Екатерина Руслановна Кариди
Гражданская жена
***
В ночной темноте потолок кажется призрачным. Если смотреть на него пристально, можно представить, что за его гладкой поверхностью движутся зыбкие тени.
На самом деле, ничего интересного там нет, просто глаза никак не закрываются и лежать дико неудобно, потому что это не ее кровать.
Стоп. Это ее кровать. Отныне и… так далее.
А не спится, даже не потому что больно, боль уже изрядно притупилась, защитная реакция организма, гасить всплески бесчувствием. Сна нет, потому что в голове нет порядка.
Вера знала, что ее гложет. Просто… То, что она увидела сегодня в офисе, поколебало ее чувство собственной правоты, надломило в главном. Все-таки десять лет.
Она прожила десять лет с Верховцевым. А тут, глядя на его дивный симбиоз с молоденькой помощницей, она невольно задалась мыслью, а было ли ему вообще с ней хорошо? Было ли им вообще хорошо, как паре? Сложный вопрос. Она даже заерзала под одеялом. Тут хочешь не хочешь, а проговорить все про себя и разобраться придется. Иначе оно так и будет уничтожать ее изнутри.
Конечно, копать придется глубоко, ох глубоко…
С чего вообще все началось?
Тут она саркастически хмыкнула. С чего начинается у всех боссов с секретаршами? Сначала объекты начинают напоминать друг другу то место, которое постоянно зудит, а почесать никак не удается. Но зато потом, когда дорвешься чесать, остановиться уже невозможно. Ну… она долго удерживалась на дистанции, почти три года. Можно было гордиться собой, три года мужика водить на коротком поводке и не давать воды попить. А потом, однажды, все просто сорвалось в штопор.
Но. Был ли вообще счастлив с ней Верховцев?
Вера старалась вспоминать скрупулезно, потому что надо было понять.
Копаться в своих интимных воспоминаниях горько, потому что все в прошлом, и немного стыдно, потому что иные моменты и сейчас заставляют душно краснеть, потому что все в прошлом, но ничего не ушло, все осталось. У нее осталось, а у него ушло.
А как это было тогда?
Когда он брал ее, словно изголодавшийся хищник, и ей это безумно нравилось. Всегда нравился жесткий секс, выпускающий наружу спрятанную в человеке звериную натуру. Он всегда именно брал, жадно, нетерпеливо, грубовато, но она всегда готова была дать больше. Был ли он счастлив с ней тогда?
Ну… Вера пожала плечами, глядя в призрачно-серый потолок, и усмехнулась. Наверно, потому что ему трудно было бы так натуралистично имитировать оргазмы. А его тяга к доминированию в постели? Саша (в таком контексте она ничего не поделать с собой, он был именно Сашей) с самого первого дня стремился ее прогнуть. В этом были моменты, которые ей откровенно нравились. И вообще, в самом начале своей постельной жизни они просто жадно насыщались друг другом и не могли насытиться.
Эксперименты пошли потом, уже после рождения Вовки. Вера не была ханжой, понятно, что фантазии могут быть разные. Но зачем, спрашивается, рычать что-то типа: «на колени, я сказал!», «глаза в пол!», «соси!», «ползи!», если и без того делала куда больше? Откуда это желание унизить? Пределом были пощечины.
Но это ладно. Это она могла понять, большой босс стравливал агрессию с маленькой секретаршей. Просто она уже давно не была маленькой секретаршей. Все это время они были соратниками. Командой. Понимание, которое достигается даже не с полуслова, с полувзгляда. Тогда она была незаменима в делах, потому что нередко видела скрытые возможности и умела их мгновенно использовать.
Вера снова усмехнулась, Верховцев (тут он был Верховцев, да) никогда этого в открытую не признавал, но у нее процессор работал быстрее. Бывало, проскочит ассоциативно, и сразу видно весь ход, а ему пять раз объяснять, пока дойдет. А как дойдет, надо еще терпеливо ждать, пока он докажет ей, что это была его идея. Но то были радостные моменты. Взаимодействие, постоянный драйв, полное взаимное доверие. Они варились в этом котле, как детали единого механизма. Вместе толкали его бизнес.
