать мелодии. Двое играли на барабане тавил, а двое – на духовом инструменте в виде трубы. Несколько помощников помогали женщинам водружать кавади. То же самое происходило и в другой части храма, где строились мужчины.

Процессия формировалась долго, порядка двух часов, и все это время участники процессии молча стояли с завязанными ртами и с кавади на плечах. Некоторым было очень тяжело, кто-то начинал терять сознание. Если такое происходило, то человека поддерживали рядом стоящие или его родственники, которые затем шли в процессии рядышком. Уже во время шествия из домов, мимо которых проходила процессия, выходили женщины и брызгали водой на идущих, чтобы хоть чуть-чуть освежить их и придать им сил.

Сначала участников процессии организованно выстраивали друг за другом по два-три человека в ряд, в результате чего образовалась довольно стройная колонна. Однако в процессе шествия структура колонны нарушилась и люди просто шли потоком – кто-то отставал, кто-то уходил вперед, а кто-то отходил в сторону. Иногда процессия почти останавливалась, потому что некоторые люди впадали в экстаз и начинали танцевать с кавади на плечах. Тогда останавливались и музыканты, которые шли впереди процессии. Все это время они, не переставая, играли на своих музыкальных инструментах.

Одни люди танцевали, погрузившись в себя, а другие становились буйными. Особенно неистовствовал молодой мужчина, который впал в экстаз еще в храме, когда процессия еще только формировалась. Сначала другие мужчины пытались его успокоить, и какое-то время им удавалось его сдерживать, но потом это стало невозможным. Не успела процессия выйти из храма на улицу, как мужчина разбил свой кавади и начал кричать, что он Муруган. Таким невменяемым он оставался на всем протяжении шествия, и периодически его приходилось успокаивать. Почти до самого конца то и дело раздавался его крик «Я – Муруган!». Хотя до начала подготовительного ритуала у святилища Муругана этот человек вел себя вполне адекватно.

Юная участница процессии

Было очень заметно, что все участники процессии, прошедшие через подготовительный ритуал, находились в слегка измененном состоянии сознания. Одних «задело» больше, других – меньше, но, похоже, «задело» всех без исключения. В нормальном состоянии находились лишь жрецы и помощники, которые участвовали в процессе подготовки к шествию. Они контролировали весь процесс от начала и до самого конца и следили за безопасностью тех людей, которые не могли отвечать за свои действия совсем или же это давалось им с большим трудом и стоило немалых усилий. Возможно, те люди изначально отличались буйным нравом или имели некоторые нарушения психики. Но таких было всего несколько человек, другие же вели себя в целом сдержанно и даже спокойно. Возможно, у них просто не был сил для буйствования. Но в любом случае некоторым однозначно нужна была помощь других людей.

Сразу же бросалось в глаза, что человек менялся после того, как над ним произнесли мантры и облили водой перед изображением Муругана. Поднявшись, он уже смотрел на все и на всех другими глазами. Взгляд был другой. В храме стоял специфический запах какой-то травы, которую жгли время от времени в большом металлическом тазу. Возможно, она тоже оказывала определенное воздействие. Но почему-то только на участников процессии.

Нас пригласили на этот праздник наши знакомые из Чидамбарама, которые сами участвовали в шествии. Это была молодая пара – муж и жена, которые два года как поженились, но детей до сих пор не было. Мать девушки очень волновалась за судьбу своей дочери, потому что на своем горьком опыте знала, чем это может обернуться для ее дочери. Сама она была замужней и родила трех дочерей, но муж очень хотел сына. Поскольку сына родить женщина так и не смогла, муж женился на другой, и в скором времени у них родился долгожданный мальчик. Все дочери первой жены были уже взрослые и обзавелись своими семьями, только у младшей не было детей. Вот за нее мать и переживала, боясь, что и ее может бросить муж. Молодые супруги участвовали в шествии в надежде получить благословление Муругана и родить ребенка. Мать девушки тоже принимала участие в ритуале, желая поддержать свою дочь.

