Екатерина Шитова
Жабья царевна
Глава 2
Иринушка лила горькие слезы, оплакивая дочь. Материнское горе было так огромно и безутешно, что затмило собой все. Оно вмиг перечеркнуло всю Иринушкину жизнь, стерло ее, будто ничего не было. Уже несколько недель прошло с тех пор, как Василиса заблудилась в лесу. У Иринушки уже не осталось никакой надежды на то, что девочка может быть жива.
Ребята, которые увели Василису в лес, признались во всем лишь утром, плакали и оправдывались, говорили, что кликали ее, искали, но ее и след простыл. Они и вправду хотели лишь подшутить над наивной и доверчивой запечницей, а получилось вон как…
– Это вы во всем виноваты! Вы ее в лесу оставили!
Голос Иринушки звенел на всю деревню, будил тех, кто еще не проснулся и не узнал новости о пропаже девочки.
– Нет, не мы! Испарилась ваша Василиска, будто кто нарочно увел ее от нас! Может, леший ее выкрал! – сквозь слезы проговорила черноволосая девчонка.
– Ага, леший! Тебя не выкрал, а Василисушку мою выкрал! – снова закричала Иринушка, страшно выпучив глаза.
Остальные ребята стояли рядом молча, понурив нечесаные головы. Чумазые лица были мокрыми от слез. Рядом стояли их родители с хмурыми лицами. Многие уже успели хорошенько оттаскать нерадивых чад за уши, отчего уши у тех оттопырились и покраснели.
– Пойдем, Иринушка. Не мучь ребятню! Мужики уже ищут Василиску. Будут искать, пока не найдут. Я тебя домой отведу и тоже пойду в лес.
Василий взял жену за плечи и повел к дому. Она поначалу послушно шла за ним, а потом резко остановилась и взглянула на мужа ненавидящим взглядом.
– Это ты во всем виноват, Вася! Ты! – задыхаясь, прошептала она, – Ты пренебрег моим запретом! Отпустил ее гулять! Получается, это ты виновен в том, что наша девочка заблудилась!
Лицо Василия исказила гримаса страдания, из глаз потекли слезы.
– Да, это я виноват. Поэтому я сейчас же пойду искать ее и не вернусь, пока не отыщу, – хрипло проговорил он. – А ты, Иринушка, оставайся дома и жди нас. Я верну тебе дочь.
Василий, понурившись и ссутулив плечи, ушел в сторону леса, а Иринушка, придя домой, села у окна, да так и сидела, не шевелясь, несколько дней. Только губы ее все время двигались – она молила Бога о том, чтобы ее дитя вернулось домой целым и невредимым.
Но молитвы не помогли, и муж обещания своего не выполнил, вернулся домой один, без дочери – исхудавший, с черным от горя лицом.
– Где же Василиса? Где же моя доченька? – спросила Иринушка.
Голос ее прозвучал так звонко, так пронзительно в тишине темной избы, что Василий не выдержал, повалился на пол и, обхватив колени жены, зарыдал.
– Нет ее нигде, даже следов не нашли! Как сквозь землю провалилась наша Василиска. Мужики порешили, что ее звери дикие съели.
– Нет! – резко вскрикнула Иринушка, а потом добавила тише, – Нет, живая она. Материнское сердце лучше всех вас чует. Глазами того не увидишь, что сердце матери видит. Живая моя доченька… Живая…
Всю ночь Иринушка молилась и плакала, а утром, едва на небе появились первые солнечные лучи, Иринушка вышла из дома и пошла в сторону леса. Она не смотрела по сторонам, пытаясь отыскать следы пропавшей дочери, просто шла вперед стремительным шагом, легко преодолевая препятствия из колючих кустарников и бурелома.
Когда перед Иринушкой раскинулось Зеленое озеро, она остановилась, затаив дыхание. А потом встала на самый край высокого берега, вскинула руки и закричала:
– Неужто это и есть мое проклятие?
Голос Иринушки отозвался эхом с другого берега. Она опустилась на землю и зарыдала, закрыв лицо руками.
