Екатерина Флат
Лето любви. Тайные свидания
– С помощью магии. Я смогу выискать тех, кто ею наделен. Ну а дальше пообщаемся там, постараемся вызнать, кто есть кто. Просто, понимаешь, если мы сосредоточимся на каком-то одном конкретном человеке, гораздо проще будет придумать, как свести его с Филиндой. Чем, смиренно сложа руки, ждать, что на пороге нашего дома вдруг объявится некий абстрактный маг.
– Справедливо, – смотрел на меня задумчиво: – Лил, но ты же понимаешь, что обо всем этом безумии нельзя заикаться даже Филинде? Она не то, что не одобрит, она из-за своей патологической правильности мигом сдаст нас родителям. Не знаю, как ты, но я точно не рвусь выслушивать в очередной раз стенания матушки, что мы хотим свести ее в могилу.
– Само собой, – кивнула я, – все только между нами. Так что, Вент, ты со мной? Пробираемся на бал, намечаем Филинде жениха, и пока ищем способ их влюбить друг в друга, поддерживаем ее жизнь плодами цификулисса из Запретной Рощи – идеальный же вариант!
Брат шумно вздохнул.
– Знаешь, Лил, все это очень тяжело. И я сейчас не про твой план. Тебе всего-то восемнадцать лет, ты такое чудесное создание, что будь хоть единственный шанс вывести тебя в свет, то отбоя от достойных женихов бы не было… Как старший брат, я ответственен за твое счастье, за счастье Филинды, и ты даже не представляешь, как меня угнетает, что я не в силах что-либо сделать. Толку работаю с утра до ночи, как проклятый? Это едва позволяет нам сводить концы с концами! Ты хоть представляешь, как тяготит меня тот факт, что ты проводишь дни не так, как положено юным девушкам, за вышивкой и мечтаниями, а трудишься в зельеварной лавке? Или что Филинда помогает по дому наравне со слугами? Так не должно быть, понимаешь? Особенно, когда знавал совсем другую жизнь… И ладно честный труд – это все же вовсе не зазорно. Но теперь нам, потомкам столь древнего рода, приходится еще опускаться до хитростей и махинаций….
Я взяла брата за руку, чуть пожала. Ободряюще улыбнулась.
– Вент, поверь, я тоже не в восторге от всего этого. Да, я бы очень хотела, чтобы положение нашей семьи улучшилось, но нужно быть реалистами. Вот спасем Филинду и тогда уже будем думать над тем, как жить дальше. Так что скажешь насчет моего плана?
Снова вздохнув, он все же улыбнулся.
– Я в деле, Лил. Раз уж впутываться в подобное безумство, то исключительно вместе. Только я одного не могу понять, – не сводил с меня внимательного взгляда. – Тебе бы хватило безрассудства провернуть это все самостоятельно и, не факт, что ты вообще бы стала заранее о своем замысле рассказывать, чтобы я, как единственный из нас двоих здравомыслящий, тебе бы не помешал. Так в чем все-таки причина?
Я замялась.
– Честно? Верт, просто мне… Мне страшно идти туда одной.
– И ты сейчас точно не про Запретную Рощу, где столько лет никто не бывал, а кто бывал, тот сразу и погиб… – заранее предугадал брат. – Так ведь?
Я кивнула.
– Я ведь никогда не бывала на балах. Да, меня с детства обучали танцам, и этикет я знаю. Но все же очень не по себе. А с тобой все будет восприниматься куда проще. Тем более вдвоем у нас больше шансов разузнать все, что нужно.
Вентон смотрел на меня с искренней теплотой.
– Эх, Лили… Замуж тебя выдать надо. Чтобы жила как за каменной стеной с заботливым любящим мужем и никаких проблем не знала…
Я даже засмеялась.
– Увы-увы, по словам матушки, я умру старой девой. Так что на роду мне написано лишь радоваться за вас с Филиндой и племянников нянчить. Да и ты ведь сам знаешь, замуж я совсем не рвусь. И попросту не существует такого мужчины, который бы изменил мое мнение. Но что-то мы ушли от темы. Итак, завтрашний бал…
Нэйтан
– Ты ведь нарочно это сделал! – граф Аргус был в такой ярости, что даже его седые усы сегодня топорщились воинственнее обычного. – Нарочно это заявил! Чтобы от тебя отстали!
