Дуглас Адамс
Доктор Кто. Пиратская планета
Романа почувствовала себя уязвленной. Она так и не поняла, что Доктор был втайне ужасно доволен положением дел: еще бы, инструкция к ТАРДИС оказалась совершенно бесполезна – как он и предсказывал.
При виде ее унылой физиономии Доктор уже изготовился извиниться за свое, может быть, чуть-чуть слишком резкое поведение, но тут к жизни внезапно вернулся К-9 – и снова принялся ворчать и нервно носиться кругами.
– Да что за муха его укусила? – воскликнул Доктор, поспешно отпрыгивая с дороги.
Кажется, день сегодня не задался решительно у всех.
Глава пятая. Траурный токсикоз
А глубоко под поверхностью планеты в Погребальном Чертоге бушевали эмоции. Стены пещеры отражали эхо скорбных стонов, человеческие фигуры жалобно ползали и корчились в грязи. В двух меловых кругах все еще танцевала и светилась пыль, но картинка показывала просто тьму. Изумительно переданную и почему-то очень страшную тьму.
Время от времени кто-то из воющих на полу созданий поднимал на нее взгляд и тут же в ужасе отшатывался. Но деваться было некуда. Эти люди добровольно заперлись наедине со своей невыносимой печалью – до самого окончания мук.
Из толпы поднялась старая леди. Некогда ее одеяния поражали красотою оттенка и были вышиты аметистами – ныне они превратились в заскорузлые от грязи тряпки. Она была самой старшей из всех и страдала дольше. Леди выступила вперед и недрогнувшей рукой погладила светящийся черный круг.
– Жизненная сила умирает, – вздохнула она.
Мула притащила Праликса домой. Сущее наказание, но, в конце концов, для этого сестры и нужны.
Она как раз возвращалась с покупками, когда обнаружила его на базарной площади – парень корчился и извивался на куче сверкающей грязи. От нее он попытался уползти и, лягаясь, опрокинул общий недельный рацион. Сначала она все подобрала и только потом схватила брата за руку.
– Жизненная сила умирает! – провизжал он.
– Только не надо опять, – проворчала Мула и поволокла его домой.
Праликс был старше, и это ему доставалось в доме все внимание. Даже при жизни родителей люди глазели в основном на него.
– Такой ужасающе тихий ребенок, – говорили они и шикали на Мулу, чтобы она прекратила шуметь.
Когда умер отец, они же сказали Праликсу:
– Ты теперь в семье главный, – и тут же поняли, какая это дичь, и ужаснулись.
Что там себе думает Мула, никто даже не спросил. Она была всего лишь младшей сестрой. Справится так или иначе. Всякий раз как кому-то из родичей приходило в голову к ней обратиться, начинали они неизменно со слов:
– Мула, ты должна…
Ничего другого она в жизни не слышала. Мула специально была тут, чтобы делать всю домашнюю работу и следить за хозяйством, пока все остальные беспокоились о судьбе Праликса. Для нее просто не оставалось места. А когда дедуля, Балатон, взял их обоих к себе, все стало только хуже.
Балатон выглядел точь-в-точь как Праликс, которого оставили на солнцепеке лет эдак на пятьдесят – очень нервная виноградина, сморщившаяся в реально издерганную изюмину. Балатон столько времени тратил на беспокойство, что на Мулу как-то само собой свалилось еще больше работы по дому. Он был даже еще непрактичней Праликса. Праликс в хорошие дни просто валялся пластом на кушетке – а Балатон носился вокруг нее кругами, ломая руки и волнуясь, пора уже поменять на ней обивку или все-таки нет.
Кушетки, по правде говоря, были ужасно неудобные. Несколько Золотых Веков Процветания назад улицы как-то оказались сплошь засыпаны кусками пластичного, гнущегося металла. Поскольку материю уже давно никто не ткал, по городу пожаром пронеслась мода обтягивать мягкую мебель этой штукой, прибивая листы на место алмазными гвоздями. Отдать ей дань успели решительно все – прежде чем хоть кто-то рискнул признать, что получилось не только омерзительно с виду, но и весьма болезненно по ощущениям.
