Екатерина Черепко
Письма в Бюро Муз
– Угу.
После герр Аслунд вернулся к чтению газеты, но Нелли знала – это была лишь первая заброшенная удочка.
– А ты, бабуля?
Анна, всё ещё нарядная после посещения церкви, подхватила тему:
– Да, я каждый день молюсь, чтоб ей наконец послали добротного мужа. А то, ишь, сидит себе, в ус не дует, а мы тут руки заламываем.
– Да-да, согласна с тобой, – добавила Эстрида. – У нас же всё в жизни удалось, мы же всё правильно сделали. Осталось только младшую пристроить. Болит у меня за неё сердце, очень болит.
Прожевав фрикадельку, которая никак не лезла в горло, Нелли ответила им всем:
– Что ж, жаль быть пятном на вашей прекрасной семейной репутации.
– Нелли, милая! – Вскрикнула мать фальцетом. – Разве ты не видишь, как повезло Эмилии? Я надеюсь, и у тебя будет дом-полная чаша.
Том показал на тётю вилкой и с ухмылкой съязвил:
– Кому она нужна? Она уже старая. Ста-ра-я!
Его младший брат хихикнул. Агата, вышедшая замуж за Олафа в более позднем возрасте, нахмурилась.
– Томас! – Притворно возмутилась Эмилия. – Не говори так.
– Старая недоучка! – Не унимался он. – Ста-ру-ха. Не-е-е-уч!
Вопрос Анны о том, кто же она тогда, затерялся в криках ребёнка и матери, пытавшейся его успокоить. Эстрида уточнила:
– Что ты имеешь ввиду, дорогой мой? Ты сказал: «Недоучка». Я правильно услышала?
– А ты разве не в курсе, ба? Мама говорила, что Нелли выпнули из колледжа и что она будет работать дворницей. И состарится в одиночестве.
Нелли будто ударили под дых. Она мгновенно встала из-за стола со словами:
– Лучше ещё раз помолитесь за меня господу. Однажды ваши молитвы будут услышаны. – Она отнесла свою тарелку в раковину и вышла подышать.
Как только она закрыла дверь, перешёптывания за её спиной раззадорились до разговора на повышенных тонах. Гюллинг побродила по участку, досчитала до тысячи по-французски и вернулась в дом. Коридор, венчавшийся столовой, имел ответвление в спальню Анны. Оттуда раздавался ритмичный стук, будто кто-то играл в футбол. Заглянув внутрь, Нелли убедилась, что так оно и было: мальчики пинали… её пирог. Её память о дедушке Фергюсе. Результат её двухчасового труда. Верхушка вскрылась и нарезанные кубики лимона валялись по всему полу. Лишь порванная пустая оболочка летала по комнате как потерявший управление НЛО.
Заметив, что Нелли наблюдает из дверного проёма, Андрес прекратил и съёжился. Том развернулся на пятках, увидев, как тётя медленно приближается к нему.
– Убери, дворница. – Тявкнул он, толкнув разрушенный пирог в её сторону.
Нелли села на корточки и также неспеша подняла дырявое тесто. Старший племянник сглотнул. Она улыбнулась и рывком надела мятый корж ему на голову. Всё, что оторвалось, она запихнула ему за шиворот. Том заверещал, Андрес выбежал в коридор с криками: «Мама! Мама!»
Разъярённая тигрица за долю секунды материализовалась в комнате, чтобы защитить своих малышей, в проходе за ней возникло несколько любопытных голов.
– Ты больная?! – Взревела Эмилия, схватив сестру за грудки. – Что ты сделала с моим мальчиком? Как ты могла-а-а?!
Нелли перехватила её запястья и с высоты своего роста рявкнула:
– Это следовало надеть на голову тебе, раз ты такая посредственная мать!
Том стоял в ошмётках пирога и ревел, весь пол был заляпан кусочками начинки, свидетели покинули бардака толпились у дверей.
– Вы видели, что она сделала с моим мальчиком? Видели?! – Орала Эмилия, пытаясь трясти сестру за плечи.
– Вы видели, чем они играли. Видели? – Передразнила её Нелли, обращаясь к свидетелям.