– И, видимо, не сработало, раз вы все еще поднимаете эту тему, – с улыбкой отозвался Нэйтан, расслабленно сидя в кресле гостиной.
Нет, он, конечно, прекрасно понимал, что его слова на балу произведут такой эффект, но все же хотелось, чтобы родители утихомирились быстрее.
Но куда уж там! Отец рвал и метал, а матушка тут же подхватила:
– Какой все-таки позор! Страшно представить, что теперь о нас думают соседи! Нэйтан, как ты мог обречь нас на все сплетни, которые теперь непременно последуют!
– Дорогая моя, – веско вмешалась удобно устроившаяся на диване престарелая леди Ифильда, – если ты так продолжишь хвататься за сердце из-за каждой сплетни, то у меня есть все шансы еще тебя пережить. Да и что такого Нэйтан сделал? Лично я в восторге, как ловко он встряхнул царящее здесь застойное болото, – хитро внуку подмигнула.
– Вы всегда судите слишком поверхностно! – гневно парировала леди Мильва, на лице проступили красные пятна. – И я, между прочим, в первую очередь думаю о благе своих детей! Опрометчивый поступок Нэйтана бросает тень и на бедняжку Клотти! Для девушки на выданье недопустимо, чтобы на ее семью падала даже малейшая тень!
– Матушка, у Клотти такое приданое, – возразил Нэйт, – что хоть заяви я публично, что вообще ухожу в мужской монастырь до конца жизни, это совершенно никак не преуменьшит выстроившуюся толпу женихов моей сестры.
– Если ты все-таки и вправду в мужской монастырь соберешься, – хихикнула бабушка, – я однозначно с тобой.
– Но ты же понимаешь, Нэйтан, что я это так не оставлю?! – гневно смотрел на него отец. – Между прочим, на днях в Вайдерхофф прибывает чуть ли не весь высший свет столицы!
– И я так гордилась, что именно наше семейство зародило моду проводить лето в провинции… – матушка даже демонстративно всплакнула. – Все так удачно складывалось! Нэйтан, как ты мог все испортить?
– Что конкретно я испортил? – терпеливо парировал он. – Ваше жгучее желание как можно скорее женить меня? Уж простите, но у меня на меня свои собственные планы.
– Ты часть рода Дагрей! – громыхнул граф Аргус. – У тебя не может быть никаких собственных планов!
– Но все же они у меня есть, отец, – Нэйтан невозмутимо улыбнулся. – И вам не удастся мне ничего навязать.
– Ох! – демонстративно громко ахнула бабушка. – От всех этих волнений у меня даже суставы прихватило! Нэйтан, мальчик мой, будь так любезен, проводи меня до комнаты.
И лишь когда покинули гостиную, опирающаяся на его руку старушка перестала охать и вполне бодро зашагала по лестнице наверх.
Нэйтан с усмешкой покачал головой:
– Вот что меня всегда поражало в ваших суставах, бабушка, так это то, как вовремя они каждый раз у вас болят.
– А что поделать, – она весьма задорно хихикнула, – суставы, как и старость – весьма удобная и зачастую выгодная штука, хотя многие со мной и не согласятся.
И тут же досадливо добавила:
– Нет, ну что за жизнь? Мало того, что сын у меня – дотошный зануда, так еще и супруга у него даже чихнуть лишний раз не по этикету боится. Я уж не говорю о малышке Клотти, чьи глаза испуганной лани каждый раз наводят меня на мысли о том, что твою младшую сестренку надо еще лет на десять отправить в какой-нибудь закрытый пансион… Вот скажи мне, мальчик мой, почему в этой семье только двое нас с тобой адекватных?
– Когда я вчера заявил, что женюсь лишь на одаренной девушке, я все же надеялся, что родители воспримут это куда терпимее, – Нэйтан нахмурился. – Но, боюсь, каждый из нас так и остался при своем мнении. О какой вообще женитьбе может идти речь? Я только вступил в полные права управления графством! И пусть эта поездка в Вайдерхофф на лето стала вынужденным перерывом, все равно со стороны родителей глупо тут же пытаться меня женить хоть на ком-нибудь.