Мулин отец всегда говорил, что диван, пусть даже протертый до ниток, просто обязан быть удобным. Переехав к Балатону, она в ужасе поняла, что бывают дома, окончательно павшие жертвой безжалостных мод Процветания. Диван у деда был металлический, столовые приборы – золотые, тарелки – алмазные, а стены выложены рубинами. Все поверхности сверкали, все углы были неумолимо остры. Очень холодно и совсем неуютно. Охваченная чувством невыразимого одиночества, она немедленно кинулась к себе в спальню, распахнула обитую бронзой дверь и юркнула под одеяло, расшитое всего-навсего пригоршней изумрудов.
Мула честно подождала, пока кто-нибудь придет и утешит ее. Может быть, Балатон, и уж наверняка Праликс. Ни тот, ни другой не явился. В конце концов она вышла, обнаружила список покупок, придавленный к столу опалом, и потопала на базар – брать на испуг немногих оставшихся торговцев и вымогать у них нечто похожее на ужин.
С тех самых пор Мула просто смирялась и жила. Когда Праликс присмирел, все стали беспокоиться о нем еще больше, а она только кусала губы и думала: интересно, а меня тут хоть кто-нибудь когда-нибудь услышит?
В том-то и была проблема. Она могла бы… да, реально могла бы поджечь на себе одежду, и все тут же страшно разволновались бы, как это отразится на бедняжке Праликсе.
Однажды она даже предложила ему пойти прогуляться среди песчаных садов или в горы, но он объяснил, что просто не в силах этого сделать. Хоть бы попытался, лентяй! Но нет, Праликс только и знал, что валяться на своей идиотской металлической кушетке или уныло слоняться по городским улицам.
Как-то раз она спросила, чем он занят.
– Думаю о смерти, – ответил он.
Все дело в цифрах, думала про себя Мула. А знаете что? Я больше не могу этого выносить. Не могу и всё. Праликсова хандра и дедулины беспокойства. Хватит, с меня довольно. К тому же где-то примерно в это время она кое-кого встретила. И совершенно случайно в ту же самую секунду поведение брата сделалось не в пример хуже.
По наклонной он покатился аккурат во время Золотого Века Процветания. Стоило ей познакомить брата с Кимусом на Базарной площади, как Праликс немедленно испустил мучительный стон. Отлично, подумала Мула и пообещала себе, что в сегодняшнем жарком ему точно достанутся самые деревянные куски корней. Разницы все равно никакой – он никогда не замечал, что ест, и, понятное дело, не благодарил ее за еду. Но она сделает это хотя бы для себя.
Той ночью шел дождь – настоящий, всамделишный, жидкий дождь. Сияющая серебристая дымка оказалась ртутью. Зрелище вышло изумительное (хотя и довольно опасное) – капли так и сверкали в лучах солнц (их на тот момент было три), собираясь в дрожащие металлические шарики и весело скача по канавам. Закат выдался умопомрачительный, но Праликсу как раз приспичило кинуться в постель и начать громко там рыдать. По случаю Кимус как раз впервые пришел к ним на ужин, так что их светскую беседу то и дело прерывали доносившиеся из глубины дома стоны.
С каждым следующим Золотым Веком они становились все громогласнее, словно Праликс каждую новую эру принимал на свой счет. Чем больше все процветали, тем тяжелее скорбел Праликс. Пока что им крупно везло, и капитанская гвардия обходила их дом стороной.
Так вот, сегодня Праликс практически переступил черту. Реветь на улице – это если и не каралось немедленной смертью, то, по крайней мере, тянуло на весьма предосудительное поведение.
Мула отволокла брата домой, попутно сообщив нескольким озабоченным соседям, что ему только что прилетело по голове Процветанием, и поспешно впихнула внутрь, где он благополучно продолжил орать. Пока дедуля Балатон сходил с ума, она пронеслась по всему дому, закрывая окна, задергивая шторы и опуская шумоглушитель на входную дверь. Это горе, решила она, будет носить сугубо приватный характер.
Вернувшись в комнату, она застала Балатона за попытками утешить Праликса – дедушка отчаянно тряс внука.
