Елена Александровна Кралькина
Немчиновы. Часть 1: Беспокойное лето
Как только Недельский ушел, в душе у меня зазвучала музыка. Недельского интересует икона, значит, рыло у него в пуху. Самым важным теперь было узнать, самому ему Валькина икона понадобилась или кто-то за ним стоит. Ну и еще одну сущую мелочь – откуда он про икону узнал?
Имение Немчиновых. Валентина
Днем мне позвонил Колька и попросил разрешения приехать в усадьбу повидаться. Он говорил так, как будто мы с ним еще не виделись. Я поняла, что это очередной Колькин финт, но на всякий случай решила ему подыграть. Многословно радовалась, что Колька мне позвонил, брала тайм-аут на то, чтобы испросить разрешение у Вадима Витальевича на его визит, просила приехать как можно скорее. Вскоре Колька приехал. Мы с ним погуляли по территории, дурачились как могли. Где-то через полчаса Колька отчалил. Я была озадачена. Недельский захотел купить икону. Слава богу, что моя икона «Утоли моя печали» надежно спрятана.
Вечером Немчинов взял Рекса на поводок, и мы, конечно, в сопровождении Мишки, немного погуляли за территорией. С Рексом гулять совсем не страшно. Я рассказала Немчинову о просьбе Недельского. Он очень встревожился.
Поздно вечером приехал Колька. Немчинов сразу атаковал его вопросами, насколько безопасна моя встреча с Недельским. Колька сделал вид, что Немчинов его кровно обидел: с кем другим, а с Колькой я, естественно, в полной безопасности. Несмотря на тираду Кольки, по виду Немчинова было очевидно, что Колька его не убедил. Колька пообещал не отходить от меня ни на шаг, а мне было предписано вести себя с Недельским совершенно естественно, сначала отказаться продавать икону, потом торговаться и, наконец, продать задорого. За сколько – должен был подсказать Немчинов. Немчинов подумал и назвал цифру – три тысячи долларов. Мне такую цифру было не выговорить, но Колька велел назвать не три, а пять тысяч и стоять на своем. Он хотел выяснить, насколько сильно Недельский хочет купить икону.
Колька в имение приехал не один, а со своими сотрудниками. Двое из них завтра для виду должны были начать расчищать новое место под шалаш и костер. А пока все занялись установкой камер слежения в доме и по периметру территории усадьбы. Сигналы со всех камер должны будут поступать на компьютер Павла. На ящик с наркотой установили маячок. Из новостей Колька рассказал, что на фотографиях, сделанных Мишкой, удалось прочитать номер грузовика, который привез ящики в усадьбу, грузовик принадлежит двоюродному брату Варвары. Письмо Мишке было отправлено с компьютера секретарши нашего мэра. Дела!
В этот же вечер Колька привез с собой целый кейс с приборами. Они с Немчиновым засекли время, и Колька начал открывать дверь в мастерскую. Колька пыхтел два часа, но все же открыл дверь. По мнению или самомнению Кольки, больше никто в городе на такой подвиг не способен. Замки хороши! За ночным чаепитием Колька продиктовал нам план действий на ближайшие дни. Завтра мы должны целый день торчать на улице, желательно рядом с сараями. Немчинов должен предупредить Варвару, что будет строить забор рядом с оврагом и что в ближайшее время должны привезти стройматериалы на задний двор. Через несколько дней нам вменялось в обязанность исчезнуть из дома и отсутствовать целый день. Об этом Немчинов тоже должен был проинформировать Варвару. Все сложилось отлично, как раз через четыре дня должен приехать Юрка Круглов, и мы собираемся с ним встретиться.