– Кто-нибудь, разнимите их! Олаф, Расмус, сделайте уже что-нибудь! – Потребовала Агата.
Мужчины вышли из ступора и вмешались. Им потребовалось только отцепить старшую сестру от младшей: как только её пухлые пальцы разжались под давлением сильных рук, вторая сразу же отпустила её запястья. Осознав, что она не одержала безоговорочной победы, Эмилия завопила, пока Олаф выводил её:
– Я тебе ещё покажу, гадина! Ты у меня попляшешь! – Её крик приглушился захлопнутой дверью.
Агата обратилась к пастору:
– Лукас, успокойте свою жену, поговорите с ней. – Как только он отправился в комнату, в которой старший дядя закрыл племянницу, она обратилась к Тому. – А ты иди со мной, надо привести тебя в порядок.
Он протащился мимо тёти. Агата положила руку ему на плечо и подтолкнула в сторону ванной. Она сказала дочери:
– Минни, идём с нами, будешь помогать.
С младшей Гюллинг остались мать, дядя Расмус и бабушка. Дождавшись подходящего момента, Эстрида схватилась за голову, вопрошая:
– Что же ты натворила? Как ты вообще… Он же ребёнок! А ты ещё и недоучка! Теперь мы всё знаем. Я разочарована в тебе. Окончательно и бесповоротно!
– Бога ради, Эсси, ты хоть помолчи! – Расмус сжал её плечо. – Этого сорванца давно пора было проучить! – Он вывел её на кухню, несмотря на вялый протест.
Нелли расплакалась и кинулась собирать куски еды:
– Прости, ба. Я не хотела портить твой день рождения. – Бормотала она. – Я приведу всё в порядок, дай мне только пару минут.
Бабушка опустилась рядом с ней на колени и оторвала её трясущиеся руки от уборки.
– Я сожалею только о том, что мы не попробуем твой пирог в этот раз. Но скандал был самым выдающимся за последние годы. – Хохотнула Анна. – Оставь это. Убираться будут Том и Андрес.
– Прости, пожалуйста, – взмолилась Нелли, давясь слезами, – прости меня, прости! Я уйду прямо сейчас, чтобы никого не раздражать.
Бабушка обняла её, гладя по спине.
– Всему своё время, дочка. Она поцарапала тебя?
– Я не знаю. Не важно. – Закачала головой Нелли. – Нет, наверное.
– Переоденься. Если увидишь ранки, мы их обработаем.
Она вытерла слёзы внучки рукавом, прижала её к себе.
– Я уеду, ба! Не хочу быть здесь! Я ужасно виновата перед всеми.
– Хорошо, Нелли, ты вольна уезжать и приезжать, когда захочешь. Но знай: я всегда буду тебе рада.
***
Она обнаружила шесть кровавых отметин от ногтей под своими ключицами, но не стала сообщать об этом: и без того создала переполох. Нелли быстро покидала едва распакованные вещи в саквояж, чмокнула бабушку на прощанье, проигнорировала свою мать, которая сидела со скорбной миной, пока Олаф измерял ей давление, и вышла наружу.
Эмилия зыркнула на неё из окна и показала кулак перед тем, как кто-то утащил её вглубь комнаты и задвинул шторы.
– Подожди! – Крикнула Вильгельмина, сбегая вниз по лестнице.
Нелли вернулась в дом, чтобы девочка не простудилась. Та впопыхах потеряла равновесие и налетела на руки кузины.
– Вот. – Она протянула свой маленький зажатый кулачок и раскрыла пальцы. – Феи просили тебе передать.
Сердце Нелли учащённо забилось: девочка возвращала ей булавку со стразами, которую она считала утерянной много лет назад.
– Спасибо тебе. Спасибо, я так рада. Правда. – Она крепко обняла Вильгельмину и, попрощавшись с ней, вышла к дядюшке Расмусу, который прогревал мотор.
3. Сделка с сумасшедшим
Неделя после возвращения пролетела как в тумане. Нелли подобно фуникулёру курсировала между своей мансардной квартирой на Тегельгатан4 и нотариальной конторой на Фридрихгатан5. Она всеми силами старалась вытеснить из памяти неприятный инцидент, отвлечься от самобичевания из-за расправы над невоспитанным ребёнком. Другая её часть радовалась силе, способной напугать обнаглевшее существо.