– Успокойся! Успокойся! Ты должен успокоиться! – твердил он этим своим суетливым писклявым голоском.
Праликс корчился на кушетке, дрожа крупной дрожью и широко распахнув глаза.
– Это куда хуже, чем в прошлый раз. Праликс, ты нас слышишь? Скажи, что стряслось! – попробовала вмешаться Мула.
– Нет-нет-нет! – Балатон простер трепещущую ручку, чтобы остановить ее. – Нельзя задавать так много вопросов.
– У тебя на все один ответ, – рявкнула она.
Перепуганный человечек ничуть не обиделся.
– Мне не нужны ответы, – глуповато улыбаясь, пролепетал он. – Потому что я не задаю вопросов. Все, чего я прошу – это дать мне жить спокойно.
Тут Праликс, разумеется, издал душераздирающий вопль.
– Ох, Праликс, – старый человечек весь передернулся. – Ты должен успокоиться, прошу тебя…
Праликс в ответ мостом выгнулся на кушетке, выплевывая сквозь стиснутые зубы:
– Жизненная сила умирает! Жизненная сила умирает!!
А внутри ТАРДИС К-9 продолжал крутиться на месте. Романа внесла это в список любопытных явлений, случившихся за день. В жизни Доктора, казалось, ничто не ходило прямым путем. До ее, Романы, прибытия у него даже не было никакого плана по исследованию бесконечности – он даже простейшего списка себе не составил. Даже с такой элементарной вещью, как приземление на нужную планету, и то сплошь и рядом возникали трудности. И собака-робот у него была какая-то непонятная. В теории К-9 полагалось быть просто компьютером на колесиках, но на практике оказалось, что Доктор сконструировал совершенно очаровательную, хотя и довольно суетливую живую игрушку. Она, конечно, умела давать прямой ответ на прямой вопрос, но при этом отличалась рядом любопытных поведенческих отклонений.
Вот как сейчас, например. Собака крутилась.
Тут вращение, к счастью, прекратилось – только чтобы смениться странным электронным рычанием.
– Это что, какой-то защитный механизм? – спросила Романа.
– Понятия не имею, – признался Доктор. – Все это очень необычно.
Он протянул руку к псу, но быстро отдернул, так как рычание заметно усилилось. Тогда Доктор решил переключиться на вопрос, где же они все-таки приземлились.
Романа со своей стороны тоже пыталась это выяснить. По координатам выходил Калуфракс, следовательно, на сканере тоже должен быть Калуфракс. Может, Доктор в последний раз был тут в дождь?
– Ты точно уверен, что это не Калуфракс? – осведомилась она.
– Ну… – Доктор проверил координаты во второй раз, потом на всякий случай проверил в третий.
Слишком многое стояло на кону. Его честь, начнем с того… Но нет. Романа не ошиблась. Конечно, она не ошиблась.
– Так где же мы все-таки? – Она продолжала глазеть на пустыню.
У пустыни, по крайней мере, было как раз нужное количество солнц – одно это уже должно что-то означать. Но Доктор ее решительно не слышал.
– Этого просто не может быть. Но это так!
Бормоча что-то себе под нос, он извлек из кармана маркер и принялся писать на консоли.
Романа повернулась к К-9, который теперь упорно смотрел в стену.
– Думаешь, я ошиблась, К-9? – спросила она.
– А? – довольно неожиданно отозвалась собака, медленно разворачиваясь и сосредоточиваясь на ней; ее тонкая шея подергивалась, словно робот пытался что-то унюхать.
– Я говорю, по-моему, я все сделала правильно. Как ты думаешь, К-9?
– О… Ответ утвердительный, хозяйка.
Что-то будто отвлекало его внимание. К-9 снова тихонько зарычал.
Романа еще никогда не пробовала подружиться с роботом. Она, конечно, выросла среди машин, но до этих самых пор относилась к ним примерно с той же теплотой, что, скажем, к чайнику или к фену. Мысль о том, чтобы антропоморфизировать их, не заглядывала к ней в голову даже мельком. Однако не так давно она познакомилась с Доктором и поняла сразу две вещи: во-первых, ей срочно необходим союзник, а во-вторых, К-9 со своим блестящим носиком, вилючим проволочным хвостиком и клетчатым ошейником был все-таки невероятно милый.
