Екатерина Алешина
Лирелии – цветы заката
Глава 3
Голоса прошлого
Герда
Зайдя в жандармский участок, мы не могли не заметить, что здесь было, мягко говоря, очень много посетителей. Или правильней сказать – задержанных? И очень шумно.
– Кажется, начало праздничной недели Самайна «удалось» не только у нас, – подумала я вслух, оглядываясь по сторонам и оценивая масштабы.
– Как многолюдно, однако. Или многомагово, – бормотала Эми.
Вообще, на Эсфире применительно к обществу чаще всего говорили «маги» или «бессмертные», имея в виду любую расу – хоть вампира, хоть эльфа, но иногда, благодаря привезенным переселенцами с Земли словечкам, слово «люди» и его производные в нашей речи все же встречались.
– Герда? Эмилия?
– Марьяна?
– Вы что здесь делаете?
Из одного кабинета к нам вышли мой старший брат Свенельд, Мариус и Делайл, а следом за ними Джордано с моим отцом, отец Эмилии Ардайл, Алессио – друг Мариуса и еще какие-то мужчины, лица которых были мне знакомы, но их имен я не помнила.
На нас изумленно воззрились.
– У нас, мальчики, к вам тот же самый вопрос, – сказала я, окинув взглядом всю компанию.
– Что, мой милый без пяти минут супруг, мальчишник пошел не по плану и вышел из берегов? – с игривой улыбкой промолвила Эмилия, подойдя к Мариусу.
– Что-то вроде того, – ответил он, глядя на нее с нескрываемым любованием. – Все шло неплохо, очень даже весело. Мы хотели посидеть, не привлекая к себе особого внимания, расслабиться и выпить в какой-нибудь простенькой харчевне подальше от центра города. Вечер был тихим и спокойным ровно до того момента, пока в харчевню не заглянул какой-то чудик и не рявкнул чуть ли не с порога бармену: «Слушай сюда, шкаф с антресолями, налей мне гномьего грога!» Как мы поняли, этого чудака другие такие же чудаки захотели разыграть и сказали, что если подойти к бармену и сказать кодовую фразу, то можно бесплатно получить бокал гномьего грога. Вот он и подошел. И ляпнул. Наивный. А бармен там оказался очень, кхм, ранимый. Эмоциональный. Не стал разбираться, что к чему, и без лишних разговоров припечатал этому дерзкому лорду промеж глаз. А тот заклинанием в него метнул… – договорить он не смог, начав беззвучно смеяться.
– Отчего бармен начал кудахтать, – продолжил за него мой брат. – Ну и пошло-поехало. Мы подумали, что надо бы покинуть место зарождающейся эпической битвы, пока жандармы не подоспели, и встретились с ними на входе.
Мы с подругами удивленно переглянулись.
– Какое потрясающее совпадение! – воскликнули мы в один голос.
– Я как раз ехала домой через парк и случайно встретила Герду, – начала рассказывать Эмилия. – А потом мы опять-таки случайно встретили Мари.
– Солнышко, а почему ты не на свадьбе? И где Дарэн? – воспользовавшись паузой, задал мне вопрос папа.
– Потому что шла на свадьбу, а попала в дурдом, – ответила я отцу как можно более равнодушным тоном. – Дарэна очаровала одна из особо резвых гостий, и он остался под ее чарами. Его дальнейшая судьба мне не известна. И не интересна. Пусть катится колбаской с пригорочка.
– Что-о? – воскликнул папа, выглядя при этом ошарашенным.
Его взгляд опустился на мое запястье, где должен, по идее, красоваться анитари, который я сняла еще в парке.
– Пап, Свен! Давайте без лишних вопросов, а? – попросила я, предвосхищая их дальнейшие расспросы. – Все остальное расскажу дома. А вообще, это не самая приятная и легкая для меня сейчас тема. Так что лучше ничего у меня пока не спрашивайте. Просто знайте, что я снова свободна, как птица в полете. И на этом пока все.
– Хорошо, – ответил ошарашенный Свенельд. – Расскажите хоть, как вы сюда попали.
– Благодаря Джерану и его феерическому умению находить приключения на то, что пониже спины, – пояснила Эмилия. – Заявился в трактир, где мы сидели, весь в перьях и начал возмущаться, что ему пришлось убегать от барана, принадлежащего хозяину трактира. А там на него на скотном дворе еще и индюк напал…
– А может, стая индюков. Вот тут мы точно не разобрались, – добавила я, еле сдерживая смех. – А дальше случилась драка с барменом, эпичнейшее действо, затянувшее всех присутствующих.