– Так ведь это и есть оно… Проклятие за содеянный грех. Права была бабушка Пелагея. Ничего не проходит бесследно. За хорошие дела непременно будет благословение, а за плохие – наказание. Таковы, видать, законы жизни.
Озерные лягушки громко квакали, водная гладь была гладкой, словно зеркало, и отражала белые облака, неспешно плывущие по небу. Иринушка просидела на берегу совсем недолго, как вдруг где-то рядом послышался детский смех.
– Василиса! – закричала Иринушка, – Василиса, доченька, отзовись!
Но на ее зов никто не откликнулся, только кусты шуршали то тут, то там. Иринушке стало страшно.
– Места тут проклятые, нечистые, надо уходить подобру-поздорову, – прошептала она.
Она поднялась с земли и торопливо побрела назад, в деревню, где Василий уже, наверняка, обыскался ее.
Дойдя до дома, Иринушка остановилась. Ей не хотелось заходить внутрь, так там было пусто, тихо и тоскливо без Василисы. На печь она и вовсе не могла смотреть. Но деваться-то все равно было некуда. С тяжелым сердцем женщина вошла в избу, повалилась на лавку, закрыла глаза и тут же уснула от сильнейшей усталости.
***
А потом случилось чудо. Василиса вернулась домой – пришла сама, живая и невредимая. Она забежала в избу и в нерешительности остановилась на пороге, растерянно поглядывая на отца и мать.
Иринушка, увидев дочь, не поверила своим глазам, зажмурилась и стала тереть их, что есть силы. Но поняв, что это ей не мерещится, что девочка, и вправду, стоит на пороге живая, женщина сделала шаг ей навстречу и рухнула на пол без чувств. Василий стоял, как истукан, глядя то на дочь, стоящую у порога, то на жену, лежащую на полу, и не знал, к кому бежать. И пока он соображал, Василиса уже сама прыгнула, точно лягуша, растопырила руки и повисла на его шее.
– Ну-ну, Василиска, доченька моя милая! – прошептал Василий, уткнувшись носом в лохматую, пахнущую тиной, макушку дочери, – Ты ли это? Дай-ка посмотрю! И вправду, ты! Живая-невредимая! Да как же такое возможно? Сама домой пришла! Чудо-то какое! Чудо!
Обезумевший от счастья отец обнял тонкое тельце дочери крепко-крепко, но она вдруг укусила его в шею, да так сильно, что из-под зубов брызнула кровь. Василий вскрикнул от неожиданности, расслабил руки, и девочка тут же выскользнула из его объятий и принялась прыгать по избе туда-сюда.
– Да что ты, Василиска? Что ты? Уймись! – причитал Василий.
Он подбежал к Иринушке и, приподняв ее голову, принялся растирать побелевшие щеки жены. Иринушка застонала и приоткрыла глаза.
– Вставай, жена! – взволнованно произнес Василий, – Дочка наша, кажись, ополоумела!
Иринушка открыла глаза, первые мгновения взгляд ее был затуманен, а потом она встрепенулась и повернула голову на шум. Василиса продолжала прыгать по избе, размахивая руками. Это выглядело нелепо и жутко. Иринушка сморщилась, прижала руки к груди.
– Чего это с ней? – испуганно спросила она.
– Не знаю! Скачет, как полоумная, шею мне прокусила.
Василий провел рукой по свежей ране, и его пальцы испачкались в крови. Иринушка глухо охнула, встала и попыталась поймать дочь, которая ловко уворачивалась от нее. Лицо девочки исказила улыбка – не то озорная, не то злобная. Василий какое-то время наблюдал за этой кутерьмой, а потом стукнул кулаком по столу и проговорил зычным басом:
– А ну успокоились обе! Марш на печь, Василиска! А ты, жена, сядь на лавку, не мельтеши!
Это и вправду помогло. Василиса испуганно замерла на месте, глядя на отца большими голубыми глазами, Иринушка тут же подхватила ее на руки и посадила на печь. Девочка повозилась там немного, а потом спряталась под одеяло с головой.