Отдельной темой были переговоры с конкурентами. Что говорить, обычно в мужских играх от молодой женщины особого ума не ждут. Красивая молодая помощница при серьезном бизнесмене – вывеска фирмы. Принеси-подай, постельные услуги, все включено. Многие обламывались, потому что не ожидали. Она видела все промахи, никогда не теряла самообладания и выступала скорее как партнер. Именно тогда за ней закрепилась репутация опасной рыжей стервы.
Ох, с каким пристрастием всегда драл ее Верховцев после каждых сложных переговоров. Внимание мужчин будило в нем какую-то атавистическую ревность. Вера закрыла лицо рукой, хорошо, что в темноте не видно ее дурацкую улыбку.
Все это время они и были партнерами.
Только она никогда не претендовала на его власть и не пыталась прогнуть под себя. Она считала себя равной и давала ему воздух, осознавая, что мужчине тяжело. Груз работы, бизнес, мать его, отнимает адову кучу сил. Семья… Да, семья оказывала на Сашу (теперь он снова Саша?) колоссальное давление. Когда он замутил с ней, драгоценная Валерия Аристарховна была просто в истерике.
Чтобы какая-то нищая выскочка вошла в ИХ семью? Носила ИХ фамилию?! Да она специально раздвинула ноги и забеременела, чтобы окрутить ИХ единственного сына! Секретутка хитрая, ей же нужны только деньги! Ультиматумов ему было много разных, хватило один раз услышать. Собственно, потому она никогда и поднимала вопроса о том, чтобы узаконить отношения, не хотела об их деньги пачкаться. Пусть у Верховцевых этого добра никогда не станет меньше. Вере казалось, Александр Верховцев был ей за это благодарен, во всяком случае, он всегда обходил эту тему молчанием и старался обеспечивать комфорт. Баловал как мог.
Потом родился Вовка. Сын, первенец. Все-таки, это значимый момент в жизни мужчины. Свекра к тому моменту уже не было в живых, а свекрови пришлось смириться с тем, что сын выскочки получил ИХ фамилию.
Ну, и в общем, да. Эксперименты пошли уже после. Кое-что ей даже нравилось. Не нравилось принуждение и все сопутствующие этому элементы рабства. Не нравился анал, потому что ей всегда было больно и никакого удовольствия. Возможно, потому что он бывал слишком напорист и нетерпелив, трудно сказать. Она не хотела даже с самой собой обсуждать эту тему.
Но и это все были проходящие моменты, пока в их отношениях горел огонь.
Погас он… Сейчас Вера точно могла сказать когда. Два года назад, когда Вовка надолго попал в больницу, и она вместе с ним. Муж тогда как-то сразу отошел на второй план, в тот момент ей было не до него. После этого все на спад и пошло. А потом, когда она села с мальчиком дома и превратилась в идеальную домохозяйку, вообще ничего не осталось. Бледное подобие прежних отношений. А она, глупая, думала, что со временем все наладится. Сплошное помрачение мозгов.
Ну теперь-то ясно. Она беззвучно захохотала.
Нельзя оставить мужика бесхозным даже на пять минут, обязательно кто-нибудь подберет и к делу пристроит. Не то что на полгода. Вот и пристроили.
И все-таки ей было интересно, когда именно он начал изменять ей. Есть в этом что-то мазохистское – копаться в ране, думать, как он был с кем-то, а потом приходил и ложился в ее постель. Да…
Хотелось спросить у себя:
– Ну что, полегчало? Нашлись потерянные берега, окрепла почва под ногами?
Пожалуй, да. Если так посмотреть, они подарили друг другу несколько лет счастья. Ну а дальше – проза жизни.
Верховцев был прав, их «брак» просто изжил себя.
***
Полезно иногда разложить дерьмо в своей голове по полочкам. Найти корень беспокойства и с чистой совестью выдернуть его к чертовой матери. Хотела бы она знать, сколько еще дерьма всплывет, и сколько этих самых корней еще осталось?