Собаку явно что-то беспокоило, так что она предприняла еще одну неуклюжую попытку наладить контакт.
– А сто у нас такое слуцилось, сеноцек?
Доктор, копавшийся в эксплуатационной панели, громогласно фыркнул.
Как ни странно, а ощетиниться у К-9 не вышло.
– Не могу сказать, хозяйка, – сообщил он, задумчиво поводя ушами. – Я испытываю инстинктивное чувство страха и агрессии.
– Но ты же робот… хотя и ужасно сладкий, так и хочется почесать. У роботов не может быть инстинктивных чувств.
– Ответ утвердительный, хозяйка, – охотно согласился К-9 и доверительно понизил голос. – Я прихожу к выводу, что это, должно быть, ошибка в программе.
– Ошибка в программе? – Доктор с грохотом захлопнул эксплуатационную панель, поспешно сунул вдруг оказавшуюся лишней пружинку в карман и подошел к ним. – Какое необычное явление.
Он ласково потрепал робота по морде.
– Тебе удалось выяснить, куда мы попали, Доктор? – спросила Романа.
Доктор показал небольшую распечатку на термобумаге, которую умудрился выцыганить у машины.
– Судя по пространственно-временным координатам, мы оказались точно в заданной точке пространства и точно заданной точке времени…
– Вот! – просияла Романа. – А я что говорила? Я посадила нас на Калуфракс.
Доктор покачал головой и продолжил:
– Но мы определенно сели не на ту планету.
– Что? – Романа не сумела скрыть улыбки.
– Правильное место. Правильное время. Неправильная планета. Это не Калуфракс.
Ранее тем же утром Роману гонял по катакомбам Рибоса межгалактический военный преступник на пару с сообщником из Хэкни Уик[1]. Вчера она провалила экзамен по звездному времени. Привыкнуть к этой новой и совершенно непредсказуемой жизни стоило ей больших усилий.
– Тогда где же мы, Доктор?
Какое-то мгновение Доктор выглядел так, будто сейчас скажет что-то невероятно умное. После чего открыл рот и объявил:
– Ни малейшего понятия не имею. Единственное, что мне удалось понять: это не та планета, которая была здесь, когда сесть пытался я.
Он протянул ей другую распечатку. Даже в формате пикселеграммы Романа сумела разглядеть два совершенно разных набора показателей по массе, орбите и силе тяжести.
– Так что, пойдем посмотрим, что эта другая планета тут делает?
Доктор открыл дверь ТАРДИС и отправился за ответами.
А наверху, на Мостике, все выглядело несколько уже более нормальным, чем некоторое время назад.
Капитан восседал у себя в кресле, наблюдая за суматохой с выражением, близким к спокойному. Его коготь шерудил в металлических перьях Полифазного Аватрона.
Блок за блоком техника возвращалась в сеть. Мостик постепенно заполняли масштабные промышленные звуки и тихая, почти неразличимая, но неуклонно нарастающая вибрация. Моторная Команда уже работала над текущим отчетом; Команда Извлечения препиралась над только что полученным рядом поистине удивительных данных. Мистер Фибули метался между ними, гадая, что вообще происходит.
Медсестра беспрепятственно подобралась к капитанскому плечу и теперь мониторила показания его жизнедеятельности.
– А мы сегодня очень даже хорошо справляемся, да, Капитан? – Она наградила его скупой, но одобрительной улыбкой и что-то чуть-чуть подправила в своей черной коробочке.
Звук двигателей сделался сильнее, и Полифазный Аватрон затянул хриплую моряцкую песню.
Праликсовы стоны перешли в надсадные вопли. Никогда еще не было так плохо, думала Мула, чувствуя себя одновременно крайне озабоченной и совершенно беспомощной. Она посмотрела на дедушку – вдруг он в кои-то веки скажет что-то полезное.