Иринушка обернулась к мужу, лицо ее озарила счастливая улыбка.
– Вернулась наша девочка! Счастье-то какое, правда, Васенька? Теперь заживем, как раньше!
Она вытерла слезы, выкатившиеся из глаз и пошла накрывать на стол. А Василий с мрачным лицом смотрел на печь, где сидела девочка, которая совсем не была похожа на их умную и спокойную дочку.
– Хотелось бы, зажить, как раньше, да уж вряд ли получится… – пробормотал он.
***
Время в деревне бежит быстро – так, что не угнаться за ним. Дни сменяются, уносят с собой прошлое и приносят новое – дела, хлопоты и заботы. Даже сплетни и пересуды, и те не вечны и вскоре сменяются новыми. Прознав про загадочное возвращение домой Иринушкиной дочки, люди какое-то время шушукались между собой, провожали Иринушку и Василия любопытными взглядами, а потом успокоились, стали мусолить новые сплетни и коситься на других.
До происшествия с Василисой семейная жизнь Иринушки и Василия вовсе не была похожа на сказку, но у них в доме всегда было хорошо. А туда, где лад да порядок, всегда хочется возвращаться, ведь там ждут теплые объятия, добрые улыбки и горячая еда.
Вот только теперь Василию вовсе не хотелось возвращаться домой. С тех пор, как дочь вернулась из леса, в их избе вечно царил бедлам. Некогда спокойная и послушная девочка теперь только шалила и озорничала, а когда ее бранили, так и вовсе принималась вредничать. Пока Василий ездил по ярмаркам, а Иринушка хлопотала по хозяйству – кормила скотину, ходила на колодец за водой или стирала белье на реке, – Василиса прыгала по избе и с жутким хохотом бросала на пол все, что попадало ей под руку. Несколько раз она сбегала из дому, ее ловили на улице соседские бабы и за руку приводили к Иринушке. Тогда женщина начала запирать дочь на замок, но скоро Василиса научилась распахивать оконные створки и выпрыгивала на улицу из окна.
Однажды соседка вновь привела Василису за руку к Иринушке, которая полоскала белье на речке. Взглянув на чумазое лицо дочери, на платье, порванное и перепачканное в грязи, Иринушка не выдержала, разрыдалась у всех на глазах. Бабы тут же подняли головы и стали переглядываться с любопытством. Потом побросали белье на деревянный помост и тревожно зашептались. Некоторые из них подошли к плачущей Иринушке, обступили ее тесным кружком и заговорили по очереди.
– Девку-то твою будто подменили, Иринушка! Была нормальная, стала бесноватая!
– Смотрим на нее, будто она, а будто и не она.
– Ох, как жаль дитятко твое! Испортили ее!
– Поди, порчу кто навел?
– Не выдумывай, Анна, кто порчу в лесу наводит?
– Дак ведьма, поди, какая…
– Не выдумывай, нет там ведьм!
– А что тогда с девкой приключилось? Она сама не своя стала! Глянь, и глазищи одичалые!
– Нечисть в нее в лесу вселилась, вот что.
– Какая-такая нечисть?
– А вот такая! Мало что ли нечистой силы по нашим лесам бродит?
– Ох, ох… Типун тебе на язык!
– А мне-то за что? Что вижу, то говорю!
– Жалко дитятку, такая смирная, хорошая девочка была…
– И вправду, нечистая сила в ней сидит!
Иринушка, держа Василису за руку, смотрела то на одну бабу, то на другую, и рот ее кривился, открываясь все шире. Они стояли перед ней с закатанными по локоть рукавами, с заправленными за пояс юбками, лица у всех были румяными и потными, а глаза – сочувствующими и любопытными.
– Нечисть говорите? – прошептала Иринушка, и глаза ее яростно сверкнули.
Бабы в ответ еще пуще заохали, закивали головами.
– Вот я вам покажу нечисть, сплетницы проклятые! – закричала Иринушка и замахнулась кулаком, будто хотела ударить кого-то из них. – Испуг у нее! Обычный испуг! Молитвы на нее пошепчу и пройдет все, вот увидите!
