Дора Коуст (Любовь Огненная)
Арибелла. Последняя из рода Страут
А посмотреть снаружи было на что.
Шторм словно обходил корабль, обтекал по его бортам. Мы будто находились в пузыре, на безопасном пятачке, куда долетали лишь отголоски неудержимой, срывающей все на своем пути стихии.
А волны не сдавались. Они били высоко – до самого флагштока, но каждый раз ударялись о невидимую стену. На палубу прилетали лишь незначительные капли, в то время как вся остальная вода уходила обратно в море.
Сама вода, но не ее обитатели, которым не повезло подняться со дна в эту ночь. Крупные и мелкие рыбешки то и дело падали на палубу, а вместе с ними и морские звезды, и целые заросли зеленых водорослей, и чей-то старый рваный ботинок.
Даже красному крабу не повезло. Шлепнувшись поверх крашеных досок, он лишь успел приветственно махнуть мне клешней, как был вынужден проехаться до противоположного борта и, не прощаясь, скрыться в морской пучине.
Однако основное действо, судя по столпившимся на носу корабля матросам, происходило не здесь. Держась за мачту, повиснув на веревочных лестницах и одиночных канатах, они словно завороженные наблюдали за тем, что творилось за пределами судна.
Причем держались пираты просто отлично – не чета качающейся из стороны в сторону мне, а капитан так вообще ничем себя не обезопасил. Крутил штурвал под раскатами грома, словно приросший к месту, пока Роззи сидела на его плече. Белая расстегнутая рубаха развевалась на ветру, как плащ, то и дело обнажая загорелую спину.
В это мгновение он был просто восхитительно красив, невероятно прекрасен, волнующе притягателен. Он казался мне Древним, спустившимся с небес на эту грешную землю. И одновременно дьяволом, чья обольстительная улыбка отражалась в моих глазах безумием.
И это безумие манило.
Ни волны, ни ветер, ни гром, ни молнии – ничто не могло стать препятствием у меня на пути. Как заколдованная я добралась до носа корабля и встала чуть левее от капитана, а там…
Арс Айверс мною был мгновенно забыт. Прямо перед носом «Морского Дьявола», будто сопровождая его в этом сумасшествии ночи, плыли просто невероятные существа.
Из-под синей толщи соленых волн они словно выпрыгивали, демонстрируя нам верхнюю часть своих лошадиных туловищ. Нижние же части принадлежали рыбам – разноцветные хвосты мельком появлялись над поверхностью моря.
Светло-зеленые, ярко-синие, голубые, лазурные. Их густые гривы сплошь состояли из водорослей, а мощные тела будто светились, сияли магией так ярко, что освещали нам путь.
Нет, они и определяли наш путь, вели корабль среди неудержимого шторма, не давая капитану сбиться с намеченного курса.
Засмотревшись, открыв рот от удивления, я потеряла бдительность и слегка расслабилась, мгновенно заплатив самую высокую цену за свою ошибку. Очередная сильная волна качнула судно, веревка выскользнула из мокрых пальцев, а меня резко повело в сторону.
За борт я вылетела, уже на ходу успев прокричать никем не услышанное в этом безумии: «Помогите!»
Вода сомкнулась над моей головой в тот же миг, обожгла кожу даже через одежду. Меня бросило только раз – за это время я успела сделать лишь вдох, а потом наступила тишина. Здесь, под водой, шторма слышно не было совершенно, но из-за темноты я едва сумела разглядеть мелкие пузырьки воздуха.
Плавать я не умела, несмотря на то, что наше островное графство со всех сторон омывалось теплым морем. Для истинной леди это было неприлично и порицалось, однако кое-что я все же знала.
Однажды мальчишка конюх едва не потонул, решившись поплавать в день, когда волны были особо опасными и буквально сбивали с ног. Затея эта могла бы закончиться трагически: в море его понесло только так, но, выпустив немного воздуха, он проследил за тем, куда уходят пузырьки. Так и выплыл – вырвался из-под тяжелой толщи, а там его увидели и вытащили подоспевшие рыбаки.
Шанс, что мое падение кто-то увидел, был катастрофически маленьким, но надежда умирала последней.
Я сделала все в точности. Расслабившись на миг, престав барахтаться, выпустила чуть-чуть воздуха и поняла, где находится верх. Туда и направилась, имитируя подсмотренные у рыб движения. Руки просто вытянула вперед, соединив ладони, как для молитвы, сооружая таким образом рыбью голову, а ноги использовала как хвост. Только вместе они в одном такте действовать никак не хотели, зато отлично работали врозь, мгновенно лишившись сапог.
