Екатерина Ромеро
Хозяин моей жизни

Глава 1

– Ну что, крыса, пора долги отдавать.

Они хватают меня за руки и тащат в машину, буквально отрывая от земли. Тонированный джип, бандитская тачка и их двое. Огромные бугаи. Высокие, здоровые мужики. Бандиты.

За рулем еще один сидит, широкий, как шкаф, и я чувствую, как сердце начинает стучать где-то в горле.

Меня запихивают в салон, точно куклу. Никакого сопротивления с моей стороны, ведь я от ужаса едва могу дышать.

Прекрасно знаю, кто они такие, так же как и то, что меня ждет за предательство криминального авторитета.

Бакиров уезжает, а я ошалело хватаю ртом воздух.

Страх? Нет, это безумие. Я попалась, допустила ошибку, и я… я стала причиной смерти как минимум двух мужчин. Их друзей, их братьев – братков, точнее.

Они тут все свои, знают друг друга, покрывают. У них власть своя и закон неписаный, с правилами как у диких зверей.

– Пожалуйста, отпустите! Ребят… не надо.

Не узнаю свой голос, обычно я боевая, но не сейчас, когда по обе стороны от меня сидят огромные сильные мужики и мы быстро сворачиваем на трассу.

Я даже домой не дошла, Бакиров меня на улице подкараулил, и по одному только его взгляду я поняла, что мне кранты.

Я во всем призналась, потому что иначе он бы меня на месте просто прирезал. Лезвие уперлось в печень – конечно, я рассказала все, что знаю, не стала вилять. Толку?

Я сдала его друзей и девочку его подставила. Даже не знаю, как Бакиров мне голову не открутил, хотя лучше бы сделал это, а не так… Мой начальник и по совместительству очень влиятельный бандит отдал меня на растерзание этим головорезам, от одного лишь взгляда на которых мне становится дурно.

– Мой брат мент! Шишка большая! Он всех вас посадит! Слышите, звери? Немедленно остановите машину!

Попытка. Отчаянная, дикая.

Должен же быть шанс, Андрей обещал, что защитит, что в любом случае я буду вне этих разборок. Что бы ни произошло. Я была уверена на сто процентов, на двести даже, а теперь что… я не знаю.

Мою сумку отобрал тот, что справа, держит в своих лапах, а там телефон лежит. Один звонок, и Андрей устроит им, только как отнять сумочку? Без шансов.

– Остановите! Помогите, кто-нибудь! – вскрикиваю и пытаюсь толкнуть одного из сидящих рядом мужиков, тогда как они лишь ржут.

Громко, раскатисто, страшно. Смешно им, видите ли, хотя мне вовсе не до смеха.

Кровь стынет в жилах. Я одна, их трое. У меня сорок пять килограмм веса, а они все за сотку будут. Каковы же мои шансы? Черт.

– Открой дверь, урод! – набрасываюсь на того, что справа, и тут же жалею. Щелчок, и острое как бритва лезвие вспарывает куртку, достает до кожи, царапая ее.

– Сидеть, сука. Не то прирежу.

Опускаю голову. Думай, думай, думай! Ну, Ира! Ты всегда нормально смекаешь. Чего сейчас растерялась? Ну что они тебе сделают? Ну трахнут где-то толпой, ну порвут на куски. Подумаешь… Мамочка, как же это страшно.

– Это просто ошибка, ребят. Честно. Не обижайте меня. Я не виновата.

Включаю незнайку. Андрей так говорил делать, вдруг чего. Может, и сейчас прокатит, да вот только меня уже поймали, есть факты, мое признание, и разбираться уже никто не станет.

– Ну-ну.

Лавр. Сидит по левую сторону от меня. Видела его в клубе от силы два раза. Бандит конченый. Придурок отбитый, темная лошадка.

Остальных двух впервые вижу. У Бакирова огромные связи и куча знакомых, а я что… у меня из защиты только Андрей. Брат должен меня спасти, он обязательно меня вытащит отсюда. Наверное, он уже меня ищет и осталось совсем немного продержаться.