Балатон зажимал уши руками и завывал:
– Надо его перенести! Люди же услышат! О, боже, о, боже, мы же не можем вывести его на улицу! Или можем?
– Нет, не можем, – твердо отрезала Мула.
– Окно в кухне наверняка открыто! Открыто? Открыто же? Уверен, что открыто!
Окно было закрыто.
– Надо перетащить его к нему в комнату… Придется нести… Боже, как все неудобно, как некстати… Капитан объявил Золотой Век Процветания, я не хочу пропустить весь праздник…
Мула уже начинала подозревать, что это дедуля окончательно спятил, а не Праликс. Брат тем временем корчился, трясся и визжал в агонии. Такого она еще никогда не видела.
– Дедушка, мы не можем никуда его нести. Ты что, не видишь: ему очень плохо. Надо скорее привести к нему помощь, а ты только и думаешь, что будет, если соседи услышат! У тебя что, вообще никаких чувств нет?
Балатон вскочил, как подброшенный; все его сморщенное маленькое личико собралось в узелок.
– Ты сама прекрасно знаешь, что будет, если об этом донесут!
Все ее непокорство мигом улетучилось, стоило только Праликсу издать новый пронзительный вой.
Она ничего не сказала, а только схватила брата за дрыгающиеся ноги и потащила вон с кушетки. Балатон вроде как уцепился за руки и вроде как помог ей отбуксировать Праликса к нему в комнату. Пока она пыталась уложить его в постель, дедушка стоял поодаль, бесполезно трясясь и всплескивая руками, после чего, правда, кинулся за новыми одеялами – весьма разумная мера, подумала Мула… если бы он не принялся затыкать ими окна, чтобы хоть как-то заблокировать несущиеся из дома звуки.
– Я впервые придумал делать это много лет назад, – радостно сообщил он, – когда твоя бабушка рожала. Сработало неплохо.
Мула бросила запихивать Праликса в кровать. Он неистово бился, сбрасывая одеяло, стоило его как следует подоткнуть.
– Почему он так? Почему? – пробормотала она.
– Почему? – Балатон притулился на краешке кровати и положил руку на пылающий лоб внука. – А почему ты задаешь такие странные вопросы? Я уже потерял сына и не хочу потерять еще и внука. И тебя – не хочу. Почему вы, молодые, не можете просто успокоиться и радоваться тому, что жизнь сама, в изобилии и просто так вам дает, а вместо этого только все запутываете своими вопросами? Вопросы, всегда вопросы! Ты поймешь, что потеряла, когда потеряешь достаточно, попомни мои слова! И с чем ты тогда останешься?
Мула мешком осела на кровать рядом с ним.
– Не знаю, дедушка. И с чем же я останусь?
– О! – взвыл старик в отчаянии. – Опять эти вопросы! Ну почему ты все время спрашиваешь!
Праликс издал новый мучительный вопль, и тут в дверь внезапно и настойчиво постучали.
Глава шестая. Так пахнут новые планеты
Что за радость впервые ступить на новую планету! Как она выглядит… как она пахнет… общее планетарное ощущение от планеты… приятный уровень опасности. Вот это все Доктор и пытался сейчас оценить, стоя на пороге своего корабля, посредством излюбленного научного метода «открой-дверь-и-посмотри».
Два солнца, довольно крутые холмы, отвратительного дизайна крепость наверху, пустыня налево и очень, очень сверкающий город направо.
Доктор хорошенько втянул воздух (меняя тела, он всегда старался заручиться выдающимся носом) и обдумал результаты.
Планета была неправильная. Она неправильно выглядела, неправильно пахла и в целом ощущалась тоже неправильно. Совершенно, абсолютно неправильно. Что ж, отлично! Он зашагал вперед.
Они с К-9 и Романой были готовы к новым приключениям.
– Прошу прощения, – в голосе Романы звучала мука. – Но так дело не пойдет.
– Какое еще дело?
Ее нога зависла равно над порогом и ни дюймом дальше.
– Последняя моя надежда была на неисправность сканера. Ну, знаешь, старая машина… Такое случается.
– Но дело же не в этом, – Доктор постарался не обидеться.
