Екатерина Геннадьевна Белозерова
Основы ксенологии. Память предков
– Кто может МНЕ помочь? *Не удалось распознать речь*. Кто будет кормить моих детей? *Не удалось распознать речь*. Идиоты!
Иноземец удалился за экскаватор, а я повернулся к другу и наклонился к его ноге, чтобы осмотреть ее. Достав небольшой складной ножик из кармана, я быстрым движением распорол ему штанину до колена. На лодыжке отчетливо синел огромный кровоподтек. Это определенно был перелом, но на счастье Пашки – закрытый. Я огляделся в поисках чего-нибудь плоского и твердого, из чего можно было сделать шину. Вокруг валялись только булыжники разного калибра, возле самой машины тоже ничего не оказалось. Я заметил, что ручка дверцы экскаватора была испачкана какой-то желтой слизью. В нос ударил резкий запах. Брезгливо поморщившись, я решил поискать что-нибудь полезное с другой стороны.
Пока я обегал землеройную машину, я заметил, что водитель говорит что-то в рацию, я не стал останавливаться, а схватил валяющиеся на земле колышки для ограды и побежал назад, заодно заметив с этой стороны удобный подъем наверх из котлована.
Я был бы не я, если бы в своем рюкзаке не носил много всяких полезных вещей. Эластичный бинт, складной нож и клей для ран были всегда со мной еще со времен моей студенческой практики. Не одни и те же, конечно. Как потом показала жизнь – они слишком часто пригождались в моих путешествиях. Сейчас был как раз тот самый случай. Бинт, конечно, это совсем не то же самое, что и жгут, но, тем не менее, ногу им Паштету я зафиксировал с помощью двух пластиковых колышков от ограды. Затем я помог ему подняться, и мы весьма комично принялись перемещаться к лестнице наверх.
– Дружище, Ген! Гений ты наш, – Пашка порывался благодарить, но я спешно заставил его замолчать, потому что к нам уже спешили праксосинянцы в желтой форме и с носилками. Значит этот странный водитель все же вызвал подмогу. Ну что ж – спасибо ему хотя бы на этом.
До больницы мы добрались достаточно быстро, наверное располагалась она не так далеко от того места, где мы с другом совершали свою спонтанную экскурсию. Пашку сразу же унесли куда-то за одну из дверей небольшого помещения больницы, а я остался один в пустом коридоре. Но скоро за мной вернулись, так как поняли, что Пашка языками не владеет.
Врач – довольно пожилой на вид праксосинянин обходил Пашу вокруг и шумно вздыхал, покачивая головой. В конце концов, он остановился напротив лица моего ошарашенного друга и обреченно произнес:
– Наверное, придется усыпить.
Я аж подпрыгнул на стуле, на котором сидел.
– Как усыпить? Он же абсолютно здоров, у него просто нога сломана.
– Ты тоже заметил? – подозрительно глядя на меня, спросил этот коновал.
– Нет, это мне случайно в голову пришло, – не удержался я от сарказма. – Конечно заметил, это я ему шину наложил.
– Так ты тоже скотный врач? – видно было, что праксосинянин меня как будто бы даже зауважал. Постойте, что?
– Скотный врач? Ветеринар что ли? Нет, я ксенолог – специалист по инопланетным существам. Я предполагал, что моего друга должен осмотреть кто-то похожей профессии на Праксосе.
Похоже, что праксосинянин был немного сконфужен моим подобным выпадом. Я понял, что лечить инопланетного гостя не доверили местному врачу. Интересно, у кого именно в голове мелькнула странная мысль приравнять иномирца к местной домашней скотине? Мне понадобилось примерно полчаса, чтобы втолковать этому праксосинянскому ветеринару, что мой друг вполне разумное существо, хоть и не говорит на местном языке. Потом я потратил еще полчаса, чтобы объяснить другому, уже настоящему специалисту, как примерно следует лечить моего друга. Убедившись, что мои рекомендации исполняются вполне аккуратно и четко, я, прихватив Пашкины вещи, направился пешком в гостиницу.
Ориентирование на местности всегда было моим любимым “видом спорта”, поэтому я добрался до нужного места достаточно быстро, правда все-таки не обошлось без опрашивания местного населения. Праксосиняне – весьма дружелюбные и любопытные ребята. С удовольствием подсказывали путь, и некоторые даже шли со мной какое-то время, чтобы убедиться, что я двигаюсь в правильном направлении.
Около гостиницы я оказался, когда уже начало темнеть. “Вот и день прошел”, – почему-то грустно подумал я. Всего сутки на незнакомой планете, а сколько событий и приключений. Фонарь знакомо подмигивал мне, когда я подходил к зданию, как вдруг отчетливо вспомнилось, что видел какую-то неясную тень около фонарного столба прошлой ночью. Почувствовав некий волнительный азарт, я вообразил себя детективом из книжек, которыми зачитывался в детстве. Подошел к столбу, обошел его вокруг, присматриваясь к земле около него. Естественно, вокруг земля была довольно истоптана, я бы даже сказал – изрыта подошвами ботинок служителей закона. Я принялся прокручивать в голове версии случившегося.Такой прибор мог утащить какой-нибудь одинокий праксосинянин, у которого нет семьи или его собственных пхарш был утерян или уничтожен. Возможно, молодой праксосинянин, у которого умерли все родственники… А это хорошая мысль! Надо бы подкинуть ее местным служителям Закона, чтобы они проверили всех подобных подозреваемых.
