Екатерина Черепко
Письма в Бюро Муз
Том показал на тётю вилкой и с ухмылкой съязвил:
– Кому она нужна? Она уже старая. Ста-ра-я!
Его младший брат хихикнул. Агата, вышедшая замуж в более позднем возрасте, нахмурилась.
– Томас! – Притворно возмутилась Эмилия. – Не говори так.
– Старая недоучка! – Не унимался он. – Ста-ру-ха. Не-е-е-уч!
Вопрос Анны о том, кто же она тогда, затерялся в криках ребёнка и матери, пытавшейся его успокоить. Эстрида уточнила:
– Что ты имеешь ввиду, дорогой мой?
– А вы разве не в курсе? Мама говори-и-ла, что Нелли выпнули из колледжа и что она будет работать дворницей. И состарится одна.
Нелли будто ударили под дых. Она встала из-за стола со словами:
– Лучше ещё раз помолитесь за меня господу. Однажды ваши молитвы будут услышаны. – Она отнесла свою тарелку в раковину и вышла подышать.
Перешёптывания за её спиной стали разговором на повышенных тонах, как только она закрыла дверь. Она побродила по участку, досчитала до тысячи по-французски и вернулась в дом. Коридор, венчавшийся столовой, имел ответвление в спальню Анны. Оттуда раздавался ритмичный стук, будто кто-то играл в футбол. Заглянув внутрь, Нелли убедилась, что так оно и было: мальчики пинали… её пирог. Её память о дедушке Фергюсе. Результат её двухчасового труда. Верхушка вскрылась и нарезанные кубики лимона выпали. Лишь порванная пустая оболочка летала по всей комнате.
Заметив, что Нелли наблюдает из дверного проёма, Андрес прекратил и съёжился. Том развернулся на пятках, тётя медленно приближалась к нему.
– Убери, дворница. – Тявкнул он, толкнув разрушенный пирог в её сторону.
Нелли села на корточки и также неспеша подняла дырявое тесто. Старший племянник сглотнул. Она улыбнулась и рывком надела мятый корж ему на голову. Всё, что оторвалось, она запихнула ему за шиворот. Том заверещал, Андрес выбежал в коридор с криками: «Мама! Мама!»
Разъярённая тигрица за долю секунды материализовалась в комнате, чтобы защитить своих малышей от опасности, в проходе за ней возникло несколько любопытных голов.
– Ты ненормальная?! – Взревела Эмилия, схватив сестру за грудки. – Что ты сделала с моим мальчиком? Как ты могла-а-а?!
Нелли перехватила её запястья и с высоты своего роста рявкнула:
– Это следовало надеть на голову тебе, раз ты такая посредственная мать!
Том стоял в ошмётках пирога и ревел, весь пол был заляпан кусочками начинки, последние свидетели покинули уютную кухню и толпились у дверей.
– Вы видели, что она сделала с моим мальчиком? Видели?! – Орала Эмилия, пытаясь трясти сестру за плечи.
– Вы видели, чем они играли. Видели? – Передразнила её Нелли.
– Кто-нибудь, разнимите их! Олаф, Расмус, сделайте уже что-нибудь! – Потребовала Агата.
Мужчины вышли из ступора и вмешались. Им потребовалось только отцепить старшую сестру от младшей: как только её цепкие пальцы разжались под давлением сильных рук, вторая сразу же отпустила её запястья. Осознав, что она не одержала безоговорочную победу, Эмилия завопила, пока Олаф выводил её:
– Я тебе ещё покажу, гадина! Ты у меня попляшешь! – Её крик приглушила закрытая дверь.
Агата обратилась к пастору:
– Лукас, успокойте свою жену, поговорите с ней. – Как только он отправился в комнату, в которой старший дядя закрыл племянницу, она обратилась к Тому. – А ты иди со мной, надо привести тебя в порядок.
Он протащился мимо тёти. Агата положила руку ему на плечо и подтолкнула в сторону ванной. Она сказала дочери:
– Минни, идём с нами, будешь помогать.