Мужчины, переглянувшись, разразились басистым хохотом.
– У Джерана что, пунктик? Почему у него вечно происходят стычки с животными? – усмехнулся Мариус.
– Твоя будущая жена, кстати, сказала то же самое. Мысли влюбленных звучат в унисон, – заметила я.
Наш смех вдруг был прерван громовым ором, огласившим, наверное, весь участок.
– А-а-а-а, дружище, ты ли это? Хо-хо-хо! Ха-ха-ха!
Повернувшись на источник шума, мы обомлели. Кто-то из присутствующих невольно ругнулся. Кажется, мой папа.
Джеран радостно обнимался и шутливо бился плечом в плечо с каким-то господином, одетым так же оригинально, как и он сам.
– О-о-о-о, как же я сразу его не узнал, – протянул папа, глядя, как эти двое приветствуют друг друга.
– Пап, а кто это? – спросила я.
– Если мне не изменяет память, этот лорд – давний друг Джерана, с которым они еще в студенчестве куролесили, – поведал нам папа. – Потом он вроде как решил пожить на Земле по каким-то семейным причинам. А сейчас, видимо, вернулся. Надо же, и как я мог не узнать его там в харчевне!
– Джеран Мирайл! Какая встреча!
– Эверд Каргайл! Кого я вижу! Какой сюрприз! – радостно вопил Джеран, продолжая здороваться со своим давним другом с помощью немыслимых комбинаций таких же немыслимых жестов и действий.
– Вот это поворот! Эверд вернулся, – пробормотал Свенельд, посмотрев на папу. – А ведь я тоже не узнал его. Удивительно, как, находясь даже на расстоянии, два этих обалдуя навели шороху, обеспечив сегодняшней смене дежурных жандармов веселую ночку. А если они теперь еще и объединятся?
– Тогда все. Нашей столице каюк, – в шутку промолвил папа.
– А больше у Джерана нет закадычных друзей? – спросила Эмилия у Свенельда.
– Нет, а что?
– Ну и слава Богам! – ответила подруга. – А то тревожно как-то за нашу столицу. Я уже начала беспокоиться. Джеран в одиночку – ураган, а вдвоем с другом это уже начало армагеддона.
– Можешь быть спокойна, – заверил ее папа. – Таких уникальных экземпляра в нашей империи только два.
По рядам нашей компании прокатился смешок.
– Так, поручик Нортон! Ведите этих буйных лордов к майору Эльсинейру! Пусть разбирается, – крикнул полковник Дартейли и направился к нам. – Когда эти двое попали в мой участок впервые, я в те времена сам был еще поручиком. Сегодняшний вечер просто-таки погружает меня в ностальгию, – сказал он с улыбкой. – Пройдемте в мой кабинет. Запишем ваши показания и отпустим домой. А с непосредственными зачинщиками будем еще разбираться. Надеюсь, что лорд Каргайл не надумает идти устраиваться на работу поближе к своему другу в Академию?
– Упаси нас Боги от этого! – воскликнул Делайл со смехом. Нам одного магистра Мирайла хватает с головой. Мы еще вспоминаем его выходку в конце прошлого учебного года, когда он рано утром в одних кальсонах бегал по территории академгородка с криками: «Пошли все к демонам, я в отпуске!» Слава Ар-Лиинн, что почти все адепты к тому времени уже разъехались по домам! Хотя, должен признать, что без лорда Мирайла наш коллектив будет неполным. Мы очень дорожим его персоной. И знаниями. Адепты его обожают.
Тихо посмеиваясь, все направились в кабинет полковника Дартейли.
Спустя час мы возвращались домой в одном экипаже – я, Эмилия, Марьяна, Свенельд и папа. Мариус и Делайл развозили остальных гостей мальчишника по домам.
– Ну что, девушки, вы готовы к девичнику, который состоится уже сегодня? – озорно улыбаясь, промолвил мой брат, наблюдая за нами. – Только, пожалуйста, давайте в этот раз без жандармерии.
– С удовольствием, – ответила я, подавляя зевок. – Мне сегодняшнего раза хватило. Но до вечера все же хотелось бы выспаться. Мне, в отличие от некоторых клыкастых и рыже-мохнатых особ, сон необходим каждый день.
