Дэниел Ергин
В поисках энергии: Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики
Игроки
Советский Союз канул в Лету. Но российские интересы нет. Между Россией и новыми независимыми государствами, некогда бывшими одной страной, существовали теснейшие связи во всем – от инфраструктуры до населения. По всему Каспийскому региону были разбросаны российские военные базы, наследие СССР. Как будет относиться Россия к своим новым соседям, многие из которых были независимыми ханствами до того, как несколько столетий назад их завоевала Российская империя, но никогда не существовали как современные национальные государства?
Для русских это было вопросом восстановления влияния и положения их страны на мировой арене – возвращения потерянного статуса великой державы. Для них распад Советского Союза стал неожиданностью. Многие сожалели об этом и рассматривали разрушение страны (в отличие от коммунистического режима) как унижение, как результат происков внешних сил, в частности США. Сразу же после распада они начали называть бывшие республики СССР «странами ближнего зарубежья», зачастую открыто говоря о необходимости восстановления контроля над ними. Само название «ближнее зарубежье» отражало особый статус и особые прерогативы России – не в последнюю очередь и потому, что в этих ныне независимых государствах жило много этнических русских. Хотя теперь их разделяли официальные границы, Россию и эти новые государства тесно связывала история, образование, экономика и вооруженные силы, русский язык, идеология и культура, не говоря уже о множестве межнациональных браков. По мнению Москвы, они попадали в сферу жизненных интересов России и должны были находиться под ее опекой. Западная активность и влияние в этих странах рассматривались русскими как дальнейшая попытка ослабить Россию и помешать восстановлению ее статуса великой державы{31}.
И, разумеется, нефтяной вопрос играл свою роль. После большевистской революции 1917 г. нефтяные ресурсы Каспия разрабатывались советской нефтяной промышленностью, с использованием советских технологий и на деньги Советского Союза. В советские времена началось освоение богатейшего, хотя и очень сложного нефтеносного района в Казахстане, и советские нефтяные генералы уже поговаривали о возврате Каспию статуса центра нефтедобычи.
Среди русских было распространено убеждение или, по крайней мере, подозрение в том, что США сознательно срежиссировали развал Советского Союза с целью наложить лапу на каспийскую нефть.
США и Великобритания рассматривали обретение независимости и суверенитета новыми государствами как естественное завершение эпохи холодной войны и необходимое условие для перехода к более мирному сосуществованию. Теперь эти страны получили возможность реализовать вильсонианскую мечту о самоопределении. Возвращение их в сферу эксклюзивного влияния России, по мнению США и Великобритании, было бы неблагоприятным и дестабилизирующим фактором. В то же время существующий вакуум мог заполнить Иран.
Энергетический аспект имел для Вашингтона в начале 1990-х гг. ничуть не меньшее значение, чем для других игроков. Оккупация Кувейта Саддамом Хусейном и только что завершившаяся война в Персидском заливе в очередной раз показали миру, как опасна чрезмерная зависимость от ближневосточной нефти. Если бы удалось реинтегрировать каспийский регион в глобальную энергетическую систему, как это было до Первой мировой войны, и обеспечить новый приток нефтяных ресурсов на мировой рынок, это стало бы важным шагом в направлении диверсификации нефтяных поставок и существенным вкладом в укрепление глобальной энергетической безопасности.
В то же время построение новых конструктивных отношений с Россией было одним из приоритетов правительства Клинтона, и США не хотели осложнять ситуацию соперничеством за каспийскую нефть и своим участием в новой большой игре. В своей речи, названной «Прощай, Флэшмен» (Флэшмен – вымышленный персонаж, прославленный британский вояка и прохвост, участвовавший в азиатском противостоянии Англии и России в XIX в.), заместитель госсекретаря США Строуб Тэлботт заявил об американской заинтересованности в устойчивом экономическом и политическом развитии этого региона, являющегося важнейшим перекрестком мира, и предостерег от альтернативного сценария – «возможности превращения региона в прибежище терроризма, рассадника религиозного и политического экстремизма, и арену открытых вооруженных конфликтов». «Конечно, можно заявить… что сейчас появилась возможность переиначить "большую игру" на Кавказе и в Центральной Азии… игру, которая приводится в движение нефтью, – продолжил он. – Однако наша цель состоит в том, чтобы активно препятствовать подобному атавистическому подходу». Большой игре, как выразился он, «место на книжной полке среди исторической беллетристики». Но тем не менее все понимали, что смягчение столкновения интересов и амбиций в этом ключевом стратегическом регионе – очень непростая задача{32}.