Событие, в честь которого устраивается храмовый праздник, существует одновременно в нескольких пространственно-временных измерениях, и в точке праздника сходятся три вида времени – время космическое, время божественное и время человеческое. Поэтому отношение к праздничным дням у верующих людей особенное. Считается, что именно в праздничные дни граница между мирами становится необычайно тонкой, поэтому боги могут почти вплотную приблизиться к миру людей, а люди – к миру богов. Как верующие, которые принимают участие в праздновании, так и жрецы, совершающие ритуалы, верят в особую силу таких дней. Следовательно, люди, пришедшие на праздник, с особой тщательностью стараются соблюдать все необходимые требования, чтобы Бог их услышал.

Многие люди рассматривают праздничные ритуалы как важный инструмент упорядочивания пространства, создания и поддержания благополучия. У каждого праздника имеется свой перечень «плодов», на которые человек может рассчитывать, принимая участие в том или ином ритуале и совершая те или иные действия. Конкретика «плода» зависит от местной традиции, но практически всегда речь идет о двух категориях – материальных или духовных приобретениях. Как говорит Kumāratantra, Скандотсава дарует как бхукти (bhukti) – мирские наслаждения, так и мукти (mukti) – освобождение от воплощений (Kersenboom-Story, 1987: 109).

В определенном смысле южноиндийский храмовый праздник представляет собой своеобразную точку взаимодействия трех важнейших сфер – социально-политической, религиозно-мифологической и психологической. Присутствие первой проявляется в том, что на праздник стекается множество людей со всей округи, и эти люди объединены не просто принадлежностью к одной религии, но также принадлежностью к единой территории, которая находится под покровительством и управлением их храмового божества и их земного правителя. Это должно способствовать формированию чувства общности и ощущению причастности к единому событию. Вторая сфера, религиозно-мифологическая, является тем смысло- и формообразующим материалом, благодаря которому становится вообще возможным появление такого феномена, как храмовый праздник. Эта своеобразная скрепа, которая способна крепко удерживать в едином поле массы людей. Но здесь также оказывается важным индивидуальный религиозный опыт, переживание конкретным человеком божественного, которое выходит за рамки обыденного существования. Именно такие переживания служат простому человеку подтверждением истинности его веры и наполняют смыслом его жизнь, где религии отведено важнейшее место. И боги, обитающие в храмах, оказываются для человека такими же реальными, как и окружающий его привычный мир.

Процессии

Храмовый праздник не мыслится без красочной процессии, когда нарядных богов проносят в живописном паланкине по улицам города или деревни (pradakṣiṇa). Специально для таких случаев используются металлические фигурки богов (utsava-bera), которых принято наряжать и богато украшать цветами и драгоценностями. Иногда богов носят в паланкинах (санскр. śivikā, śibikā, там. pallakku), а иногда, по определенным праздникам, провозят в колесницах (санскр. ratha, там. tēr)^[55]. В Тамилнаду праздник, ключевым элементом которого является колесница, называется тероттам (tērōṭṭam). Нередко богов размещают на ваханах. Это может быть бык, конь, слон, различные существа из других миров (например, гандхарви), солнце и луна, и даже волшебное дерево (kalpa-taru) и т. д. Кроме того, в Южной Индии издавна принято устраивать богам праздничные прогулки по воде, когда мурти храмового божества (одного, с супругой или в компании других богов) помещают на специальный плот – плава (plava), и он плавает в храмовом пруду.

Храмовая колесница – ратха или тер – является самым характерным и узнаваемым атрибутом праздничной процессии. Такие передвижные колесницы делают из дерева и покрывают красивой резьбой. Их часто можно увидеть на улице, неподалеку от храма. Нижняя часть колесницы сделана в виде монолита и напоминает перевернутую пирамиду, основание которой находится вверху, а вершина – внизу. Основание чаще всего бывает в виде квадрата, прямоугольника или шестиугольника^[56]. К этой нижней части приделаны четыре тяжелых деревянных колеса в виде диска; обычно по два с каждой стороны, хотя может быть и больше.