Марьяна с Эмилией еще о чем-то тихо переговаривались, но меня вдруг сморила усталость просто-таки вселенского масштаба, веки будто налились свинцом, и, не в силах бороться со сном, я задремала.
И снова знакомая пристань. Стоя на самом ее краю, я смотрела на пришвартованный величественный драккар. Сейчас здесь никого не было, кроме меня. Вода с тихим плеском билась о его корму. Свежий прохладный ветер приносил запах горящих дров, и я с наслаждением вдыхала его полной грудью. Любимая тальхарпа, подаренная мне еще в детстве, лежала рядом, обернутая сукном.
Я настолько погрузилась в свои мысли, что не услышала шаги позади себя. Из задумчивости меня вывели сильные руки, обвившие мою талию, и поцелуй в макушку. Томление и радость охватили все мое существо.
– Я был в доме у Ньорда. Звуки твоей тальхарпы слышны даже там, – тихо промолвил мой муж низким голосом с хрипотцой.
– Тебе не угодна моя игра?
– Как ты могла подумать такое, Ингерд? – удивился супруг, развернув меня к себе лицом и заглядывая мне в глаза. – Играй, милая, если просит душа. Пой, если хочется песен. Музыка заставляет твои глаза сиять. Если это – твоя радость, я не смею отнимать ее. Ты – очаг моего дома, Ингерд. Его душа. Если душе отрадно, то отрадно и мне. И тогда в доме будут мир и лад.
Его слова согрели меня, и душу до краев заполнила нежность. Не найдя слов, я порывисто обняла его в ответ… От его плаща пахло дымом и хвоей.
– Иногда ты словно дитя, Ингерд, – смеясь, промолвил он и еще крепче меня обнял.
– Эрик! – отстранившись от него, я посмотрела ему прямо в глаза. – Обещай мне, что никто и никогда не узнает о том, что я… Что я… Сам знаешь.
– Что ты провидица? Но что здесь такого, любовь моя?
– Т-с-с! Тише! – я шикнула на него и прикоснулась указательным пальцем к его губам. – Эрик, никому никогда не говори! Обещай мне это! Я не хочу, чтобы люди знали об этом.
Взяв меня за руку, он оставил на запястье невесомый поцелуй, разбудивший в душе трепетное ожидание.
– Ты можешь мне верить, Ингерд. Мы муж и жена, одно целое. Я никому не открою твои секреты. Это навеки будет нашей с тобой тайной.
– Спасибо тебе! – прошептала я, прежде чем ощутить его губы, подарившие поцелуй, опьяняющий не хуже крепкого заморского вина.
Мне с детства твердили, что самое главное в браке знатных особ – взаимное уважение. Любовь? Это не главное. Династические браки заключаются не по любви. Когда речь идет о единении двух старинных могущественных родов, не время вспоминать о чувствах. Хотя мой отец никогда не выдал бы меня замуж за того, кто мне не люб. И все же так хотелось знать, что я не просто нравлюсь своему мужу. Услышать от него что-то большее. Как это, наверное, глупо, но в этот раз желания сердца не подчинялись голосу разума. Недаром, наверное, отец всегда говорит, что женщины любят ушами.
– Ты моя услада, Ингерд. Подарок судьбы. Мое бездонное море. Я в тебе утонул уже навсегда.
Сердце затрепетало, словно крылья птицы, летящей над пропастью.
– Я никогда тебя не предам, Эрик.
– Я это знаю, мой горный цветок. Сыграешь мне на тальхарпе? – спросил он с улыбкой. – Или, может, ты подаришь мне танец? Но не здесь. Дома. В нашей спальне, – и лукаво мне подмигнув, он поднял мой инструмент. – Идем домой, Ингерд. Расскажешь мне, как прошел твой день.
– Идем. Идем домой… Домой…
– Эй, Герда! Герда, проснись!
– Да ладно, устала моя птичка. Сейчас я ее на руки возьму. Прям как в детстве, – услышала я голос папы, что меня окончательно и разбудило.
– Не надо меня никуда нести! – буркнула я, оглянувшись вокруг себя.
В экипаже сидели папа, Свенельд и Эмилия.
– Я уже проснулась.
– Ты бормотала что-то во сне все время, – сказала Эмилия с нескрываемым любопытством.
