Екатерина Геннадьевна Белозерова
Основы ксенологии. Память предков
Я кивнул. Дела подождут. Этот рыдающий инопланетный старик почему-то не отпускал. Не позволял просто так встать и уйти, оставив его со своими проблемами наедине.
– Прости мне мое невежество, – негромко сказал я. В языке праксосинян не было обращения на “вы” и от этого мне было еще более неловко, – но не мог бы ты объяснить мне, что такое этот прахш?
– Пхарш, – поправил меня праксосинянин. Он поднял на меня свои глаза в обрамлении густых белых ресниц. – Тебе, как чужеземцу это простительно. Ваша раса кажется мне самой любопытной из всех, что прилетают к нам. Пхарш – это самое ценное, что есть у каждого представителя нашего народа. Это, можно сказать, собрание всех знаний… памяти, всего, что знал мой отец, и его отец, и его отец…
– Это как данные в компьютере? – я чувствовал себя идиотом. Конечно, я вспомнил, что читал об этом. Некий накопитель данных, электронных импульсов мозга. Праксосиняне, умирая, передавали свои знания и всю память за долгие годы своим потомкам. Записывали на очень большую флешку!
– Не знаю, что там у вас за комуттер, но каждому из нас отец передает этот священный предмет, куда потом его сын переместит память своего предка.
– Кто мог взять твой пхарш?
Старик покачал головой и хотел было что-то ответить, как вдруг в проеме появились Служители Закона. То, что это именно они, было понятно по замысловатым головным уборам и единой униформе темно-бордового цвета. Тем более – они представились:
– Служба Закона Праксоса, старший служитель Тракс. Кто из вас потерпевший? – Спросил первый вошедший. У него был очень большой нос, почти лилового цвета. Я сразу же определил его как главного.
– Это я, – сказал пожилой праксосинянин и поднялся на ноги.
– А это кто? – служитель закона показал на меня. Старик вдруг повернулся ко мне, как бы спрашивая: “А действительно! Ты-то кто такой?”
– Я постоялец этой гостиницы со второго этажа, прибыл вчера вечером, – пояснил я, – могу сбегать наверх за своими документами.
– Сбегать… – задумчиво произнес главный. – Нет, никуда ты не побежишь. Присмотрите за ним! – Это уже двум своим спутникам, которые встали около меня и положили руки на оружие, прикрепленное у них на поясах сбоку.
И тут я понял, что влип по самую макушку.
– Так, ты! Потерпевший, рассказывай сначала, что произошло, – Тракс вытащил откуда-то из кармана продолговатый прибор и нажал на кнопку. – Подробно. Кто такой, как зовут, что тут делаешь?
“Наверное, диктофон”, – подумал я.
– Зовут меня Миртин Пак. Торговец я. Приехал позавчера, – старик немного волновался, но голос его был тверд, а сам он – вполне уверен в том, что говорил:
– Вообще я живу в Кустернии, сюда приехал по делу… Вчера вечером я был… Не было меня в номере. Не ночевал я. Утром пришел, а дверь выбита и пхарш исчез.
– А как так получилось, что пхарш не был у тебя с собой? А? – служитель закона хитро улыбнулся.
– Я… – старик растерялся, – я оставил его здесь. Не хотел нести на могилу сына, потому что не успел…
Он замолчал, глядя в пол.
– Так, с этим мы разберемся позже, а сейчас, – носатый повернулся ко мне. – потрудись объяснить мне, чужеземец, зачем ты взял чужую вещь. Сувениров с чужой планеты захотелось? За кражу пхарша тебе грозит приличный тюремный срок.
– Что? – тут уж я удивился. Не ожидал, что меня вот так сразу запишут в подозреваемые. Хотя, на кого им еще думать? Для них я выглядел очень подозрительно: приехал ночью, крутился на месте преступления, да еще и инопланетянин.
– Я понимаю, как все это выглядит, но я пхарш не брал, – я решил, что самым разумным будет говорить все как есть, – Я врач. Ксенолог. Прибыл сюда вчера вечером и не выходил из номера. Можете проверить, ничего подобного среди моих вещей нет. Да я даже не знаю, как выглядит этот ваш пхарш!
– Это мы проверим, – служитель закона кивнул одному из сопровождавших его праксосинян и тот, развернувшись, резво поскакал на второй этаж, видимо, в мой номер.
– Ну и зачем ты прибыл к нам, ксенолог?
– Меня зовут Ген, и я прибыл на Праксос чисто с туристической целью, – начал было я объяснять, но меня перебил возмущенный возглас Пашки, доносящийся со второго этажа: “Эй, что вы делаете? Это частная собственность!”
– Думаю, что тебе придется сдать свой Пропуск Путешественника до конца расследования, – заявил командир, проигнорировав вопли на втором этаже.
Вот тут я, честно говоря, офигел! Без пропуска я не смогу вернуться домой, а я не планировал задерживаться на Праксосе больше четырех дней. А кто знает, сколько будет длиться расследование кражи этого… пхарша. Неисполнение законов планеты, на которой ты находишься, каралось по строгости местных властей, поэтому я, извинился, пояснил, что мне надо сходить наверх за пропуском и побрел вверх по лестнице в свой номер.