– Глупо?.. Ох, я бы высказалась куда покрепче, но наверняка кто-то из слуг сейчас подслушивает, донесет твоей маменьке, а та опять примется охать, что я на грани маразма… И все же, мальчик мой, в этом безумии с женитьбой есть свое рациональное зерно… Что? – засмеялась. – Не смотри на меня так! Я все еще в своем уме, даже не сомневайся. Но все же вся эта суета на пустом месте вынуждает меня обсудить с тобой кое-что крайне важное.
– И что же? – Нэйтан внимательно смотрел на леди Ифильду.
Она остановилась на ступеньке. Ответила без тени прежней иронии:
– Проклятье рода Дагрей.
Леди Ифильда наотрез отказывалась продолжать разговор, пока служанка не принесла в гостиную пожилой леди травяной чай и целое блюдо пирожных. Но даже это вызвало лишь ворчание старушки:
– Нет, ну кто додумался делать пирожные из овощей? Это такая извращенная месть твоей матушки: наказать поварам, чтобы готовили мне вот этот кошмар из моркови и прочей полезной гадости?
– Она всего лишь заботится о вашем здоровье, – с улыбкой возразил Нэйтан.
– Так пусть начнет с заботы о моих нервах! – буркнула его бабушка, демонстративно отодвигая от себя блюдо.
Еще что-то тихо поворчав себе под нос, сказала:
– Ты, наверное, сидишь сейчас и думаешь, что я окончательно выжила из ума, и мои слова о проклятье – сродни бреду. Но мой разум куда более здравый, чем порой мне хотелось бы… Вон взять, к примеру, мою закадычную подругу Матильду, она всего-то на пару лет меня старше, а ей уже мерещится, что за ней толпами ходят принцы с пылкими признаниями в запоздалой любви. Мне, может, тоже так хочется! Но нет, приходится и дальше вкушать реальность с ее бессердечными морковными пирожными… Так о чем это я?
– О проклятье, – напомнил Нэйт. – Если таковое и вправду существует, то почему отец ни разу не говорил мне об этом?
– Потому что оно его давно уже не волнует… Это тебе деда своего надо было бы послушать, но увы, Бетольд если сейчас что и скажет, то все равно с того света мы ничего не услышим. Радуется сейчас там, наверное, – снова хихикнула, – может говорить, что угодно, а я даже и возразить ему не могу… Мы, знаешь ли, с ним при его жизни всегда спорили так, что любой со стороны бы возомнил, будто мы на дух друг друга не переносим. И, признаться, так оно одно время и было.
Понизив голос до шепота, она заговорщически продолжила:
– Твой не в меру сумасшедший дед, между прочим, жизни мне не давал с первого дня знакомства своей любовью. Мыслимо ли, он двенадцать раз делал мне предложение, и двенадцать раз я ему отказывала! И с каждым разом делала это все менее вежливо, лишь бы только он, наконец, отстал. В итоге Бетольд не придумал ничего умнее, кроме как выкрасть меня прямо из-под венца, из-за чего мне грозили позор и бесчестье. И тогда уже выбора не оставалось, пришлось стать его женой… Признаться, сделала я это не без удовольствия, предвкушая, что теперь всю жизнь буду на нем отыгрываться за свое испорченное будущее. Но вся ирония судьбы в том, что мы прожили душа в душу… – улыбнулась тепло, взгляд мечтательно затуманился. – И даже на смертном одре последними словами твоего деда были не сожаления о былых ошибках, а обещание терпеливо ждать меня по ту сторону посмертия, в ином, лучшем мире… Вот видишь! Даже после смерти оставить меня в покое не пожелал!
– Я не знал ничего этого, – Нэйтан нахмурился. – Всегда считал, что все у вас было чинно-благородно.
– Увы, мальчик мой, далеко не всегда все идеально, когда дело касается двоих людей… Но я рассказала это тебе не просто так. Уже после нашей вынужденной свадьбы во время очередной ссоры Бетольд признался мне, что все равно никогда от меня не отступится. Ты же знаешь, великая магия не дается просто так, за все нужно платить. И когда-то получившие силу древние рода, с тех пор именуемые Даг, вместе с нею получили каждый и свое проклятье… У всех разное. Но проклятье конкретно вашего рода Дагрей передается исключительно по мужской линии, только мужчины подвержены ему.
