До
Обычные летние звуки
– Осторожно! Подними ногу повыше и перешагни – здесь самый крупный осколок.
«Он потерял ориентацию», – поняла Белла, наблюдая, как сосед собирается идти в противоположную от калитки сторону. Тропинка за их райским садом не заканчивалась, а так же уверенно и ровно огибала дом и вела к отвесному обрыву, откуда открывался живописный вид на реку.
– Пойдем, Костя! – женщина взяла паренька за влажную, мягкую ладонь и дала себе одну секунду, чтобы понять. Она держит руку живого тёплого человека. Именно тёплого, прогретого полуденным жаром, дышащего, вспотевшего. Доверчивого. С огромной дырой в недоразвитой башке, которая способна засосать всю привычную налаженную жизнь его соседки.
«Но ведь эта дыра может погубить и его самого. Он же всю жизнь ходит, как по краю пропасти. Он же идиот!»
Первые шаги Беллы в выбранном направлении были уверенными. Она свернула за дом, будто ведя за собой послушного теленка. Здесь начиналась её территория – излюбленное место беспечной и удачливой. И трон в окружении луговых цветов – садовые качели, на которых она иногда забывала кофейную чашку.
От качелей до обрыва оставалось не больше десяти метров. Неожиданно дурак остановился, превратившись в неподъёмную ношу и заявил:
– Через пятнадцать шагов калитка. Моя. Я считал и знаю. Я дойду.
Белла отпустила горячую, мокрую ладонь – её руки тоже вспотели.
С удивлением и отвращением она заметила, как сосед вытер о штанину руку. «Ты что ещё и брезгуешь?!» Белла тоже вытерла руки о фартук (выкинет в стирку, как только вернётся домой) и осмотрелась. Травы, залитые солнцем, выцвели, единственная тропинка между ними, посреди которой стоял сосед, заворачивала к качелям и замирала небольшим вытоптанным пяточком. Место казалось незнакомым; Белла никогда не замечала, что тропинка не идет к обрыву, и что у самого его края высокая, жёсткая трава.
«Он поймет, что это не те пятнадцать шагов, и что я смогу придумать?!»
– Костя, я несу торт тебе и твоей маме. Я хочу извиниться за вчерашний шум. Так что придётся тебе меня потерпеть, – она вновь взяла его скользкую руку. Провела воздушным мизинчиком по широкой ладони.
– Ты же хороший мальчик?
– Хороший!! – дурак как-то странно дернулся всем телом, и эта судорога зашуршала его тяжёлой зимней курткой. Беллу она больше не раздражала.
Они уже дошли до качелей, когда женщина скользнула рукой к запястью парня, и как только они ступили на траву, усилила хватку и ускорила шаг. Дурак, наверное, дойдя до «14», вытянул перед собой свободную руку, собираясь толкнуть калитку.
Белла толкнула первая.
Ей показалось, что парень не упадет. Он замахал руками и ухватился за высокий стебель растущего на краю цикория. Белла, не раздумывая, упала на колени и выдрала ветку с корнем. Комья земли взметнулись вслед за шлёпанцами соседа. До хлёсткого удара о воду не было ни одного звука – дурак не закричал. Может, он решил, что научился летать. Женщина всё ещё сидела на коленях у края обрыва, прислушиваясь к происходящему внизу. Казалось, тонул не человек, а животное. Дурак будто не понимал, что ему нужна помощь. Он досадливо стонал и рычал, как если бы у него просто сменилась обстановка – с более комфортной на менее. Главное, что теперь этого можно не бояться Белле. Она посмотрела вниз: вода выплёвывала на поверхность то макушку, то лицо (очки с него слетели), то широкие ладони с растопыренными пальцами. Когда всё смолкло, женщина с трудом поднялась, окружённая тёмными пятнами, которые плясали перед глазами, ещё более густые и чёрные от солнечного света. Над левым ухом пропищал комар, и она вздрогнула. Сделала резкий шаг назад, постепенно возвращаясь из пульсирующей черноты на берег. Сначала уцепилась взглядом за колышущуюся траву, потом смогла осмотреться. Пространство не угрожало нечаянными свидетелями – это место привыкло к безлюдности, но его отчужденность окончательно отрезвила Беллу. Она поняла, что этот день, первый день тридцатилетия, испачкал её неотвратимостью. Теперь вся она покрыта несмываемым потом, который сочился с горячих ладоней соседа.