Будь она истовой прихожанкой, то смогла бы оценить себя с позиции праведности-греховности или отдать личный самосуд на откуп священнику. Но Нелли не посещала церковь. Единственной связью с каким-либо приходом была статуя святой Биргитты, которой она иногда показывала язык.
Постепенно фрекен Гюллинг начала оттаивать. Она вновь воткнула вилку домашнего телефона в розетку и стала выходить на балкон по вечерам. До полноценных прогулок было ещё далеко, но ступенька за ступенькой она возвращалась к своему былому состоянию.
В понедельник она выпорхнула из офиса, оставив там груз тяжёлого начала недели. Целый день ушёл на перепроверку буковок и цифр в одном заковыристом договоре. Когда она преподнесла фру Ларссон свой вердикт, та полулежала на столе, вчитываясь в ещё один мудрёный документ.
– Да, да… Я позже посмотрю твои вычитки. Сходи на обед. – Предложила эффектная женщина, даже не взглянув на неё поверх оправы «кошачий глаз».
Удивлённая внезапно пробудившейся человечностью, Нелли поспешила воспользоваться шансом. Она посчитала, что булавка вновь начала приносить ей удачу. Всем в конторе, за исключением самой фру Ларссон, разрешалось носить только чёрную и серую одежду и никаких украшений кроме серёжек-гвоздиков. Не избалованная ювелирной роскошью, но прикипевшая к своей броши, Нелли зацепила её за ворот вязаного кардигана.
В прозладном осеннем воздухе с нотами жухлых листьев её нос ухватил тёплый аромат топлёного масла, корицы, травяного чая и расплавленной карамели. Она словно наяву услышала хруст багета, мысленно надавила на мякиш свежеиспечённого хлеба, её обдало жаром из духовки – дедушка Фергюс будто передал ей привет из прошлого. Не тратя времени на раздумья, Нелли пошла по следу, который привёл её к переулку Багери6.
Искомое место оказалось скромной ресторацией примерно на десять столов. Из них лишь половина была занята такими же запоздалыми клерками. Миновав вращающиеся двери, Нелли ощутила тот же запах, что и в начале своего пути, но в концентрате. Она прошествовала вдоль полупустой витрины и обратилась к скучающей девушке в белом фартуке:
– Здравствуйте, фрекен. Пожалуйста, чёрный чай без сахара и круассан с сыром и ветчиной.
– Добрый день. – Она пробила покупку по кассовому аппарату. – С вас шесть крон пятьдесят э́ре.
Нелли заплатила, булочница выдала ей номер на подставке и, вооружившись длинными щипцами, отправилась добывать круассан.
Место у окна показалось ей самым уютным. Как только она устроилась на кожаном диванчике, перед ней разложили приборы и поставили белую ажурную тарелку с круассаном. Его хрустящая маслянистая корочка вызвала ворох воспоминаний, но стоило раз откусить, как первое впечатление вдребезги раскололось: наполовину чёрствый, осевший от выпущенного через надрез воздуха, он и приблизиться не мог к тем простым хлебам на закваске, что Фергюс пёк каждый день.
Положение спасти мог один лишь сладкий чай. Однако вскоре перед ней поставили вовсе не чай, а горячий имбирно-облепиховый отвар. Она приподняла брови, вперилась в стеклянную кружку и уточнила у официанта, который не спешил уходить:
– Прошу прощения? Я этого не заказывала.
– Поверьте, так намного лучше. Только попробуйте, и вы измените своё мнение. – Сказал он. – К здешнему чаю лучше и близко не подходить. Можете считать меня своим спасителем.
Она взглянула на него исподлобья и оцепенела: студент, раздававший листовки на площади. Нелли покосилась на его обувь.
– Как ваши дела, фрекен? – Спросил парень. – И если вам важно знать, то шнурки у меня и правда жёлтые. Смотрите.
Он вскинул ногу в балетном арабеске, покрутил пяткой, демонстрируя со всех сторон своё модное решение. Недовольная тем, что её подловили, Нелли проворчала сквозь зубы:
– Отвечая на ваш первый вопрос: всё идёт своим чередом. Видимо, вы ждёте, что и я поинтересуюсь вашими делами?