– Да? И что я говорила?
– Никто не понял, – ответил мне Свенельд, открывая дверь экипажа и выходя наружу. – Только перед тем как проснуться, ты сказала: «Идем домой». Это все, что мы поняли.
Я попыталась вспомнить, что мне успело присниться за то время, что мы добирались от жандармского участка до дома, но не смогла. Вроде бы что-то снилось, но память упрямо прятала увиденное во сне.
– До вечера, Герда! – словно издалека, донесся до меня голос подруги. – Буду тебя ждать.
– Пока, пока! До вечера! – ответила я, помахав на прощание, и отправилась в дом.
– Боги милостивые! – воскликнула мама, едва мы показались на пороге. – Где вы пропадали все? Почему вы были в жандармском участке? Как вы там все разом оказались?
– Фрея, солнце мое, я тебе сейчас все непременно расскажу, – промолвил ей папа, на ходу целуя ее. – А Герде нужно сей же час отправиться спать. Она в экипаже уснула. Ребенок валится с ног.
– А Дарэн не счел нужным тебя проводить? – задала мама вопрос, внимательно ко мне присматриваясь.
– Ой, да ну его в пень трухлявый, болвана этого, – ответила я в сердцах, видя, как распахнулись в изумлении мамины глаза.
– Герда, девочка моя, что произошло? Я вообще ничего не понимаю! Он посмел тебя обидеть?
– Иди отдыхай, – кинул мне на ходу брат, уводя маму под руку в гостиную. – Я тебе сейчас, мама, все-все расскажу.
– Спасибо тебе, Свен. Что б я без тебя делала, – в шутку поблагодарив брата, я отправилась в свою комнату.
– Пресвятые помидоры, неужели ты дома! – завопила Бастет, кинувшись ко мне на руки. – Я думала, что состарюсь, как обыкновенная смертная кошка, пока ты домой вернешься.
– Бась, я безумно спать хочу, – попыталась возразить своей питомице.
– Ты собираешься лечь одетой и в косметике?
– Нет, конечно. Ты же знаешь, я никогда так не делаю.
– Ну вот, пока ты будешь готовиться ко сну, поведаешь мне, хотя бы вкратце, каким образом твой поход на свадьбу закончился жандармерией. А еще ты собиралась писать письмо, не забыла?
– Тьфу, демонова задница этот Дарэн! Еще же письмо! – выругалась я, садясь за письменный стол. – Не буду откладывать это дело в долгий ящик. В общем, Бася, все это кино началось со свадебной церемонии…
Уже лежа под теплым одеялом, я неторопливо гладила черный лоснящийся бок своей кошки, ощущая, как сознание снова уплывает в страну снов.
– Ну что я тебе скажу, моя дорогая, – тихо промолвила она почти у самого моего уха. – Все, что ни происходит, все к лучшему. Представь, что до того, как встретить свою половинку, ты должна не раз ошибиться в выборе. И теперь, совершив ошибку, ты еще на один шаг стала ближе к своей судьбе.
– Мне нравится твоя мысль, – призналась я своей питомице. – Я так тебя люблю, Баська. Ты всегда умела меня успокоить.
– А я тебя люблю, – мурлыкнула она, придвинувшись ближе ко мне. – Спи давай. Тебе сегодня вечером еще на девичник идти, и желательно в хорошем настроении. Поскорее засыпай, и пусть тебе приснится прекрасный принц.
– Очень смешно.
– Я серьезно. Извини, но те парни, что у тебя были, далеко не принцы. И это я не о происхождении.
Тишину комнаты и мурчание кошки под боком постепенно сменили шум голосов и громкая музыка. Звучание инструментов казалось таким знакомым и в то же время непривычным, словно я слышала что-то давно мною забытое.
Я оказалась в огромном зале, полном света и людей, сидевших за длинными, богато накрытыми столами. Пиршество было в самом разгаре – смех и веселье лились рекой вместе с вином и элем. Те, кому надоело сидеть и набивать животы, лихо отплясывали около помоста, где играли музыканты.