Запудрю им мозги, начну путать показания, хотя они же не менты. Никто спрашивать не станет, они хотят расправы, свежего мяса, и от одного лишь понимания, что это все по-настоящему, меня бросает в дрожь.

Гремит какая-то блатная музыка на весь салон, они курят, что-то пьют. Меня увозят далеко за город, и, когда мы приезжаем к заброшенному зданию, мне становится еще хуже, ведь я понимаю, что они привезти меня сюда не в шахматы играть.

Магазин, нет, склад. Огромных просто размеров. Разваленный, пустой, даже стекол нет. Стены в хлам разбитые, крыша пробита, гуляют сквозняки, и отдает горелым деревом.

Сглатываю, пытаясь сохранять спокойствие. Трое на одну. Что я смогу сделать?

Да, я боевая, да, смелая, да вот только я девушка двадцати двух лет. У меня из оружия разве что шариковая ручка и шпилька для волос в сумке. Ножа нет, ствол Андрей бы мне в жизни не доверил. Черт.

Что делать, что… Надо тянуть время. Еще немного, Андрей меня спасет. Он поймет. Точно.

– На выход, мадам.

Лавр. Выходит первым и деловито открывает мне заднюю дверь. Я же вжимаюсь в сиденье. Черта с два вылезу, я их насквозь вижу, и наигранная доброта Лавра – всего лишь маска, капкан, ловушка.

– Мне и здесь прекрасно. Парни, ну все, хорош. Напугали девочку – и хватит. Будьте вы людьми, а не скотами! Мне домой надо.

Не узнаю свой голос, дрожит как у ребенка, страшно.

Быстро оцениваю ситуацию. Они все уже вышли из машины. Первый – Лавр, которого я хотя бы раньше видела. Второй – что был за рулем. Они его Пухом зовут, шкаф под сто двадцать кило будет. Пушок, мать их. Алик.

Третий какой-то тихий. Высокий бугай. Он подмигивает мне и нарочно показушно поправляет ширинку, отчего меня начинает тошнить. Он седой, волосы серебристые, потому его так и называют – Седой.

Никаких нормальных имен, одни только кликухи. Они тут все роднее братьев, братки, чтоб их.

– Я сказал, вылезай, крыса. Последний раз говорю. Мы тут не в игрушки играем. Отвечать будешь.

Сглатываю. Нельзя выдавать страх. Если покажу, они меня сломают, хотя… и так сломают.

Я читаю это на их бандитских рожах. Все молодые, даже тот седой. Сильные, здоровые бугаи, и мы с ними точно не договоримся.

– Пацаны, давайте по-хорошему, пожалуйста! Я денег вам дам… Отплачу, – еще попытка. Зря. Это их только взбесило, притом всех трех сразу.

– Отплатишь? Ты охуела, девка, еще и бабло нам предлагать? А Хаммера жизнь как ты отплатишь, а Фила? А тех, кто на поставке легли, пять человек охраны? Как будешь платить за них?

– Вали ее.

Лавр идет ко мне, хватает меня за лодыжку и тащит на себя, тогда как я с силой лязгаю его ногой, шипя, точно змея:

– Пошел к черту! Лапы убрал, урод! Не смейте меня касаться, я вас всех посажу за решетку! Будете гнить в тюрьме!

Это ошибка. Моя недальновидность и самоуверенность, потому как мои слова выбешивают их вконец.

И если поначалу они еще были, можно сказать, добренькими, то теперь я вижу, как эти мужики смотрят на меня. Без жалости, без какого-то понимания.

Меня никто не поймет, я и не жду этого, но черт… Есть ли в них сострадание… нет. Меня отдали им на растерзание, и они хотят свой приз.

– А ты дерзкая. Я накажу твой грязный рот, шмара.

Алик. Расстегивает ремень, достает его и складывает вдвое.

– Сюда иди, котенок. Поздно брыкаться. Лучше подчинись.

Лавр все же меня вытаскивает из машины. С легкостью, как бы я ни старалась ухватиться за ручку двери, он все равно сильнее.

Я больно падаю на землю, царапая ладони о битое стекло. Вокруг ни души. Здесь только мы: я, мое ошалевшее от ужаса сердце и эти головорезы.