С младшей Гюллинг остались мать, дядя Расмус и бабушка. Дождавшись подходящего момента, Эстрида схватилась за голову, вопрошая:
– Что же ты натворила? Как ты вообще… Он же ребёнок! А ты ещё и недоучка! Теперь мы всё знаем. Я разочарована в тебе. Окончательно и бесповоротно!
– Бога ради, Эсси, ты хоть помолчи! – Расмус сжал её плечо. – Этого сорванца давно надо было проучить! – Он вывел её на кухню, несмотря на слабый протест.
Нелли разрыдалась и кинулась собирать куски еды.
– Прости, ба. Я не хотела портить твой день рождения. Я наведу чистоту, дай мне только пару минут. – Бормотала она.
Бабушка опустилась рядом с ней на колени и оторвала её трясущиеся руки от уборки.
– Я сожалею только о том, что мы не попробуем твой пирог в этот раз. Но скандал был самым выдающимся за последние годы. – Хохотнула Анна. – Оставь это. Убираться будут Том и Андрес.
– Прости, пожалуйста, – взмолилась Нелли, давясь слезами, – прости меня, прости! Я уйду прямо сейчас, чтобы никого не обижать.
Бабушка обняла её, гладя по спине.
– Всему своё время, дочка. Она поцарапала тебя?
– Я не знаю. Не важно. – Закачала головой Нелли. – Нет, наверное.
– Переоденься. Если увидишь ранки, мы их обработаем.
Она вытерла слёзы внучки рукавом, прижала её к себе.
– Я уеду, ба! Не хочу быть здесь! Я ужасно виновата перед всеми.
– Хорошо, Нелли. Но знай: я всегда буду тебе рада.
***
Она обнаружила шесть кровавых отметин от ногтей под своими ключицами, но не стала сообщать об этом бабушке: и без того создала много шума. Нелли быстро покидала распакованные вещи в саквояж, чмокнула бабушку на прощанье, проигнорировала свою мать, которой Олаф измерял давление, и вышла наружу.
Эмилия зыркнула на неё из окна и показала кулак перед тем, как кто-то задвинул шторы.
– Подожди! – Крикнула Вильгельмина, сбегая вниз по лестнице.
Нелли вернулась в дом, чтобы девочка не простудилась. Та впопыхах потеряла равновесие, но старшая кузина успела её поймать.
– Вот. – Она протянула свой маленький зажатый кулачок и раскрыла пальцы. – Феи просили тебе передать.
Сердце Нелли учащённо забилось: девочка возвращала ей булавку со стразами, которую она считала утерянной много лет назад.
– Спасибо тебе. Спасибо, я так рада. – Она крепко обняла кузину и, попрощавшись с ней, вышла к дяде Расмусу, который прогревал мотор.
3. Сделка с сумасшедшим
Неделя после возвращения пролетела как в тумане. Нелли подобно фуникулёру курсировала между своей мансардной квартирой на Тегельгатан3 и нотариальной конторой на Фридрихгатан4. Она всеми силами старалась вытеснить из памяти неприятный инцидент, отвлечься от самобичевания из-за расправы над невоспитанным ребёнком. Другая её часть радовалась силе, способной напугать обнаглевшее существо.
Будь она истовой прихожанкой, то смогла бы оценить себя с позиции праведности-греховности или отдать свой личный самосуд на откуп священнику. Но Нелли не посещала церкви. Единственной связью с каким-либо приходом была статуя святой Биргитты, которой она иногда показывала язык.
Постепенно фрекен Гюллинг начала оттаивать. Она вновь воткнула вилку домашнего телефона в розетку и стала выходить на балкон по вечерам. До полноценных прогулок было ещё далеко, но ступенька за ступенькой она возвращалась к своему былому состоянию.
