Дуглас Адамс
Лосось сомнений (сборник)
Правила
В ныне несуществующем Советском Союзе когда-то бытовала следующая пословица: «Что не запрещено, то разрешено». Весь фокус заключался в том, что надо было помнить, что же именно запрещено, а что нет. Мы, люди западного мира, привыкли хвалить самих себя за то, что придерживаемся более спокойного, более трезвого видения окружающего мира, и поэтому нередко забываем, что и здравый смысл подчас бывает сущим деспотом. Нужно всегда знать определенные правила. Особенно когда путешествуешь.
Несколько лет назад – могу сказать даже точнее: это было в начале 1994 года – у меня произошло небольшое недоразумение с полицией. Я ехал по скоростному шоссе в центральный Лондон, но не один, а с женой, которая находилась на шестом месяце беременности, и выехал на среднюю дорожную полосу.
Честно признаюсь, ехал я абсолютно смирно, ни на йоту не нарушая правил дорожного движения, а выехал на среднюю полосу лишь потому, что того потребовала сложившаяся в тех обстоятельствах дорожная ситуация. Однако совершенно неожиданно для себя я обнаружил, что привлек к себе пристальное внимание полицейского автомобиля, который делал мне знаки съехать вслед за ним с дороги на обочину – видимо, с тем чтобы я вылез из машины и обсудил с представителем властей только что совершенное мною чудовищное преступление.
Меня охватил ужас. Мимо на бешеной скорости проносились автомобили, грузовики и, что хуже всего, белые микроавтобусы, и никто из них – я уверен – не ожидал обнаружить пару автомобилей, фактически припаркованных справа на обочине. Любой из них мог легко врезаться сзади в мой автомобиль, в котором находилась моя беременная жена. Сама ситуация была пугающей и совершенно безумной. Я сразу же сказал об этом полицейскому, который – как это водится среди представителей его доблестной профессии – придерживался совершенно другого мнения.
По мнению полицейского, переезд на внутреннюю полосу являл собой несомненную опасность. Почему же? Потому что так гласит закон. Однако остановка на повороте, при съезде с дороги, не таила в себе ровным счетом никакой опасности, ибо я совершил ее по требованию полиции, что делало ее вполне законной и таким образом – это было чертовски трудно понять – совершенно безопасной.
Я согласился с тем, что совершил – самым безопасным образом – маневр, незаконный с точки зрения британских законов. Однако имел смелость утверждать, что сложившаяся ситуация – а именно парковка автомобиля на съезде с главной дороги, фактически на пути у стремительно мчащегося транспортного потока, – представляет собой явную угрозу человеческой жизни, по причине законов физики, действующих в нашей Вселенной.
Следующее заявление полицейского состояло в том, что, по его мнению, я находился не во Вселенной, а на территории Великобритании, о чем он уже уведомил меня ранее. После чего я отказался от всех попыток продолжать спор и стал во всем с ним соглашаться, чтобы как можно скорее выбраться из этой глупой и опасной ситуации.
Причина же, по которой я излишне легкомысленно переехал на среднюю дорожную полосу, заключалась в том, что, живя в Соединенных Штатах, я привык ездить по любой из дорожных полос, поскольку там на то имеется освященное конституцией право – право перемещаться где угодно. Согласно американским законам, переезд на внутреннюю дорожную полосу – там, где транспортный поток это позволяет, – является вполне легитимным, совершенно нормальным и, таким образом, абсолютно безопасным.
Однако и там далеко не все благополучно, и я объясню вам почему, что и как.
Однажды, будучи в Сан-Франциско, я припарковал машину в единственно доступном в той ситуации месте, которое оказалось аккурат на противоположной стороне улицы. Там и опустилась надо мной суровая длань Фемиды, карающая рука закона.
Понятно ли мне, сколь опасный дорожный маневр я только что совершил? Я туповато воззрился на представителя закона. Что именно я сделал не так?