– На колени ставь ее. Краля будет отвечать сейчас. У тебя все дырки рабочие, цаца?

– Сейчас проверим.

– Не надо! Ребята…

Делаю пару шагов назад, быстро ориентируясь и находя выход. Какие-то двадцать метров – и я сбегу! Выбегу на трассу и спасусь. Андрей потом меня защитит, иначе быть не может.

– Иди сюда, цыпленок, – тот, который Седой, говорит вкрадчиво, но я понимаю, что они со мной играют и это им доставляет удовольствие.

Все трое медленно подходят ко мне, загоняя в угол. Я пячусь назад, пока не спотыкаюсь, но после резко встаю. Хватаю какой-то обрезок трубы, крепко сжимая в ладони.

– Я ударю того, кто ко мне пойдет. Клянусь. Расшибу голову!

Наивно и глупо. Они ржут. Я на две головы ниже их буду.

– Раздевайся, цыпа. На хуй все шмотки снимай. По-хорошему.

Алик подходит ко мне первым. Я вижу, как у него из штанов эрекция проглядывается, и меня просто переклинивает от страха:

– Сволочи, за меня будете отвечать! Каждый из вас сядет, только троньте!

Хорохорюсь, как воробей. Им меня не сломать. Я ментовская сестра, за мной закон, хоть какая-то крыша.

– Ух ты, какая боевая!

Алик подходит вплотную. Я даже пикнуть не успеваю, как он хватает меня и заключает в объятия, с легкостью выбивая мое единственное оружие.

Этот бугай докуривает сигарету до самого фильтра, и я вскрикиваю, когда он тушит окурок. Об мое запястье, с силой зажав его рукой.

– А-а-ай!

– Ладная девка. Хорошая. В два ствола тебя драли уже? Какие дырки разработанные? А?

Шумно вдыхает мой запах, а меня тошнить еще сильнее начинает. Они меня тут порвут просто, я не выживу, я не смогу себя защитить.

– Парни, ну вы же не скоты… У вас мамы, сестры есть. Будьте людьми, ну не надо!

Смотрю на них. Им плевать абсолютно. Никакой жалости там нет, ни грамма. Глядят на меня как на грязь.

– Ты неровня нашим женщинам. Ты просто тварь. Раньше надо было думать. Мозгами своими куриными.

– Нет… прошу.

– Ноги расставляй, лярва. Принимать будешь, и я надеюсь, что пизда у тебя такая же сладкая, как и твой язычок, – басит Алик, обхватывая мою грудь огромной лапой и вжимаясь в меня сзади, заставляя ощутить его эрекцию.

Глава 2

Что делает собака, которую загнали в угол? Правильно, скулит либо огрызается, и пока что я выбираю второй вариант.

– Чш… не дергайся, сладкая.

Алик шумно вдыхает мой запах, а у меня рвотный рефлекс от него срабатывает.

– Только тронь меня, жирдяй! Мой брат тебе яйца оторвет! – дрожа всем телом, выдаю я, но, черт, это их только веселит, а не пугает. Ржут как кони надо мной. Сволочи.

– Брат? А где твой брат, цаца? Этот мусор, который смылся? Так ты и за его долги отвечать будешь, пиздой своей отрабатывать.

– Свинья. Что, по-другому девки не дают? Только силой можешь?

– Ах ты тварь!

Не знаю даже, откуда у меня силы берутся, ведь я не очень высокого роста и хрупкого телосложения, но вариантов нет. Либо под этих троих мужиков лягу и сдохну, либо спасусь.

Кое-как изворачиваюсь и кусаю этого Алика за руку. Вгрызаюсь просто зубами в его пухлую ладонь, чувствуя во рту отвратный вкус металла.

– А-ай! Сука!

Пока он мешкает, а остальные охреневают, что есть сил бегу на выход. Еще немного, еще чуть-чуть! С меня слетает обувь, я даже не замечаю, как начинаю бежать босая по мерзлому бетонному полу вперемешку с землей, однако это не спасает.

Меня ловят, и очень быстро. Кто-то буквально хватает за шкирку и отрывает от земли. Я не успеваю добежать до выхода. Лавр. Он догнал меня первым.