Но пошатнувшаяся под ногами почва и впрямь окрепла. Можно уже не смотреть в потолок, ища там ответы на глупые вопросы. Вера взглянула на часы, половина первого. Не так уж и поздно, часов шесть на сон осталось. Встала, прошла в кухню, налила себе хороший стакан коньяка и выпила залпом. А потом побрела в постель, на ходу ощущая, как приятное тепло затопляет измученный организм. Забралась в постель и уснула.
***
А Верховцева с того момента, как Вера ушла из его офиса, не покидало подленькое чувство, что его банально обманули. Крайне неприятное чувство. Весь день ему испортила. Как занозой сидело в мозгах это ее внезапное появление в приемной.
Рыжая стерва. Яркая, напористая, хладнокровная, опасная и умная. Он отвык от нее такой. Получалось, только и ждала удобного момента, чтобы уйти, потому и смоталась так быстро? Вот так, два счета? И даже денег от него брать не захотела?
Невольно полезли в голову дурные мысли, не зря же она была такой прохладной последнее время. У нее был кто-то другой? Другие? Твою мать!
Здорово задевало сознание того, что у нее мог быть любовник, что она могла трахаться с кем-то в ЕГО постели!
Бл*****!!!
Мужчина долго крепился, не хотел идти в тот дом, но потом просто не стало покоя от этих мыслей. Решил пройтись свежим глазом. Найти следы.
Была уже половина первого, когда он забрал ключи от консьержки и со смешанным чувством вошел в свой дом. Взгляд с порога стал цепляться за все. Честно говоря, после заявления Веры, что она освободила квартиру, Верховцев ожидал увидеть все, что угодно. Баба в своей мелочной мстительности может сотворить много чего, и погром тут самое меньшее. Но в доме не было следов погрома, везде царил идеальный порядок.
И на первый взгляд, ничего не изменилось.
Только потом догадался, в чем дело. Он не мог найти ни следа от нее.
Будто по мановению волшебной палочки, раз – и все исчезло. Открывал шкафы, осматривал содержимое, потом зашел в кухню. А там в мойке кружка от кофе. Инстинктивно понял – ее. И такое зло взяло…
Запустил в стену, кружка брызнула осколками, кофейный осадок пополз потеками по кафелю. Как дерьмо.
Сука. Все зачистила, а это оставила?
Намек, что он тампон использованный?!
Я тебе покажу тампон.
Глава 6
Очнулась Вера в каком-то странном месте, зеленоватая дымка вокруг, скалы.
Черт… Как она могла сюда попасть, ведь засыпала вроде в своей постели? Первая мысль была о сыне, но потом, когда на светлеющем небе возникли сразу три разноцветные луны, в мозгах возникло просветление. Она спит.
Однако. Хороший коньяк оказался, такие качественные сны.
Раз уж она спит, Вера решила осмотреться. Чем-то напоминало квест. Вокруг были скалы, странная растительность, незнакомая. Она коснулась пальцами мха на скале и подивилась его шелковистости. Здорово, ощущение полной реальности, слуховые, зрительные, тактильные, никогда бы не поверила, что она все это видит во сне. И вдруг ощущения стали меняться, точнее, меняться стала она сама. Вместо рук появились крылья, и эти крылья стали расти, расти, пока не стали просто огромные.
Первый взмах, почти оторвалась от земли, но тут в нее вцепился какой-то страшный зверь, она так и не смогла разобрать, кто же это, видела только оскаленную морду и когтистые лапы. Странно, но боли Вера почему-то не чувствовала, и страха тоже, только сожаление и обиду. Наверное, именно от обиды, но у нее откуда-то взялись силы стряхнуть с себя это чудовище.
А потом был полет.
Ощущение счастья, невероятной свободы…
Картинка стала медленно смазываться, а в ее сон вторглась нежная трель будильника.
Четверть седьмого. Вера отключила это злостное зло и с мыслью, что у нее в запасе еще пять минут, на минутку закрыла глаза. Продлить это волшебное ощущение еще хоть чуть-чуть. Когда она вынырнула из крепкого сна, на часах было уже почти семь. Пулей вылетела из постели будить Вовку, а потом бегом в ванную. Вот когда выяснились прелести стесненных условий, ванная-то всего одна. А вообще, было даже весело.