В понедельник она выпорхнула из офиса, оставив там груз тяжёлого начала недели. Целый день ушёл на перепроверку буковок и цифр в одном заковыристом договоре. Когда она преподнесла фру Ларссон свой вердикт, та полулежала на столе, вчитываясь в ещё один мудрёный документ.
– Да, да… Я посмотрю твои вычитки позже. Сходи на обед. – Предложила эффектная женщина, даже не взглянув на неё поверх оправы «кошачий глаз».
Удивлённая её внезапной человечностью, Нелли не преминула воспользоваться шансом. Она посчитала, что булавка вновь начала приносить ей удачу. Всем в конторе, за исключением самой фру Ларссон, разрешалось носить только чёрную и серую одежду и никаких украшений кроме серёжек-гвоздиков. Не избалованная ювелирной роскошью, но прикипевшая к своей броши Нелли зацепила её за ворот вязаного кардигана.
В свежем осеннем воздухе с нотами мокрых листьев её нос ухватил тёплый аромат пекарни: топлёного масла, корицы, травяного чая и расплавленной карамели. Она услышала хруст багета, мысленно надавила на мякиш свежеиспечённого хлеба, её обдало жаром из духовки – дедушка Фергюс будто передал ей привет из прошлого. Не тратя времени на раздумья, Нелли пошла по следу, который привёл к переулку Багери5.
Искомое место оказалось скромной ресторацией с менее, чем десятью столами. Из них лишь половина была занята такими же запоздалыми клерками. Миновав вращающиеся двери, Нелли ощутила тот же запах, что и в начале своего пути, но в концентрате. Она прошествовала вдоль полупустой витрины и обратилась к скучающей девушке в белом фартуке:
– Здравствуйте, фрекен. Пожалуйста, чёрный чай без сахара и круассан с сыром и ветчиной.
– Добрый день. – Она пробила покупку по кассовому аппарату. – С вас шесть крон пятьдесят эре.
Нелли заплатила, булочница выдала ей номер на специальной стойке и, вооружившись длинными щипцами, отправилась добывать круассан.
Место у окна выглядело самым привлекательным. Как только она расположилась на диванчике, перед ней разложили приборы и поставили белую ажурную тарелку с начинённым круассаном. Его хрустящая маслянистая корочка вызвала ворох воспоминаний, но стоило откусить первый кусочек, как всё впечатление раскололось вдребезги: наполовину чёрствый, осевший от выпущенного через надрез воздуха, он и приблизиться не мог к тем простым хлебам, что Фергюс пёк каждый день.
Она рассчитывала только на чай, который мог спасти положение. Но перед ней поставили вовсе не чай, а горячий имбирно-облепиховый отвар. Она приподняла брови, вперилась в стеклянную кружку и уточнила у официанта, который не спешил уходить:
– Простите? Я этого не заказывала.
– Поверьте, я старался ради вашего блага. – Отрапортовал он. – К здешнему чаю лучше и близко не подходить. Можете считать меня своим спасителем.
Она взглянула на него исподлобья и оцепенела: студент, раздававший листовки на площади. Нелли покосилась на его обувь.
– Как ваши дела, фрекен? – Спросил парень. – И если вам важно знать, то шнурки у меня действительно жёлтые. Смотрите.
Он вскинул ногу в балетном арабеске, покрутил пяткой, демонстрируя своё неоднозначное стильное решение со всех сторон. Недовольная тем, что её подловили, Нелли проворчала сквозь зубы:
– Отвечая на ваш первый вопрос: всё идёт своим чередом. Видимо, вы ждёте, что и я спрошу то же самое в ответ?
– Я этого не жду. Вы позволите сесть напротив? – Уточнил он, скорее для того, чтобы проинформировать Нелли, нежели чем получить её разрешение.