Радоваться раньше времени боялась до невозможности, но внутри меня прямо-таки пело ликование. И оно только усилилось, стоило мне вынырнуть над поверхностью и глотнуть такой желанный воздух. Легкие к этому времени уже начинали гореть от необходимости сделать вдох.
Однако надолго моей победы не хватило. Волна обрушилась на меня уже через секунду и тут же притопила. Я вырвалась снова, так и не успев понять, с какой стороны от меня удаляется корабль, и снова стихия ударила по мне.
Как сорванный с дерева лист на ветру, меня фактически бросало из стороны в сторону. Наглотавшись воды, я уже попрощалась с жизнью, когда очередной рывок навсегда лишил меня холодных морских объятий, заменив их на обжигающе-горячие.
Из недружелюбной пучины меня вытащил Арс. Словно сумасшедший, все в той же расстегнутой рубашке, он держался лишь за одну веревку, и то только одной рукой, второй обнимая меня, накрепко прижимая к себе, пока мы, словно птицы, летели по борту корабля.
– Сбежать от меня решила, лисичка? – усмехнулся он и вдруг впился в мои мокрые соленые губы поцелуем.
Моим первым поцелуем.
Который прервался тотчас же, потому что меня окатило очередной волной. В беспамятство я провалилась, совершенно не имея сил на сопротивление.
Сил не осталось ни на что.
Глава 10: Мертвая леди
Я давно не просыпалась в хорошем настроении. Давно не улыбалась с утра, не потягивалась с блаженством потому, что наконец выспалась. Не чувствовала мягкости подушки, запаха свежевыстиранного белья, нежных объятий одеяла. Давно не нежилась на простынях, а теперь вновь вспоминала позабытые ощущения.
Потому что проснулась не в гамаке, а в чужой кровати, а точнее, в чужой каюте. И я даже знала, кому она принадлежала. В кабинет капитана мне ежедневно доводилось относить подносы со снедью и травяной отвар в высоком металлическом чайнике. Эта же комната служила и спальней для Арса. Большая кровать с темным пологом стояла у дальней стены рядом с добротным платяным шкафом.
Кроме этих необходимых каждому человеку предметов мебели в просторном светлом помещении имелись несколько шкафов для карт, книг и иных документов, литой массивный рабочий стол, почти как в кабинете у отца, массивный же деревянный стул, коричневый ковер с узорами и большой глобус в золотой оправе, на подставке в виде тумбы. За черной шторой, я предполагала, прятались удобства вроде таза для умываний.
Раньше как следует рассмотреть эту каюту мне препятствовало воспитание и свидетель – он же хозяин комнаты, а сейчас помещение пустовало. Вокруг не оказалось ни единой души, что позволило мне без стеснения окинуть взглядом еще и себя.
Отбросив тяжелое одеяло, я от ужаса задержала дыхание. На мне была одна-единственная рубашка, и принадлежала она совершенно точно не мне. Ее длина закрывала бедра, и на этом все, в то время как под самой тканью белья не наблюдалось в принципе.
Меня мгновенно прошиб холодный пот.
– Я не сделал ровным счетом ничего для того, чтобы ты так бледнела, – в тот же миг раздалось от двери.
Одеяло я инстинктивно натянула по самые уши, быстро откинувшись на единственную подушку.
Как капитан открыл дверь и вошел в свой кабинет, я не слышала вообще, настолько тихо он это сделал. Выглядел мужчина, как и всегда, спокойным и уверенным в себе. И его ничуть не смущал поднос, который он держал в руках. На нем стояли знакомый мне металлический чайничек, белая кружка и тарелка, накрытая сверху другой тарелкой.
В желудке громко заурчало в ту же секунду, но покраснеть от стыда я себе не позволила. Вдохнула, выдохнула и четко произнесла:
– Арс, что я здесь делаю?
– Спала, – ничуть не смутившись, ответили мне, в мою сторону абсолютно не глядя. Создавалось стойкое ощущение, что не смотрел он на меня специально, чтобы лишний раз поберечь мою психику. – А до этого я тебя лечил. Ты наглоталась воды, заболела и, как итог, пролежала в лихорадке три дня. И я бы на твоем месте не торопился вставать.