Перед Турцией, которая в течение многих столетий не имела доступа на эту территорию, с распадом Советского Союза открывались двери для расширения своего влияния и торговой деятельности на Кавказе, в Каспийском регионе и дальше, за их пределами, а также для восстановления утраченных связей с тюркскими народами Центральной Азии. Исламская Республика Иран также была не прочь распространить свое политическое и религиозное влияние на север – на другие прикаспийские страны и на Центральную Азию – и попытаться привлечь на свою сторону мусульманские народы, чьи возможности исповедовать ислам сильно ограничивались в советские времена.
Особое значение для Ирана имел Азербайджан. Здесь проживало более 7,5 млн этнических азербайджанцев, которые теперь получили возможность свободно взаимодействовать с внешним миром, в то время как около 25 млн иранцев, т. е. четверть населения Ирана, также этнически были азербайджанцами. Несмотря на жесткий контроль со стороны правящего теократического режима, многие иранские азербайджанцы имели прямые родственные связи в Азербайджане. Поэтому Тегеран видел в ныне независимом соседнем государстве с его более толерантным, светским и активно развивающимся обществом серьезный источник угрозы собственному режиму.
Интересы Китая формировались более медленно, однако и для него энергетическая проблема в конечном итоге вышла на передний план, когда интенсивный рост экономики подстегнул рост потребностей страны в энергии. Центральноазиатские государства находились «по соседству», из них можно было проложить трубопроводы и обеспечить столь важную диверсификацию поставок. Постепенно влияние Китая становилось все более и более заметным, хотя он и старался действовать не столько через политику, сколько через инвестиции.
Новые независимые государства тоже едва ли были простыми пешками в этой игре. Их лидеры были полны решимости укрепить свою власть. Несмотря на существенные различия между ними, де-факто это были однопартийные государства с сосредоточенной в руках президента властью. Во внешней политике они преследовали одну и ту же цель: сохранить и укрепить свою независимость и состояться как государства. Какими бы ни были их отношения с Кремлем, они ни в коем случае не хотели снова оказаться поглощенными Россией. Однако они не могли полностью оторваться от своего могущественного соседа и боялись навлечь на себя его гнев. Они нуждались в России. Связи были слишком многогранными и тесными, а география очевидна. Кроме того, они беспокоились о судьбе представителей своих этнических групп, которые жили в Москве и других российских городах, и денежные переводы которых стали важным компонентом их ВНП.
Для некоторых из этих стран нефть и газ имели критическое значение: это была основная статья их доходов и главный двигатель восстановления и экономического роста. Нефть могла привлечь в них компании со всего света и обеспечить не только денежные потоки, но и политическое влияние и поддержку. Как сказал советник по вопросам национальной безопасности Азербайджана, «нефть – это наша стратегия, наша безопасность и наша независимость»{33}.
Однако для того чтобы обеспечить выживание, этим новым суверенным государствам требовались не только материальные ресурсы, такие как нефть, но и ресурсы совсем иного рода – а именно, ловкая дипломатия. Дипломатические игры в этом регионе всегда требовали превосходного умения балансировать в сложных условиях. Азербайджан, светское мусульманское государство, зажат между Ираном и Россией. Казахстан с его огромной территорией, но относительно небольшим населением, вынужден находить баланс в отношениях с влиятельной Россией и быстро растущим и набирающим политический вес Китаем.
Но между тем за всеми этими дискуссиями о нефти, геополитике и больших играх нельзя было упускать из виду более практические вопросы: в конце концов, нефтедобыча ведется не столько на мировой политической арене, сколько непосредственно на игровом поле самой нефтяной индустрии – на компьютерных мониторах инженеров и проектировщиков, в отчетах финансовых аналитиков, в цехах по сборке буровых установок и на буровых площадках и морских платформах, где ключевое значение приобретают другие факторы, такие как геология и геофизика, проектирование, затраты, инвестиции, логистика, мастерство и передовые технологии. А риски для компаний были высокими, причем не только риски политического характера, но и неизбежные риски, связанные с разработкой новых месторождений, которые могли иметь крупнейшие в мире запасы, но в то же время требовать решения сложнейших технических задач.
