Екатерина Боброва
Мама для Совенка
И тут под ногами вымораживающе застрекотало. Ноги коснулось что-то омерзительное, в голове пронеслись панические картины гигантских пауков, многоножек и прочих членистоногих. Тело среагировало само, под визг отпрыгивая в сторону и подсвечивая себе прыжок струей огня с двух рук одновременно.
Со всей дури шлепнулась на попу, зашипев от боли. Перед глазами плавали сплошь желтые пятна, но перед тем как ослепнуть, она все же смогла заметить, как из-под ног, в сторону, рвануло длинное гибкое тело.
– Где оно? – закрутила головой, высматривая тварь. В руке сжимала непонятно когда подобранный камень.
– И что огонь нашел в таком трусливом создании? – насмешливо фыркнул ящер. – Еще и столь громком. Знал бы, что так испугаешься лизра – домой тебе его притащил. Слышь, личинка, надоедят двуногие, отвезу на Желтые острова. Поселишься с нурками. Они визжат прямо как ты, когда видят чужаков.
Болтовня калкалоса злила, но эта злость странным образом успокаивала, прогоняя страх. Юля какое-то время посидела, прислушиваясь к шорохам, потом обозвала себя трусихой и пересела под бок к ящеру.
– Доволен? – спросила устало. Внутри было непривычно спокойно и пусто. Юля чувствовала себя воздушным шариком, который проткнули, выпустив воздух. Неужели напряжение, принимаемое ею за нервозность и стресс, было результатом копящегося внутри огня, и все маги вынуждены регулярно пользоваться даром, дабы не взорваться? Неудобно, однако.
– А ты, личинка? – дракон изогнул длинную шею, и чешуйчатая башка закачалась на одном уровне с ее лицом. – Что думаешь о пламени? О той силе, которая может уничтожить в один миг, но послушна тебе?
Явный восторг в эмоциях чешуйчатого – точно девчонка перед айдолом – навел Юлю на определенные мысли. Брови недоуменно поползли вверх. Ей повезло нарваться на огнепоклонника? С другой стороны, калкалосы разумны, так почему бы им не одушевлять огонь? И не в этом ли причина сегодняшнего визита? Похоже, ящер смог каким-то образом учуять ее неприятие проснувшегося дара и возмутился подобным равнодушием, вплоть до похищения и наглядного урока.
– Прости, я не оценила торжественность момента. Слишком все быстро получилось.
Ну да. Лизр под ногами. Собственный испуг. Какие там мысли, когда все на реакциях?
Калкалос разочарованно отвернулся, проворчав про тупых двуногих самок, которые не могут понять столь простых вещей. Юля развеселилась. Ночь, выступ скалы над морем, желтый месяц заинтригованно заглядывает к ним сквозь облака, она только что поджарила камень, пусть и неосознанно, с испуга, а разумный ящер пытается затащить ее в секту огнепоклонников. Самая-та обстановочка для совращения…
– Спасибо тебе, правда, спасибо.
Прижалась к теплому боку, потом, осмелев, поднялась, дотянулась до морды и коснулась губами прохладного кожаного носа. От калкалоса пришла волна довольного смущения…
Не стоило и надеяться, что высочества не в курсе ее проблемы. Четвертый намекал, что готов перейти к более кардинальным методам по снятию блокировки. А в богатой фантазии братьев у нее уже был шанс убедиться – и девушка поежилась при мысли о завтрашнем дне. Так что калкалосу Юля действительно была благодарна.
– Может, костер запалим? – предложила, дабы сделать приятное товарищу. Ящер согласился. Принес старое сухое дерево. Поджигать дрова, естественно, выпала честь Юле. Долго она не могла воссоздать чувство панического страха, которое вызвало всплеск. Калкалос, издеваясь, предлагал отправиться за лизрами. Потом сменил тактику, решив выманивать внутренний огонь на внешний. С -дцатой попытки Юле удалось не обжечься и создать на ладони крошечный огонек. А после они молча сидели, смотря на пляшущие языки костра. Юля дремала, укутавшись в крыло, калкалос довольно щурил глаза и вздыхал, думая о чем-то своем, драконьем.