Верхняя часть колесницы сделана в виде пирамидального деревянного или металлического каркаса, при этом вершина направлена кверху. Две пирамидальные части – нижняя и верхняя – занимают по отношению друг к другу зеркальную позицию, но между ними существует довольно большое расстояние. То есть они не соединяются между собой, потому что между ними находятся высокие деревянные колонны. Таким образом, между основанием колесницы и ее крышей имеется достаточно пространства, чтобы там могли разместиться мурти и несколько жрецов. Верхняя часть колесницы, сделанная в виде каркаса, покрывается яркой тканью и всячески украшается, отчего транспорт у богов всегда очень яркий и нарядный. Эта часть очень напоминает гопурам или ваману южноиндийского храма. Венчает колесницу флаг или шпиль.

Пирамидальная форма храмовой колесницы объясняется тем, что она должна символизировать священную гору Меру. Действительно, постепенно сужающаяся кверху верхняя часть напоминает гору. Причем гора эта ступенчатая. Обычно можно разглядеть семь ярусов, что совершенно очевидно интерпретируется как семь миров. Хотя ярусов может быть не семь, а меньше. Кроме того, у некоторых колесниц верхняя часть может иметь вид деула, что связано с формой храма, которая характерна для восточной части Индии и встречается чаще всего на территории штатов Одиша и Западная Бенгалия.

Праздничные бычки (Керала) 2

Если у верхней пирамиды вершина ярко выражена, то у нижней конус отсутствует, это усеченная пирамида. В нижней части тоже просматриваются ярусы, которые в идеале должны дублировать структуру верхних миров, тем не менее, не все нижние миры обозначены. Расстояние между верхней и нижней частью следует интерпретировать как срединный мир – мир людей, где, собственно, и располагается материальный образ божества вместе со жрецами.

Некоторые колесницы бывают очень высокими, поэтому, чтобы подняться на нее и войти внутрь, нужна лестница. Кроме того, колесницы обычно массивные, а значит, для них нужны широкие улицы, чтобы беспрепятственно можно было подъезжать к храму. В передней части колесницы можно видеть несколько деревянных и ярко раскрашенных лошадей. Предполагается, что именно они ее везут, но в действительности в движение приводят ее люди, которые тянут за специально прикрепленные с двух сторон канаты. Даже если колесница не очень большая, все равно она очень тяжелая, и сдвинуть ее с места чрезвычайно сложно. Но это и не должно быть легко, ибо тянуть колесницу, на которой восседает божество, является одним из видов религиозного служения и аскезы. Кроме того, это дело зачастую бывает опасным, и под колесами таких колесниц очень часто гибнут люди. Но это всегда считалось «хорошей» смертью, и наиболее набожные люди нередко сами бросались под колеса, чтобы сразу же оказаться у стоп божества.

У всех основных частей колесницы имеется своя символика, хотя трактовка бывает весьма спорной. Например, согласно Р. Гхосе, четыре запряженные лошади символизируют четыре веды, возничий – Брахму, шестьдесят четыре колонны, поддерживающие крышу колесницы, – шестьдесят четыре искусства, а шесть колес представляют шесть даршан (Ghose, 1996: 236). Но не всегда колесница бывает запряжена четверкой лошадей. Куда чаще ее можно встретить с двумя лошадьми или тремя, а иногда и с одной. Кроме того, шестьдесят четыре колонны – это очень много даже для большой колесницы, как и шесть колес – у большинства колесниц бывает всего четыре колеса. Что касается количества людей, тянущих колесницу, то здесь тоже присутствует своя символика. К примеру, считается, что у Тьягараджи есть двенадцать тысяч слуг (aṭiyār), следовательно, и в праздничную колесницу должно быть запряжено столько же людей – по две тысячи с каждой из шести сторон, потому что колесница в основании шестиугольная (Ghose, 1996: 236). Трактовки такого рода во многом условны и зависят от конкретной традиции.

Верхняя часть праздничной колесницы

У многих колесниц имеются свои названия. Например, широко известная тируварурская колесница, принадлежащая храму Тьягараджи, называется Ажи (Āḻi), или Ажиттер (Āḻittēr). Она очень красивая и довольно большая, и, кстати, считается самой большой колесницей в мире. Даже Аппар воспевал в своих гимнах Ажиттер (Ghose, 1996: 266). Но до наших дней эта колесница не сохранилась – в 1927 она сгорела дотла, а в 1930 году построили новую. После этого колесница еще неоднократно обновлялась. В последний раз ее разбирали и ремонтировали совсем недавно, всего несколько лет тому назад. Самые ценные части в виде резных деталей (cittirattēr) удалось сохранить и перенести на новую колесницу. Современная Ажиттер весит триста тонн, а вместе с украшениями тянет на все четыреста^[57].