Сосновск. Николай
Я заехал за Валькой и повез ее домой. У Валькиного дома нас уже ждал Недельский. Валька с интересом на него посмотрела, наверное, она ожидала увидеть самого Сатану, а увидела плюгавого, лысоватого мужичонку. Недельский не скупился на комплименты, припомнил Валькиных родителей и бабушку с дедушкой. Валька не купилась, ее так просто на комплименты не возьмешь. Недельский это быстро понял и совершенно перестроился – превратился из дамского угодника дешевого пошиба в исключительно делового человека. Валька пригласила нас в свою квартиру и провела в кабинет, где на полке стояла икона. Сначала я испугался, что эта настоящая немчиновская икона, уж больно она была похожа на ту, что раньше была у Вальки. Граф, молодец, постарался. У иконы даже край был поврежден почти так, как у Валькиной. Я внимательно следил за Недельским. Мне было интересно, знает он приметы немчиновской иконы или нет. По всему выходило, что про обгорелый край – знает, а про надпись на обороте – нет, так как на оборотную сторону иконы он даже не посмотрел. Мне стало очевидно, что икону Недельский берет для себя, он не смог скрыть дрожь в руках. Валька так же, как и я, все поняла, поэтому после того, как Недельский осмотрел икону, заявила, что она не продается, мол, это память о бабушке. Недельский помрачнел и сразу предложил Вальке десять тысяч баксов. Я восхитился Валькой. Она не моргнув глазом подняла сумму до двадцати тысяч и ни копейкой меньше. Недельский торговаться не стал. Здесь же открыл кейс и передал Вальке две внушительные пачки. Валька все же умная баба, поиграла на нервах у Недельского. Прежде чем передать ему икону, все купюры пересчитала и некоторые попросила поменять, якобы они ветхие. Недельский без звука поменял. Я напомнил о своих комиссионных и получил, не отходя от кассы, две тысячи зеленых. Это была победа. Недельский выдал себя с головой.
После того как Недельский получил вожделенную икону, он поинтересовался, не осталось ли у Вальки каких-нибудь документов его прапрадеда, который до революции был следователем по особо важным делам в нашем городе. Валька ответила, что документы есть, но она передала их в наш архив, и вряд ли они разобраны. Недельский оказался профи исключительно местного разлива, он не смог скрыть свою радость.
Я повез Вальку в имение и еще раз имел возможность убедиться, что женская душа – потемки. Думаете, что больше всего волновало эту дуреху? Это куда деть эти поганые двадцать тысяч. Мы поругались, так как я считал, что она должна эти деньги взять себе и сделать наконец у себя ремонт. Валька категорически отказалась, она не хотела даже притрагиваться к этому дерьму. Еще на подъезде к усадьбе нас поджидал граф, он очень волновался. Все-таки он здорово втюрился в Вальку. Валька сейчас же стала совать графу деньги Недельского. Удивительно, но граф поддержал Вальку, он пообещал сделать Вальке ремонт задаром, а эти деньги предложил отдать на благотворительность. Валька аж просияла.
Я оставил Вальку с графом, а сам поехал еще на одну встречу. Вдруг я оказался нарасхват. Утром по секретному номеру телефона мне позвонил Иван Никитич и попросил заехать вечерком попить чайку. Меня насторожила просьба по возможности не привезти за собой хвоста. Меня последние дни, действительно, топорно сопровождали. Оторваться от слежки такому асу, как я, было раз плюнуть, но я специально делал вид, что не замечаю слежки.
Я заехал домой, переоделся в спортивный костюм и погнал к родителям. Сопровождающие довели меня до родительского дома, а потом свалили. Я на всякий случай подождал часок, мать как раз ужин приготовила. Отец рассказал, как идут дела на заводе. Их, бывших инженеров, собирал будущий главный инженер. Он рассказал о перспективных планах и о том, какое новое оборудование будет закупаться. Батя полностью удовлетворен. Теперь он днем расчищает с мужиками загаженную территорию завода, а вечерами сидит, разбирается с описанием нового оборудования. Мать ходит на цыпочках.
После ужина я вылез через окно на задний двор, перелез через забор и оказался в лесу. Через лес до задов коттеджного поселка всего километра два. Так что минут через двадцать я входил в заднюю калитку Ивана Никитича, о которой он меня предупредил. Иван Никитич меня поджидал. Для виду он, на ночь глядя, малину собирал. Мне он предложил влезть в дом через окно. К чему такие сложности? Я удивился. Еще сильнее я удивился, когда Иван Никитич не пошел за мной следом, а продолжил возиться в саду.
Я влез в окно и оторопел: прямо передо мной сидел наш мэр Пантелей Иванович.
– Ну что, мил человек, не ожидал?