Не успела она и рта раскрыть, как он уже плюхнулся на диван. Ей оставалось только откинуться на спинку, увеличивая дистанцию между ними. Несмотря на её фырканье, парень улыбался самым дружелюбным способом из возможных и не вызывал подозрений в фальши. Не понимая, как кто-то может быть настолько рад, пялясь на незнакомого человека, она упрекнула его:
– Какая наглость! Если позволите возмутиться, герр Безымянный. Посмотрите, – она указала рукой на центр залы, – там несколько свободных столов. Чем они плохи для вас?
– Там нет вас, фрекен. А я к вам по очень важному делу.
Она смерила его взглядом.
– Слушаю, герр… Как вас зовут?
– Ох, приятно, что вы спросили.
Парень стал называть длинное имя, которое приобретало всё больше составных частей. Глаза Нелли округлились. Она запомнила только то, что имя начинается на «М», а в остальном, кажется имелась завязка, развязка и несколько сюжетных поворотов. Она очнулась на фразе:
– … видя, как вы заскучали, и отдавая себе отчёт в сложности моего имени для людей, предлагаю называть меня просто Муз. А также обращаться ко мне на ты, чтобы создать доверительную атмосферу. К чёрту герров и фрекен!
– Хорошо, Муз. Меня зовут Нелли.
– Безумно рад!
Он протянул ей руку. Когда она робко протянула свою в ответ, он сжал её обеими ладонями и энергично потряс. Пальцы Нелли онемели, предплечье почти свело. От прятавшейся в парне силы у неё внутри всё сжалось. Но он снова улыбнулся ей столь приветливо, что её мышцы размякли.
– Перейдёшь к сути дела? – Предложила она.
– С удовольствием. Но для начала спрошу: ты читала моё объявление?
У неё засосало под ложечкой: с его проспектом она поступила точно также, как с любой ненужной макулатурой – выбросила в мусорное ведро вместе с чеками и списком покупок. Будь реклама Муза размером хотя бы с газетный лист, она бы использовала её для очистки картофеля. Но эта бумажонка не годилась даже для этого.
– Боюсь, оно потерялось. – Соврала Нелли.
– Не страшно. Вот, у меня их полно. – Он вытащил из кармана стопку листочков, отделил один из них и пододвинул ближе к визави.
Лист переливался мириадами блёсток. Держа его под определённым углом, Нелли видела, как они подобно песчаной мозаике составляют пылающее рассветное небо и поле подсолнухов, а под другим наклоном картинка превращалась в кучерявую вангоговскую ночь, где звёзды затягивались в водовороты облаков. Белоснежное тиснение гласило: «Вдохнём жизнь в ваши идеи и сделаем их явью. Бюро Муз».
– Целое бюро твоего имени?
– Не совсем. Муз – это общее, а не полноценное имя. У каждого из нас есть своё, родное, личное, но для простоты можем ограничиться названием моего вида. А на карточке это слово с заглавной буквы потому, что мы весьма самодовольны.
– Вот как. – Поняла брови Нелли. – Но что-то я сомневаюсь. Ведь у тебя две руки, две ноги. Глаз, ушей и ноздрей – тоже по два экземпляра. Ты дышишь и рассуждаешь, одет также, как все остальные. И ты мужчина. Какая из тебя муза?
Он потряс очередной рекламкой в стопке и сунул её под нос Нелли. Она вздрогнула, увидев там женщину в коротком греческом платье. Блёстки кружились у её ног, сыпались с открытки на стол, а сама она танцевала. Нелли энергично поморгала и уставилась на движущуюся фигуру, а потом на усмехающегося Муза.
– А кого ты ожидала увидеть, – спросил он, – длинноногую деву в полупрозрачном хитоне и с лирой в руках? Я, конечно, оденусь так, если хочешь, но вряд ли это поможет нам достичь цели.
– Нужны мне твои ноги! Скажешь ещё!
– Ну, мало ли, поэтому я решил уточнить. – Примирительно раскрыл ладони он.
– И что же ты предлагаешь?
Нелли подтянулась ближе, сцепила пальцы в замок и положила подбородок сверху.
– Контракт, который изменит твою жизнь. Но я бы хотел начать издалека. Известно ли тебе, что значит термин «ноосфера»?