– Вовсе нет. Зачем мне это? Вы позволите? – Уточнил он, кивнув на диван напротив, скорее для того, чтобы проинформировать Нелли о своём желании сесть, нежели получить её разрешение.
Не успела она и рта раскрыть, как он уже плюхнулся на сидение. Ей оставалось только откинуться на спинку, увеличив дистанцию между ними. Так просто отказываться от своего места она не собиралась.
Несмотря на её фырканье, парень улыбался самым дружелюбным способом из возможных и не вызывал подозрений в фальши. Не понимая, как кто-то может быть настолько рад пялиться на незнакомого человека, она его упрекнула:
– Какая наглость! Если позволите возмутиться, герр Безымянный. Посмотрите, – она указала рукой на центр залы, – там несколько свободных столов. Чем они вас не устраивают?
– Там нет вас, фрекен. А я к вам по очень важному делу.
Она смерила его взглядом.
– Слушаю, герр… Как вас зовут?
– Ох, приятно, что вы спросили.
Парень стал называть длинное имя, которое приобретало всё больше составных частей. Глаза Нелли округлились. Она запомнила только то, что имя начинается на «М», а в остальном, кажется, имелась завязка, развязка и несколько сюжетных поворотов. Она очнулась на фразе:
– … видя, как вы заскучали, и отдавая себе отчёт в сложности моего имени для людей, предлагаю называть меня просто Муз. А ещё обращайтесь ко мне на ты. Всё же, в нашем деле важна доверительная атмосфера. К чёрту герров и фрекен!
– Хорошо, Муз. Меня зовут Нелли.
– Безумно рад!
Он вскинул руку вперёд. Когда она робко протянула свою в ответ, он сжал её обеими ладонями и энергично потряс. Пальцы Нелли онемели, предплечье почти свело. От прятавшейся в парне силы у неё внутри всё сжалось. Но он снова улыбнулся ей столь приветливо, что её мышцы невольно размякли.
– Перейдёшь к сути дела? – Предложила она.
– С удовольствием. Но для начала спрошу: ты читала моё объявление?
У неё засосало под ложечкой: с его проспектом она поступила точно также, как с любой ненужной макулатурой – выбросила в мусорку вместе с горсткой чеков. Будь реклама Муза размером хотя бы с газетный лист, она бы использовала её для очистки картофеля. Но эта бумажонка не годилась даже для такой задачи.
– Боюсь, оно потерялось. – Соврала Нелли.
– Не страшно. Вот, у меня их полно. – Он вытащил из кармана стопку листочков, отделил один из них и придвинул к центру стола.
Лист переливался мириадами блёсток. Держа его под определённым углом, Нелли видела, как они подобно песчаной мозаике составляют пылающее рассветное небо и поле подсолнухов, а под другим наклоном картинка превращалась в кучерявую вангоговскую ночь, где звёзды затягивались в водовороты облаков. Белоснежное тиснение гласило: «Вдохнём жизнь в ваши идеи и сделаем их явью. Бюро Муз».
– Целое бюро имени тебя?
– Не совсем. Муз – это общее, а не личное имя. У каждого из нас есть своё, уникальное, но для простоты можем ограничиться названием моего рода. А на карточке это слово написано с заглавной буквы потому, что мы весьма самодовольны.
– Вот как. – Сказала Нелли. – Но почему-то я сомневаюсь в твоей принадлежности к… божественному. Видишь ли, у тебя две руки, две ноги. Глаз, ушей и ноздрей – тоже по две штуки. Ты дышишь и говоришь, одет также, как все вокруг, за исключением твоих странных шнурков. И ты мужчина. Какая из тебя муза?
Он взялся за рекламу и сунул её прямо под нос Нелли. Она вздрогнула, увидев там смуглую гречанку в тунике. Только что картинка была другой! Блёстки кружились у ног женщины, сыпались с открытки на стол, а сама она танцевала. Нелли энергично поморгала и уставилась на движущуюся фигуру, а потом на Муза, чьи губы тронула задорная усмешка.