– И в чем же его суть? – ни на миг не сомневался в словах леди Ифильды. При всем легкомыслии и склонности к иронии бабушка никогда бы не стала шутить на подобные темы.
– Суть в том, что вам дозволено по-настоящему полюбить лишь единожды. Один раз за всю жизнь, понимаешь? И если упустишь свою любовь, другой такой не будет… Твой отец, наоборот, считал, что это не проклятье, а настоящий дар. Ведь столь сильное чувство мало кому вообще дано испытать. Но Аргусу и повезло. Когда он полюбил Мильву, никаких препятствий на пути друг к другу у них и не было. Очень надеюсь, что у тебя будет так же.
Нэйтан снисходительно улыбнулся.
– Бабушка, при всем моем уважении к вам, но я не верю в подобное. Это вам лучше Клотти рассказать, сестра и так зачитывается рыцарскими романами, и подобные высказывания про любовь на всю жизнь воспримет с восторгом.
– Ты зря иронизируешь, мальчик мой, – леди Ифильда даже нахмурилась. – Как бы твое скептическое отношение к этому не сыграло в итоге с тобой злую шутку. Веришь ты в то или нет, но ты способен полюбить лишь раз в жизни. Чувством столь сильным, что может толкнуть на любые безумия. И пусть ты – мой любимый внук и я желаю тебе только добра, но тут мне даже не тебя жалко. Мне жаль ту несчастную, которая может стать жертвой твоей столь сильной страсти… Потому запомни мои слова, Нэйтан, если ты вдруг встретишь свою единственную, ни в коем случае не натвори ошибок.
Нэйтан все же не стал спорить, хотя сама эта тема вызывала в нем лишь скептическую усмешку.
– Могу вас заверить, если вдруг такая девушка мне встретится, я сделаю все, чтобы все было идеально. Да и какие могут быть преграды или проблемы? Как бы меня порой это ни раздражало, но я считаюсь самым завидным холостяком в столичных землях. Любая девушка почтет за счастье, если я вдруг обращу на нее свое внимание.
– Мне почему-то кажется, что абы какую ты и не полюбишь, – хитро улыбнулась старушка, – твоя избранница обязательно будет для тебя особенной. И еще кое-что, Нэйтан. Ты сразу почувствуешь, что это она, едва ее встретишь. Так что уж не оплошай.
– Вы сомневаетесь, что я в состоянии очаровать какую угодно? – скептически смотрел на бабушку Нэйт.
– Я не сомневаюсь в том, что чье-то самомнение может однажды сыграть с его владельцем злую шутку. И я готова спорить на что угодно, что ты кучу дров наломаешь на пути к своему счастью.
Нэйт тут же протянул бабушке руку.
– Что? – в первый миг не поняла леди Ифильда.
– Вы же хотели спорить, так спорим, – с улыбкой предложил он.
Она мигом его руку пожала. Заявила:
– Значит так, если я окажусь права, то имена своим правнукам дам именно я! И даже не сомневайся, я нарочно доживу до этого славного момента!
– Договорились. Но если вы ошибаетесь, то перестанете втайне ото всех курить трубку, смаковать редкие вина и подговаривать слуг приносить вам коробками сладости.
– Вот все-то ты знаешь, прохиндей! – старушка на миг насупилась. – Ну ладно-ладно, договорились… И срок на все – около месяца, идет?
– Идет, – Нэйтан кивнул. – Но можете уже считать, что проиграли. Я знаю себя. И знаю, что никогда не поддамся никаким любовным бредням.
– Посмотрим, мальчик мой, посмотрим… – леди Ифильда предвкушающе улыбнулась.
Глава вторая
Лилиана
Я всю ночь потратила на переделку платья. Закончила лишь к утру, и теперь хотелось лишь обниматься с подушкой, но, увы, пришлось приводить себя в порядок и спешить в зельеварную лавку.
Лавка госпожи Маферс располагалась в торговом квартале Вайдерхоффа. Здесь всегда, даже с самого раннего утра царило оживление. По мощеной дороге туда-сюда сновали экипажи и одинокие всадники, горожане спешили по своим делам – жизнь кипела, как и в любой другой день.