Поскольку они доблестно проспали, собираться теперь приходилось очень быстро. И Вовке и ей. В итоге, дожевывая наскоро сварганенные бутерброды, кое-как выехали в школу. Вера волновалась, новый маршрут, это оттуда, от Верховцевского дома она знала дорогу наизусть, могла проехать все светофоры с закрытыми глазами. А тут… И как назло, пробка. Но ничего, приехали вовремя.
Вера даже успела до начала занятий созвониться и переговорить с его классной руководительницей. Его вчерашнее отсутствие объяснила просто: переезд. У той недавно имелся собственный печальный опыт с переездом, так что Вовочке было обеспечено полное понимание.
Отправила мальчика на занятия, а сама…
Она гордо похвалилась Верховцеву, что и без него поднимет сына, но для этого надо было иметь хорошую работу. Пока мальчик в школе, Вера собиралась сходить в пару мест и навестить нужных людей.
Сначала она поехала в Департамент строительства. Там уже много-много лет работала одна милейшая женщина, Татьяна Анатольевна. Занималась делопроизводством. Бывали периоды, когда руководители вокруг нее летели со своих мест как старые шишки с кедра во время урагана, а она всегда оставалась. Бессменная и бессмертная. Потому что хоть кто-то в этом вечном хаосе должен знать, где какая бумажка.
Вот к ней-то Вера и собиралась зайти. Татьяна Анантольевна работала медленно, как черепаха Тортилла, но зато верно, и у нее в итоге каждый «буратино» получал свой «золотой ключик». Она знала в этом городе всех, была в курсе всего. Татьяна Анатольевна могла дать наводку, кому срочно требуется офис-менеджер с опытом работы и несколько заржавевшими, но очень неплохими навыками. Или что-то дельное присоветовать.
Попав в здание после стандартной процедуры получения пропуска, Вера направилась прямиком к Татьяне Анатольевне. Но к этой богине делопроизводства сегодня было не прорваться. В коридоре топталась солидная очередка, а сделать «морду тяпкой» и нагло протиснуться в кабинет не представлялось возможным. Двери сторожил какой-то упитанный дядечка, судя по всему, торчал он тут с самого утра, потому что глаз у него подозрительно косил на всех и опасно подергивался.
Шансов нет. Вера устроилась на свободное креслице в коридоре и уже собралась ждать, как зазвонил телефон.
Почему-то сердце сжалось, она не ждала звонка. Полезла в сумочку, но там же все на дне, да еще руки от нервности неловкие. Пока нарыла, вызов прекратился, а телефон выскользнул, грохнулся на пол и еще проехал пару метров по плитке.
Черт! Черт! Черт…
Она подскочила ловить, но какой-то мужчина из очереди успел раньше.
– Спасибо, – поблагодарила Вера, беря из его протянутой руки трубку, тот только кивнул в ответ и отвернулся.
Посмотрела входящий – звонила классная руководительница сына. В желудке образовался холодный ком. Если бы это касалось каких-то школьных поборов или организационных моментов, та бы скинула ей на WhatsApp. А тут звонок, значит, это что-то личное.
Вера обвела взглядом пространство, в коридоре было слишком людно, нажала вызов и быстро пошла на лестничную клетку. Ответили ей не сразу.
– Еще раз добрый день, Надежда Валентиновна, вы звонили? – Вера старалась говорить как можно спокойнее, мало ли что мог вытворить Вовка, все-таки у ребенка стресс.
– Да… – та слегка замялась. – Вера Дмитриевна, понимаете, тут такое дело…
– Что-то случилось? – выдохнула Вера, чувствуя, что ее заливает холодом изнутри.
– Нет-нет, ничего особенного, не беспокойтесь. Просто я решила, что вам надо об этом знать.
– ЧТО? Говорите, пожалуйста, что вытворил мой сын?
– Нет, Володя ничего такого не вытворил, Вера Дмитриевна. За ним приезжал отец и забрал его…
Вере показалось, что стены качнулись, а пол под ногами пошел вниз, но учительница договорила:
– Просто такое случалось, извините, нечасто. И я решила сообщить вам.
– Спасибо, Надежда Валентиновна, – еле выдавила она и отбилась.
