Екатерина Константиновна Гликен
Курьез… с видом на шкаф
– Та-а-ак, – протянула ещё раз Вера Сергеевна.
На глаза её навернулись слёзы. Нет, ей не жалко было своих трудов. Уж чего-чего, а этого добра она никогда и ни для кого не жалела. Такова натура – просто так без дела она оставаться не могла, не получалось сидеть сложа руки. Но Вера Сергеевна очень не любила гладить. Глядя на рубашку, судорожно пытаясь себя уговорить, что не нужно стирать заново и заново гладить, ведь можно просто повесить на дверную ручку и идти по своим делам как ни в чём не бывало, она понимала, что у неё, именно у неё, той самой отличницы в школе, краснодипломщице в институте, бухгалтеру, сдающему отчёты с первого раза, у неё ни за что не получится просто пройти мимо этой злосчастной рубашки.
Слёзы текли по горячим, округлым, с мягкими складочками щекам Веры Сергеевны. Подбородок её, такой же мягкий и округлый, подрагивал как блан-манже на столике вертлявого официанта.
И вдруг Вера Сергеевна издала жуткий удивительный звук. Сначала робко, но дальше «нарастающим итогом», как подумала сама о себе профессиональный бухгалтер, и дальше, и дальше. Звук не был похож ни на человеческий, ни на звериный. Он шёл откуда-то из самих недр Веры Сергеевны, звучала каждая складочка её кожи, каждая клеточка, каждая свёрнутая химией в пружину короткая волосинка.