Колесницы, в которых возили богов, упоминал еще Иланго Адихаль в поэме «Шилаппадикарам» (примерно V–VI век). Однако здесь речь шла не об индуизме, а о буддизме – колесница предназначалась для «арухана»^[58]. О существовании на Юге колесниц сообщалось и в другой древнетамильской поэме – «Манимехалей». Но в обоих случаях упоминаются они в контексте буддизма и джайнизма. Можно предположить, что в индуизме они появились чуть позже. Хорошо известно, что в Тамилнаду для индуистских храмов колесницы стали изготавливать только в средние века. Во всяком случае, это уже явно были не единичные экземпляры. Но, к сожалению, с той давней поры колесниц, принадлежавшим индуистским храмам, не сохранилось, хотя в литературе^[59] сохранились их названия – Недунтер(neṭuntēr), Потрер (poṟṟēr), Кодинджи недунтер (koṭiñci neṭuntēr), Кодиттер (koṭittēr), Аникольтер (aṇikoḷtēr)^[60].

Основание колесницы. Резьба по дереву

На сегодняшний день в Тамилнаду насчитывается 866 храмовых колесниц, что свидетельствует об их большой популярности. Иногда у храма бывает не одна колесница, а несколько^[61]. Причем своей колесницей располагают даже некоторые христианские церкви. Например, церковь в Вадухарпетте (Vaṭukarpēṭṭai), что в Тируччираппалли, или церковь в Веланганни (Vēḷāṅkaṇṇi mātā kōvil), что в Нагапаттинаме. Христианские колесницы тоже богато украшены резьбой, но для их украшения используются христианские мотивы.

Еще во второй половине XIX века Э. Баерлайн наблюдал праздничные процессии, которые, выйдя за пределы храмовых стен, проходили по главным улицам города, и верующие везли изображение своего божества. Вот что он писал об этом: «Для этого они используют особые приспособления, построенные в точности так же, как и храмовые башни, и которые точно так же сверху донизу покрыты резными фигурками, в том числе изображениями богов. Некоторые из этих колесниц имеют высоту от 50 до 60 футов. Они двигаются за счет крепких колес, у которых нет спиц. К передней части этого вида транспорта прикреплены длинные веревки, за которые цепляются сотни людей. Если парии^[62] из соседних деревень не приходят тянуть колесницу по собственной воле, то их приводят. Поскольку улицы часто бывают мягкими и песчаными, колесница продвигается с большим трудом. Однако нежелательно, чтобы это шествие длилось дольше одного дня. Брахманы стоят наверху и зазывают людей. В прежние времена наиболее возбужденные бросались под тяжелые колеса и были раздавлены. Теперь это не разрешается, однако среди этой разгоряченной толпы по-прежнему довольно часто происходят несчастные случаи. Всего несколько лет назад в Челлумбруме один человек был раздавлен до смерти, а брахману сломали обе ноги и вскоре он умер. Христианство, находящее поддержку во многих деревнях, расположенных вокруг Челлумбрума, начинает оказывать влияние на ситуацию, поскольку парии больше не хотят тянуть колесницы. Но поскольку колесницы могут тянуть только люди, но никак не животные, то их стали делать меньшего размера, чтобы легче было передвигать. Конечно, брахманы пытаются скрыть от людей истинную причину, однако имеется довольно много серьезных умов среди тех, которые в состоянии это понять и которые открыто признают, что их религия движется неуклонно вниз. Индийские храмы, как и храмовое поклонение, некогда процветали, но эти времена давно прошли, чтобы больше никогда не вернуться. И поскольку с этими храмами связаны многие богатства, то они, конечно же, сохранятся еще долгое время. Так и мертвые деревья могут существовать в течение длительного времени, пока, наконец, не упадут или пока их не срубят. Карл Великий обратил бы Индию в христианство с помощью меча, а Константин своим указом положил бы конец идолопоклонству и превратил бы могучие храмы в христианские церкви…» (Baierlein, 1875: 94).