Бабы замолчали, обиженно переглянулись а потом разошлись по разным сторонам, склонились вновь с бельем к воде, подняв кверху широкие, округлые зады. Иринушка бросила недостиранное белье в корзину и, схватив дочь за руку, пошла прочь. Она злилась на баб, на Василису и на саму себя. Щеки ее пылали от гнева, и она так крепко сжимала тонкую ладошку дочери, что та пищала от боли, но Иринушка не ослабляла хватку, тащила девочку за собой. Дома она бросила корзину с бельем в угол, схватила с кухни полотенце и принялась изо всех сил хлестать им увертывающуюся от ударов Василису.
– Ах ты, поганка! Ах ты, вредная, непослушная девчонка! Ах ты, гадина этакая!Мать-то тебе совсем не жаль? – сквозь слезы выкрикивала Иринушка при каждом ударе.
В это время в дом вошел Василий. Увидев, что творится дома, он решил, что жена сошла с ума. Подбежав к ней, он обхватил ее крепко руками, прижал к стене. Василиса взглянула на отца диким взглядом,взвизгнула и запрыгнула на печь. Василий вырвал из рук жены полотенце и резким движением развернул ее к себе.
– Ты чего это, Иринушка? Ты же едва не убила Василиску нашу! Что за черт в тебя вселился, женка? – спросил он, сурово сдвинув густые брови.
– Это не в меня, это в нее… – выговорила Иринушка.
Она посмотрела на мужа затуманенным взглядом, оттолкнула его руки и осела на пол. Дыхание ее было тяжелым, грудь часто вздымалась и опускалась. Она провела рукой по взъерошенным волосам, прижала ладонь к груди.
– Устала я с ней, Васенька… – выдохнула она.
– Это дочь наша! Не какая-нибудь девчонка-приблудыш! Ты ее в муках смогла выродить, значит, и воспитать сможешь, – строго ответил Василий.
– Не могу я больше… – снова прошептала Иринушка.
– Можешь. Ты сильная. Ты мать.
– Да… – горько усмехнулась Иринушка, – Сильнее матери никого в мире нет.
Василий поднялся, разжег огонь и поставил на печь чайник.
– Успокойся жена, все наладится. Вот сейчас как выпьем таволги, так и на душе спокойнее станет, и переживания все тут же уйдут. Давай-ка, Иринушка, садись за стол.
Василий помог жене подняться с пола, заварил ей травяной настой и смотрел, как она дует на прозрачный дымок, отпивая понемногу из чашки терпкую, ароматную жидкость. Мужчина улыбнулся, но в глазах его застыла грусть. Как же ему хотелось, чтобы все в их доме наладилось, стало так, как было раньше. Но иногда что-то меняется безвозвратно.
***
Последующие несколько недель прошли довольно спокойно. Иринушке и Василию даже стало казаться, что Василиса успокоилась, пришла в себя. Но радоваться было рано. Взгляд у девочки, по-прежнему был холодный и отстраненный, она передвигалась по дому странными прыжками, а еще по вечерам все время подходила к окну. Иринушка сначала думала, что она снова хочет сбежать и ждет подходящего момента, но нет. Девочка просто подолгу смотрела сквозь стекло, вертела головой из стороны в сторону, будто высматривала кого-то в потемках. Однажды Иринушка подошла к дочери и положила руки на ее узкие плечики.
– Кого ты там все высматриваешь, Василисушка? Расскажи мне, – ласково спросила она.
Василиса дернулась, сбросила руки матери и пробубнила в ответ:
– Сестрицу жду!
Иринушка опешила, ноги и руки ее похолодели, налились тяжестью.
– Так ведь нет у тебя сестрицы, доченька! – тихо прошептала она.
– Как это нет? Есть она!
Василиса повернула голову к Иринушке. Бледное, худое личико растянулось в широкой улыбке. У Иринушки от этой улыбки по спине пошли мурашки, а сама она затряслась, хотя дома было тепло.
– Как же звать твою сестрицу? – дрожащим голосом спросила она.