Но именно сегодняшний день должен был стать для меня особенным… Дома на чердаке ждет своего часа бальное платье… И вечером мой первый в жизни бал…
– О чем это ты там замечталась? – прикрикнула на меня Ридия, высокая худощавая девушка, с крючковатым носом и вечно бегающими глазами, точная копия своей матушки госпожи Маферс. – Тебе платят не за мечтания!
Не знаю, чем я успела насолить ей, но она невзлюбила меня с первого дня здесь. И, как назло, именно она была главной в лавке, чем всегда и пользовалась.
Но я старалась не обращать на ее вечные придирки внимания. Что поделать, ну нет у человека другой в жизни радости, чем ходить за мной следом и шипеть на любое мое действие или слово. Даже Ридия не смогла бы мне сегодня испортить мечтательное настроение.
Я принесла коробочку со свежими зельями из подсобки, аккуратно расставляла их на стеллаже, когда приветливо звякнул колокольчик открываемой двери, впуская в лавку посетителя.
Я стояла ко входу спиной, зато Ридия расцвела любезнейшей из улыбок и тут же кинулась к новоприбывшему.
– Ах, доброго утра, лорд Лейрон!
Она дальше распиналась, но я не прислушивалась. Очевидно, что и вправду пришел кто-то знатный, ведь обычно высокомерная Ридия не стала бы лебезить абы перед кем.
– Доброе утро, – у жертвы ее любезности оказался приятный голос. – Я пришел за нюхательными солями матушки. Они, надеюсь, уже готовы?
– Да-да, конечно! Я сама лично сейчас их принесу! – Ридия скрылась за дверью в подсобку с такой скоростью, словно каждая секунда грозила ей смертной казнью или, о ужас, разочарованием неведомого лорда Лейрона.
Мне же оставалось поставить всего пару бутыльков, но на самую верхнюю полку. Пришлось подняться на носочки и тянуться, и как назло, один из бутыльков выскользнул из моей руки!
Но его успели подхватить еще до столкновения с полом.
– Такой девушке не месте в зельеварной лавке, – высокий блондин в дорогом темно-фиолетовой костюме не очень-то спешил мне бутылек отдавать.
Я не видела этого мужчину раньше. Приятные черты лица сразу располагали к себе, карие глаза смотрели внимательно. Даже чересчур внимательно.
И по всей логике я должна была сейчас спросить о смысле его слов, но я все равно не спросила.
– Благодарю за помощь, милорд, – протянула руку.
Он все же передал мне бутылек, до неприличия нагло коснувшись при этом моей ладони, хотя и будто бы невзначай.
– Какая ирония судьбы, что я раньше не бывал здесь… И сейчас, признаться, не ожидал, что увижу в подобном месте хоть что-то стоящее, – лорд Лейрон облокотился на стеллаж, так и норовя плечом задеть вереницу хрупких бутыльков. – Но все же повторю свои слова, такой девушке здесь не место. Тяжелый труд, постоянные вредные испарения от зелий… Все это может пагубно сказаться на внешности. А подобную вашей необходимо беречь.
Ну да, ну да. А дальше будет «А приходите-ка ночью в мое поместье, я вам покажу небо в алмазах». Спасибо, не надо. Не первый раз подобное выслушиваю.
Я в ответ лишь вежливо улыбнулась, преспокойно поставила бутыльки на нужные места. И, к счастью, как раз Ридия вернулась с нюхательными солями. И я, подхватив пустую коробочку, отправилась за новой партией зелий.
Но стоило мне скрыться за дверью подсобки, как все же остановилась, невольно прислушалась.
– Эта девушка? – пренебрежительно отвечала Ридия, очевидно, на некий вопрос лорда Лейрона. – Лилиана? Ой, да она ужасная неряха и неумеха к тому же! Маменька держит ее тут исключительно из жалости. Ну и отчасти из-за магического дара, конечно… Надеюсь, она вам не нагрубила? А то с этой девицы станется! Она совершенно невоспитанна и вопиюще груба! К примеру, вчерашнего дня…
Я усмехнулась. Нет, ну как же интересно о себе столько нового узнавать!