С точки зрения ожиданий у компаний были две альтернативы. С одной стороны, Каспийский регион называли новым Эльдорадо, еще одним Персидским заливом с несметными сокровищами в виде нефти и газа, которые только и ждут, чтобы их извлекли из-под земли. С другой стороны, его относили к рискованным нефтеносным провинциям, где сухие скважины не раз приносили разочарование нефтяникам. Поэтому важно было трезво оценивать ситуацию и уравновешивать ожидания.
Нефтяное королевство
В конце XIX и начале XX в. Российская империя, а точнее, бакинский район с его богатыми месторождениями, была крупнейшим производителем нефти в мире. На заре XX в. по объемам добычи этот район опережал даже западную Пенсильванию и был мировым центром нефтедобычи. Здесь нажили свои состояния Нобели и Ротшильды. Людвиг Нобель – брат Альфреда, изобретателя динамита и учредителя знаменитых Нобелевских премий, – был известен как «русский Рокфеллер». Именно Людвиг Нобель построил первый в мире танкер для перевозки нефти по бурным водам Каспийского моря. Компания Shell Oil была создана как предприятие для транспортировки бакинской нефти по всему миру дерзким предпринимателем, некогда торговцем сувениров из ракушек Маркусом Сэмюелем. Местные нефтяные магнаты также обладали огромным влиянием и деньгами.
Господствующее положение Баку серьезно пошатнулось с началом периода политической нестабильности, отправной точкой которого стала неудавшаяся революция 1905 г., названная Владимиром Лениным «генеральной репетицией». В последовавшие за этим годы ситуация в регионе оставалась неспокойной из-за активизировавшегося революционного движения. Особенно выделялся среди революционеров-подпольщиков некогда ученик духовной семинарии из соседней Грузии Иосиф Джугашвили, известный миру под псевдонимом Сталин. Позднее Сталин написал, что именно в Баку он стал «подмастерьем революции», работая агитатором и организатором рабочих кружков на бакинских нефтепромыслах. О том, что в этот же период он занимался вымогательством и грабежом банков, Сталин предпочитал умалчивать. Он хорошо понимал, какими несметными богатствами обладает Баку с его нефтью – богатствами, которые следовало отнять, – и называл Баку нефтяным королевством{34}.
В результате большевистской революции Российская империя рухнула. Через несколько месяцев обширная область к западу от Каспийского моря, включая Баку, провозгласила себя независимым государством – Азербайджанской Демократической Республикой. Это была первая мусульманская страна, в которой право голоса было предоставлено женщинам (даже раньше чем в США). Однако Ленин заявил, что его молодое революционное государство не сможет выжить без бакинской нефти, поэтому в 1920 г. Азербайджан был оккупирован Красной Армией и присоединен к Советской России, а месторождения нефти были немедленно национализированы.
Несмотря на это, глава Royal Dutch Shell сэр Генри Детердинг, потерявший в Баку богатейшие нефтепромыслы, уверенно заявил, что «не пройдет и полгода, как большевиков вычистят, и не только с Кавказа, но и из России». Но в скором времени стало очевидно, что большевики никуда не уйдут и западным компаниям больше нет места в новой Советской России.
Когда в июне 1941 г. Гитлер вторгся в Советский Союз, одной из его главных стратегических целей был Азербайджан – чтобы приводить в движение гигантскую военную машину, Гитлеру требовались надежные поставки нефти. «Если мы не получим бакинскую нефть, война проиграна», – сказал он одному из своих генералов. Фашистская армия очень близко подошла к Баку, но была остановлена на последнем рубеже у реки Терек благодаря яростному сопротивлению советских войск и естественным преградам, которыми изобиловали высокие Кавказские горы. Неудачное наступление на Баку дорого обошлось нацистской Германии, катастрофическая нехватка топлива стопорила ее военную машину и была одной из причин окончательного поражения в этой войне{35}.