– Услышав «Муз», ты ожидала увидеть длинноногую мадемуазель в прозрачном хитоне и с лирой в руках? Я, конечно, оденусь так, если хочешь, но вряд ли это поможет нам достичь цели.
– Нужны мне твои ноги! – Возмутилась она.
Он примирительно раскрыл ладони.
– Ну, мало ли, поэтому я решил уточнить.
– И что ты предлагаешь?
Нелли подтянулась ближе, сцепила пальцы в замок оперлась на них подбородком.
– Контракт, который изменит твою жизнь. Но я бы хотел начать издалека. Знаешь ли ты, что такое «ноосфера»?
Она покачала головой.
– Хорошо. Это незримая сфера, которая развивает материю внутри себя под воздействием человеческого разума. Я, ты, они, – Муз окинул руками пространство вокруг себя, – все мы живём в ноосфере и пользуемся её плодами. Любой так или иначе вносит свой вклад в её формирование. Если кто-то совершит открытие, создаст шедевр, придумает новую технику исполнения или сочетание чего-либо, то она расширится. Если же какой-нибудь негодяй сожжёт мировую библиотеку, то ноосфера неизбежно сузится. Именно так Античность была отброшена назад после того, как один идиот спалил Александрийскую библиотеку.
Он кивнул на остывающий облепиховый отвар и спросил:
– Ты его не будешь? – После отрицательного жеста Нелли он пододвинул кружку к себе. – Тогда я возьму. Спасибо.
Он медленно отпил оранжевую жидкость. Несмотря на то, что Гюллинг не собиралась пить ошибочный заказ, она разозлилась. Но воевать за сосуд, к которому уже прикоснулись чужие губы, она не хотела. Парень не выглядел голодным или бездомным, он просто вызывал тревожное ощущение.
– Так вот, – продолжал он, – дабы поддерживать мир в должном состоянии и не давать ему деградировать, появились музы. Мы сами не создаём ничего, но помогаем людям делать это.
– Ты говоришь о Каллиопе?
– Не только. Она была одной из самых известных, ей даже выбрали простое человеческое имя, как и для Эрато, Клио, Терпсихоры, Эвтерпы, Мельпомены, Талии, Полигимнии и Урании. Сейчас некоторые из них улетели в вечность на пенсию, но парочка осталась на руководящих должностях.
– О, вижу, у вас там наверху серьёзная организация. – Съехидничала она, тыкая пальцем в потолок.
– Всё так. – Без обиняков ответил Муз. – И я предлагаю помощь в раскрытии твоего потенциала.
Нелли накрутила чёлку на палец, завела её за ухо, маскируя своё желание повертеть пальцем у виска.
– Я бы тоже хотела начать издалека. Точнее, с улицы Сванехильд через пару кварталов отсюда. Насколько мне известно, там есть больница для душевнобольных. Скажи честно: ты сбежал оттуда?
Он прищурился и лукаво посмотрел на неё сквозь потемневшие щёлочки век.
– Мне всегда нравились безумцы, но, к сожалению, музы с ними не работают – они и без нас справляются. Ты когда-нибудь бывала там? Нет?
– Стараюсь избегать таких мест.
– И зря. Нигде больше мне не встречалась столь мощная концентрация образованных людей с высокими идеями. Но вернёмся к делу: хочешь ли ты найти дело всей своей жизни? Представь то, чем ты занимаешься каждый день: свою работу, дом, дорогу между ними. Что ты чувствуешь, вставая по звону будильника?
– То же, что и все, – буркнула Нелли, – тоску, уныние, сонливость.
– Вот! Я веду к тому, что можно иначе: по-другому, лучше. Без будильника, только по зову сердца. Есть куда более сильная энергия, заставляющая вставать по утрам. И ты, конечно же, можешь её использовать. С моей помощью ты откроешь к ней доступ.
Она хмыкнула и разочарованно произнесла:
– Так не бывает, Муз. У всех есть обязанности, и выполнять свои с улыбкой до ушей я смогу, разве что, в дурмане опиатов. Но все мы знаем, насколько они вредны. Если ты пытаешься втянуть меня в новоявленную секту, то у тебя не получится.