Возвращались в предрассветных сумерках. Небо на востоке серело, по линии горизонта наливаясь розовым. Зеркально ровное море дремало, лениво перекатывая редкие волны, спал город, демонстрируя пустынные улицы и каналы, спал дворец.
Чувствуя себя татем, Юля спрыгнула на балкон. Вздохнула при виде трещин на ограждении, на цыпочках прошла в комнату, ожидая встретить как минимум одну пару гневных глаз, но в гостиной было пусто. Она прокралась наверх, заглянула к спящему Совенку и, не раздеваясь, рухнула на свою постель, мгновенно забывшись сном.
Утро началось чудовищно рано. Юле показалось, что она только закрыла глаза, как по постели заскакал деть, начала хлопать дверьми шкафа Зарьяна, и ее назойливые причитания заползали в уши:
– Вставайте, госпожа. Ее величество оказала честь и разделит с вами трапезу.
Даже сквозь жесткий недосып слова «ее величество» разорвали мозг. Юля застонала – принесло. Закатила себе мысленную пощечину – на плаху захотела, дитя демократии? – соскреблась с кровати, пинком отправив себя под душ.
Там с блаженством стояла под теплыми струями воды, прогоняя из тела ломоту. Обожженную кожу на ладонях пекло, ушибленный зад болел, сорванное от крика горло саднило, но все это было мелочью по сравнению с наполняющим душу счастьем.
– Доброе утро, госпожа магиня, – поздоровалась с собой в зеркале, не удержавшись и подмигнув бледному отражению. Конечно, огонь ей не покорился, но успех приятно грел душу.
До сего дня явных проблем с законом у Юли не было, а потому весь спектр эмоций преступника она испытывала впервые: от глухого отчаяния и равнодушия – пусть наказывают, до пьянящей надежды – а вдруг пронесет? Впрочем, надежда была крошечной. Вряд ли кто-нибудь во дворце не обратил внимания на сработавшую вчера сирену и не поинтересовался причиной тревоги, а уж не заметить дракона с девушкой на спине… Только если охрана разом оглохла и ослепла. Тогда почему ее не встретили утром с разборками по свежим следам? Не поймали на горячем? В голове настойчиво крутились мысли о повинной. Но упрямство пересилило. Она не обещала безвылазно сидеть во дворце или не летать на драконах. Должно у нее быть свободное время, когда подопечный спит или занят своими делами? А уж как она его проводит – ее личное дело.
– Дорогая, вы хорошо себя чувствуете? – озабоченно поинтересовалась Седьмая. Юля вздрогнула, осознав, что потерял нить разговора, не ответив на вопрос.
– Простите, ваше величество, плохо сегодня спала.
Точнее спала она отлично, но мало.
– Понимаю, – с сочувствием взглянула на нее королева, – сама первые ночи во дворце не могла сомкнуть глаз. А ведь я пришла доверить вам секрет, – она заговорщицки понизила голос, Юля обмерла от страха. Сейчас выяснится, что Седьмая пришла ее предупредить о наказании.
Женщина подсела ближе, склонила голову и прошептала:
– Я вчера прошла ритуал.
Выпрямилась, победно блеснула глазами, и Юля поняла, что на этот раз величеству удалось пройти его до конца. И ни единого слова о драконе… Облегчение затопило, тело обмякло, словно из него стержень вынули.
– Поздравляю, – выдавила из себя улыбку. Дотронулась до руки, сжала. – Я была уверена, у вас получится.
Она действительно была рада за Седьмую. Пусть у них сложились странные отношения – они продолжали держаться вежливого «вы», и ее величество не позволяла забыть о своем статусе, зато подарки друг другу делали, точно закадычные подруги: косметика, депилятор, эротическое белье… Юля с сожалением подумала, что корона не позволит им подружиться, а жаль…
– Спасибо, – поблагодарила Седьмая, потом покраснела и еле слышно произнесла: – Я сегодня хочу примерить ваши подарки.