В 1970-е и 1980-е гг. Каспий превратился в нефтяное захолустье. Считалось, что запасы нефти там истощились или были трудноизвлекаемыми, поэтому советская нефтедобывающая промышленность переключила свое внимание на другие регионы, особенно на Западную Сибирь. Однако в начале 1990-х гг., когда в результате краха советской системы бывшие республики СССР Азербайджан, Казахстан, и Туркмения обрели независимость и в них потекли иностранные инвестиции и передовые технологии, нефтяной потенциал региона вновь стал привлекательным.
Музей под открытым небом
Баку и Бакинский район некогда были центром российской, а затем советской нефтяной промышленности, и буквально вся история развития нефтедобычи предстала перед глазами удивленных представителей западных нефтяных компаний, когда они появились в Азербайджане.
Часть этого исторического музея находилась в море. От набережной Баку далеко в море уходил небольшой город из колченогих деревянных конструкций, соединенных друг с другом шаткими деревянными мостками. Дальше, на расстоянии 100 км от берега, где море становится мелким, располагались Нефтяные Камни – своеобразный город нефтяников – паутина деревянных и стальных платформ и эстакад около 25 км длиной и около километра шириной с общей протяженностью эстакад около 200 км, и многоэтажными жилыми и административными зданиями на искусственных островах. В свое время это считалось крупнейшим достижением советской инженерии, «легендой в открытом море». Но к началу 1990-х гг. Нефтяные Камни пришли в упадок: сооружения проржавели и обветшали, конструкции частично обрушились в море, а некоторые места были признаны настолько опасными, что были покинуты и закрыты{36}.
На суше, в самом Баку и в его окрестностях, вырисовывались бесчисленные силуэты древних станков-качалок, мерно кивающих своими «ослиными головами», которые качали нефть из скважин, пробуренных еще в конце XIX и начале XX в. Совершив небольшую пешую прогулку к северу от Баку, вы попадали в огромную засушливую долину Кирмаки и переносились в еще более ранние времена. Вам приходилось переступать через трубы и взбираться на лишенные растительности холмы, изъеденные, как оспинами, сотнями колодцев, вырытых вручную еще в XVIII и XIX вв. В те дни в эти опасные, вызывающие клаустрофобию, колодцы глубиной 8–15 м, стены которых были укреплены досками, опускались один или двое мужчин, наполняли ведра нефтью и поднимали их наверх при помощи примитивных лебедок.
С другой стороны Апшеронского полуострова находилось месторождение Балаханы, где в 1871 г. забил нефтяной фонтан. Хотя месторождение уже дало около 5 млрд баррелей нефти, добыча в небольших масштабах здесь продолжалась, и кругом возвышался лес буровых установок, некоторые из которых восходили к временам Нобелей и Ротшильдов. Невдалеке, на близлежащем склоне горы, где выходили на поверхность нефтяные газы, днем и ночью горел «вечный огонь».
Таким образом, прибывших в Азербайджан представителей западных нефтяных компаний ожидала переживающая глубокий упадок, отсталая отрасль, отчаянно нуждавшаяся в инвестициях, современных технологиях и пристальном внимании. Но за всем этим они увидели и другое – огромные возможности, хотя и сопряженные с множеством рисков и неопределенностью.
Все дороги ведут сюда
Азербайджан был центром каспийского дерби. Как выразился российский министр энергетики, это был «ключ» к Каспийскому морю, поэтому «все дороги вели сюда». Здесь разыгрывались все карты, и многие из них были связаны с географией. Ближайшая проблема находилась на западе, и ее источником было новое независимое государство Армения, с которым у Азербайджана разгорелся военный конфликт из-за спорного армянского анклава Нагорный Карабах. Победу в этой войне одержала Армения, 800 000 этнических азербайджанцев, в основном из Нагорного Карабаха, стали беженцами или вынужденными переселенцами и жили в палаточных городках, вагончиках из гофрированного железа и любом другом жилье, которое смогли найти для них местные власти. Наплыв беженцев, составлявших 10 % населения Азербайджана, только усугубил ситуацию в этой обедневшей стране с разрушенной инфраструктурой, стоящей на грани экономического краха.