– Нет, – согласилась Романа. – Сдаюсь. Эта планета – действительно не Калуфракс. Так что… – Она пожала плечами и обезоруживающе улыбнулась, – я просто неподходяще одета. Вернусь через секунду.
Дверь захлопнулась, и Доктор остался в одиночестве на краю пустыни. Он прислонился к ТАРДИС, снаружи выглядевшей как небольшой, грустный, синий сарайчик, а совсем не самая выдающаяся машина во Вселенной.
– Неподходяще одета? – обратился он к синей двери, такой надежной и успокоительной. – И что это должно означать?
Он быстро оценил собственное облачение – плащ, ботинки, очень длинный шарф… Оно отлично годилось на все случаи жизни. Доктор решительно выбросил проблему из головы.
– Ну, хоть тебе-то переодеваться не надо, а? – наклонился он к К-9.
– Ответ отрицательный, хозяин.
– Хороший песик.
Доктор выпрямился и обозрел раскинувшуюся перед ним пустыню. Потом прищурился на солнца. Было немного холодно… – тоже не слишком-то правильно для пустыни. Очевидное объяснение не заставило себя ждать.
– Все дело в Черном Страже! – объявил Доктор и остался очень доволен тем, как это звучит.
Точно. Очень похоже на правду. Страж был созданием неимоверной и ужасающей силы. Он просто подменил Калуфракс другой планетой, как горошину под наперстком. Доктор стоял на живом свидетельстве космической ловкости рук. Сам того не желая, он был очень впечатлен.
Облегчение, что это не капитанская гвардия, живо сменилось у Мулы ужасом – на пороге стоял Кимус.
Кимус был лучшим, что случилось у нее в жизни. Тихий Праликс против энергичного Кимуса… вечно озабоченный Балатон против веселого Кимуса – какой разительный контраст. Самое странное, что Кимус преспокойно терпел ее семью – потому, что, кажется, питал к ней самое искреннее расположение. А, может, он вообще был такой человек… человек действия и единственный в ее жизни, кому она вроде бы просто нравилась.
Впрочем, сейчас Мула думала, что этот Праликсов припадок с воплями наверняка будет слишком даже для Кимуса.
Как бы там ни было, гость ворвался в дом на всех парусах. Проигнорировав не только мрачную, как туча, физиономию Балатона (как обычно), но, кажется, и измученное выражение лица Мулы. Он был весьма симпатичный молодой человек; единственное, что слегка портило пригожую физиономию – это слегка перекошенная улыбка.
– О, Мула! Ты слышала новости! – воскликнул он. – А, старикан, и ты здесь – привет-привет!
– Изволь выказать хоть немножечко уважения, Кимус! Уважения! – проворчал Балатон временно оставив панику ради шанса позлиться.
– Ах, простите-простите, я просто ошеломлен добрыми вестями, – Кимус так и лучился ироническим энтузиазмом. – Вы разве не слыхали? Мы все будем богаты! Опять. Капитан, наш великий и милостивый вождь, которого мы никогда в жизни не видали, объявил… ни за что не угадаете! Новый Золотой Век Процветания. Ага, снова. Знамения в небе. Публичные работы. Все высыпали на улицы с таким видом, будто это самое замечательное, что когда-либо случалось на свете, а ведь сами еще завалы драгоценностей и прочего барахла с прошлого раза не расчистили. Ради всего святого! Да ведь прошлый Золотой Век Процветания был всего пару недель назад! К чему это все, я вас спрашиваю?
– Вот вам современный мир!
В кои-то веки Кимус в чем-то спелся с Балатоном и дал старику повод побухтеть.
– В мое время они случались раз в несколько лет. И уж будьте покойны, мы умели их ценить. Не то что вы, молодежь.
Балатон раздухарился и даже погрозил им суровым пальцем.
– Все время вопросы задают! Вы просто испорченные юнцы, слышите меня? Испорченные. Слишком много Золотых Веков кряду, вот в чем ваша проблема.