Оставалось только пожелать удачи и надеяться, что его величество оценит старания супруги. В крайнем случае воспримет все с юмором. И не захочет завтра экстренно увидеть ассару…
После завтрака Юля попытала Совенка – не заметил ли он вчера ничего необычного, но деть только плечами пожал. Тревогу он проспал. Краткий миг испуга за ассару принял за дурной сон, толком не проснувшись. И Юля сделала вывод, что связь имеет свои ограничения. И сама она Аля чувствует острее и четче, чем он ее.
Дальше за Совенком пришел высокий худощавый мужчина со строгим лицом. Выяснилось – учитель. На ассару он бросил неприязненный взгляд, явно недовольный появлением конкурентки. После краткого знакомства принялся нудно перечислять, что именно деть пропустил по программе и каким бездарем он останется из-за своего лентяйства. Страдания мужчины Юля слушала минут пять, потом отослала погрустневшего Совенка в классную комнату – готовиться. Повернулась к учителю – в памяти всплыл вчерашний лизр и в ладонях закололо. Нет, в ладонях начало покалывать, как только это «чудо» педагогического мира открыло рот, выливая на всех свою нудятину. Но сейчас покалывание сделалось особенно острым.
– Та-а-к, – протянула, прищуриваясь. Мужчина нервно сглотнул, побледнел и отступил, – запомните, уважаемый, что я вам скажу. Дважды повторять не стану. Альгар пропускал занятия, потому как я того пожелала. И легче всего прятаться за леностью ученика. Сложнее заинтересовать и заставить учиться. Не пробовали разбавлять свои нотации чем-нибудь интересным? А то у меня руки так и чешутся оживить вашу учебу, – и она потерла ладони. Мужчина расширившимися глазами проследил за посыпавшимися на пол искрами. А Юля подумала, что Драго был неправ. Сильнее страха катализировать огонь помогала злость за Совенка. Она бы с радостью выставила этого учителя за дверь, только другого нет, а сама Юля может учить лишь земным наукам, не умея даже книжку на местном прочесть…
– Простите, – мужчина дернул кадыком, склонил голову, – я до конца не верил в разговоры об ассаре. Теперь вижу – был неправ.
Юля вздернула брови. А преподаватель не так уж плох, если может признавать свои ошибки.
– И что вас убедило? – поинтересовалась.
– Ваш просыпающийся дар, – ответил мужчина и пояснил: – Я слышал, вы не из магического мира, а значит дар мог проснуться только от связи ассар-ученик. Еще раз простите за недоверие. И если вам нужна будет помощь – обращайтесь. Мои знания в вашем распоряжении.
– Благодарю. Обязательно запомню.
Юля поприсутствовала немного на уроке, но потом ушла, не желая мешать. Преподаватель все время сбивался при взгляде на девушку, бледнел, краснел, заикался, и она сочла нужным удалиться.
Села с букварем в гостиной, решив попытаться разобраться самой.
– Вы позволите к вам присоединиться? – спросили над ухом. Юля вздрогнула, выронила книгу, и Третий поднял ее с пола, протянув девушке. Понимающе улыбнулся, глядя в ее настороженные глаза, сел напротив, заложил ногу на ногу. Широко, по крокодильи улыбнулся и спросил:
– Как вчера погуляли?
Под цепким взглядом сигнализацией взвыло чувство вины – допрыгалась. Сейчас ее раскатают, припомнят все: попытку побега, нападение на птичник и прочая, прочая… Но русские под взглядами не колются. Вот если бы его высочество водочки налил… А так – голыми руками – Юлину совесть не возьмешь.
– П-п-прекрасно погуляли, – ответила, задирая подбородок. Голос, собака, подвел, зато вид она приняла максимально независимый – хоть сейчас на амбразуру.
Третий вздернул брови и сделался таким довольным, аж сахарным.
– То есть вам все понравилось? Странно, патрульные говорили, вы кричали от страха. Выходит ошиблись. Это был восторг.
И его высочество подарил испытующий взгляд. Юля нервно сглотнула, еще не понимая, в какую ловушку ее толкают, но что это будет именно ловушка – без сомнений.
– Что же… надо будет пересмотреть ваше расписание, – довольный Третий откинулся на спинку кресла, принявшись методично вгонять ее в могилу: – Добавим полеты на чарксах, посетим вулкан, потренируемся покорять лаву, заодно научитесь держаться на вальшгасах, введем уроки выживания в джунглях и, конечно, управление кораблем и умение держаться пару часов на воде.