– Вовсе нет. Наркотики, алкоголь – в общем, всё то, что вызывает зависимость, у нас запрещено. Мы – проводники, если так понятнее, агенты, воссоединяющие людей с их призванием. Не каждый способен самостоятельно отыскать…
– Подожди-ка. – Перебила его Нелли. – Объясни мне одну простую вещь: что ты получишь с этого? В чём твоя выгода?
– Может немного твоей благодарности. И гордость за наш общий вклад в ноосферу.
– Нет, зачем тебе это? – Настаивала она, не удовлетворённая ответом.
– Ну-у, – протянул он, – как говорится, сначала было слово. Точнее, два слова: эгре́гор творца. Мы обогащаем его. Ты же не думала, что кто-то там творит в одиночку, правда? – Он указал на облака через окно.
– Эгрегор творца, – повторила Гюллинг незнакомое словосочетание.
Не дожидаясь дальнейших расспросов, Муз добавил:
– Или ментальный конденсат созидателя. Понимаешь ли, при преобладании творящей энергии жизнь на планете сохраняется, а при уходе на отрицательную чашу весов – будет упрощаться, звереть, пока наконец не угаснет. Эгрегор – это общество единомышленников. Человек не только подпитывает его своими деяниями, но и получает поддержку, силы, удачу и прочие блага взамен.
– Как интересно. – Сказала Нелли. – То есть, ваша церковь спасает мир от Судного дня?
– Можешь называть это церковью, если хочешь. Сути это не меняет. Но для справки: я не псих и не сектант.
– И всё же, – не унималась она, – что требуется от такой простой девушки, как я, для подпитки вашего единого разума? Я должна сотворить что-то невероятное?
– Ну-у, – заметил он, – если ты создашь шедевр, то очень поможешь. Но на самом деле ценен любой вклад. Я имею ввиду, тебе не нужно становиться вторым Да Винчи, достаточно просто следовать за зовом сердца.
Её губы поджались.
– Но Муз, если все будут следовать за своим сердцем, то кто будет мыть полы, стоять за прилавком, на страже порядка, работать с цифрами, м-м-м?
– Ну, люди часто совмещают творчество с работой. К сожалению, оно не для всех: многие посвящают себя другому эгрегору. Например, материальному созиданию, вере, исцелению других. Творение – не единственный столп мироздания.
Она взглянула на часы.
– Увы, мне пора. Благодарю за интересную беседу, но мой босс не может ждать.
Нелли встала из-за стола, но Муз тут же схватил её за запястье, отчего её тело будто пронзил разряд тока. На миг лицо парня озарилось отчаянием, но его выражение оно тут же сменилось на нейтральное.
– Бьюсь об заклад, тебя никто не ждёт. – Отметил он. – Рабочий день закончился только что, и ты можешь с чистой совестью идти домой. Уж прости, но, раз ты позволяешь себе прогуляться до булочной, то не очень-то ты занята.
– Отпусти меня, – пропищала Нелли. Голос не слушался хозяйку, стал слабым, неуверенным.
– Только если ты дослушаешь меня и примешь решение. Пожалуйста, вернись на место, я не займу много времени.
Она удручённо села на диван и положила мягкую подушку между собой и столом, будто та могла защитить её от высокого мужчины, который нёс какую-то чушь.
– Буду краток: в вашем районе осталось очень мало творцов, и общий фон провисает. Я пришёл сюда в надежде преуспеть. И рассчитываю, что ты поможешь мне встряхнуть это место. В свою очередь, я помогу тебе реализовать мечту, стать той, кем ты всегда хотела быть.
Он перевернул блестящий флаер, и на нём проступили красные буквы контракта. Они бегали перед глазами Нелли, которая гадала, действительно ли они двигались, или её обманывало зрение. Пытаясь читать слова друг за другом, она не понимала ни единого.
– Ладно, звучит странно, но что я должна сделать, если всё-таки соглашусь?
– Просто напиши своё имя и поставь подпись. Решение за тобой.
Он вынул из кармана ручку и протянул ей. Дрожащими руками она взяла её, расписала на салфетке, а потом криво вывела свой автограф. Когда Нелли подняла глаза, Муза нигде не было. Она встала, опираясь на стол, и на ватных ногах побрела в сторону дома, а объявление гневно скомкала и выбросила в первую урну.