Вынеся окончательный приговор, старик внушительно сложил руки на груди. В позе его присутствовал некий намек на вызов, и это обеспокоило Мулу – как и кислое настроение Кимуса. Эти двое ничему так не радовались, как хорошей перепалке. По всей вероятности, только поэтому Балатон его тут и терпел. В своем роде это было довольно развлекательно, но сегодня она была решительно не в духе развлекаться – по крайней мере, так. Пожалуйста, про себя взмолилась она, пожалуйста, только не глотай наживку.
К счастью, Кимус оставил афронты Балатона без внимания и плюхнулся в кресло. Во всяком случае, как следует попытался. Вся мягкая мебель на Занаке была такая жесткая, что плюхаться на нее было делом рискованным.
– Как хотите, а новости у нас нынче вот такие. Где Праликс?
Мула смущенно закашлялась. Видимо, настало время сказать ему правду.
– Кимус, – осторожно начала она, – ты же, наверное, помнишь, что нам не обязательно сообщать о новых Золотых Веках Процветания – у нас есть верный способ узнать самим, из первых, так сказать, рук…
– О, – он тут же погас и принял искренне озабоченный вид. – Ты хочешь сказать…
– Да, – вздохнула Мула. – У моего брата опять припадок буйного помешательства.
Она распахнула дверь в комнату Праликса. Весь дом снова наполнился истошным визгом.
– Жизненная сила умирает! Жизненная сила умирает!!
Романа наконец присоединилась к ним. Вероятно, она переоделась, но точно сказать Доктор бы не решился. Видимо, ей как-то удалось договориться с обширным гардеробом ТАРДИС, который теперь бесперебойно снабжал ее эффектными и очаровательными платьями. Что само по себе было странно. Всякий раз, как туда заходил Доктор, там были одни сплошные жилеты, бархат и почтенная моль размером с половину Меноптры.
Доктор изложил свою выдающуюся теорию, что некая древняя сила поменяла планеты местами.
– Гм, – с сомнением протянула Романа. – Да, в общем и целом это явно не необитаемая, сплошь покрытая льдом планета.
Она вытащила Следилку из рукава затейливого пальто и помахала ею в разные стороны. Устройство обнюхало Вселенную на предмет второго фрагмента Ключа Времени и взволнованно крякнуло.
– И все же… мы, кажется, попали куда надо.
– Поразительно! – Доктору очень нравилось это слово – просто как слово.
Безопасная ставка.
Романа повела Следилкой по сторонам, пытаясь сориентироваться. Палочкино кряканье переросло в тревожный электронный рык. Романа поспешно выключила ее.
– Даже если ты прав, – сказала она, быстро пряча инструмент в карман, – а я, заметь, вовсе не утверждаю, что это не так – конечно, нет! – но даже если ты прав и что-то действительно подменило планеты, Следилка все равно уверена, что искомый фрагмент находится где-то здесь.
– А я тебе говорил, что не стоит доверять навороченным гаджетам, – заметил Доктор. – Говорил же, а, К-9?
Собака-робот в кои-то веки ничего не ответила.
Доктор привык всегда быть в центре внимания. Если спросить его об этом напрямую, он бы наверняка сказал, что ненавидит все это – особенно когда гигантские зеленые слизни останавливают тебя на улице и просят автограф. Крайне досадно бывает, и даже неловко.
А вот сейчас он вошел в таинственный город на таинственной планете – и не произвел ни на кого ни малейшего впечатления.
Они с К-9 оказались предоставлены сами себе – люди просто шли мимо, не обращая на них никакого внимания.
– Да меня даже в Париже так не игнорировали! – ворчал Доктор, продираясь через заносы кварцита, словно через кучу осенних листьев.
Как-то это все странно.
Он даже попытался кого-нибудь остановить, но люди просто огибали его, абсолютно твердо решив, что встречаться с незнакомцем глазами не будут. Он даже попробовал напрыгнуть на одного незадачливого прохожего, который в панике отшатнулся от него, споткнулся о К-9 и по-крабьи ускакал прочь, все так же не поднимая глаз.
– Эй, смотри под ноги! – закричал ему вслед Доктор. – Ты только что помял мою собаку!