Юля холодела с каждым словом, ощущая, как летит кубарем с чаркса, мотается на спине вальшгаса, жрет какую-то гадость в джунглях или жрут ее?
Ладони вспотели, болели пальцы, вцепившиеся в книгу. И было ясно, что Третий задался целью извести надоевшую ассару. Очень хотелось спросить – не сдохнуть ли сразу, чтоб не мучиться, но этикет… Долбаный этикет портил весь разговор.
– Мне кажется, вы увлеклись, – подобрала наконец формулировку.
– Я? – вскинул удивленно брови Третий.
– Хорошо, я тоже, – скрипнула зубами Юля и перешла в наступление: – Но результат того стоил.
– Я так не считаю, – жестко отрезал Третий, – ваша самая очевидная проблема – связь с Альгаром. Вы оказались чересчур восприимчивы. Сколько времени вы вчера потратили на блокировку?
– Пятнадцать минут, – призналась девушка, – может, меньше.
– Ставьте блок, – приказал Третий, и когда Юля не отреагировала, надавил: – Прямо сейчас и до вечера.
– Но… – возмутилась девушка.
– Альгар в курсе. Ему как раз объясняют возникшую необходимость.
– По-другому нельзя? – вскинулась Юля, чувствуя, как внутри сердце леденеет от страха. Потерять связь с Совенком на полдня? Нет, это слишком жестоко.
– Можно и по-другому, – спокойно согласился Третий, и Юля снова ощутила, как шею сдавливает петля ловушки, – обычно ассарам не мешают дурить – совместная дурость укрепляет связь, только в отличие от вас, ассары – взрослые опытные маги. Надеюсь, мне не надо объяснять очевидное? – спросил Харт, но все же решил донести «очевидность» до девушки: – Вы не маг и ваш воспитанник будущий Столп. Теперь понятно, почему к вам относятся иначе?
– Намекаете, что остальным полет на калкалосе сошел бы с рук? – прищурилась Юля. Дискриминация… да-а-а, это была она.
– Намекаю, что остальных я бы оставил без сладкого, – разозлился Третий. Юля дернулась было согласиться, но Харт добавил: – Суток на трое в карцере.
В карцер не хотелось, и Юля опустила голову, признавая, что в дискриминации есть толк. По крайней мере, ей дали выбор: без сладкого или без связи?
– Напоминаю, наказывать вас будут вместе с Альгаром.
Ошибочка вышла – выбора не было, потому как наказание Аля за собственные прегрешения она не перенесет. И да, это был подлый шантаж – внутри обжигающе вскинулась злость, а ладони запекло так, что пришлось прикусить губу, дабы не опозориться всплеском пламени. Третий прав. Она не должна вести себя, как подросток, которому гормоны снесли крышу. Иначе Четвертый разорится на куклах или просто запрет ее в комнате.
– Я согласна на блокировку, – проговорила еле слышно, отвела взгляд. Чувствовать себя дурой было неприятно…
– Поверьте, блокировка Альгару не повредит, – Третий смягчился, подсел ближе, взял ее за руку, – он все равно знает, что вы рядом и любите его. А вот если с вами что-нибудь случится… Этого он не переживет.
«Помни, мать, у тебя дети. Ты не имеешь права рисковать собой». Вот теперь Юля полностью осознала смысл столь часто повторяемой отцом фразы. И как бы ни хотелось протестовать, хлопать дверью, топать ногами и посылать высочеств в далекое пешее путешествие, лучше от этого не станет.
– Хорошо.
Прикрыла глаза, воссоздавая облик Совенка и отправляя его за дверь. Выдохнула, физически ощущая нахлынувшее одиночество.
– Умница, – похвалил Третий, сел рядом, и она ощутила, как к ней прижалось мужское бедро. – И что тут у нас?
Книгу из рук у нее забрали. Зашуршали страницами.
– Решили научиться читать? Похвально. Вот этим и займемся.
Что? Юля распахнула глаза, недоверчиво посмотрела на высочество. Он собирается ее учить читать? Лично?