Судя по всему, Э. Баерлайн ошибался, ибо индийцы по-прежнему продолжают возводить величественные храмы, создавать великолепные колесницы, отмечать свои многочисленные праздники и устраивать пышные процессии. Считается, что самые известные праздники с использованием колесниц проводятся в Тируваруре и Шривиллипуттуре, а за пределами Тамилнаду – в Пури (Одиша). Тем не менее, в большинстве случаев процессии обходятся без колесниц – все зависит от конкретного праздника.

В некоторых случаях процессии бывают ориентированы на паломничество к святым местам, связанным с тем или иным мифологическим событием, а в некоторых случаях процессия очерчивает вокруг определенной территории своеобразную границу, отделяя сакральное пространство от несакрального. То есть, проходя вокруг какой-либо территории, процессия делает ее священной. И достигаться это может двумя способами. Во-первых, во время перемещения процессии «физическое» присутствие божества (или нескольких богов) в виде материального образа уже само по себе гарантирует местности статус сакральной. Во-вторых, это происходит, когда процессия во главе с музыкантами и колесницей отмечает сакральные места, подтверждая или усиливая их сакральность, или обозначает места, которые принадлежат богам. Все участники праздничного шествия (музыканты, одержимые богиней танцоры, их родственники, дающие обеты) уже своей ходьбой и своими действиями как бы разграничивают внутреннее пространство от внешнего. Как сообщает Д. П. Майнз, рассказывая о деревенских храмах, к таким «разграничивающим» действиям также относится бросание яиц или тыквы, окрашенной куркумой или известковой пастой. Это следует понимать как жертвоприношение – бали (bali), предназначенное для того, чтобы накормить злобных существ, которые стремятся войти в населенный пункт (ūr), но им туда входить не позволяется (Mines, 2008: 212).

Гандхарви-вахана для праздника в честь богини Карпагамбаль

Праздничная процессия Джаганнатхи

Если речь идет о небольшом населенном пункте или о деревне, то процессии могут охватывать не всю территорию, а лишь ее небольшую часть, утверждая границу небольшого квартала или всего нескольких. Часто процессии обходят лишь ту обитаемую часть деревни, в которой живут жители, относящиеся к обеспеченным слоям населения и обладающие достаточно высоким социальным статусом. Следовательно, в таких случаях за «границей» может оставаться порядка 50 % населения, которые не входят в чисто избранных, живущих в пределах сакрального.

Если праздник проходит в большом городе и в большом храме, то процессия, как правило, обходит близлежащие и центральные улицы, опоясывающие храмовую территорию и прилегающие к ней кварталы с домами храмовых работников. В такие храмы на праздник приходят не только люди, проживающие в данной местности, но также из других мест, поэтому возле храма и в храмовом дворе бывает большое скопление народа, и огромные толпы людей постоянно движутся внутрь храма и обратно.

В обычные, непраздничные дни, верующие приходят в храм, чтобы увидеть своего божественного Господина (получить даршан) и что-то у него попросить. При этом человек общается с ним не напрямую, а через жрецов. Но в праздники боги сами выходят из своих домов и святилищ к людям, на улицы городов и деревень. Подобно тому, как цари некогда осматривали свои земли во время праздников или сбора урожая, так и боги объезжают «свою территорию», давая тем, кто не был допущен на территорию храма, возможность поклониться им и получить благословение.

Сурья-вахана в храме Венкатешвары (Тирумала)

Наверное, не будет преувеличением сказать, что религиозные процессии являются одним из наиболее ярких проявлений индуистского храмового праздника. Это всегда красочное, эффектное и надолго запоминающееся зрелище. Для многих людей храмовые процессии являются символом сохраняющихся до сегодняшнего дня древних традиций, хотя по-настоящему широкое распространение они получили во времена Виджаянагара, то есть примерно в XV–XVI веках. Нам доподлинно неизвестно, какими были процессии до Виджаянагара, но те, которые существуют сегодня, во многом представляют собой имитацию царских процессий. Несомненно, с течением времени характер процессий неоднократно менялся.