Народная тропа привела их на большую площадь, где все население города, кажется, предавалось празднованию некоего события. Ну, вроде как празднованию. По большей части оно ошивалось вокруг под золотым взглядом какой-то героической статуи и изо всех сил старалось выглядеть счастливым. В руках у населения были золотые зонтики. Временами то тут, то там кто-то поднимал довольно унылую волну веселья, остальные пугливо подхватывали, но она все равно быстро угасала. Даже если собрать вместе толпу чистокровных англичан и велеть им по очереди вслух рассказать, что в них такого хорошего, а лучше даже великого, и то не получится такого неуклюжего молчания.
Доктор и К-9 окопались на самом краю площади.
Романа с сомнением поглядела на толпу.
– Интересно, что они тут пытаются праздновать?
– Уж не наше прибытие точно, – надул щеки Доктор.
Он шагнул вперед и постучал по плечу какого-то горожанина.
– Простите, вы не могли бы провести меня к вашему главному?
Человек его категорически не заметил – ну, разве что устремился прочь чуть более стремительно.
Доктор обиженно поглядел на К-9.
– Не слишком-то тут хорошо, а, К-9?
Сказать, что у К-9 не допросишься хорошего совета, значило бы солгать. Пес-робот частенько давал Доктору вполне разумные рекомендации. Правда, тот очень редко к ним прислушивался, что есть то есть.
– Могу я сделать предложение, хозяин? Пусть хозяйка попробует наладить контакт с туземной популяцией.
Доктор его почему-то услышал.
– Может быть, когда-нибудь. Но определенно не сейчас. Первый контакт с инопланетной расой – дело крайне деликатное и требующее огромного опыта. Что она-то может об этом знать?
– Она симпатичнее вас, хозяин, – высказалась собака.
– Симпатичнее? – Доктор аж отпрянул. – Это не имеет никакого отношения к делу! Кстати, где Романа? Ого!
Романа обнаружилась на некотором расстоянии – за непринужденной беседой с группкой молодых людей.
Она, видите ли, решила проявить инициативу. Романа как-то раз специально ходила на лекцию по проявлению инициативы, и концепция показалась ей довольно занятной, но применять ее на практике как-то до сих пор не приходилось – а вот сейчас выдался подходящий случай. Вторая планета, на которую они приземлились… Романа твердо вознамерилась получить практические результаты и произвести ими впечатление на Доктора. Пока он слонялся по площади, требуя, чтобы его отвели к местному вождю, Романа подкралась к группе молодых людей и включила улыбку, столь же головокружительную, как ее платье. Оказалось, туземная популяция только о том и мечтала, чтобы с ней побеседовать.
– Это Новый Золотой Век, понимаете, – рьяно втолковывал ей один его представитель. – Золотой Век Процветания.
– Должен признать, – поспешно встрял кто-то из его друзей, – меня все это до сих пор очень радует.
– Впрочем, они у нас довольно часто случаются, – пояснил первый, отчаянно попытавшись изобразить что-то вроде ироничного цинизма.
– Но это потому, что наш Капитан – невероятно добр и милостив, – подхватил друг.
– Капитан?
С такого расстояния Доктор мог бы поклясться, что Романа похлопала ресницами. Но нет – наверное, все-таки нет.
– О да! – пробулькал третий юнец, стараясь не выдать обуревающей его смертельной застенчивости. – Это Капитан делает для нас вот это всё. И в этот раз все было ужасно живописно! Знамения! Небо содрогалось! Зарницы! А вы же в курсе, что все это значит!
– Нет, боюсь, я совершенно не в курсе, – проворковала Романа каким-то странным, будто задыхающимся голоском.
Возможно, у нее проблемы с местной атмосферой… но это все равно не объясняет, почему она крутит на пальце прядь волос.
– Ну как же, – игриво сказал первый юноша. – Это значит, что мы будем очень богаты!
Вся группа разразилась смехом и запела:
– Богаты, богаты, мы будем богаты!
– Вот так просто? Богаты? Из-за огней в небе? Прелесть какая! – Романа ужасно впечатлилась и широко раскрыла глаза.
– Оно так всегда бывает, – пояснил второй друг. – Вот, позвольте я вам отсыплю алмазов…