Больше я прислушиваться к разговору не стала, поспешила по лесенке вниз. Надо сегодня постараться закончить с работой пораньше, чтобы успеть в должном виде на бал в графское имение собраться.
И что-то мне подсказывает, это будет просто судьбоносный вечер…
И как назло, когда мне уже пора было уходить, в лавку нагрянула сама госпожа Маферс. И с первого же взгляда на нее в который раз мелькала мысль: как же они с Ридией похожи.
– Лилиана, – с порога заявила хозяйка лавки, – ты сегодня задержишься. У нас большой заказ, так что до завтрашнего утра ты должна приготовить четыре порции хантийского зелья.
Хантийского зелья? Одни только ингредиенты для которого часа четыре отмерять, а после еще часов шесть томить на медленном огне, постоянно помешивая? И это еще не учитывая того, что стоит вдохнуть пары этого зелья, как сразу же обеспечены галлюцинации и зеленые волдыри на шее.
– У меня сегодня важные дела, так что задержаться я не смогу, – спокойно ответила я, развязывая тесемки передника и уже собираясь уходить.
– Как это важные дела? – госпожа Маферс изогнула и без того от природы изогнутые брови так, что, казалось, они вот-вот сложатся «домиком». – Я разве спросила, есть ли у тебя важные дела? – переглянулась с Ридией. – Милая, я разве это спросила?
– Нет, конечно, маменька, – мигом поддакнула та, – ничего вы такого не спрашивали!
– Ясно, надеюсь? – хозяйка лавки выразительно глянула на меня. – Меня никакие твои важные дела не волнуют. Я сказала, что тебе делать, и твоего мнения на этот счет никто не спрашивает.
Я перевела дыхание, мысленно посчитала до десяти. Но, боюсь, такого еще числа не придумали, до которого мне надо считать, чтобы я могла молча проглотить эти ее слова.
– Полагаю, вы не расслышали, что я сказала, госпожа Маферс. Я не намерена задерживаться здесь ни мгновением дольше положенного.
– Что?.. – она даже оторопела.
– Да как ты смеешь так говорить! – тут же подскочила Ридия. – Дерзкая несносная девчонка!
Но я не собиралась отступать.
– Если вас что-то не устраивает, можете поискать себе в округе другого мага, который согласится работать здесь за такие деньги.
Я сунула передник прямо в руки остолбеневшей госпожи Маферс и, не медля, покинула лавку. И лишь оказавшись на улице, досадливо поморщилась.
Что ж, можно меня поздравить, я осталась без работы. И если об этом узнает матушка, она такой скандал закатит…
Ну ничего. Будем решать проблемы по мере их поступления. Сначала бал-маскарад в графском имении. А после уже, завтра, поиски новой работы.
– Нет, ну почему, вот ты мне скажи, – в сердцах говорила я, так и стоя со стопкой чашек в руках посреди гостиной, – почему люди считают, что раз человек не богат, то и чувства собственного достоинства у него нет?!
– Ох, Лили, напрасно ты все принимаешь так близко к сердцу, – Филинда с улыбкой расставляла бокалы на столе.
Сестра все делала с улыбкой. С искренней улыбкой человека, способного светлое и хорошее найти абсолютно во всем. И эта чудесная улыбка так озаряла мягкие черты ее лица, что хотелось просто затаить дыхание и любоваться.
– Люди несовершенны, – продолжала она, – и мы в том числе. Нужно просто принять это и не ждать от окружающих слишком много. Конечно, в силу своей юности тебе пока сложно это понять, но все же прими как данность.
– Нет уж, – я поставила чашки на стол. – Мириться с несправедливостью – это ненормально. Позволять вытирать о себя ноги – тем более ненормально. Люди могут быть сколь угодно быть несовершенными, но это не значит, что нужно молча терпеть такое обращение с собой. И, знаешь, я совершенно не жалею, что ушла оттуда. Никакие деньги не стоят унижений.
– Так, где две самые прекрасные в мире девушки? – с порога гостиной раздался радостный голос Вентона.
Брат торжественно внес небольшую коробочку.
– Ну же, открывайте!
Я мигом сунула любопытный нос и даже ахнула.
– Венцони?.. Это же венцони! – даже не верилось, что воздушные ореховые пирожные мне не чудятся.