Василиса сначала молчала, а потом выкрикнула громко и звонко:
– Лягушачья царевна!
Засмеявшись, она допрыгала до печи и ловко забралась на нее. А Иринушка все смотрела и смотрела в темноту за окном. Василий крепко спал, его спокойное дыхание было ровным. И хорошо, что он ничего не слышал! А вот Иринушке стало теперь не до сна. И вот, когда она уже хотела отойти от окошка и лечь в постель, в темноте за окном сверкнули два глаза. Иринушка вскрикнула от неожиданности, отпрянула в сторону и резким движением задернула занавески.
– Померещилось? – шепотом спросила себя она, – Да точно померещилось.
Она снова подошла к окну и, чтобы уж точно убедиться, что увиденное в темноте – лишь обман зрения, отогнула край занавески и прищурилась. И тут рядом с окном мелькнула тень – маленькая и худенькая, будто детская. Иринушка зажала ладонями рот, чтобы заглушить рвущийся наружу крик.
– Это она! – задыхаясь, выговорила она.
– Кто она? Что случилось, женка? – сонным голосом спросил проснувшийся Василий.
Иринушка испуганно взглянула на мужа. За окном было темно. Что она могла там увидеть? Под окном – кусты смородины, может, их ветер растрепал, а ей и привиделось уж бог знает что! Нет там никого. Так она успокоила себя мысленно, а Василию ответила:
– Да ничего, Вася. Спи. Просто я скоро с нашей Василиской сама с ума сойду…
Василий вздохнул, перевернулся на другой бок и вскоре снова захрапел. Иринушка перекрестилась перед иконой и тоже легла. Вот только сна не было ни в одном глазу, на душе было тяжело и тревожно.
***
– Молитвы-то над ней читала?
– Читала.
– Отваром полыни с утреца брызгала?
– Брызгала.
– И чего?
– Ничего.
Старая повитуха Пелагея плеснула в чашку мутный травяной отвар и выпила его залпом.
– Мучаюсь с животом с самой зимы. Ох, скорей бы уж помереть! – пожаловалась она.
Иринушка смотрела на старуху с мольбой в глазах. Она пришла к ней за советом, но, судя по всему, у Пелагеи не было для нее совета.
– Чего ты от меня еще хочешь, бабонька? Я ведь повитуха, а не ведьма! Чем я тебе помогу? Кабы дите надо было принять, я бы приняла. Уж тебе-то бы не отказала…
– Ох, бабушка Пелагея. Сил моих больше нет! Подскажи хоть что-нибудь! – воскликнула Иринушка, уронила голову на стол и разрыдалась.
Старуха подошла к ней и стала гладить по спине.
– Знаешь что, бабонька? За рекой деревня есть. Ступай-ка ты туда.
Иринушка замолчала, подняла голову от стола и с надеждой заглянула в морщинистое лицо старухи.
– А что там? – нетерпеливо спросила она.
– Там женщина живет, Матреной звать. Я про нее слыхала, что она у лесной ведьмы Упырихи жила, может, обучилась у нее кой-чему. Потому как теперь сама людям помогает. Вот у нее сынок один больно хилый да немощный был, так она его травами заговоренными на ноги поставила. Теперь парень, как парень – разумный да работящий растет.
– Что-то я про такую не слыхала. Боязно как-то вот так к ней идти…
– А ты подарок ей возьми. Все не с пустыми руками являться! Все бабы подарки-то любят, даже ведьмы! Глядишь, и поможет тебе Матрена.
Иринушка задумалась, потом поблагодарила за совет старую повитуху и отправилась домой.
Дома было подозрительно тихо. Иринушка уже было перепугалась, решив, что дочь опять выпрыгнула в окно и сбежала, но все створки были заперты, а занавески задернуты. Иринушка обыскала весь дом, заглядывая во все углы и клича дочь, но так и не нашла ее. Присев на лавку, женщина вытерла со лба испарину и устало закрыла глаза.
– Да что ж такое! – в сердцах воскликнула она и стукнула кулаком по столу.