Я первый раз видел мэра так близко, но, как говорят, рыбак рыбака видит издалека. Я понял, что Пантелей только прикидывается валенком. Тот еще клоун, не хуже меня.
– Уж чего не ожидал, того не ожидал, уж не знаю, за что мне честь такая – с самим мэром увидеться. – Я изобразил на лице подобострастную улыбку.
– А ты садись, мил человек, чайком побалуемся, сейчас Никитич малинки соберет. Небось давно не ел или уже у отца и матери отъелся?
Я заверил Пантелея, что вкус у малины в его присутствии совсем не тот, что у родителей, так что при нем я малину с удовольствием, хоть с червяками, съем.
– Хвалю, дурака валять не хуже меня умеешь, но сейчас у нас с тобой серьезный разговор пойдет. – Я пожал плечами.
– Слышал от Никитича, что с причинами убийства Сержа Немчинова разбираться приехал и Вадима с пацаном охранять. Что мне за дело, не скажу, не спрашивай. Думаю – меня подозреваешь. Зря время тратишь. Недельский, сволочь, Сержа заказал. Доказать не могу, но знаю точно. Скоро с Недельским в Китай на две недели улетаем. Специально сволочь увожу. За это время найди, капитан, повод посадить Недельского. Без него у тебя руки развязаны будут. Шайка его свое дело делать будет, но графу особо пакостить не станут. Не того полета люди, чтобы без приказа работать. На наших городских силовиков не надейся, они с Недельским и с бывшей супругой моей в доле. Посади, хотя бы за воровство. Недельский плитку итальянскую, что граф покупает, крадет, а на ее место плитку со своего завода поставляет. Он плиточным заводом через подставных лиц владеет. Это Никитич точно выяснил. Если мы его закрыть сумеем, то дальше много чего следствие покажет. Имей в виду, опять же, откуда знаю, не скажу. Недельский спит и видит, как у графа усадьбу отобрать и наследство получить. Охраняй графа с пацаном и соседку твою бывшую – Вальку Левашову. Очень уж я ее отца уважал. Не дай бог попадет между молотом и наковальней. Думаю, знаешь уже, кто настоящий наследник. Ему сейчас больше других опасность угрожает. Не забывай об этом, капитан. На тебя вся надежда.
Париж. Виталий Петрович
Сегодня я весь день нервничаю и поминутно смотрю на часы. Вчера вечером мне позвонил Анатоль Батищев и предупредил, что со мной хочет встретиться мэр Сосновска. У него есть для меня важная информация, но он настаивает на полной конфиденциальности своего визита. Я позвонил Жан-Клоду, тот обещал все организовать. Наконец я дождался, к дому подъехал лимузин с тонированными стеклами, из которого вышли Жан-Клод и респектабельный господин в дорогом костюме. Мэр оказался примерно моего возраста. О его русском происхождении говорили только некоторые особенности лица. Я удивился: от Вадима я знал, что мэр Сосновска простоватый мужик рабоче-крестьянского происхождения, но с хорошей деловой хваткой. Жан-Клод провел мэра в дом и сразу же откланялся, предварительно поинтересовавшись временем отъезда мэра. Оказалось, что завтра утром первым же рейсом мэр улетает в Москву.
Прежде всего я пригласил Пантелея Ивановича к столу перекусить с дороги. И ему, и мне нужно было время, чтобы немного освоиться друг с другом. Пантелей Иванович практически не притронулся к еде, от спиртного, которое я приготовил на любой вкус, он отказался. Мне было очевидно, что мэр не знает, с чего начать разговор, и мучается. Я решил, что ему будет комфортнее в деловой обстановке, в кабинете, куда я его и пригласил пройти. Мы устроились друг напротив друга, на лице мэра появилась решимость, как будто он решился прыгнуть с парашютом, и разговор наконец начался. Прежде всего Пантелей Иванович попросил разрешения обращаться ко мне на «ты», объяснил, что так ему проще. Мне это абсолютно все равно. Я, в свою очередь, предложил ограничиться именами, отчества у нас во Франции не приняты. Видимо, чтобы сделать мне приятное, Пантелей предложил мне посмотреть фотографии Вадима и Мишеля. Прямо перед отъездом он попросил сделать их специально для меня. Пантелей достал флешку, и на компьютере я увидел картину, которую меньше всего ожидал. Мой сын смеялся, глядя на Мишеля, который что-то оживленно ему рассказывал. И как он выглядел! Абсолютно уверенным в себе молодым мужчиной! Вадим загорел, под его футболкой были отчетливо видны мышцы. На поводке Вадим вел собаку. Видимо, это Рекс, о котором Мишель прожужжал мне все уши по телефону. Рядом с Вадимом и Мишелем шла Валечка, она тоже смеялась. Я с благодарностью посмотрел на Пантелея, он сделал мне царский подарок.