Как вылетела из здания, как садилась в машину, Вера почти не помнила. Все на автопилоте, а в голове миллион предположений, и ни одного хорошего. К счастью… Да, наверное, к счастью, у Вовки были умные часы с GPS трекером, Верховцев покупал. И сейчас она могла определить местоположение сына. Сама не своя от волнения, Вера рванулась туда.
***
Неприятно проведенный день, не менее неприятно проведенная ночь. И даже неплохой секс осадка не скрасил.
Все это настраивало мужчину на определенный лад. Ощущение использованности следовало стареть, а женщину, вызвавшую в нем это состояние, наказать. Но Александр Всеволодович не привык спешить. Прежде чем предпринимать что-то, надо разобраться, насколько он прав в своих подозрениях.
Кроме всего прочего, Верховцев хотел лично выяснить, что именно она наплела сыну. От той рыжей стервы, что заявилась к нему вчера, можно было ждать чего угодно. Права была мать, когда говорила, что он ее совсем не знает. Обидно. Он все делал для нее, а в ответ что?
Конечно, были и другие, скрытые, но сильные мотивы. Она вчера здорово поддела его, сказав, чтобы впредь общался с сыном лично. В этом был такой грубый намек, что его в тот момент просто покорежило. Но скрытое, глубинное, облекалось во внешнее, и в сознании мужчины все это выливалось в отцовскую заботу и желание восстановить попранную справедливость. Лично убедиться, что с мальчиком все в порядке, а заодно поговорить, объяснить сыну, чтобы тот понял, папа прав.
Поэтому отложив утром все дела, Верховцев поехал к сыну в школу.
Видели его тут за все время всего два раза. Но его представительная внешность и специфическая аура человека, облеченного властью, сделали свое дело. Он забрал мальчика с физкультуры, пообещав, что к следующему уроку вернет.
И теперь сын сидел сзади, а мужчина молча вел машину. Начинать этот проклятый разговор оказалось не так-то просто. На пути попался парк. Мороженное. Да. Именно мороженное.
– Пройдемся? – спросил он, оборачиваясь к сыну.
– Да, – тот просто кивнул.
Вроде, не так уж много времени прошло, всего несколько дней его не видел, а мальчик как будто вырос. Выглядел серьезным и немного настороженным, и таким… на него похожим. Странно было смотреть на свою уменьшенную копию.
Черт… Он был настроен поговорить, а сейчас они шли рядом, и… У взрослого мужика не было слов.
На его счастье, по пути попалась будка с мороженым.
– Будешь? – вопрос был задан для проформы, потому что Верховцев уже взял два рожка мороженого и мотнул головой в сторону скамейки.
Уселись рядом, мороженое вкусное.
– Владимир, ты понимаешь, что именно у нас произошло? – спросил он вполголоса.
Мальчик бросил на отца быстрый взгляд, шевельнул бровями и проговорил:
– Вообще-то, это называется развод, нет?
Верховцев поморщился, почесав левую бровь.
– Да, развод… Но ты понимаешь, почему это произошло?
– Думаю да. – Мальчик отвернулся, качая ногой. – Потому что взрослые люди иногда разводятся.
– Это твоя мама сказала? – резко спросил Верховцев.
– Нет, она сказала, ваш брак изжил себя, и потому вы решили, что вам надо разъехаться.
В устах сына это звучало дико и резало слух.
– Запомни, я никогда не говорил, чтобы вы с твоей мамой переезжали в тот же день! Никогда! Я хотел, чтобы вы жили там, пока я подберу для вас подходящее жилье. И потом…
– Все в порядке, пап. У нас уже есть жилье, можешь не беспокоиться.
Мальчик улыбнулся, как будто подбадривал, мол, все хорошо, ты не очень обосрался. Его, бл***, подбадривал! Взрослого дядьку. Пришлось набрать побольше воздуха в грудь. Он повертел в руке вафельный рожок с недоеденным мороженым и забросил его в урну.
– Ты можешь по-прежнему жить у меня, – вырвалось у него спонтанно.
Тут сын странно на него уставился, совсем недетские мысли пронеслись в глазах девятилетнего ребенка, а потом он сказал:
– Прости, но я не могу. Понимаешь, папа, должен же с мамой оставаться кто-то из мужиков.