– А-а-а! Помог… – вскрикиваю, раздирая легкие, но его большая рука ложится мне на рот, лишая возможности кричать, а после… а после начинается какой-то ад.

Нет, меня били в детстве, влетало от отца, хоть его уже и нет в живых больше десяти лет, но такого со мной никто и никогда не творил.

– На пол ее. Держи ее!

– Не-е-ет!

Чувствую себя какой-то куклой. Они с легкостью тащат меня обратно, и когда я начинаю орать, то получаю от Алика удар по лицу. Такой сильный, от которого у меня темнеет перед глазами и разбивается губа в кровь.

– Алик, силу рассчитывай. Она отключится сейчас.

– Эта крыса меня укусила! Смотри, блядь! Охренеть просто. Вот сука!

Этот амбал за сотку веса толкает меня на землю, и я получаю сильный удар по ребру, отчего сразу же сбивается дыхание и я отчетливо слышу хруст. Он пнул меня ногой. Со всей дури.

– Нет. Не надо…

После этого я затихаю и не кричу. Чувствую только, как мне больно заламывают руки. Я больше не сопротивляюсь, я просто не могу.

Замечаю, что они начали меня раздевать. Затрещала моя куртка. Эти звери сорвали мой свитер и штаны, оставляя меня в одном только белье.

– Ну что, красотка, готова принимать? – цедит Лавр, а после достает из машины бутылку водки и бьет ее об угол кирпича, добиваясь острого лезвия.

Начинаю плакать. Кажется, только сейчас я прихожу в себя и понимаю, что никто тут со мной не играет. Они меня сейчас пустят по кругу, Бакиров не пугал меня, и, конечно, он никогда не простит того, что я сделала, они меня здесь убьют. Мне конец, мне крышка.

– Какая у тебя кожа белая. Слишком чистая для такой грязи, как ты.

– А-а-ай!

Алик закуривает, глубоко затягивается, а после его окурок приземляется на мою руку чуть выше запястья. Он ее буквально прожигает, оставляя несколько уродских отметин.

– Я первый. Сюда иди.

Меня крупно колотит, и я плачу, как ребенок, от слез все расплывается просто, а после слышу визг шин. Еще братва приехала. Боже, я даже с мамой не попрощалась, они схватили меня прямо на улице.

Слышу звук шагов, разлепляю глаза и вижу прямо перед собой начищенные до блеска черные туфли. Голову поднять не могу. Я ничего не могу. Каждый вдох обдает ребра пламенем.

– Эта? – очень низкий рокочущий голос. Страшный, грубый, пробирающий до костей.

– Да. Ты вовремя, Леший. Ладная тварь, огрызается еще. Сейчас накажем.

Всхлипываю, когда этот мужчина приседает на корточки и берет меня за волосы, заставляя запрокинуть голову.

– Ну здравствуй, крыса. А что мы так дрожим?

Сквозь слезы я вижу его. Огромный бритоголовый амбал. Широкоплечий, крупный, жилистый. Покрупнее даже этих будет, и глаза его… серебристые, большие, окутанные черными ресницами. Они сверкают у него, как у дикого зверя. Взгляд пробирающий. Жуткий. Волчий.

Волевой подбородок, прямой нос, высокие скулы, четко очерченные черные брови, густая короткая щетина. Большой рот, белоснежные зубы с клыками – острыми, точно как у волка.

Жуткий он… боже, это же Леший. Я видела его пару раз в клубе, но ни разу с ним не общалась, не рискнула бы.

Прозвище ему не за красивые глаза дано, а за страшный нрав. Алена как-то говорила: кто с Лешим поведется, пропадает потом. Без вести и навсегда. Леший забирает людей, и не ясно, что с ними потом случается.

Я так сильно дрожу, что не могу связать даже двух слов, однако все, что могу, – смачно плюнуть этому мужику в лицо. Хотя бы так. Я их всех ненавижу.

– Я не крыса! Урод, – шепчу. И, боже, лучше бы я этого не делала. Волчий взгляд этого огромного мужика мгновенно темнеет, превращаясь в жидкий металл, острое лезвие.