– Вот так они живут, Виталий. У них все хорошо, – мне показалось, что Пантелей говорит искренне. – Ты пойми, может, в это трудно поверить, думаешь, я казнокрад и коррупционер, но Сосновск – это мой родной город и дело всей моей жизни. Твой Вадим для меня находка. Он – талант и честный человек. Наш город жил заводом, который в перестройку практически остановили. Люди остались без работы. Кто спился, а кто и помер. Все последние годы я добивался субсидий на восстановление завода и наконец добился. Будем восстанавливать завод и строить жилой микрорайон рядом с ним, чтобы людям было удобно. Мне твой Вадим позарез нужен, чтобы проект сделать. Он же, наверное, показывал тебе, какие коттеджи у нас построил. Коттеджи ладно, а какой парк! Люди не только из нашего города туда отдыхать приезжают, а из области. Я поначалу не понимал, зачем парк в поселке, если у каждого дома сад, лес рядом. А Вадим настоял. Сказал, что людям красота нужна и место для общения. Он такой ландшафтный дизайн заделал, глаз не оторвешь. Зверюшек из растений сделал, белочек мы прикормили, птичек. Люди не нарадуются. Это я все тебе к тому говорю, чтобы ты не сомневался: я Вадиму – друг. А приехал я совсем по другому поводу. – Пантелей помолчал.
– Приехал я к тебе, Виталий, чтобы о наследстве старого графа поговорить.
Откровенно говоря, я разозлился. Кто такой этот Пантелей, что он о себе воображает, что пытается лезть в наши семейные дела? Я решил сразу же пресечь разговор на эту тему. Пантелей, видимо, заметил перемену в моем настроении и быстро заговорил.
– Не сердись, Виталий, знаю, что вроде как не в свое дело лезу, только оно мое, как есть мое. Юрка Круглов, наследник, – сын мой. Боюсь я за него очень. Приехал, чтобы попросить, чтобы ты это наследство себе оставил. Юрка про меня не знает, так жизнь сложилась, но я всю жизнь только для него живу и деньги для него коплю. После моей смерти – ни в чем нуждаться не будет. И сейчас бы не нуждался, только мать его, Анна, денег не берет. Я вчера ночью с ней разговаривал, так она тоже тебя очень просит, чтобы ты наследство себе оставил. Ты сам знаешь, что такое сына потерять, мы боимся, что тот же злодей его порешит.
– Ты знаешь, кто он, этот злодей?
– Знаю, но доказать ничего не могу, потому и приехал.
Мне стало плохо. Неужели Вадим все-таки прав и все дело в наследстве? Почему удар пришелся на Сержа? Грозит ли опасность Вадиму и Мишелю? Сердце забилось быстро-быстро. Пантелей достал из портфеля какое-то лекарство и стал совать мне.
– На, выпей, не бойся, Анна, сестра твоя, для тебя собрала, она врач. Вчера Анатолий звонил твоему эскулапу, и Аня про твое сердце все у него выспросила. Выпей, хуже не будет, Аня – врач, причем врач от Бога.
Не знаю почему, но лекарство я выпил. Действительно, довольно быстро стало легче. Я предложил Пантелею выпить коньяка, но он категорически отказался – оказывается, Аня особенно настаивала, чтобы спиртного мы не пили. Тогда я попросил Пантелея рассказать все с самого начала.