– Какая честь, – пробормотала с иронией.
– Вы слишком напряжены и рассеяны, – посетовал Третий, когда она в очередной раз попыталась отстраниться. Вжалась в угол дивана, чтобы тут же ощутить, как ее ненавязчиво обнимают.
– Вот с этой страницы пробуйте еще раз, – и палец высочества ткнулся в выбранное им слово, а вторая рука придержала книгу, обнимая за талию.
Они уже прошли алфавит, перед Юлей лежал лист с ракханскими буквами и русской транскрипцией. Буквы записывались «замечательным» способом – ее рукой, но с помощью Харта. Вялые попытки к свободе и демократии были пресечены королевским: «Так удобно, вы не находите?». Юля не находила, она вообще подозревала, что процесс обучения – очередное наказание, но попытка вспылить и послать высочество хоть к тем же вальшгасам нарывалась на явную насмешку в глазах Третьего. И вспоминалась угроза Четвертого, и представлялся шкаф полный кукол. К тому же действия Харта были столь ненавязчивы и сводились к помощи в учебе, что она сомневалась в своих подозрениях…
Но все же этот мужчина подавлял своей волей, выводил из равновесия. Он действовал на нее остро, до мурашек по коже, до стиснутых ладоней, до вспотевшей кожи, заставляя чувствовать себя рядом с ним маленькой девочкой. Окружал, наполнял собой свободное пространство, включая воздух, и Юле казалось, что каждый вдох нес его имя. Она нервничала, напрягалась и никак не могла сосредоточиться – буквы прыгали, играли в подлые прятки, чужой язык не поддавался, представляясь скриптом. Осознание собственной тупости вынуждало крепче сжимать зубы и посылать проклятия на одну высокородную голову.
– Так не пойдет, – решил Харт. Поднялся, встал позади, положил руки на плечи.
– Расслабьтесь, – приказал, – вы мешаете себе усваивать информацию.
Она бы поспорила – кто тут мешает, но дворец, как плесень, начал въедаться в душу, и мысль, что рядом с ней стоит не просто мужчина, а его высочество, не позволяла скинуть руки с плеч. Да и как мужчина Третий был весьма хорош… Его аура притягивала, ему хотелось подчиниться, расслабиться, откинуться на спинку дивана, прикрыть глаза и отдаться во власть сильных и ласковых рук… Но что-то внутри панически тряслось и вопило, что от товарища стоит держаться подальше. Вот странное дело – с калкалосом она влегкую отправилась летать, а Харта опасалась, точно наемного убийцу. А ведь он ее даже пальцем не тронул, в отличие от Четвертого. Логика, которая женская… Или интуиция?
– Не стоит так переживать, я вас не съем, – провокационно поддразнили ее, в то время как теплые ладони бережно массировали плечи. «Не съем, но попробую», – так и читалось между строк. И что это сейчас? Интерес заскучавшего мужчины к иномирянке? Попытка развлечься без обязательств? Вряд ли она сможет потребовать замужество после проведенной ночи… И вряд ли здесь столь свободные нравы, что птичнику будет все равно, с кем она проводит ночи. Ее не тронут – все достанется Алю. Твою же за ногу…
Пахнуло горелым, Юля вскочила, стряхивая вспыхнувший букварь на пол. Она все же не сдержалась, выпустив огонь наружу при одной только мысли о клюющем Аля птичнике. И сама же разозлилась на собственную несдержанность. А что будет, если Совенку действительно решат причинить вред? Становиться убийцей она не планировала, но внутри кто-то чужой и равнодушный не согласился с ее планами.
Третий среагировал мгновенно – вазу со стола снесло в их сторону, опрокинув на пылающий учебник. Остро завоняло горелой бумагой, еще острее внутри девушки полыхнул стыд.
– Вы не пострадали? – Третий завертел ее во все стороны, разглядывая подпаленное спереди платье. Ухватил за руки, поднес к свету, нахмурился, очерчивая пальцем запястье.
– Откуда это?
Юля не сразу поняла, что мужчина говорит об ожогах. Выдрала руки, спрятала за спину и, чувствуя себя партизаном, мотнула головой:
– Так, ерунда. Не стоит вашего внимания.