Внутри был бардак. Служители закона перевернули все с ног на голову, но их в номере уже не было. Они, вероятно, переместились к Паштету. Я отыскал в куче вещей свои ботинки, в которые вечером предусмотрительно засунул носки, и обулся. Пропуск должен был находиться в кармашке рюкзака, теперь осталось только его найти. После недолгих поисков небольшой рюкзак нашелся за кроватью. Он был открыт, но не выпотрошен. В карманах тоже искали, но все осталось на местах, в том числе и документы. Я даже выдохнул с облегчением. Пропуск Путешественника – это такая небольшая пластиковая карточка, которая содержит в себе данные о тебе и всех местах, которые ты посетил. И без нее тебя не пустят ни в один космический корабль, уж не говоря о других планетах. Я задумчиво повертел ее в руке… Ладно, что-нибудь придумаем. Я наскоро собрал валяющиеся шмотки, положил их на кровать, туда же забросил сумку. Сунул смартфон в рюкзак, застегнул его и закинул на спину. Теперь я готов! Хоть в посольство, хоть в тюрьму.
Место, где базировалась служба Закона Праксоса, было более чем скромным. Нас туда привезли в небольшом закрытом автобусе без окон, так что я даже приблизительно не знал, в какую сторону от гостиницы мы удалились. Всю дорогу Паша мрачно рассматривал свои ботинки и изредка тяжело вздыхал. Его взяли с собой на всякий случай, так как, по мнению законников, он мог являться соучастником преступления, и это пока не доказано обратное. Служители были подчеркнуто вежливы, что меня весьма удивило.
Нас допрашивал сам начальник службы, что наверное было очень большой честью, но я не оценил. Пашке вообще было весьма неуютно из-за незнакомого языка, и я старался по максимуму переводить ему все, что говорилось. Мне слова почти не предоставляли. Поскольку пхарша среди моих вещей не было обнаружено, и хозяйка гостиницы подтвердила мои слова о том, что я заселился вечером и больше не выходил, меня решено было отпустить, но тем не менее мой Пропуск они решили пока подержать у себя до завершения расследования. Это никак не входило в мои планы.
– Ну, что будем делать? – Спросил меня мой друг, когда мы вышли из здания службы.
– Можно, конечно, пойти в посольство, но скорее всего это ничего не даст. Разве что преступник сам придет с повинной и мне отдадут Пропуск, – ответил я.
– Ну или мы сами его найдем, – хихикнул Пашка.
– А, кстати, неплохая мысль!
Я понял, что искать настоящего вора никто не собирается. Ну, а зачем, когда есть инопланетный гражданин, на которого можно повесить преступление. Местные убеждены, что никто из праксосинян не может украсть пхарш, ибо это святое. Но, если жители этой планеты так схожи с землянами, то нельзя не представить, что и в их стаде есть паршивая овца. Хотя, лезть в законы чужой планеты, да еще и будучи подозреваемым… Я задумался, а Паштет удивленно вылупился на меня:
– Ты что? Я же пошутил. Мы не детективы, и мы на чужой планете.
– Да, ты прав. Наверное нужно предоставить это дело профессионалам, какие бы они тут ни были, – ответил я.
– Слушай, ну раз уж с планеты нам все равно пока не улететь, а под стражу тебя никто не сажает, позволяя бродить, где захочется, так что я считаю, нужно пользоваться моментом и хотя бы осмотреть все вокруг, раз уж мы тут, – подмигнул мне Паша.
– Веди! – мой театральный жест рукой вызвал у него недоуменное фырканье, но он достал из кармана распечатку местной карты и принялся изучать свои пометки. А я подумал, что расследование может и подождать.
– Сначала сходим к храму Рушера, раз уж мы оказались в этой части города, потом посмотрим на Кривые холмы, а затем дойдем до Места паломничества святой Регины.
Я удивленно приподнял бровь:
– Я смотрю, ты хорошо подготовился!
– В Интернете скачал путеводитель, – отмахнулся Павел. – Идем.
Храм снаружи меня не слишком впечатлил – невзрачное строение, со временем слегка покосившееся. Кое-где около земли здание постепенно поглощал ковер из темно-серого мха. Архитектурно же храм отличался от соседних домов только скругленными углами и отсутствием окон. Но когда мы зашли внутрь, у меня отвисла челюсть. Само здание было лишь верхушкой айсберга – вниз уходила широкая лестница, стены, потолок и даже ступеньки которой, были украшены росписями и мозаикой. Пока мы шли вниз, в мягком теплом приглушенном свете я рассматривал сюжеты, изображенные на стенах. Вероятно, это были какие-то религиозные сцены, тем не менее, меня просто заворожила эта, вроде бы примитивная, живопись. Несколько раз я заметил один и тот же повторяющийся сюжет – существо, держащее темный шар и светло-серый вихрь, летящий к нему от головы другого существа. Я так понял, что это было изображение передачи памяти, и сбор ее в пхарш. Этот процесс очень много значит для праксосинян в их культуре, да и в религии, судя по всему. Теперь мне стало более отчетливо понятно отчаянье того старика, у которого похитили его реликвию.
Чем ниже мы спускались, тем отчетливее был слышен гул множества голосов, раздающихся снизу. Пашка оборачивался на меня периодически, и на его лице был написан такой восторг, как у пса, который ждет одобрения от хозяина за принесенную палку. Я улыбнулся ему в ответ.