– С чего начать-то? Начну с себя. Я в молодости по комсомольской линии пошел, секретарем комитета комсомола на заводе работал. Это сейчас я дед старый, а тогда – девки по мне сохли. Вот однажды на вечере, посвященном очередной годовщине Великого Октября, на меня положила глаз дочка первого секретаря горкома партии. Мне поначалу она тоже приглянулась, начали мы с ней гулять, но о женитьбе я тогда не думал. А вот отец ее об этом как раз подумал. Вызвал к себе и поставил вопрос ребром. Если женюсь на его красавице, обещал карьеру мне обеспечить и на походы налево глаза закрыть. То, что дочка его слаба на передок, он отлично знал и не скрывал, потому и мне свободу давал. Единственное, чего сказал, не простит – так это развода. Тогда развод на карьере крест ставил. Я подумал, подумал, выхода у меня особенно не было, если бы не женился, тесть бы мне кислород по всем направлениям перекрыл. Ну я согласие на брак и дал. Поженились, первое время было ничего, а потом супруга моя гулять начала, пить. В общем, я старался дома не бывать. Раз пошел к знакомой врачихе, а у нее подруга сидит – Анечка. Она тогда только с первым мужем развелась. Я как увидел Анечку, сразу же влюбился.
Пантелей открыл портфель и достал старую фотографию. На ней я узнал усадьбу моего прадеда – старого графа, графиню и их детей. Такой фотографии у меня не было.
– Вот, видишь, это Соня, бабушка твоя, а рядом с ней, за ее спиной, – Федор, из-за которого теперь весь сыр-бор. А вот посмотри, это Анечка в молодости. – Пантелей достал еще одну фотографию из портфеля. Я обомлел. С фотографии на меня смотрела повзрослевшая Соня.
– Фотографию с прадедом я случайно у Ани увидел, сравнил ее с Соней и все понял. Фотографию я себе забрал и спрятал, в те времена дворянские корни сильно могли жизнь попортить.
Влюбился я сразу и на всю жизнь. Через некоторое время Анечка забеременела. Я бросился в ноги к тестю: разреши развестись, я в чернорабочие готов был пойти. А тесть ни в какую. Пригрозил, что Ане всю жизнь испортит, а так обещал Ане квартиру как матери-одиночке выделить. Условие только поставил, чтобы Юрка про меня ничего не знал. Аня все поняла, хотя и нелегко ей было. Деньги от меня она брать отказалась, обиделась. Только когда я Юрке велосипед купил, взяла, очень уж хотела сына порадовать. Я всю жизнь деньги коплю и на специальный счет отправляю – все для Юрки. Я и завещание уже написал. А если Юрка от меня деньги тоже не захочет взять, то они все больнице, где Анечка работает, отойдут. Это простая часть рассказа, – Пантелей помолчал. – Дальше для тебя будет тяжелее. Теперь мне надо тебе Юркину фотографию показать. Не знаю, может, тебе еще лекарства выпить.
Я отказался. Тогда Пантелей достал еще одну фотографию – на ней я увидел Сержа, только русского. Знакомые, родные глаза, только прическа чуть-чуть другая. Я протянул руку за лекарством. Когда я немножко пришел в себя, Пантелей продолжил:
– Когда еще тесть жив был и мы еще при социализме жили, он приставил ко мне некого Недельского, сволочь большую, якобы для охраны. На самом деле, чтобы он тестю на меня стучал. Тесть руку на пульсе держать любил. Конечно, про Анечку и Юрку Недельский узнал. Я по молодости, бывало, много грешил, так Недельский все на карандаш брал. Когда у нас капитализм начался, тесть уже на пенсии был, да и веса никакого не имел, я попытался от Недельского отделаться. Сам-то я по административно-хозяйственной деятельности быстро в гору пошел, на заводе замом генерального директора был, у нас все в роду хорошими хозяевами были. Ну Недельский-то меня шантажировать и начал, грозился, что с Юркой и Анечкой разберется. Делать было нечего, я его своим начальником охраны и назначил. Каждый мой шаг стережет, сволочь. К тебе ехать, так Батищев помог. Властный мужик, так на Недельского глянул, что он даже пикнуть не посмел. По легенде мы с Батищевым к губернатору уехали. Как от тебя прилечу, в аэропорту с губернатором встречусь, будто вместе туда из губернаторской резиденции приехали, вместе в Китай полетим. Туда и Недельский едет, у Кольки, у порученца твоего, две недели руки развязаны будут.