В начале 1990-х гг. различные консорциумы иностранных нефтяных компаний вели «сложные и постоянно срывающиеся переговоры» с чередой сменяющих друг друга правительств, но так и не пришли ни к каким договоренностям. Казалось, страна навсегда погрузилась в политическую сумятицу, хаос, вызванный борьбой многочисленных кланов за власть, и постепенно скатывалась к гражданской войне{37}.
Сын своего народа
В советские времена Гейдар Алиев достиг вершин власти сначала как генерал КГБ, затем как председатель КГБ Азербайджана и, наконец, как первый секретарь ЦК Коммунистической партии Азербайджана. Затем он был переведен в Москву, избран членом Политбюро и считался одним из самых влиятельных политиков в Советском Союзе. Однако из-за серьезных разногласий с Горбачевым Алиев попал в опалу и был не только исключен из Политбюро, но и выслан из Москвы. Предоставить квартиру в Баку ему отказались, поэтому ему пришлось вернуться на родину в Нахичевань. После распада СССР эта область была отделена от Азербайджана вклинившейся узкой полосой территории Армении, поэтому попасть в нее можно было только самолетом из Баку. Находясь в изгнании, Алиев осознал, что его призвание отныне не в том, чтобы быть «советским человеком», а в том, чтобы стать «сыном своего народа». И он стал ждать благоприятного момента.
В 1993 г., после обострения правительственного кризиса и возникновения угрозы гражданской войны, Алиев приехал в Баку. В разгар мятежа против действующего президента Эльчибея Алиев стал новым президентом Азербайджана. В возрасте 70 лет Алиев снова пришел к власти. С собой он принес стабильность. И умение управлять страной. «Я очень долго был в политике и видел ее изнутри, находясь у верхушки власти мировой сверхдержавы», – сказал он. Теперь Алиев защищал национальные интересы Азербайджана. Он был блестящим тактиком и выдающимся стратегом. Умело используя нефтяной потенциал страны, он превратил ее в настоящее национальное государство, заручился поддержкой ключевых держав и укрепил и режим, и свою личную власть. В то же время он хорошо понимал менталитет Москвы и знал, как вести себя с русскими и до каких пределов можно гнуть свою линию, чтобы не вызвать их гнев{38}.
Контракт века
В сентябре 1994 г. Алиев собрал группу дипломатов и представителей иностранного нефтяного бизнеса в банкетном зале дворца «Гулистан» для подписания соглашения, которое было торжественно названо «контрактом века». В «контракте века» были представлены 10 нефтяных компаний из шести стран, которые теперь вошли в Азербайджанскую международную операционную компанию (в английской аббревиатуре AIOC), и Государственная нефтяная компания Азербайджана (SOCAR). Среди западных компаний доминировали BP и Amoco, однако значительная доля в контракте принадлежала и российскому «Лукойлу». Позднее к AIOC присоединилась японская корпорация Itochu, увеличив число представленных стран до семи. Принимая во внимание все сложности и высокую неопределенность, некоторые угрюмо ворчали, что этот «контракт века» следовало бы назвать «миссия невыполнима». В конце концов, как это будет работать? Как внутриматериковый Азербайджан собирается поставлять свою нефть на мировой рынок? Ведь, как сказал генеральный директор одной из западных компаний-участниц, «нефть надо где-то продавать»{39}.
Кроме того, даже с Алиевым у власти политическая ситуация в стране оставалась крайне нестабильной. В Баку продолжал действовать комендантский час, а вскоре после подписания «контракта века» были убиты двое ближайших помощников Алиева, включая руководителя службы безопасности, и совершена неудачная попытка военного переворота.
В рамках «контракта века» предусматривалась разработка блока месторождений Азери-Чираг-Гюнешли на шельфе Каспия в 100 км от берега. Они были открыты еще до развала Советского Союза, но из-за своей сложности фактически не были разработаны. Большая часть этих залежей нефти была недосягаемой для советской нефтедобывающей промышленности с ее уровнем технологий. Тем не менее в советские времена была начата разработка на мелководье, и если существующую платформу переоборудовать и модернизировать в соответствии с международными стандартами, можно было бы быстро начать добычу так называемой ранней нефти. Это было важно по двум причинам: во-первых, это быстро создавало поток доходов, а во-вторых, укрепляло доверие между членами консорциума AIOC.