– Ах, не стоит, – нехорошо так, с приговором, прищурился его высочество и, наклонившись, добавил: – Я смотрю, вы уже решаете, что стоит моего внимания, а что нет.
Под немигающим взглядом Третьего Юля поежилась, ощущая себя преступником-рецидивистом. Дышать стало тяжело, ладони снова закололо, и она бросила взгляд на спасительную лестницу, мечтая сбежать. Отступила, плюнув на приличия, но тихий голос заставил замереть на месте:
– Я настолько вам неприятен?
И что ответить? «Нет, вы – круты, ваше высочество, но у меня от вашей крутости поджилки трясутся, и сила воли испаряется. А состояние расплавленного шоколада – непозволительная роскошь для чужачки, вдобавок ассары».
– Не отвечайте, – бросил Третий, через мгновенье зло хлопнув дверью и оставив девушку в одиночестве.
Глава 22
Раскаяние нахлынуло с опозданием. Юля прикусила губу, тряхнула головой, кляня себя за трусость. И чем ей не угодил Третий? Вчера он был таким милым на прогулке, так к чему сейчас эта истерия глупой левретки? Испугало упоминание карцера или неудачная шутка про усложнение программы обучения? Нет, не то. Должна же быть причина, по которой она обидела нормального в целом мужика.
Юля пыталась ухватить за хвост неясное чувство, которое вызывал у нее Третий. Неужели ее столь сильно испугала властность Харта? Похоже на то. До этого дня столкновения Юли с властью носили опосредованный характер. И всегда помогала уверенность в том, что закон на ее стороне. А здесь? Законов она не знает и полностью зависит от желаний братьев и их понимания «заботы» об ассаре.
Неприятно, н-да, но поправимо. Подозревала же, что будет нелегко. Так что сейчас мандражировать о пустом? Надо работать и двигаться дальше.
Сходила в спальню, переоделась, потом прихватила еще одну книжку и с остервенением ринулась на штурм чужого языка. Информация – тоже оружие, а ей позарез нужно им обзавестись.
В дверь постучали, девушка крикнула, чтоб входили. Недовольно оторвалась от страницы, потерла глаза. Текст поддавался с трудом, но Юля была упрямей и продиралась сквозь чужие слова с одержимостью оголодавшего.
– Госпожа ассара, – незнакомый мужчина, одетый в длинную синюю тунику и такого же цвета штаны, приложил руку к груди, поклонился, – меня зовут господин Ахбад, я – целитель. Его высочество прислал меня, чтобы я вас осмотрел. Он обеспокоен вашим состоянием.
Точно, – Юля покраснела, – хорошего мужика обидела. А он – заботливый, даже целителя прислал.
– Благодарю, мне не нужна ваша помощь, я хорошо себя чувствую.
– Позвольте убедиться, – настоял мужчина.
Она позволила. Целитель, не касаясь, поводил руками вдоль ее тела. Нахмурился. Забрал ладони в свои руки, и по коже потекло тепло, исцеляя ожоги. Потом досталось нижней точке спины и хриплому голосу. Мужчина не пропустил ни единого синяка, но и на этом не успокоился, предложив помощь:
– Вижу, пробудившийся дар доставляет вам неудобства.
Еще какие. Чтоб калкалосу икнулось. Стоит только вспылить, как она начинает пылать в прямом смысле этого слова. А эмоции – не украшения, так просто в шкатулку не спрячешь, всегда найдется кто-то или что-то, раздражающий до зубовного скрежета. И как себя вести? В целом понятно – не злиться, не раздражаться, но до этой степени просветления ей страдать и страдать, а сдерживать огонь надо прямо сейчас.
– Я помогу. Сядьте, закройте глаза, загляните вглубь себя. Сосредоточьтесь на точке силы, – мужчина положил ее ладонь на солнечное сплетение, – почувствуйте тепло. Теперь представьте это тепло внутри себя. Маленький огонек.
Она представила, благо всю ночь пялилась на костер. Внутри ощутимо зажглось, точно пару стручков горького перца проглотила не жуя.