Я, по мнению закона, припарковался против общего транспортного потока. Я озадаченно посмотрел на улицу. Какой транспорт? Какой поток? Где он?
Транспортный поток, который мог бы быть на этой улице, последовал ответ.
Разговор начал принимать метафизический характер – даже в моем понимании, – поэтому я объяснил, подпустив легкую нотку жалости, что, мол, у нас в Англии мы всегда паркуемся там, где находится свободное местечко, и не очень-то комплексуем по поводу того, на какой оно стороне улицы.
Блюстителя закона мое заявление повергло в шок. Он посмотрел на меня с таким искренним удивлением, едва веря, что мне посчастливилось выбраться живым из дикой и безумной страны, где существуют столь чудовищные правила парковки, и незамедлительно выписал штраф. Было ясно как божий день, что он с превеликой радостью депортировал бы меня из своей страны прежде, чем декларируемые мной подрывные идеи вызовут хаос на улицах американских городов и приведут к полной анархии там, где всегда легко справлялись с такими пустяками, как пальба из всего, что стреляет. Последнее, как нам всем известно, в Штатах является вполне легальным делом – без огнестрельного оружия Америка подверглась бы небывалым в истории человечества набегам орд северных оленей, наглых правительственных чиновников и незаконных британских экспортеров чая.
Мой ныне покойный друг Грэм Чэпмен, водитель со стажем, активно эксплуатировал обоюдное свое непонимание и неприятие английских и американских автомобилистских привычек, постоянно нося с собой и английские, и калифорнийские водительские права. Если его останавливали на дороге в Штатах, он вытаскивал свои британские водительские права, и наоборот. Он также имел обыкновение сообщать тормознувшему его полицейскому, что как раз направляется в аэропорт, из которого собирается покинуть страну. Всякий раз оказывалось, что подобное известие воспринималось полицейскими с радостью и вздохом облегчения, и те прощальным жестом провожали незадачливого иностранца.
Несмотря на то что между европейцами и американцами часто возникают разного рода недоразумения, всех нас объединяют целые десятилетия просмотра одних и тех же фильмов и телепередач, призванных помочь нам притереться друг к другу. За пределами этих границ невозможно сделать каких-либо предположений вообще. Например, в Китае поэта Джеймса Фентона однажды остановили за то, что горела фара его велосипеда.
– Что же будет, – сурово спросил его полицейский, – если все будут поступать так, как вы?
Однако самый невероятный запрет из тех, что существуют в одной стране, но напрочь отсутствуют в других, – совсем не укладывается у меня в голове, хотя моя кузина клянется, что это истинная правда. Она несколько лет прожила в Токио и рассказывает об одном судебном разбирательстве. Суть его в том, что некий водитель, который заехал на тротуар, врезался в магазинную витрину и убил нескольких пешеходов, потому что в момент сего происшествия был мертвецки пьян, имел наглость потребовать, что последнее должно быть принято во внимание, поскольку является смягчающим обстоятельством. И судьи приняли.
Какие же правила необходимо знать, переезжая из одной стороны в другую? Что допустимо в одной стране и запрещено в другой? Здравый смысл вам этого не подскажет. Приходится справляться у друзей и знакомых.
Воскресный выпуск газеты «Индепендент»
Январь 2000 года
«Прокол Харум» в Барбикане
Вступительное слово
Уважаемые дамы и господа!
Всем, кто знает меня, хорошо известно, как велико мое удовольствие оттого, что я сейчас здесь и имею честь представить вам участников ансамбля. Я большой почитатель творчества Гэри Брукера и группы «Прокол Харум» вот уже тридцать лет. Именно тогда, тридцать лет назад, они неожиданно удивили весь мир тем, что появились практически из ниоткуда, подарив человечеству величайшие песни-хиты, что редко кому удавалось при сходных обстоятельствах.