– Сколько же ты на них потратил?.. – Филинда перевела растерянный взгляд на брата.
– Нисколько, на самом деле. Выдернул одного почтенного чересчур задумчивого старичка прямо из-под колес несущегося экипажа. И хотя я сказал, что ничего мне в качестве благодарности не надо, но он оказался владельцем лавки с заморскими сладостями и угостил меня свежайшими венцони. Одну я проглотил сразу же, не удержался. Одну отнес матушке, а эти две вам, моим самым красивым девушкам по эту сторону Мидринского моря.
– Какой же ты замечательный! – поцеловав старшего брата в щеку, я тут же принялась за свое пирожное.
Филинда хоть и тоже взяла, но сначала спросила:
– И как матушка? Обрадовалась?
– Вроде того, – Вентон хмыкнул. – Сказала, что с моей стороны неимоверно жестоко приносить ей то, что напоминает ей о той жизни, которой она теперь лишена. И к ужину, она сказала, не спустится. Отец, как я понимаю, еще не вернулся, так что ужинать нам с вами втроем.
И пока Филинда вышла из гостиной узнать насчет ужина, Вентон тут же тихо сказал мне:
– Лил, все лучше не бывает! Будто само Провидение нам благоволит! Я не только раздобыл себе подходящую одежду, но даже разжился на сегодняшний вечер вполне сносным экипажем. Так что на бал мы с тобой сегодня прибудем в лучшем виде.
– Отлично! – просияла я. – А маски, Вент? Их удалось найти?
– Ты так боишься, что кто-нибудь тебя там запомнит? – хитро подмигнул мне брат.
– Просто не хочу, чтобы у нас потом были проблемы, мало ли…
– Не переживай, маски тоже есть. Так что, если нам с кем-то и придется там пересекаться, все равно мы так и останемся неузнанными.
Переодеваться пришлось в садовой беседке. Просто попытайся я покинуть дом в бальном платье, это бы обязательно кто-нибудь засек, и как потом объяснять, куда я собралась в таком виде на ночь глядя?
Вентон отправился за экипажем, встретиться мы должны были в конце подъездной аллеи. Но я надеялась, что опустившиеся сумерки надежно скроют меня от чужих глаз.
Надеть бальное платье самой оказалось той еще задачей… Надо было еще умудриться как-то не помять аккуратные локоны, на создание которых я потратила все время после ужина. Конечно, по идее, полагалось, что волосы у меня обязательно должны быть чем-то украшены: жемчужными нитями или изящными заколками с драгоценными камнями – было дурным тоном появиться на балу без этого. Но тут я выкрутилась по-своему. У нас в саду среди множества дикорастущих трав росли дивные миналии. Они распускались только с наступлением ночи и их чудесному тонкому аромату позавидовало бы большинство дорогих духов.
Кое-как справившись с крючками тяжелого платья, я аккуратно украсила локоны крохотными белоснежными бутонами. Конечно, нужны были еще украшения, но из драгоценностей у меня сохранилась лишь одна.
Как раз накануне того, как вся наша жизнь перевернулась, отец привез мне из далекого Фирейского королевства в подарок чудесный кулон на золотой цепочке. Каплевидный самоцвет темно-синего цвета таил в себе вихрем кружащиеся золотистые искорки – по фирейским преданиям когда-то боги разгневались на звезды за их тщеславное сияние и заточили их свет в редкие самоцветы.
Этот кулон – единственное, что мне удалось сохранить. Да и то, узнай о нем матушка, непременно бы забрала, чтобы продать. Потому я его обычно и не носила, хранила в тайнике. Для меня он был олицетворением потерянного счастья. Того времени, когда наша семья казалась совсем другой. Отец был бодр и весел, не пристрастился еще к карточным играм. Матушка вся сияла, довольная жизнью. Вентон строил грандиозные планы, сулящие ему блестящее будущее. А еще не пораженная недугом Филинда восхищала красотой и изяществом. И я мечтала, что буду такой же прекрасной, когда дорасту до ее лет… И вот, доросла. Но жизнь оказалась вовсе не такой, какой она рисовалась в моих мечтах в двенадцать лет…
К бальному платью пришлось приноравливаться. Тяжелая многослойная юбка непривычно тянула к земле, да и очень неуютно было из-за нескромного, на мой взгляд, декольте. Да, на улицах Вайдерхоффа и в окнах проезжающих мимо карет я частенько видела великосветских барышень, и декольте их платьев были куда нескромнее. Но я все же к такому не привыкла. И стоит прибавить к этому насыщенный темно-бордовый цвет самой атласной ткани. Но, увы, только это платье более-менее сохранилось.