Желая отдохнуть от танцев, я вернулась на свое место за столом, заметив заинтересованный взгляд сына ярла Харальда Хладнокровного. Его звали Эрик. Усадьба его отца находилась по соседству с нашей. В последний раз я видела его больше трех лет назад, но тогда он никак меня не привлек, потому что я была еще далека от мыслей о мужчинах. Сейчас же слова наших отцов, брошенные вроде как в шутку, о возможном когда-то браке детей ради скрепления уз наших семей, уже не казались мне несерьезными. С некоторых пор отец то и дело упоминал, что я вошла в брачные лета.
Украдкой я бросила взгляд в сторону Эрика. Стоило признать, что он не только прославился как искусный воин, мореплаватель и переговорщик, но был еще и очень красив. Высокий, широкоплечий, с сильными крепкими руками и благородным мужественным слегка загорелым лицом, не тронутым боевыми шрамами. Орлиный нос, четко очерченный подбородок, острый взгляд. Длинные светло-русые волосы ниже лопаток с прядями у лица, заплетенными в две тонкие косы. Он сидел за соседним столом почти напротив меня. Такой видный мужчина всегда привлекает к себе внимание, пусть даже невольно, и он это наверняка понимает. Вероятно, что если он и посмотрел на меня, то случайно.
«Здесь много незамужних девушек, он может наблюдать не только за мной. Или вовсе не за мной. Свадебный пир – прекрасный повод для того, чтобы среди гостей присмотреть себе невесту», – подумала я про себя. Но ошиблась. Совсем скоро стало ясно, что Эрик смотрел именно в мою сторону.
Кровь прилила к щекам, и сердце, едва успокоившись после танцев, вновь забилось, как раненая птица. Снова ощутив нутром его пристальный взгляд, я притворилась, что наблюдаю за игрой музыкантов. Все это время Эрик смотрел на меня не отрываясь, словно его совершенно не заботили ни танцы, ни еда, ни собеседники. Пригубив вино из кубка, он загадочно улыбнулся лишь одними уголками губ, продолжая наблюдать за мной. Его серо-голубые глаза напоминали мне озерный лед, только вот от его взгляда меня кидало не в холод, а в жар. Сердце мое, казалось, сейчас сойдет с ума в бешеной скачке. Стараясь унять дрожащие пальцы, я теребила косу с вплетенной в нее ярко-синей лентой.
Да что это я робею перед его взором, словно рабыня какая-то! Что же это нашло на меня? Это не я! Неужели он думает, что если знатен и красив, то может легко играть девичьими чувствами? Как бы не так! Руки от волнения сжали льняную салфетку на коленях, но я не желала выдавать себя. Медленный вдох и быстрый выдох. И я гордо, без стеснения, встретила его взгляд, от которого внутри меня словно все перевернулось. Он глядел прямо, не отрываясь, и продолжал нахально улыбаться. Мы смотрели друг другу в глаза, позабыв в этот момент обо всем мире вокруг нас. Я не стала отводить взор. Мне казалось, что если я сделаю это, то он посчитает, что покорил меня. Не бывать этому!
Мои мысли прервал громовой голос отца, положившего мне на плечи свои широкие, словно медвежьи лапы, ладони.
– Ну что, дочь моя, ты порадуешь гостей и молодоженов своими песнями? – спросил он, наклонившись ко мне.
– С удовольствием, отец, – ответила ему, продолжая смотреть Эрику в глаза.
Между нами завязалась молчаливая битва взглядов, в которой никто не желал уступать.
Все так же громогласно отец обратился ко всем пирующим, объявляя меня. Мне все же пришлось опустить глаза первой, потому что нужно было встать из-за стола и подняться на помост к музыкантам. Но сделала я это, не опуская головы. Надеюсь, он верно расценит сей жест. В это время Эрик перестал улыбаться, однако глаза выдавали его настроение. Вновь пригубив напиток из кубка, он, не отрывая от меня взгляда, сказал что-то сидящему около него брату. Расправив плечи, я гордо прошествовала к музыкантам. Там меня уже ожидала моя любимая тальхарпа.
Картинка подернулась темной рябью и почернела, и когда истаяла чернота, мы с Эриком уже стояли напротив друг друга на берегу залива. С пасмурного неба срывались редкие снежинки.
– Скоро я приду к отцу просить твоей руки, Ингерд. Пойдешь ли ты за меня замуж?
– Я подумаю, – уклончиво ответила ему, стараясь скрыть улыбку. – Ты-то приди сначала. Говорить вы все можете…
– Ты смеешь сомневаться в моих словах? – промолвил он, оскорбившись моим сомнением.