И тут до ее ушей донесся странный звук – сначала кваканье, а потом будто кто-то заговорил громким шепотом. Звук шел откуда-то снизу. Иринушка медленно поднялась с лавки и на цыпочках подошла к неприколоченной половице, сдвинув которую можно попасть в подпол. Резким движением она откинула половицу в сторону, нагнулась и глянула вниз. В ноздри ей ударил сырой, затхлый запах. Она поморщилась и позвала, всматриваясь в темноту:
– Василиса! А ну вылазь! Я знаю, что ты там прячешься!
– Я не прячусь! – тут же откликнулась девочка. – Я с сестрицами сижу.
– С какими еще сестрицами? У тебя сестриц отродясь не бывало – ни родных, ни двоюродных!
– Мам, ты не кричи! Сестриц моих напугаешь! – огрызнулась Василиса.
У Иринушки перехватило дыхание от злости. Она не видела Василису, слишком далеко та уползла, а спускаться в темень ей не хотелось, поэтому она строго прикрикнула:
– А ну, вылезай, несносная девчонка! Иначе как отдеру за уши!
Василиса закопошилась под полом и вскоре из темноты показалось ее бледное, худое личико. Девочка смотрела на мать испуганными глазами.
– Мам, тут сестрицы мои. Не ругайся, прошу!
Иринушка сощурила глаза и увидела в руках дочери огромную жабу. Громко квакнув, жаба выпрыгнула из рук девочки прямо на Иринушку. Женщина взвизгнула, повалилась от неожиданности на пол, а потом заголосила на весь дом. И тут из щели в полу одна за другой в дом стали прыгать новые и новые жабы. Они прыгали по самой Иринушке, по лавкам и даже по столу. Их было бессчетное множество, влажные бородавчатые тела то и дело касались рук Иринушки, которые она в страхе прижала к лицу.
– Помогите! Спасите! Уберите с меня этих тварей! – завизжала женщина.
Она кричала, металась по полу, чувствуя, как жабьи лапы проникают под ее одежду, касаются холодными перепонками живота и груди. В ушах Иринушки шумело, от этого и от своего пронзительного крика она ничего не слышала. Опомнилась она только тогда, когда кто-то затряс ее за плечи.
– Иринушка! Что с тобой? Что стряслось?
Голос Василия был сильно встревоженный. Это отрезвило ее. Она замолчала, убрала руки от лица и открыла глаза.
– Жабы… Она принесла сюда добрую сотню жаб!
Губы Иринушки дрожали, из глаз текли крупные, прозрачные слезы. Она оглянулась кругом – в доме никого не было, кроме нее и мужа. Василиса сидела в углу и испуганно смотрела на родителей.
– Ну, чего глаза вылупила? – закричала на нее Иринушка, – Где твои жабы? Куда спрятала?
Девочка смотрела на нее, не моргая, и ничего не отвечала.
– Да какие еще жабы, жена? Ты что совсем умом тронулась?
Василий поднялся на ноги и махнул на нее рукой.
– Отстань уже от девки! – строго сказал он, – Я не знаю, кто из вас кого больше мучает: она тебя или ты ее. Не знаю, кто из вас больше дурной: она или ты!
Иринушка всхлипнула и укоризненно покачала головой. А позже вечером она, еще раз обдумав совет повитухи Пелагеи, решилась идти к ведьме Матрене в деревню за рекой.
– Уж я из тебя нечисть-то вытрясу! – прошептала она, укрывая одеялом спящую Василису.
Помолившись, Иринушка легла в постель и прижалась к спине спящего мужа. Ей, как всегда в последнее время, не спалось. Теперь еще и жуткие, противные жабы мерещились в темноте по углам…
***
Следующим утром Иринушка собрала и отправила Василия на ярмарку, а сама открыла сундук, в котором когда-то хранилось ее приданое, и принялась рыться в нем. Выбрав яркий, цветастый платок, подаренный не так давно мужем и ни разу еще не надеванный, Иринушка поцеловала спящую дочку, закрыла дом на замок и отправилась в путь.