Бл*****....!!! Верховцев отвернулся, закрывая глаза рукой. Отряхнул брючину, надо было отдышаться. Прокашлялся, прежде чем прохрипеть:
– Каких… Мужиков?
– Ну, ты не можешь, значит, это должен быть я.
А это уже был удар под дых. Мужчина ощутил себя так, словно его снова макнули в дерьмо. И пока он переваривал сказанное, сын, повертев в руке пеструю упаковку, сказал:
– Спасибо, пап, мороженое вкусное. А теперь мне надо вернуться в школу.
– Да, конечно, – глухо проговорил Верховцев.
Такой эмоциональной встряски, какую он получил сейчас, не давали самые сложные переговоры. И это ощущение, что он безнадежно упустил что-то, и желание наверстать, доказать…
– Я заберу тебя на выходные.
Пообещал он, когда уже отъехали от парка. Скорее себе, чем сыну.
***
Вера спешила как могла, но там как всегда пробка. Извелась, внутри все трясется, один глаз постоянно в навигаторе, следить, где сын. Потому что точечка, которая была Вовкой, сначала двигалась, потом замерла, а теперь снова двигалась. В какой-то момент поняла, что они почти одновременно приближаются к одному месту – к школе.
Так и случилось. Когда она подъехала, сын уже выходил из машины Верховцева. Выскочила, бежать к нему. А перед глазами темно. Как в замедленной съемке захлопнулась за спиной мальчика дверь, огромный черный внедорожник с тонированными стеклами развернулся буквально на месте, рванул, внезапно ускорившись, и просквозил мимо. Вовка остался на тротуаре один.
Только когда сын подбежал к ней, и она смогла его обнять, Вера почувствовала, что дышит. Замерла, а сердце колотится, как будто хочет выскочить, колени ватные.
– Мам, ну ты чего, все в порядке же. Мам, отпусти, пацаны смотрят, – буркнул Вовка, и она опомнилась.
Отпустила сына, отодвинулась. Даже смогла улыбнуться.
Только сил уже никаких. Ни к Татьяне Анатольевне в Департамент возвращаться, ни ждать, пока у него тут уроки закончатся. Ничего она уже была не в состоянии. Пропал день. Завтра все, завтра…
– Вовка, – проговорила Вера, глядя на сына. – Я думаю, что сегодня ты опять прогуляешь уроки.
Надо было видеть, какой у него проскочил взгляд. На нее, на школу, у мальчишки аж глаза загорелись.
– Здорово! Я как знал, рюкзак с собой забрал!
В этот момент он так живо напомнил ей Верховцева. Не этого, теперешнего, а того, прежнего, с которым она была счастлива когда-то… Вера отвернулась, закусив губу. Защемило сердце и вдруг налилось болью. Жаль, безумно жаль, что все это ушло, и прошлого теперь не вернуть.
– Ма, ну мы едем? – спросил Вовка.
– Ну, конечно, запрыгивай в машину.
По дороге Вера молчала, погруженная в свои мысли, все-таки, как бы крепка ни была броня, которой она постаралась окружить свое сердце, ей было горько и ужасно обидно. В первый момент все перекрыл страх за сына, но потом эти чувства начали просачиваться, как боль после отходящей анестезии.
А перед глазами стоял его внедорожник, промчавшийся мимо. Черная машина, черные окна, и не видно что там, внутри. Глухо все, закрыто, как теперь от нее его жизнь. Опять всплыли в памяти слова драгоценной «свекрови» Валерии Аристарховны:
– Не того ты поля ягода.
Передернула плечами, сбрасывая с себя наплывающий негатив. Ну не того, и не надо. Слава Богу, с Вовкой все в порядке. Сейчас они домой приедут…
– Вовка, хочешь пиццу?
– Да. Да! – и затараторил, сколько и каких сортов он хочет.
– Лопнешь, – усмехнулась она.
– Не, не лопну.
– А мороженое?
– Нет, – тон у мальчика как-то неуловимо изменился, он отвернулся к окну и проговорил: – Мороженое мы с папой ели.
Повисло молчание. Вера выдохнула и все-таки спросила:
– Ну… И как там с папой?