– Если я захочу послушать красивые сказки, то попрошу об этом скальда, – сказала, как отрезала мечом. – А мне нужны дела. Они часто бывают красноречивее слов.
– Я всегда добиваюсь своего, – произнес он, понизив голос. – Иначе не обладал бы всем тем, что имею.
Наши взгляды встретились, и я снова ощутила внутренний трепет, от которого меня бросило в жар, но вида не подала, упрямо и с усмешкой вздернув подбородок.
– Мне пора идти, Эрик Северный Ветер.
– Скоро увидимся, гордячка. Уж поверь, мне по силам обуздать твой норов. Стоит лишь направить его в нужное русло…
Засмеявшись, я обернулась, окинув его взглядом:
– Не спеши пировать, не забив быка. И почему тебя называют Северным Ветром?
– Расскажу, когда станешь моей женой.
Я улыбнулась ему в ответ, ничего не сказав, и развернулась, собираясь уходить.
– Вот же чертовка! Все равно будешь моей, – прошипел он сквозь зубы мне вслед.
Что ж, даже если этому и быть, так легко я не дамся.
Глава 4
Все дороги ведут в Альтарру
Эрик
Стоя у панорамного окна, я наблюдал за косым октябрьским дождем, что разбивался о стекло. Бегущие вниз капли отражали свет уличных фонарей. Невольно поймал себя на мысли, что в такую погоду я становлюсь задумчивым, погружаясь в себя. Может быть, потому, что в тот роковой для нас с Ингерд день точно так же, подобный стене из воды, лил дождь. Холодный и промозглый, он казался мне безжизненным, несмотря на то что вокруг цвела весна.
В тот день я возвращался с тинга[1], и в душе моей царило предвкушение встречи с любимой, которое сменилось ощущением неясной тревоги, стоило мне приблизиться к родной усадьбе. Не находя объяснений этому чувству, пришпорил коня, желая скорее попасть домой и убедиться, что все благополучно. Вспомнился грустный взгляд Ингерд, провожавшей меня в путь, и ее тяжкий вздох, когда она обнимала меня на прощание.
– Не тоскуй, свет мой. Меня не будет всего лишь пару-тройку дней. Это малое собрание для наследников имений. Тинг состоится совсем недалеко от нас, – успокоил я свою супругу, оставляя на ее губах поцелуй.
– Я буду ждать тебя, – кротко промолвила она, оставшись около ворот.
Она так и стояла там, задумчиво глядя мне вслед.
– Надо же, как жена провожает тебя. С такой трепетной тоской, – хитро улыбаясь, заговорил мой брат Вальгард. – Так, глядя на вас, и я скоро захочу жениться.
Я лишь хохотнул в ответ:
– Моя Ингерд просто прекрасна. Мы нравились друг другу, когда виделись до свадьбы, но даже не ведали о том, что между нами вспыхнет нечто большее и такой силы. Кто бы мог подумать, что династический брак может быть таким… Приятным.
– Полным жаркой страсти, – вкрадчиво добавил Вальгард.
– Воистину, – ответил я.
– М-м, – протянул братец. – И у тебя ни разу не возникало мысли о наложницах? В будущем… Потом когда-нибудь.
– Зачем? – искренне удивился я. – У меня жена и любовница в одном лице. Так что радуйся. Тебе же больше достанется красавиц. Наслаждайся, братец!
И я громко захохотал. Хохот Вальгарда присоединился к моему.
Вскоре стало ясно, что в усадьбе явно что-то не так, и теперь от нашего приподнятого после тинга настроения не осталось и следа.
– Как-то слишком тихо, тебе не кажется? – подозрительно промолвил брат, оглядываясь. – И со стороны озера никого не слышно, хотя там еще должны работать люди.
– Не нравится мне это, – ответил я и ощутил, как беспокойство проникает мне в сердце.
Мы приближались к тому самому озеру и еще издалека увидели поваленные как попало доски, которые не так давно были частями строящегося драккара. Не сговариваясь, пришпорили лошадей и за минуту оказались на берегу, где перед нами предстала жуткая картина – растерзанные тела людей, будто попавших в лапы дикого, неистового зверя.
– Боги, что здесь произошло? Кто мог это сделать? – пораженно бормотал Вальгард, вглядываясь в знакомые лица тех, с кем мы разговаривали еще два дня назад.