Так вот, скажу я тебе, Виталий, что Недельский вас, Немчиновых, ненавидит. Я сначала не мог понять, почему. Недельский пьет редко, свою меру знает, а тут как-то развезло его, он и проговорился, что он происходит из семьи кучера, которая Федора воспитала. Почему-то он считает, что вы его семью недостаточно отблагодарили, думает, что это он в вашей усадьбе по справедливости жить должен. Как узнал про наследство, так, видимо, совсем голову потерял.
– Как он про наследство мог узнать, неужели Серж ему рассказал?
– Это ты, Виталий, рассказал стерве, змее, которая в вашу семью пролезть хотела.
– Жаклин? – Я с ужасом вспомнил вечер в Йере, когда я стал рассказывать будущей невестке об истории нашего рода. – Но я только упомянул, что часть наследства не востребована, никаких деталей я не упоминал.
– Не упоминал. Я всю эту историю хорошо знаю, так как Игорька в кулаке держу. Он у Жаклинки под каблуком, в любовниках ходит. Они решили наследника найти и комиссионные с него состричь. А Недельский, сволочь, за Игорьком с Жаклинкой проследил и за приятным делом в постели заснял. Думаю, что прослушка у него тоже где-то стояла. Оттуда и узнал. Хорошо, что фотки мне показал, я Игорька и расколол, а как про наследство услышал, спать перестал. А потом узнал, что Сержа твоего не стало. На следующий же день Недельский ко мне пришел и две фотографии Сержа и Юрки передо мной положил. Я и спрашиваю: «Ты, сволочь, графского брата на тот свет оправил?». А он смеется. Говорит: «Я своего добьюсь, буду в усадьбе Немчиновых жить, а они мне прислуживать. А ты, если где про своего Юрку вякнешь, что он на немчиновское наследство право имеет… Смотри, я тебя предупредил». Я совсем с катушек слетел. Анна несколько лет в отпуске не была, я ее сразу в пансионат отправил, а Юрку, якобы по вызову, – в Москву, он там этими древними цивилизациями занимается, в библиотеке сидит. Я к Ане и к Юрке охрану приставил, негласно, конечно. Вроде тихо пока. А три дня назад Аня мне позвонила, оказывается, Юрка в Сосновск собрался, Сонину могилу Вадиму показать хочет. Она его отговорить пыталась, а он ни в какую. Долг это его, видите ли. Я губернатору в ноги кинулся. Он через два дня нас с Недельским в Китай берет. На две недели поездка. Без Недельского ничего плохого случиться не должно. Думаю, за это время Юрка Вадиму все покажет, а потом я его опять куда-нибудь отправлю. Но это только до сентября. Дальше-то что делать?
Я еще покаяться перед тобой должен. Я племянницу Недельского к Вадиму домоправительницей пристроил. Она девка хозяйственная. Думал, что Недельский, дурак, Варьку свою замуж хочет за Вадима выдать. Еще смеялся про себя, а сейчас, думаю, убирать ее оттуда надо.
– Пантелей, ты на меня столько вывалил, мне подумать надо, давай все же выпьем коньяка. Ночь впереди, будем думать.
– Да я же Анечке обещал… Сейчас позвоню ей, спрошу, а то, если тебе хуже станет, она мне ни в жизнь не простит.
Пантелей набрал номер и начал быстро-быстро говорить. Я не успевал за ним.
– По пятьдесят грамм разрешила.
Я выхватил телефон у Пантелея.
– Аня, – почему-то в горле возник спазм. – Анечка, бери Юру и приезжай ко мне, я совсем один, Анечка. – Я услышал, что Аня заплакала.
– Я тоже одна, Виталий, Юрка вырос, у него своя жизнь, а Пантелея я только по телевизору вижу. Я бы приехала, так у меня паспорта заграничного нет. У Юрки есть, а у меня нет.
– Так паспорт тебе за один день сделают, а визу прямо в аэропорту поставят, только ты мне свои и Юрины данные пришли, я Пантелею скажу, какие.