– Нормально. Сказал, заедет за мной в выходные.
Веру аж повело. Не хотелось ей, чтобы он приходил в ее дом. Абсолютно не хотелось!
– Мам, ну сказал же, не раскисай! – подал голос мальчишка. – Нормально все, ну правда, ма.
– А я и не раскисаю, – нашлись силы улыбнуться. – Ну что? В кафе или закажем доставку?
Мальчик секунду размышлял, потом так натурально вздохнул:
– В кафе, конечно, хорошо, но дома надо прибраться… Заказывай доставку.
– Как скажешь, – улыбнулась Вера, на сей раз по-настоящему.
Понимает парень, что за него никто в его кабинетике на лоджии убираться не будет. Нет, она бы, конечно, убралась, но то, что он сам… Это было приятно.
***
Честно говоря, увидев Веру около школы, Александр был ошарашен, как будто она застигла его на месте преступления. А потом зло взяло.
Какого черта?! Это его сын, у него такие же права.
Специально проехал мимо, хотя ему было в другую сторону. Чтоб знала, будет навещать сына, когда захочет, а не когда ей заблагорассудится ему позволять. И вообще, у нее был такой вид, как будто он по меньшей мере людоед какой-то. Неужели она думала, что он может как-то повредить сыну?
Ненормальная. Ненормальная, бл***.
В этот момент ему пошел вызов.
– Да! – рыкнул он, не глядя.
– Александр, как ты со мной разговариваешь?
– Прости, мама. Что случилось?
– Как что? Как ты мог позволить этой… особе увезти ребенка?
Моментами от речей матери у него сводило челюсти. Сейчас был как раз такой момент.
– Она мать этого ребенка.
– И ты даже не поинтересовался, куда она забрала моего внука?
– У нее есть квартира, – Верховцев начал потихоньку закипать.
– Вдруг это какой-то вертеп? Ты об этом не подумал? Это у тебя дома она тихо себя вела. А там? Я не уверена. Это такая особа… Вдруг она станет пить и водить туда любовников?
Бл*****…! Бл*****! Бл*****!!!
– Мама. Будь любезна. Оставь меня в покое. Я сейчас занят!
Последние слова он уже орал, понимая, что все. Последний предел! Вывела его Валерия Аристарховна!
***
Конечно, одной только доставкой пиццы дело не обошлось. Они с Вовкой еще быстренько заскочили в супермаркет и набрали моющих средств, фруктов, молочку, короче, всякого разного по хозяйству. Хоть Вера и порывалась, тяжелые пакеты Вовка тащил сам.
Домой пришли, а там… конечно, бардак.
Вера даже растерялась, когда все это разом с порога бросилось в глаза. Утром она так спешила, что даже постель не заправила. Ее халатик валялся на самом видном месте в прихожей, кошмар, неряшливо так, хорошо, хоть не трусы. Быстро подобрала, повесила в ванной и, пока Вовка заносил пакеты на кухню, прошла внутрь.
Вчера вроде казалось, что с девчонками прибрались, но на дневной свет да свежим взглядом… Она теперь не знала, за что хвататься, то ли с ходу начинать все скрести, полы мыть, то ли в кухне прибираться, там тоже со вчерашнего вечера посуда осталась. Позволила себе один день расслабиться.
Но прежде всего надо поесть. Взглянула на часы, с минуты на минуту должна быть доставка.
– Иди, мой руки, сейчас пиццу привезут. И вытащи из холодильника салат, что тетя Марина принесла, там еще должен был оставаться.
А сама пошла в спальню, переодеться и хоть постель по-быстрому застелить.
Вот поедят, потом она наведет чистоту, порядок. Вечером позвонит куда надо, а завтра со спокойной душой к Татьяне Анатольевне. И уже планомерно займется поисками работы.
Звонок в дверь.
Вера крикнула из спальни:
– Вовка, глянь, там пиццу, наверное, принесли. Я сейчас подойду! – стала быстро натягивать мягкий домашний костюм.
Слышно было, как мимо спальни протопал сын, потом звук открываемой двери и…
И тишина.
Вера метнулась в прихожую и обомлела.