Пройдя чуть вперед, я вдруг увидел подозрительно знакомый плащ и растрепанные на ветру платиновые волосы, на которых алела кровь. Мое сердце пропустило удар.
– Ингерд! – закричал я и бросился к распластанной на земле девичьей фигурке.
Сев рядом с ней, осторожно взял ее под голову, пытаясь привести в чувство. Слабое биение ее сердца было едва ощутимым. Судорожно вздохнув, Ингерд закашлялась и открыла глаза.
– Эрик! – едва слышно прошептала она.
Ее голос походил на шелест ветра.
– Эрик, я пыталась увести людей от них, но не смогла. Я хотела спасти… Но они сильнее. Они страшнее зверей!
– Ингерд, кто на вас напал?
– Страшные, жуткие чудовища… Люди… С клыками, когтями. Они свирепы, словно оголодавшие хищники. Появились из ниоткуда и начали убивать всех. Харальда одним из первых…
– Отец! – воскликнул, остолбенев, Вальгард.
Я обернулся к нему, и наши взгляды встретились. Мы ничего друг другу не сказали, но прекрасно все поняли без слов.
Ингерд тяжело вздохнула:
– Меня сначала словно не замечали, я пыталась хоть кого-нибудь увести, но здесь они настигли нас. Я думала, что умру, так тебя и не увидев.
– Ну что ты говоришь, Ингерд! Ты не умрешь! – заверил я ее, гладя по волосам. – Ты не можешь меня оставить!
Нет, нет, нет! Только не моя Ингерд! За что? Мне не хотелось думать о том, что она живет последние минуты, эта мысль разрывала меня изнутри, но мне стоило лишь беглым взглядом окинуть свою жену, чтобы понять, что времени нам осталось на двоих предательски мало. Оно утекало сквозь мои пальцы вместе с ее кровью, бегущей из чудовищных ран.
– Мы не властны над смертью, Эрик. Ее дыхание уже рядом… Я слышу его, – слабея, промолвила она, коснувшись моей щеки дрожащей рукой.
– Нет! Ингерд, прошу тебя, не умирай! Я не могу тебя потерять! Ты мне так дорога…
Она снова закашлялась, закатив глаза, а потом ее прерывистое сиплое дыхание вдруг стало ровным, и это будто придало ей сил. Она посмотрела на меня, широко распахнув глаза. В душе моей всколыхнулась робкая надежда, что Ингерд выживет.
– Послушай меня, Эрик. Ничто не проходит бесследно. Тело наше бренно, но душа воистину бессмертна. После смерти ей нужен покой, чтобы вновь возродиться в новом теле. И снова жить. Мы проживаем тысячи жизней, перерождаясь вновь и вновь. Верь мне. Я еще приду к тебе. Все повторится. Ты найдешь меня. И через сотни лет я вернусь осенним днем. Моя дорога к тебе будет устлана листьями и туманом.
– Что ты говоришь, Ингерд! Что значит – сотни лет? Я умру!
– Нет, Эрик, не умрешь. Не познаешь ты ни Рая, ни Ада. Не узнаешь Вальхаллы. Ты на пороге вечности… Вот он – твой ключ к нашей встрече. Нас с тобой больше нет в этой жизни. Но в следующей… Только дождись меня, прошу. Войди в объятия вечности, и мы снова будем вместе через сотни лет. Я знаю, ты меня дождешься. Любовь не ведает времени. Я буду звать тебя, услышь мой зов.
Не осознавая до конца смысла ее слов, я лишь легонько сжал ее руку, словно это могло удержать ее жизнь еще хоть на минуту.
– Я люблю тебя, Ингерд! Прости, что не сказал тебе этого раньше.
– Ты каждый день мне показывал свою любовь. О ней говорили твои дела. Это ценнее, чем просто слова, Эрик. Я тоже тебя люблю. И, умирая, буду…
Она не договорила. Ей перехватило дыхание, и тонкие пальцы судорожно сжали мою руку.
– Ингерд, прошу тебя…
– Поцелуй меня на прощание, – попросила она, слабея с каждым ударом сердца.
Я словно умирал вместе с ней. С выдохом припал к ее губам, тщетно надеясь, что судьба нас все же пощадит. Наш последний отчаянный поцелуй с солоноватым привкусом крови. Прямо над нами в небе раздался оглушительный гром, и с неба упали первые капли дождя. Мой прежний мир стремительно превращался в руины. Мертвенный огонь горел внутри меня, сжигая все до пепла.