Позднее они удивили весь мир еще больше, когда выяснилось, что они родом из Саутэнда, а не из Детройта, как все ранее неверно полагали. Затем они удивили мир в еще большей степени своей полнейшей неспособностью выпустить альбом в течение четырех месяцев после записи пластинки-сингла, мотивируя это тем, что-де еще не сочинили для него всех песен.
А затем, движимые потрясающим деловым чутьем и изобретательностью, эти джентльмены ловко не включили в альбом знаменитую песню «Бледнее бледного». Они вообще никогда ничего не делали прямолинейно, как то известно любому, кто хоть раз пытался уследить за аккордами их песни «Ромовая сказка».
Сейчас эти люди влияют на мою жизнь совершенно особым образом. В свое время они написали песню, которую, я надеюсь, присутствующие знают. Она называется «Гранд-отель». Всякий раз, садясь за письменный стол, я стараюсь, чтобы при этом всегда звучала музыка, а в особых случаях ставлю на проигрыватель пластинку с песней «Гранд-отель».
У меня к ней давний интерес. Текст Кейта Рейда повествует о шикарном отеле – со столовым серебром, канделябрами и тому подобным, – и как раз посередине песни совершенно неожиданно, откуда-то из небытия, возникает монументальная оркестровая кульминация, можно сказать, совершенно из другой оперы. Я постоянно удивлялся – что это за монументальная тема, возникающая на заднем фоне песни?
В конце концов в моей голове родилась мысль: «Похоже, будто где-то происходит нечто вроде грандиозного шоу. Нечто необычное, масштабное, вроде конца света, конца всей нашей Вселенной». Именно таким образом у меня и возник замысел моей книги «Ресторан “У конца Вселенной”» – из прослушивания песни «Гранд-отель».
Впрочем, пора закругляться. Сегодня всех нас ждет грандиозный вечер. Другой такой группы, как они, просто не существует. С радостью сообщаю вам, что сегодня вечером вместе с ними выступит Лондонский симфонический оркестр. Поэтому я хочу, чтобы вы сейчас поприветствовали Лондонский симфонический оркестр, хор «Искусство-Хамелеон», группу «Прокол Харум», великого дирижера Николаса Додда и великого джентльмена-ученого-музыканта, а ныне также и вице-адмирала Гэри Брукера.
Благодарю вас.
Концерт группы «Прокол Харум» и
Лондонского симфонического оркестра
9 февраля 1996 года
Лечение похмелья
Что мы все обычно пытаемся сделать в субботу утром? Если мы хотя бы наполовину сохранили ясность ума, то, конечно, не станем браться за выполнение новогодних зароков. Собственно говоря, они забываются уже в самые первые дни наступившего Нового года, так что лишь очень немногие из нас могут выразить желание достичь компромиссов с собственным ощущением тщетности, давая Зароки Нового Тысячелетия и не выполняя их намного раньше, чем обычно.
В действительности же – если вы позволите мне на секундочку отвлечься от темы (если же вы не желаете, чтобы я отвлекался от темы, то тогда скорее всего вы просто читаете не ту газетную колонку) – оказывается, что имеется очень даже веская причина, почему нам не удается выполнить то, что мы твердо решили делать или не делать в Новом году, – причем причина иная, нежели обычное слабоволие.
Вот она. Мы просто оказываемся не в состоянии вспомнить, что же именно себе обещали. Вот и все. И даже если мы для памяти записали наше решение на бумажку, то, очевидно, не можем вспомнить, куда эту бумажку подевали. Это, конечно, странно, но порою оказывается, что этот самый бумажный листок выплывает неизвестно откуда ровно год спустя, когда вы предпринимаете отчаянные попытки отыскать хоть какой-нибудь клочок бумаги, дабы начертать на нем то, что представляется вам важным средством придать вашей будущей жизни хоть какие-нибудь очертания. И это, как выясняется, отнюдь не простое совпадение.