Леший вытирает свою рожу рукавом куртки и, схватив меня за шею, с легкостью отдирает от пола.

Он очень высокий, я почти не чувствую опоры под ногами, так как Леший держит меня, как котенка, за шкирку на весу.

– А-ай! – от адской боли в ребрах я громко вскрикиваю. Мне больно. Кажется, я задыхаюсь и плохо вижу их. Голова кружится, меня тошнит.

Слышу, как щелкает нож в руке у Лешего, который меня держит.

Прикосновение холодного металла опаляет нежную кожу. Рывок, и он срезает с меня лифчик. Еще один, и я остаюсь без трусиков.

Голая, обнаженная перед этими зверями, которые буквально ощупывают мое тело глазами.

Когда лезвие ножа Лешего касается моего соска, я не выдерживаю и начинаю плакать. От унижения, под эти жуткие присвистывания и улюлюканья. Они его ждали, вот почему тянули. Боже.

Вздрагиваю, когда Леший ближе притягивает меня к себе и собирает мою слезу языком, проводя по щеке.

От него пахнет мускусом, мужской терпкий запах, очень уловимый. Сильный, и, как ни странно, от него меня не тошнит. Напротив, он вызывает во мне адский просто ужас, ночной кошмар, который стал явью.

– Сладко плачешь, красавица, хоть у тебя и грязный рот. Мы тебя сейчас по кругу пустим и вытрахаем во все дыры, а потом закопаем на нашем местном кладбище. Рядом с Филом и Хаммером. Будешь там свой характер показывать, развлекая пацанов.

Его голос очень низкий, жесткий, я смотрю на это чудовище, понимая, что он не врет. Это моя судьба. Это то, что меня ждет.

Леший отпускает меня, и я падаю на землю, вскрикивая от жуткой боли в ребрах.

Лежу на земле и вижу, как он смотрит на меня своим волчьим страшным взглядом. Долго смотрит как на грязь, не иначе, а остальные медленно начинают подходить, образовывая круг.

Я поднимаю взгляд на Лешего. Обнаженная, униженная, без права на прощение, без права даже на жизнь, и мне становится плохо.

Всхлипываю от ужаса и понимания, что они загнали меня, как овечку, и сейчас начнут раздирать на куски. Сказки не будет. Только не со мной.

– Хорош трепаться. Я первый девку хочу. Подержи ее, Лавр, – говорит Алик, и я начинаю плакать, не в силах вынести это зверство. Абсолютно голая, распластанная на холодном полу, дрожащая и избитая.

Меня снова касаются чьи-то руки, вижу, как Алик подходит и садится на меня, больно расставляя коленом мне ноги, а после я слышу выстрел. Не знаю, кто стрелял, ничего не понимаю.

– Отошли! Назад, я сказал! – чей-то голос гремит совсем рядом, но от шока я не могу разобрать, что происходит.

– Ты че, Леший? С дуба рухнул?

– Эта сука меня лично оскорбила. Себе возьму. Ты мне должен, Алик, и ты, Лавр, тоже, так что перебьетесь пока. Верну, как наиграюсь.

– Блядь… Леший, ну откуда ты взялся? Неделя у тебя, понял? Не больше.

Сквозь туман чувствую, как с меня слезает этот груз, а после кто-то за волосы хватает, и я встречаюсь с серебристыми страшными глазами.

Леший обхватывает мое лицо, сжимая скулы рукой до боли, проводит большим пальцем по разбитой губе, намеренно размазывая кровь и причиняя боль.

– Ну что, крысеныш, добро пожаловать в ад, – чеканит этот страшный бандит прямо мне в лицо, а после с легкостью поднимает и перебрасывает меня через плечо.

Я, видимо, тут же отключаюсь, потому что не помню, что случается дальше. В боку что-то простреливает, и меня вырубает.

Глава 3

Эта тварь сдала поставку. Ментовская крыса, она работала на Бакира четыре года. С виду простая официантка, которая на деле оказалась двуличной сукой и повела пацанов на смерть.