– Вечность уже за твоей спиной, – едва слышно прошептала она и закрыла глаза.
Теперь уже навеки. В тот миг моя душа разлетелась на осколки, а в сердце поселилась бесконечная, как тьма Вселенной, пустота. Дождь стал усиливаться. Вмиг потемневшее небо рассекла ветвистая ослепительная молния.
– Вальгард! – окликнул я брата. – Подойди сюда.
Ответом мне было молчание.
– Вальгард! – крикнул уже громче, поймав себя на мысли, что совсем не слышу его.
Я хотел обернуться, чтобы вновь его позвать, но не успел. Позади мелькнула черная тень, чья-то стальная хватка дернула меня за волосы, вынуждая запрокинуть голову, и шею пронзила боль, как от звериного укуса. Безуспешно пытаясь освободиться из цепких смертельных объятий неизвестного зверя, я ощущал, как стремительно слабею, словно вместе с кровью это нечто выпивало и мою жизнь. Я от природы был силен, но эта тварь оказалась в разы сильней. Теряя сознание, я вдруг почувствовал мощный толчок, после чего упал на землю. Около меня, где-то совсем близко, послышались возня, рык и звуки борьбы, а потом мне разжали зубы, и рот заполнило что-то теплое, соленое, с металлическим привкусом. Неужели меня поят кровью? Я закашлялся.
– Пей! – приказал чей-то голос.
Прежде чем мое сознание окутала тьма, я успел подумать, что если это смерть, то я должен успеть догнать мою Ингерд.
⁂
На следующий день на закате я смотрел на пламя погребального костра, ощущая, как пустота внутри постепенно разрастается и пожирает меня. Теперь у нее на это будет очень много времени. Целая вечность…
Олег и Вальгард хоронили остальных погибших, а я предал огню истерзанное бренное тело своей жены. Всего лишь один день перевернул мою жизнь так, что теперь я сам себе напоминал человека, ищущего выход из темной комнаты с завязанными глазами. Олег, который напоил меня и Вальгарда своей кровью, объяснил, что на наше поселение вероломно напал двоюродный брат моего отца – Роальд, ставший ради этого вампиром. Нас с братом он обращать не планировал, убил, как и всех остальных, предал.
Наша усадьба, наши родные земли по закону перешли к нему. Я был готов ко многому, но все произошедшее оказалось слишком даже для меня. В душе царил поистине вселенский хаос, и я не ведал, что ждет меня впереди и что делать со своей жизнью. Теперь уже вечной. Думать об этом было странно. Или даже страшно… Моя прежняя жизнь, совершенно обычная еще два дня назад, отныне казалась чем-то недостижимым и навеки утраченным. Еще недавно я знал, что, как старший сын и наследник, должен принять дела отца и потом, через много лет, передать земли своему старшему сыну. Сыну, которого мне родила бы Ингерд. Я так ее любил, что и мысли не допускал, что так скоро ее потеряю.
Чувство непоправимого одиночества сдавливало мне сердце, подобно тискам, заставляя меня тонуть в унынии и скорби. Оранжевые языки огня поглотили ту, что навсегда осталась в моем сердце. Я сидел возле костра и жаждал расправиться с Роальдом собственноручно – жаль, что Совет потомков Фаэтона казнил его.
Еще до рассвета мы с братом покинули наши родные земли, исчезли без следа, как будто погибли вместе со всеми. Так и началась моя новая жизнь. С постепенного и мучительного осознания потери любимого человека, когда все, что у тебя осталось, – память. Олег подарил нам жизнь, с которой я тогда не знал, что и делать. Мне казалось, у меня нет будущего. В тот момент я не осознавал в полной мере того, кем стал теперь. Рассказ Олега о других расах, мирах и пространственных порталах плохо укладывался в голове и звучал как бред душевнобольного с богатой фантазией. Но это стало нашей новой реальностью, и ее стоило принять как можно быстрей, чтобы не сойти с ума. Светлый разум мне еще пригодится. Вновь и вновь в памяти всплывали последние слова супруги. Они не выходили у меня из головы, и я то и дело задумывался над их смыслом. «И через сотни лет я вернусь осенним днем. Моя дорога к тебе будет устлана листьями и туманом».