Между прочим, неужели только мне одному выражение «как выясняется» представляется чрезвычайно полезным? Оно позволяет быстро, кратко и весомо связать между собой случайные, не связанные друг с другом утверждения, не утруждая себя объяснением фактического источника или основания высказывания. Это просто здорово. Это намного лучше, чем родственные выражения типа «Я где-то прочитал, что…» или «Говорят, что…». Ведь тем самым предполагается, что каким бы хлипким фрагментом городской мифологии вы ни пользовались, фактически он зиждется на совершенно новом, прямо-таки революционном исследовании. Более того, вы сами вовлечены в это исследование самым непосредственным образом. Но опять-таки без какой-либо ссылки на чужой авторитет. Однако на чем это я остановился?
Судя по всему, мозг подвержен воздействию алкоголя. Истина общеизвестная, а те, кому это еще неведомо, обязательно узнают. Однако существуют различные градации вышеназванного эффекта, в этом-то и заключается главное затруднение.
Мозг организует воспоминания в виде своего рода голограмм (как выясняется). Для того чтобы воссоздать зрительный образ, вам необходимо воссоздать и точные условия, при которых вы запомнили то или иное событие. Для создания голографического изображения необходим свет, для мозга – необходимое количество алкоголя, чтобы омыть необходимые клетки. То, что происходит с вами, или – что внушает бо́льшие опасения – вы сами себе говорите или проделываете с собой под влиянием алкоголя, пробудится в вашей памяти в виде воспоминаний, когда вы снова окажетесь под воздействием точно такого же количества алкоголя. Воспоминания находятся вне пределов досягаемости вашего нормального трезвого разума.
Именно поэтому после какой-нибудь субботней попойки вы будете единственным, кому совершенно неизвестно о совершенно бестактных высказываниях, которые вы допустили в отношении того человека, чувствами которого вы особенно дорожите, ну, даже если и не особенно. Проходят недели, месяцы, а иногда – в случае кануна Нового года – и целый год, когда это досадное происшествие с досадной отчетливостью приходит вам на ум, и вы начинаете понимать, почему люди избегают вас, почему встречают ваш взгляд непонятным стеклянным выражением. Это часто приводит к тому, что вы начинаете громко повторять, адресуя самому себе, фразу: «О Господи!» – и тянетесь за крепким напитком. Это приводит к следующему этапу опьянения, на котором вас ожидают новые чудные открытия.
То же самое верно и в отношении противоположного. Существуют определенные воспоминания, которые будут вновь оживать в вашем сознании от повторения точно такого же состояния обезвоживания организма, как то, в котором первоначальные события происходили. Отсюда и возникает проблема новогодних зароков. Она заключается в том, что вы не помните данных самому себе обещаний и даже не помните, на чем вы их записали, вплоть до той самой минуты в следующем году, когда вам напомнили о полнейшей вашей несостоятельности и полной неспособности придерживаться принятых вами решений более семи минут.
Так все-таки, какой будет ответ на эту ужасную неизбывную проблему? Ну, скорее всего строжайшая, суровейшая самодисциплина. Монашеская приверженность аскетическому режиму употребления варенных на пару овощей, чистой питьевой воды, долгих прогулок, регулярной работы, раннего отбоя и раннего же подъема и, возможно, неких благовонных масел или чего-нибудь другого в этом роде.
Впрочем, серьезно говоря, то, чего нам больше всего хочется в первый день Нового года и что мы мучительно пытаемся вспомнить, так это действенное лекарство от похмелья, особенно такое, какое не подразумевает ныряния в прорубь закованного в лед пруда в Гайд-парке. Беда заключается в том, что нам никак не удается вспомнить его, когда это требуется, и мы не знаем, где его искать. А причина нашей неспособности вспомнить то, что следует, такова: слышали мы о нем тогда, когда в нем уже не нуждались и по вышеупомянутым причинам не видели в нем никакого смысла.