Я тоже мог быть там и тогда сожрал бы сам автоматную очередь. Миша должен был быть там, но его подменил Хаммер.

Их расстреляли. Всех в упор и без предупреждения, а она знала. Знала, что будет, и молчала, за что теперь получит наказание.

Бакир отдал эту девку Лавру, я приезжаю проверить, что он уже ее кончил, да вот только с какого-то ляда пацаны решают развлечься, и перед моими глазами предстает не особо красивая сцена.

Они повалили девку на пол, раздели ее и изрядно отлупили. Теперь кукла трясется и рыдает, точно побитый щенок. Голая, в одном только белье и даже без обуви.

Смазливое лицо, сучьи глаза, сиськи, талия, худые ноги. Все при ней. Темные длинные волосы в грязи, и пухлые губы дрожат от страха.

Ей дико страшно, такое не сыграешь, хотя, думаю, она превосходная актриса, раз так долго ни у кого даже сомнений не возникло в том, что эта сука сдавала все ментам.

Бойся, тварь, больше бойся, чтобы пацаны тебя услышали, хотя в этом больше нет никакого смысла. Она покойница и скоро сдохнет, кровью своей смоет то, что натворила.

Я поднимаю ее с пола, а она мне харкает в лицо, шипит, точно гремучая кобра, смотря с вызовом, который я тут же принимаю.

Нет, она не сломлена, она, блядь, безбашенная просто, и это даже забавно. Избитая сучка хорохорится, как воробей, и пытается мне что-то доказать, тогда как я держу ее за гриву, и у меня, блядь, просто встает на нее.

Она смотрит на меня в упор, дрожит и брыкается, хотя из ее разбитой губы уже хлещет кровь. Ее слезы оказываются сладкими, точно самый вкусный нектар. Они горошинами катятся по ее щекам, но взгляда от меня девка не отводит.

Я достаю нож и срезаю с нее остатки шмоток, раздеваю догола, полностью.

Оцениваю тело с головы до пят, ведь, несмотря на ссадины и грязь, там есть на что посмотреть: стройная, фигуристая и подтянутая. Видно, что еще молодая, хрупкая даже, если бы не этот лисий упрямый взгляд: хитрый, сучий и блядский просто.

Высокая грудь с темными сосками так и манит сжать до боли, а грязный рот с пухлыми губами сучки просто умоляет о наказании.

В паху ноет, я не ебался три дня, и, что хуже, я понимаю, что хочу ее тряхать. Всю, полностью и очень грязно.

Бросаю девку на пол, Алик подходит и начинает ее мять. Она еще сильнее воет, и я понимаю в этот миг, что эта сука тут сдохнет.

Пацаны вошли в азарт. Им нравится ощущение этой полной свободы действий, ведь наказывать предательницу охрененно просто сладко, особенно если она выглядит как чертова кукла с витрины, с которой можно делать реально все.

Я знаю, что с ней будет дальше и когда. Час, максимум два с такой-то фигурой.

Сначала они вытрахают всю ее дурь, а после выбросят где-то у обочины. Порванную и истекающую кровью.

Отвожу взгляд от нее, становится тошно.

Перед глазами старые кадры, как мать точно так же когда-то зажали дома, а я мелкий сидел в шкафу и боялся вылезти. Их было тоже трое, а мне четыре или пять лет.

Сначала я подумал, что они с ней играют, а потом уже услышал, как мать орет, как рыдает, пока они на ней скачут, как звери.

Я достаю ствол и делаю выстрел. Пацаны не понимают этого, впрочем, как и я сам. Знаю только, что если Алик с братвой ее сейчас просто вытрахают, то она все равно ни хуя не поймет, а я хочу, чтобы поняла. Чтобы на своей, сука, шкуре ощутила, каково этого, когда попадаешь в ад, и за каждое предательство обязательно следует ответка.

Я сам ее сломаю, потому что крыса, похоже, все еще не понимает, что она натворила. Дрожит только и ревет в три ручья, хотя… я совру, если скажу, что просто не захотел ее себе. Вот такую гремучую суку, воспитывать которую будет одно удовольствие, а в воспитании она явно нуждается, и даже очень.