Она покачала головой.
– Хорошо. Это сфера, которая развивает материю внутри себя под воздействием человеческого разума. Я, ты, они, – Муз окинул руками пространство вокруг себя, – все мы живём в ноосфере и пользуемся её плодами. Любой так или иначе вносит свой вклад в её формирование. Если кто-то совершит открытие, создаст шедевр, придумает новую технику или сочетание чего-либо, то она расширится. Если же какой-нибудь негодяй сожжёт мировую библиотеку, то она неизбежно сузится. Примерно, как отброшенная на несколько веков назад Античность после поджога Александрийской библиотеки.
Он кивнул на остывающий облепиховый отвар и спросил:
– Ты его не будешь? – После отрицательного жеста Нелли он пододвинул кружку к себе. – Тогда я его возьму. Спасибо.
Он медленно отпил оранжевую жидкость. Несмотря на то, что Гюллинг не собиралась пить ошибочный заказ, она разозлилась. Но воевать за сосуд, к которому уже прикоснулись чужие губы, она не собиралась. Парень не выглядел голодным и бездомным, он просто производил странное впечатление.
– Ну так вот, – продолжал он, – дабы поддерживать мир в должном состоянии, появились музы. Мы сами не создаём ничего, но всячески помогаем людям делать это.
– Ты говоришь о Каллиопе?
– Не только. Она была одной из самых известных, ей даже выбрали простое имя, как и для Эрато, Клио, Терпсихоры, Эвтерпы, Мельпомены, Талии, Полигимнии и Урании. Сейчас некоторые из них улетели на пенсию в вечность, а парочка осталась на руководящих постах.
– О, вижу, у вас наверху серьёзная организация. – Ехидно произнесла она, тыкая пальцем в потолок.
– Всё так. – Без обиняков ответил Муз. – И я предлагаю помощь в раскрытии твоего потенциала.
Нелли накрутила чёлку на палец, завела её за ухо, маскируя своё желание покрутить пальцем у виска.
– Я бы тоже хотела начать издалека. Точнее, с улицы Сванехильд через пару кварталов отсюда. Насколько мне известно, там находится больница для душевнобольных. Скажи честно: ты сбежал оттуда?
Он прищурился и лукаво посмотрел на неё сквозь потемневшие щёлочки век.
– Мне всегда нравились безумцы, но, к сожалению, музы с ними не работают. Ты когда-нибудь бывала там? Нет?
– Стараюсь держаться от таких мест подальше.
– И зря. Нигде больше мне не встречалась столь мощная концентрация образованных людей с высокими идеями. Но вернёмся к делу: хочешь ли ты найти дело всей своей жизни? Представь то, чем ты занимаешься каждый день: свою работу, дом, дорогу между ними. Что ты чувствуешь, вставая по зову будильника?
– То же, что и все, – буркнула Нелли, – тоску, уныние, сонливость.
– Вот! Я веду к тому, что можно иначе: по-другому, лучше. Без будильника, только по зову сердца. Есть куда более сильная энергия, заставляющая вставать по утрам. И ты, конечно же, можешь её использовать. Я могу открыть к ней доступ, но твоё участие тоже потребуется.
Она снова откинулась на спинку и разочарованно произнесла:
– Так не бывает, Муз. У всех есть обязанности, и выполнять свои с улыбкой до ушей я смогу, разве что, в дурмане опиатов. Но все мы знаем, какими вредными они являются. Если ты пытаешься втянуть меня в новоявленную секту, то у тебя не получится.
– Вовсе нет. Наркотики, алкоголь – в общем, всё то, что вызывает зависимость, у нас запрещено. Мы проводники, агенты, если так понятнее, соединяющие людей с их призванием. Не каждый способен самостоятельно отыскать…
– Подожди-ка. – Перебила его Нелли. – Объясни мне одну простую вещь: что ты получишь с этого?