Тошнотворные образы, в которых фигурируют яичные желтки и соус «табаско», бередят ваш воспаленный мозг, однако вы не в состоянии хотя бы слегка организовать собственные мысли. Поэтому нам в срочном порядке нужно организовать их совместными усилиями, пока на то еще есть время. Это призыв снабдить нас хорошими, эффективными методами освежения мозга в первый день Нового года, которые не предполагали бы нейрохирургической операции. Ваши предложения по борьбе с похмельем, несомненно, можно разместить на сайте www.h2g2.com.
И пусть следующая тысяча лет принесет вам и вашим потомкам только радость и счастье.
Воскресный выпуск газеты «Индепендент»
Декабрь 1999 года
Мои любимые алкогольные напитки
Обожаю виски во всех проявлениях этого превосходного напитка. Люблю, как виски выглядит в бутылке, люблю его богатый, золотистый оттенок. Обожаю рассматривать этикетки расставленных строем на полке бутылок – целая галерея шотландских юбок-килтов и мечей-клейморов и слегка смазанных овечек, мирно пасущихся на лугу.
Мне нравится, что напиток этот, в отличие, скажем, от водки из Уоррингтона, несет на себе отпечаток истории и культуры тех мест, где он сделан. Особенно люблю, когда виски чуть отдает дымком. Единственное, чего я не люблю в виски, – так это то, что когда я делаю хотя бы микроскопический глоток этого напитка, меня от задней стенки левого глазного яблока до кончика правого локтя пронзает острая боль и я начинаю разгуливать в особой манере, натыкаясь на людей и обрушивая мебель.
Меня приводит в восторг коктейль «Маргарита», однако из-за него я обычно делаю глупые, ненужные покупки. Где бы я ни употребил несколько «Маргарит», на следующее утро я неизменно пробуждаюсь с чувством ужаса. Я точно знаю, оно обязательно охватит меня, стоит из спальни спуститься вниз. Наижутчайшей утренней находкой пока остается сувенирный карандаш шести футов длиной, а еще гигантский индийский ластик шириной в два фута, которые я купил в Нью-Йорке в результате покупательской лихорадки, вызванной алкогольным опьянением. Самое забавное состоит в том, что эти мои покупки прибыли ко мне домой лишь спустя несколько недель после их приобретения, так что обнаружил их я внизу, на первом этаже моего дома, однажды утром после того, как за вечерней пиццей пропустил стаканчик кьянти.
Вот почему нынче, бывая в Нью-Йорке, я отдаю предпочтение мартини со «Столичной». Не только потому, что считаю этот напиток неизбитым, утонченным и очень нью-йоркским, но и потому – что самое главное, – что он приводит меня в такое состояние, когда я оказываюсь не способен на глупости, а то и вообще ни на что не способен, хотя под его воздействием мне иногда и удается со знанием дела вещать случайным собеседникам о квантовой хромодинамике или проблемах свиноводства.
Люблю также «Кровавую Мэри», однако потребляю этот замечательный коктейль исключительно в аэропортах. Объяснения этому я дать не могу, потому что его просто-напросто не существует. Мне никогда не приходит в голову заказать «Кровавую Мэри» при нормальных обстоятельствах в нормальном месте, однако если вы отправите меня в какой-нибудь аэропорт, я тут же брошусь заказывать себе «Столичную» с томатным соком, а спустя несколько часов прибуду на место назначения, весь колотясь от напряжения из-за разницы во времени.
У себя дома я обычно пью все, что обнаруживаю в холодильнике, но, как правило, там мало что можно найти. Мой холодильник имеет одну специфическую особенность: ставишь в него бутылку хорошего шампанского, а обнаруживаешь – когда начинаешь искать – вместо нее и на ее месте лишь бутылку вредного для здоровья дешевого белого вина. Я до сих пор еще не выяснил для себя природы этого уникального явления, но в подобных случаях утешаю себя бокалом самого скучного в мире напитка, единственного, который не производит на меня пагубного похмельного воздействия: джин с тоником.