Пока братва недовольно сверлит меня взглядами, я подхватываю девку на руки. Легкая, она совсем не упирается, взгляд какой-то затуманенный, поплывший.

Они неплохо ее попинали, потому что, как только я прижимаю ее к себе, она что-то еще пищит и обмякает у меня на руках.

Я не понимаю сначала, что с ней, но после уже у машины вижу, что у нее огромная ссадина на ребрах, со следами носка ботинка.

Укладываю крысу в багажник и срываюсь с места. Плана нет, просто ее лживый продажный зад уж очень просит отменной порки, и я ей обязательно это устрою.

Всю дорогу девка молчит, явно находясь в отключке, а я сбиваю вызов Алика, который хочет получить ее обратно.

***

Я совсем не помню дороги, кто и куда меня везет. Так, только отрывками словно выныриваю из вязкой трясины, приходя в себя на несколько секунд.

Меня везут не в салоне. Багажник, да, точно, в котором мое бедное тело трясет на каждой кочке, и я не знаю, что они еще придумали со мной творить.

Леший… он забрал меня. Он нес меня на руках. Вроде бы.

Я не помню его имени, у него же должно быть нормальное имя, ведь так? У них у всех клички, какие-то прозвища, точно у бойцовских псов, хотя и выглядят они соответствующе. Я за четыре года работы в клубе у Бакирова чего только не видела, но чтобы так – нет. Меня никто никогда не трогал, и я была уверена, что так и будет дальше. По крайне мере, брат мне это гарантировал.

Забрал. Леший меня себе забрал, чтобы что? Я понятия не имею, если честно. Наверное, чтобы прикончить самому, но бояться нет сил, и я никак не могу сосредоточиться.

Странное состояние: в голове как будто мед всколотили, и этот туман не проходит после того, как меня ударил Пух. Алик его зовут. Урод чертов. Ненавижу.

Я думала, что они меня там как псину забьют, порвут на куски, но, кажется, это случится чуть позже, или я вообще уже ничего не понимаю.

– Открывай глаза, ну же!

Я прихожу в себя от довольно ощутимого хлопка по щеке. Меня кто-то буквально тормошит, как куклу.

С трудом разлепляю веки и с ужасом понимаю, что я абсолютно голая лежу в какой-то ванне. Чужой совершенно, а напротив он.

Здоровый бритоголовый бугай. Страшный, огромный просто, свирепый.

Это Леший, и сейчас он быстро откручивает кран, направляя на меня быстрый поток воды из душа.

– А-а-ай!

Израненную кожу опаляет жаром, я дергаюсь, но тут же кривлюсь от ужасной боли. Не могу поднять ни руки, ни ноги – что со мной? Ощущение такое, словно мне перебили хребет.

– Не трогай… Не касайся меня!

Пытаюсь прикрыть голую грудь и свести ноги, отталкиваю от себя этого бандита, но он с легкостью перехватывает огромной пятерней оба мои запястья, сжав их до хруста.

Боже, он что-то слишком большой, притом очень смуглый на фоне моей белой кожи. Этот Леший адски просто стремный и похож на какого-то варвара. Накачанный, глаза строгие, дикие, а ручищи такие, что как прижмет, так я тресну, напополам просто расколюсь.

Я едва дышу, когда этот бритоголовый бандит быстро смывает с меня грязь вперемешку с кровью, не обращая никакого внимания на мои слабые попытки сопротивления. Держит просто намертво, от его прикосновения тело прошибает дрожь.

– Убери свои лапы от меня! – шиплю, понимая, что я просто не смогу его оттолкнуть. Вот вообще никак, потому что мне больно двигаться, а этот Леший будет раза в четыре меня больше по весу. У него вон рубашка трещит от мышц, здоровый. Такой прихлопнет и дальше пойдет, а я даже на физкультуру в школе не ходила, только немного на танцы.

– Закрой рот, сука, пока я по-другому его тебе не заткнул, – говорит низким рокочущим басом, и я чувствую, как слезы катятся по щекам.

Мне страшно. Что ему надо, зачем этот страшный Леший меня забрал и, главное, что он будет со мной делать?