– Прекрасно, – повеселел господин Ахбад, – а теперь представьте стеклянную лампу и поместите туда огонь. У вас отличное воображение, госпожа ассара. Думаю, вы скоро полностью справитесь с даром.
– Хотелось бы, – вздохнула Юля. Огонь внутри притих и уютно грел, скрытый за «стеклом». Странное дело – магия. Она ничего особенного не делала: воображала или злилась, а сила реагировала сама – по крайней мере так казалось. Какой к чертям контроль?! Но господину целителю виднее…
– Я бы хотела научиться не только запирать и контролировать, но и управлять.
– Похвальное желание, – одобрил мужчина и предложил: – Поговорите об этом с Третьим или Четвертым, уверен, они буду рады вас обучать.
Юля вспомнила их уроки, щеки обожгло румянцем, она облизала пересохшие губы и попросила:
– А вы не могли бы мне помочь с обучением?
Мужчина озадаченно посмотрел на девушку, почесал подбородок и честно признался:
– Не уверен, что это хорошая идея. Вы – ассара его высочества, чужих к вам не подпускают. Весь двор только о вас и говорит, но за приближение к вам назначено суровое наказание.
Вот об этом она не знала, хотя и удивлялась отсутствию внимания со стороны птичника – Седьмая не в счет. Но принимала эту странность за нежелание общаться с иномирянкой. Вроде как пустое место, но за спиной незримо маячит парочка высочеств, и безнаказанно клюнуть уже нельзя. Этот диссонанс и заставлял держаться на расстоянии – в коридорах изредка мелькал кто-то, но вдали, не приближаясь. А оказывается, все иначе. Ее оградили от знакомств, причем не разбирая – желательных или нет. И как на это реагировать?
Первой среагировала пустота у стены. Кашлянула выразительно, и целитель буквально вылетел из комнаты, торопливо на ходу прощаясь и обещая заглянуть завтра для контрольной проверки.
Юля осталась одна. Ну как одна… В комнате явно кто-то был, прикрытый невидимостью. Сложив слова целителя с кашляющей пустотой, Юля сделала единственный вывод – к ней приставили охрану. Неясно только – после побега из дворца или раньше?
Девушка прошлась по комнате, изучила потолок и поинтересовалась вслух:
– Так и будем молча мозолить глаза? Или все-таки познакомимся?
Била наугад, вытягивая на разговор. Можно было, конечно, промолчать, но товарищи спалились, причем в открытую, и оставить подобное без внимания было нельзя.
– А то неудобно – вы столько времени рядом, а я не знаю, как вас зовут.
Тишина длилась долго – Юля уже потеряла надежду и раздумывала, не облить ли стены водой и засыпать мукой, дабы проявить невидимок… Или плюнуть на охрану и оставить их в покое… Но как тогда переодеваться в спальне? Или посещать ванную комнату?
– Госпожа, безмолвные на службе не говорят, – донеслось хрипло из угла.
Отлично, их еще несколько.
– Но смотрят? – вскинула брови.
– Охраняют, – поправили из-за спины. Все, тушите свет, ее окружают невидимки… А она еще на Третьего себе жаловалась…
С самого утра день не задался. Раздражало все: яркое солнце, сильный ветер, нагнавший к обеду облака. Выводили из себя постные лица придворных, угодливые улыбки, а уж от докладов Фильярга затрясло так, что хотелось кого-нибудь прибить. Он даже знал конкретно кого. В ушах до сих пор звучал тонкий женский крик, перемежаемый испуганным возгласом патрульного: «Они падают! О Девятиликий, они падают!» И руки сжимались, а на губах появлялась устрашающая улыбка, заставляя придворных шарахаться в сторону.
Если бы не Третий, он точно бы не сдержался и открутил дурочке голову. Потому был даже благодарен старшему брату за взятие на себя воспитание ассары. Однако мысль о том, что Харт сейчас с Юлей, приводила в дикое бешенство. Так сильно он не злился, даже когда один идиот утопил целый корабль из-за собственного гонора.