Воскресный выпуск газеты «Индепендент»
Декабрь 1990 года
Предисловие к радиосценариям
Мне очень нравится эта небольшая болтовня, предшествующая книгам. Однако на самом деле все это полная ложь. В действительности происходит вот что: вы проявляете героические усилия, пытаясь закончить или по крайней мере начать книгу, которую вы пообещали отправить издателю еще семь месяцев назад, а вам начинают поступать факсы с просьбой написать еще одно коротенькое предисловие к книге, в которой вы еще с 1981 года совершенно отчетливо помните слово «Конец». Для этого, обещает факсовое сообщение, вам потребуется не более пары минут. Они чертовски правы, для этого не потребуется и пары минут.
Написание предисловия на деле отнимет у вас не менее тринадцати часов. Но это не главное. Главное, что вы пропустите приглашение на званый ужин, и жена надуется и перестанет разговаривать с вами, а сама книга затянется настолько, что вы будете опаздывать на отдых в Пиренеях. Причем жена не будет разговаривать с вами по той причине, что поездка эта целиком ваша идея, а не ее, и она лишь согласилась поехать с вами, и теперь ей приходится ехать одной, а вы прекрасно знаете, что она терпеть не может отдыхать в кемпинге. (Так же как и я, кстати сказать. Подчеркиваю.)
А после этого начинают приходить все новые и новые факсы с требованием написать новые предисловия, на этот раз для сборников моих опусов, к каждому из которых я уже когда-то писал предисловия по отдельности. Спустя какое-то время я обнаруживаю, что написал уже так много предисловий, что кто-то собирает их воедино в книгу и просит меня написать к ним отдельное предисловие. По этой причине я пропускаю очередной званый ужин, а также ныряние с аквалангом на Азорских островах, а заодно обнаруживаю, что причина, по которой жена со мной больше не разговаривает, состоит в том, что теперь она жена совершенно другого человека. (Насколько мне известно, подчеркиваю.)
В те дни, когда я имел обыкновение ходить на всяческие вечеринки, или, иначе говоря, в те дни, когда я только-только написал пару книг и написание предисловий к ним еще не стало главным занятием моей жизни, я понял, что экономлю массу времени, когда, обнаружив, что двое моих друзей незнакомы друг с другом, просто говорю им: «Это Питер, это Пола, почему бы вам не представиться друг другу?» Обычно такой прием срабатывал самым фантастическим образом, и прежде, чем это становилось мне известно, Питер и Пола успевали пожениться и отбывали кататься на лыжах во Французские Альпы с вашей же женой и ее вторым мужем.
Итак. Дорогой читатель. Перед вами юбилейный повторный выпуск радиосценариев цикла «Автостопом по Галактике».
Почему бы вам не представиться друг другу?
Я получил огромное удовольствие от всей этой болтовни.
Предисловие к «Оригинальным автостоповским сценариям»
10-е юбилейное издание
«Хармони Букс», май 1995 года
* * *
Что нужно перспективному начинающему автору для того, чтобы стать писателем?
Прежде всего необходимо понять, что писательское ремесло – дело довольно сложное; писательство – это изнурительное и одинокое занятие, и до тех пор, пока вам в чрезвычайной степени не повезет, еще и очень плохо оплачиваемое. Будет лучше, если вам действительно ну очень захочется стать писателем. Кроме того, необходимо также что-то писать. Прежде чем вы посвятите себя исключительно написанию романов, я предлагаю вам начать с написания радиосценариев. Это относительно простой способ приступить к писательской деятельности, поскольку это дело очень плохо оплачивается. Но если начинать, то начинать лучше именно с этого. Оно проще и легче, потому что здесь главную роль играет воображение.