– Виталий, а у тебя жена есть? Она как на наш приезд посмотрит?
– Анечка, Люси умерла тридцать лет тому назад, но она никогда не была бы против.
– Прости, а ты так и не женился?
– Нет, я однолюб.
– Я тоже.
Имение Немчиновых. Валентина
День начался с ливня. Когда в доме собака, ливень не ливень, а прогулка по расписанию. Я встала, посмотрела в окно и без особой охоты надела сапоги и плащ. Когда я подошла к выходу из дома, Немчиновы меня уже ждали. Оба держали в руках зонтики, на ногах у Мишки были кроссовки, Вадим Витальевич был в обычных ботинках. Пришлось одевать Мишку в Светкины сапоги и плащ. Соответствующую случаю амуницию Немчинову дал Павел. Мы вышли на улицу. Шел дождь, и, как бывает при дожде, все запахи обострились. Резко пахло листвой и травами. Я залюбовалась окружающим пейзажем – все предметы потеряли четкие очертания. Наверное, неправильно сравнивать настоящую природу с картинами импрессионистов, наверное, надо наоборот – сравнивать живопись с природой. Но в данном случае мне показалось, что я в музее и смотрю на одну из великих картин, где стирается грань между рекой и полем, между полем и лесом, между лесом и небом. Немчинов и Мишка тоже застыли в восхищении, даже Рекс немножко постоял смирно. Пока мы дошли до шлагбаума, дождь начал стихать. У въезда в усадьбу мы увидели приснопамятную козу Нюрку, она опять гуляла сама по себе. С помощью Рекса и хворостины мы отконвоировали козу к бабе Кате. Она была очень благодарна и угостила нас свежим козьим молоком. Когда мы вернулись, дождь закончился, выглянуло солнце, и мы побежали купаться. Вода после дождя была как парное молоко. Рекс, конечно, купался с нами. Он с видимым удовольствием плавал за палкой и приносил ее Мишке. У Мишки аж глазенки блестели. Надо сказать, что Мишка полностью освоился с собакой и даже рискнул погладить Рекса.
Немчинов действовал точно по плану Кольки. Он представил Варваре новых работников, объяснил ей, что они будет делать, и попросил оказывать им полное содействие. На вопрос, зачем он нанял сам незнакомых людей, Немчинов ответил, что их порекомендовал ему Батищев. Больше вопросов у Варвары не нашлось, хотя было видно, что она готова взорваться от злости. Ее настроение заметно улучшилось, когда Немчинов уведомил Варвару, что дня через три-четыре у нас намечена поездка в близлежащий монастырь на целый день. Юрка почему-то назначил нам встречу в монастыре.
Париж. Виталий Петрович
После разговора с Пантелеем я твердо решил, что если официально доказать вину Недельского окажется невозможным, но для меня будет очевидно, что он виновен, я просто найму киллера, чтобы разделаться с ним, пусть и проведу остаток дней за решеткой. Простить убийство сына я не могу. Я вызвал к себе Жан-Клода и Мари. Основной версией расследования стало наследство. Ситуация оказалась непростой, основная часть работы приходилась на Россию. Там мы могли полагаться только на Николая, Пантелея и Анатоля, профессионалом был только Николай. Во Франции основное внимание надо было обратить на Жаклин. За эту работу взялась Мари.
Для меня самым страшным было то, что в Сосновске сейчас находились два самых дорогих для меня человека – Вадим и Мишель. Я решил серьезно поговорить с Вадимом и потребовать, чтобы он вместе с Мишелем срочно вернулся домой. Наш разговор я наметил на поздний вечер. Я знал, что в это время Вадим работает у себя в мастерской, там заведомо не могло быть посторонних ушей.
Вадим молча выслушал мое требование вернуться с Мишелем в Париж, и сказал, что с его точки зрения это нецелесообразно. Он напомнил мне, что именно я отправил Мишеля с ним в Сосновск, хотя он и предупреждал, что это небезопасно. Я вспылил. В очередной раз вместо того, чтобы думать о том, как спасти свою жизнь и жизнь Мишеля, сын пытался проявить самостоятельность, а проще говоря, поступить наперекор мне.