– Может немного твоей благодарности. И гордость за наш вклад в ноосферу.
– Нет, зачем тебе это? – Настаивала она, не удовлетворившись ответом.
– Ну-у, – протянул он, – как говорится, сначала было слово. Точнее, два: эгрегор творца. Мы обогащаем его. Ты же не думала, что кто-то там творит в одиночку, правда? – Он указал на облака через окно.
– Эгрегор творца, – повторила Гюллинг незнакомое словосочетание.
Не дожидаясь дальнейших расспросов, Муз добавил:
– Или ментальный конденсат созидателя. Понимаешь ли, при преобладании творящей энергии жизнь на планете сохраняется, а при уходе на отрицательную чашу весов – будет деградировать, звереть, пока наконец не угаснет. Эгрегор – это общество единомышленников. Человек не только подпитывает его своими деяниями, но и получает поддержку, силы, удачу и прочие блага взамен.
– Как интересно. – Сказала Нелли. – То есть, ваша церковь спасает мир от Судного дня?
– Можешь называть это церковью, если хочешь. Сути это не меняет.
– И всё же, – не унималась она, – что требуется от такой простой девушки, как я, для подпитки вашего единого разума? Я должна сотворить что-то невероятное?
– Ну-у, – заметил он, – если ты создашь шедевр, то очень поможешь сообществу. Но ценен любой вклад. Я имею ввиду, что тебе не нужно становиться вторым Да Винчи, достаточно просто следовать за зовом сердца.
Её лоб нахмурился, а губы поджались.
– Муз, но, если все будут следовать за своим сердцем, то кто будет мыть полы, стоять за прилавком, на страже порядка, работать с цифрами, м-м-м?
– Ну, люди часто совмещают творчество с работой. К сожалению, оно не для всех: многие посвящают себя другому эгрегору. Например, материальному созиданию, вере, исцелению других. Творение – не единственный столп мироздания.
Она взглянула на часы.
– Увы, но мне пора. Благодарю за интересную беседу, но мой босс не может ждать.
Нелли встала из-за стола, но Муз тут же схватил её за запястье, отчего её словно пронзило током. На миг по его лицу скользнуло отчаянное выражение, но оно тут же сменилось на нейтральное. Резкий переход от приветливости к каменному выражению приковал её к полу.
– Бьюсь об заклад, тебя никто не ждёт. – Отметил он. – Рабочий день закончился только что, и ты можешь с чистой совестью идти домой. Поэтому я не верю в невероятную занятость той, кто прогуливается до булочной на другой улице.
– Отпусти меня, – пропищала Нелли. Голос не слушался хозяйку, стал слабым, неуверенным.
– Только если ты дослушаешь меня и примешь решение. Пожалуйста, вернись на место, я не займу много времени.
Она села на диван и уместила мягкую подушечку между собой и столом, будто та могла её защитить от высокого мужчины, произносящего странные речи.
– Буду предельно краток: в вашем районе осталось очень мало творцов, и общий фон провисает. Я пришёл сюда в надежде преуспеть. И рассчитываю, что ты поможешь мне встряхнуть это место. В свою очередь, я помогу тебе реализовать мечту, стать той, кем ты всегда хотела быть.
Он перевернул блестящий флаер, и на нём проступили красные буквы контракта. Они бегали перед глазами Нелли, и она не знала, то ли они действительно двигались, то ли её обманывало зрение. Пытаясь читать слова друг за другом, она не понимала ни единого.
– Ладно, звучит странно, но что я должна сделать, если всё-таки соглашусь?
– Просто напиши своё имя и поставь подпись. Решение за тобой.
Он вынул из кармана ручку и протянул ей. Дрожащими руками она взяла её, расписала на салфетке, а потом криво вывела свой автограф. Когда она подняла глаза, Муза нигде не было. Нелли встала, опираясь на стол, и на ватных ногах побрела в сторону дома. Флаер она скомкала и выбросила в первую попавшуюся урну.