Накануне дождь смыл все возможные следы, а ищейки затоптали и последние. На земле искать было бесполезно, и я подошел к самому фонарю, скорее по наитию, чем руководствуясь логикой. Интуиция меня не подвела – на самом столбе, ближе к декоративному утолщению на нем, я нашел следы полузасохшей желтой слизи. Ну как нашел? Просто вляпался в нее рукой. Я поднял голову наверх, отыскивая взглядом свои окна на втором этаже. Возможно вчера кто-то одинокий и всеми брошенный также стоял, держась за столб, ожидая, когда погаснет свет во всех окнах, чтобы украсть пхарш и обрести покой. Осмотрев все вокруг еще раз и убедившись, что ничего больше я не обнаружу, я вытер испачканную руку платком и направился ко входу в гостиницу.
Уже окончательно стемнело, у входа горели светильники. Издалека слышался звук, похожий на перестук движения поезда, стрекотали насекомые. Я невольно ощутил себя как дома, и только моя память услужливо вернула меня на грешную землю.
Внутри здания было светло – хозяйка не поскупилась на освещение в этот вечер. Я собирался было проскочить к себе на второй этаж, но заметил, что дверь номера старого праксосинянина уже починили. Мне захотелось узнать, как продвигается дело о пропаже, и я легонько постучал в его номер. Миртин, я вспомнил, как зовут старика, открыл дверь достаточно быстро, как будто не ложился.
– Извини, что я так поздно, – запоздало смутился я. Действительно, могло же это и до завтра подождать.
– Ничего, молодой сын, проходи. Я еще не спал.
Старик прошел внутрь комнаты и присел на кровать, указав мне на единственный в номере стул.
– Я не хотел беспокоить, но мне очень интересно узнать, как продвигается дело.
– А я надеялся, что ты мне расскажешь, – Миртин заметно погрустнел. – Кто бы это не сделал, для него нет ничего святого. Он не праксосинянин!
И действительно! Как я мог подозревать местного? Для жителей Праксоса пхарш был священен, неотъемлемая часть их существования. Память о семье, своих родных – все, чем дорожили они в этой жизни. Никто из местных жителей не смог бы отнять у собрата то единственное. Естественно, что подумали сразу на чужака – на меня! Пора и мне перестать судить это дело по земным меркам.
– Мой сын умер, – вдруг тихим голосом произнес старик. У меня в зубах заныло от той тоски, с которой он произнес эту фразу. Я молчал, смотрел на него и слушал.
– Я просто не успел, – голос старика дрогнул, – не успел сохранить его память. Меня не было рядом.
Плечи мужчины сотрясались от беззвучных рыданий. У меня сжалось сердце. Я неловко похлопал его по плечу и сказал:
– Я тоже недавно похоронил отца и не успел с ним попрощаться.
Я не идиот. Я знаю, что чужая печаль не заставит хорошего человека радоваться, но мне хотелось хоть как-то показать, что я чувствую его боль.
– И ты тоже не успел сохранить его память? – ужаснулся Пак.
– Там, где я живу, – ответил я, – нет таких устройств, вся наша память о наших родных здесь – я приложил руку к сердцу.
Старик молча положил мне руку на плечо и слегка сжал. Мы поняли друг друга. Такие разные. Такие похожие…
Я не смог оставить старика наедине со своим горем, и мы проговорили до тех пор, пока он не задремал, облокотившись на спинку кровати. Я укрыл его пледом и вышел, тихонько закрыв восстановленную дверь его номера. Миртин Пак много что рассказал мне о своем сыне – Куто. Он действительно очень гордился им, но все разрушил один лишь несчастный случай. Куто хотел пойти по стопам своего деда – стать археологом, но в одной из экспедиций случился обвал и мальчика погребло под обломками. Его отец узнал об этом слишком поздно – время, за которое можно было сохранить память мальчика, было потеряно. Но даже если бы он был рядом – спасательная операция слишком затянулась, завал разобрать удалось далеко не сразу.
Он рассказал еще кое-что интересное – когда он приехал на место обвала, проститься с сыном, к нему подошли иноземцы. Хотели купить пхарш Миртина, предлагали хорошо заплатить. Пак списал это на то, что ребята не местные, и не знают, что такая вещь не подлежит продаже. Объяснил. Они извинились и ушли. Каюсь, что я не сразу обратил внимание на этот эпизод – старик рассказал о нем вскользь, но уже позже, обдумывая рассказ праксосинянца, я вспомнил об этом. Какая-то мысль вертелась на краю сознания, но ускользала. Мне кажется, что я нащупал что-то важное, но еще не понял, что. Старик не придал значения той встрече с инопланетными торговцами, но в свете вчерашних событий нельзя было игнорировать подобные совпадения. Поэтому я решил, что утром схожу в местную полицию и расскажу об этом. Вдруг я смогу помочь свершить правосудие? С этой правильной мыслью я лег спать.
В местном отделении полиции, которая тут называлась “Службой Закона”, меня приняли не сразу, а примерно через полчаса. Меня выслушал один довольно усталый праксосинянин, кивнул, пообещал, что они обязательно проверят эту информацию и попрощался, ожидая, что я уйду. Он даже ничего не записал, продолжая таращиться на меня. Я еще немного посидел – может он хоть вопрос мне задаст? Затем мне стало неловко под его взглядом, и я ушел. Планета другая, система все та же – “убьют, тогда приходите, а пока не мешайте нам делать свою работу”.