Вадим призвал меня к спокойствию и поинтересовался, чем вызвана моя просьба уехать из Сосновска. Я ответил, что в результате следственных мероприятий выяснилось, что основным мотивом убийства Сержа стало наследство. Пребывание в Сосновске для членов нашей семьи небезопасно, поэтому я имею право просить, требовать, чтобы Вадим с Мишелем уехали. То, что в деле о наследстве замешаны Жаклин и Игорь, я умолчал.
– Папа, ты многого недоговариваешь. Ты думаешь, что это только твой долг расследовать смерть Сержа, ты забываешь, что Серж мой родной брат. Я так же, как и ты, считаю, что мой долг найти убийцу. Я проанализировал все, что было в прошлом, и вспомнил, кому ты рассказал о наследстве. Это Жаклин. Признайся, ты тоже это вспомнил, только не хочешь говорить. Я уверен, что это так, хотя ты и молчишь. Так вот, я уверен, что убийца здесь в Сосновске. Сначала я выделил четырех человек. Наиболее подозрительными мне казались: мой помощник Игорь, моя домоправительница Варвара, ее дядя – охранник мэра Недельский и наш мэр Пантелей Иванович. Потом я пришел к выводу, что Игорь продумать и провернуть убийство не мог, да ему и незачем. Я ему очень неплохо плачу. Игорь – лоботряс и лодырь, к тому же слабый человек, он может сделать что-то по принуждению, но на преступление он не пойдет. Игорь – трус. Варвара – злая женщина, она способна на многое, но что-то придумать? Нет, она исполнитель, а не мозг. Два человека – Недельский и мэр, по отдельности или в связке, могут быть заказчиками, только я не понимаю, зачем, ЗАЧЕМ им надо было убивать Сержа.
– Пантелей Иванович, скорее всего, ни при чем. Он приезжал ко мне.
– Папа, почему ты мне сразу не сказал, не предупредил, зачем он приезжал, что он сказал тебе? Учти, Пантелей Иванович – очень хитрый, только представляется простаком.
– Пантелей никем не представлялся. Он приезжал с просьбой, чтобы мы не искали наследника и взяли наследство себе. Юра Круглов – его внебрачный сын, причем Юра не знает, кто его отец. Пантелей боится, что Недельский расправится с Юрой так же, как он расправился с Сержем. Недельский практически признался, что это он заказал Сержа. Недельский – потомок кучера, который вырастил Федора, почему-то он считает, что мы ему что-то должны, во всяком случае, что имение должно принадлежать ему.
– Надо же, как странно. Пантелей Иванович – отец моего троюродного брата или четвероюродного? Неважно. Папа, ты очень помог мне, когда прислал в Сосновск Николая. Он прекрасный человек и отличный профессионал. Мы с ним придумали план, как поймать Недельского. Конечно, доказать, что это он убил Сержа, будет нелегко, может быть, невозможно, но засадить его надолго, очень надолго, может, получится.
– Ты отдаешь себе отчет, насколько это опасно? Подумай о Мишеле, если тебе наплевать на свою жизнь, подумай, с кем останется он, я не вечен. Ты явно заигрался в игрушки, в которых ничего не понимаешь.
– Я ни во что не играю, папа. Я просто выполняю свой долг перед Сержем и делаю то, что мне говорит Коля. А говорит мне он только одно: просит делать вид, что я ничего не замечаю. Ты знаешь, сколько камер он понатыкал по всему дому и на территории усадьбы. У нас постоянно под видом рабочих живут два его сотрудника. За территорией усадьбы в палатке живут якобы туристы, они тоже день и ночь ведут наблюдение. Между прочим, они вооружены и имеют полномочия применять оружие в форс-мажорных обстоятельствах. Теперь насчет Мишеля. Как только мы уехали из Парижа, я только и делаю, что думаю о нем. Он хороший парень. Ты думаешь, что это так просто – взял его в охапку и повез туда – потом сюда. Я несколько раз пытался отправить его назад к тебе, но он категорически отказывается, грозиться убежать по дороге. Что мне делать? Я не спускаю с него глаз, особенно после того, как он обнаружил безобразия Недельского и Варвары.