Вентон уже ждал меня. В дорогом камзоле, мой брат словно бы сошел с моих воспоминаний. Был именно таким, каким я его помнила по временам в Дагнес-Холле. Только более возмужавшим.
– Нет, Лил, – сразу поставил диагноз он, оглядев меня, – если мы и планировали остаться незаметными, то теперь нам это точно не удастся.
– Платье слишком яркое, да? – я досадливо расправила подол.
– Ты слишком яркая, – с улыбкой возразил Вент. – И вместо того, чтобы выискивать в бальном зале магов, я только и буду делать, что от тебя навязчивых кавалеров отгонять.
– Да ладно тебе, не преувеличивай, – улыбнулась я. – Ты же сам мне рассказывал, что на балу все девушки просто из кожи вон лезут, чтобы заметили именно их. Так что там будет предостаточно ярких и привлекающих внимание. Ты просто предвзято ко мне относишься.
Вентон все же не стал спорить. Открыл дверку экипажа, подал мне руку.
– Бал уже начался, мы с тобой запаздываем. Придется подъезжать к черному ходу, иначе возникнет слишком много вопросов: почему без кучера, да почему сам экипаж совсем не роскошный и без герба. Но есть и свой плюс: потом через черный ход покинуть бал будет незаметнее всего. Ты сама как? Волнуешься?
– Волнуюсь, – я не стала скрывать. – В детстве балы мне всегда казались чем-то сказочным. Где дамы прекрасны, а кавалеры обходительны и благородны… Не хочется разочароваться, понимаешь?
– Даже если разочаруешься, постарайся никого там магией не испепелить, – подмигнул мне брат. – Ну все-все, пора ехать. Твой первый в жизни бал ждет!
У нас имелись лошади, но в основном их использовали для работы, потому часто ездить верхом не приходилось. А уж экипажа у нас и вовсе не было.
И сейчас, пока мы ехали по улочкам Вайдерхоффа, среди мерцающих в сумерках огней на высоких фонарях, я поймала себя на том, что неосознанно улыбаюсь. Даже если это единственный бал в моей жизни, но, главное, что вообще хоть один будет! А после обязательно все наладится… Выдадим Филинду замуж за мага, она выздоровеет и будет жить долго и счастливо. А мы с Вентоном приступим к тому, о чем поклялись еще шесть лет назад. И пусть тогда я была еще фактически ребенком, но до сих пор считала ту клятву серьезной и на всю жизнь. Мы обязательно сделаем все, чтобы вернуть себе Дагнес-Холл! И пусть зачастую это чудилось нереальным, но именно сейчас я все же в это верила…
Имение, куда семейство Дагрей приехало на это лето, лежало минутах в пятнадцати езды от города. В живописной долине в окружении молчаливого караула массивных дубов высился старинный трехэтажный особняк. Невольно тут же полезли сравнения с нашим Дагнес-Холлом, все-таки хватало общего в их величественной архитектуре, оба выглядели словно бы основательным свидетельством нерушимости древней магии родов Даг.
Сейчас из всех арочных окон особняка лился свет, на подъездной аллее теснились экипажи и кареты, но Вентон направил лошадей по объездной дороге, чтобы мы как раз добрались до черного входа.
Свой экипаж мы оставили на опушке небольшой рощицы – и со стороны дома видно не будет, и нам потом пешком не так далеко добираться. Здесь не было магических фонарей, но луна выплыла из-за туч, освещая нам путь.
Вентон прихватил вполне милые маски, но, к сожалению, лишь на верхнюю половину лица. Себе – довольно аскетичного вида черную с серой отделкой, как раз под цвета камзола. А мне – из белого кружева, такую изящную и хрупкую на вид, что, казалось, сожми сильнее и обязательно сломается.