– Ваше высочество, рапорты с границ, – напомнил о себе секретарь. Фильярг рыкнул, выныривая из мечтаний, в которых держал, сжимая, тонкое горло, ухватил бумаги, просмотрел – ничего экстраординарного, сплошная рутина – и взмахом руки отправил секретаря прочь. Потом опомнился – он с ума сойдет, если срочно не найдет себе дело. Призвал обратно, затребовал последние таможенные отчеты, доклады из посольств и сводки происшествий за месяц. Бледный секретарь суматошной птахой метался между кабинетом и министерствами, только успевая стирать пот со лба и подносить самозаписывающиеся кристаллы с бумагами.
– Вот оно! – Фильярг довольно оскалился, выудив упоминание о двух незарегистрированных партиях табака, обнаруженных в результате рейда по рынку. Если сложить их с нутилусом, которого подбросили такийцы Юле, то выходило, что в городе орудует банда контрабандистов.
Его высочество азартно потер руки. Как кстати появилась эта банда, будет чем отвлечься, а то он уже раз обнаруживал себя в коридоре, шагающим к комнатам Шестого. Вот Третий повеселился, если бы узнал о внезапном помрачнении рассудка брата…
Фильярг даже обратился к Девятиликому, моля послать самых отпетых контрабандистов. Таких, чтобы заставили подольше побегать. Активировал браслет связи, вызывая парней, с которыми в свое время работал в морском патруле.
Понимание, что он сбегает от проблемы, заставило поморщиться. А что я ей скажу? – ярился сам на себя. Что она не имеет права рисковать собой? Это она и так понимает. Что они не знают последствий пробуждения дара во взрослом человеке? И что больше всего настораживает влияние Альгара, к которому ассара оказалась сильно восприимчива?
Неужели действительно придется дарить куклу? – думал Фильярг, и воображение рисовало Юлю, одетую в детское короткое платье, с заплетенными косами и куклой в руках. Мотнул головой, прогоняя непотребство. Нет, Третий не допустит впадения ассары в детство. Иначе получится, не она будет учить Шестого, а Шестой потащит ее за собой. В совокупности с даром огня выйдет взрывная смесь.
Но была еще одна причина, от которой хотелось сбежать – хоть на границу, хоть на материк. Как покровитель, он обязан был объяснить ассаре все нюансы ее положения, как мужчина, побывавший в чужом мире, понимал – Юлю эта правда не обрадует. Зная свободу тамошних нравов, осознавал, что именно свободу земные женщины ценили больше всего.
Сила в мужчинах и женщинах проявляла себя по-разному. В мужчинах магия напоминала собой реку – полноводную, выходящую порой из берегов, иссушающуюся до тоненького ручейка при перерасходе, но постоянно двигающуюся в потоке. В женщинах из-за влияния лунного цикла и эмоциональной нестабильности сила вела себя как гейзер. Копилась в организме, чтобы потом прорваться всплеском. Чего только не пробовали для стабилизации: ежедневные медитации, поглощающие артефакты, постоянные занятия магией, полное опустошение – все оказывало временный эффект, а всплески после таких сдерживаний случались в разы сильней. И чем выше был эмоциональный фон, тем чаще проявляла себя нестабильность. Обучение приносило слабую пользу, да и как учить тех, у кого магия сегодня три единицы, а завтра десять?
Дошло до того, что всплески стали повсеместно осуждаться обществом. Страдалиц клеймили за несдержанность, учили с помощью боли, наказывая публичной поркой. В моду вошли женская холодность и отрешенность. Считалось, что даже смех вызывает неконтролируемый выброс. Одно время практиковали полную блокировку, но быстро отказались от изуверства – дети у таких женщин рождались без магии.
Потом было замечено, что у семейных пар проблем со всплесками значительно меньше. Ну а дальше вышло в свет гениальное учение профессора Клойя о женской стабилизации мужской энергией. Впервые магическую энергию разделили на два типа: мужской и женский. Разделение было условным – энергия одна, но вот ее течение в организме разнилось. Потом добавили деление на этапы развития: подростковый с развитием дара и спонтанными выбросами энергии как у юношей, так и у девушек, основной – стабильный у мужчин и плохо поддающийся контролю у женщин, и старческий, когда дар затухал вместе с процессами старения в организме.