Я на своем месте вставать тоже не собиралась. Во-первых, я впервые за последние дни спала на нормальной кровати, с нормальной подушкой и под нормальным одеялом в позе, от которой не болит спина. А во-вторых…
Это одеяло теперь у меня было не забрать. Второй раз демонстрировать собственные ноги у меня желания не имелось. Не хватало еще, чтобы капитан подумал обо мне, как о доступной женщине. Вот принесет мне мою одежду, выйдет из своего кабинета, и тогда…
Поднос опустился на кровать прямо рядом со мной. Туда же сел капитан, не обремененный моральными терзаниями по поводу недопустимости такого поведения.
Однако хватило его всего на секунду.
Поднявшись на ноги, господин Айверс дошел до шкафа со стеклянными дверцами. Открыв одну створку, быстро отыскал взглядом и достал прозрачный пузырек с ярко-голубым содержимым.
Видимо, для меня, потому как, вернувшись, несколько капель он отсчитал прямо в чашку, куда затем налил из чайничка горячего отвара.
– Ешь и спи, – приказали мне непримиримо.
– А… – хотела я, собственно, поинтересоваться, чем меня собирались напоить.
Но сказать мне не дали ни слова.
– Ешь и спи, Ари, – повторил Арс, глянув строго. – На острове силы тебе еще пригодятся.
Спорить я не решилась. Да и прав был мужчина по всем фронтам. Мне бы не хотелось отсиживаться на корабле, когда мы достигнем островов, на одном из которых, как говорила Роззи, и был спрятан клад Проклятого Капитана.
Да я себе этого просто не прощу! Это же клад! Самый настоящий! Пиратский! И если уж на то пошло, в его поисках как часть команды я хотела принимать самое непосредственное участие.
Точно выполняя все приказы капитана, я поела, несмотря на то, что содержимое тарелки на еду походило мало. Только на вкус мне удалось определить, что это бульон из птицы, щедро сдобренный перетертыми овощами. Неприятный темно-зеленый цвет, судя по всему, давала брокколи.
Следом пришлось выпить и отвар, который на звание приемлемого походил мало. Чувствовался привкус горькой пилей-травы и кислых цветков регульника. Эти природные носители витаминов наша кухарка часто добавляла в чай, а потому разгадать их в букете мне не составило особого труда.
Однако растения, обладающие успокоительным эффектом, я так и не распознала. А они точно были, потому что сморило меня, едва голова коснулась подушки. Только сновидений увидеть так и не удалось. Через время я просто открыла глаза, словно и не спала вовсе, но отдохнувшей себя очень даже почувствовала.
Настолько отдохнувшей, что бесцельно лежать под одеялом больше не хотелось. Во мне кипела энергия. Все внутри меня требовало подняться и чем-нибудь заняться, но ни одежды, ни Арса рядом не наблюдалось.
Подождав минутку, а то и две, я начала рассматривать кабинет капитана более детально. Даже позволила себе осторожно выбраться из-под одеяла, но в случае чего была готова в тот же миг рвануть обратно.
Чувствовала себя я при этом просто замечательно. Болезнь если и была, то оказалась успешно побеждена Арсом и его чудо-лекарствами. А их – лекарств – в шкафу за стеклянными створками нашлось несколько десятков. Все флаконы были разными и различались как день и ночь.
А на другой полке хранились бархатные мешочки – то ли с травами, то ли с порошками. Я могла только предполагать. Открыть шкаф и утолить свое любопытство я так и не решилась. Мне бы, например, не понравилось, если бы кто-то вдруг стал копаться в моих личных вещах.
Собственно, именно по этой причине свои руки я держала при себе даже тогда, когда подошла к столу господина Айверса. За ним он проводил чуть меньше времени, чем за штурвалом, то корпя над бумагами, то делая какие-то расчеты.
Каждый раз, когда я заходила в этот кабинет с подносом, мне всегда было любопытно, что за портрет в круглой железной раме украшает столешницу. От двери изображение было не рассмотреть, как ни старайся, а теперь мне ничто не мешало увидеть молодую привлекательную девушку с пепельными волосами.
Она показалась мне настоящей красавицей. Художник передал на холсте и изящные черты лица, и словно фарфоровую кожу, и мягкость взгляда, и нежность рук. А еще я почему-то была уверена, что девушка из благородных.
– Вижу, тебе уже лучше? – раздалось у меня за спиной неожиданно.
Как Арс вошел в свой кабинет, я снова не услышала, а потому испугалась. Сама не заметила, как взяла чужой портрет в руки, так что пришлось быстро возвращать его обратно на стол. Обернувшись, загородив собой столешницу, я прижала ладони к ее краю.
– Мне действительно лучше, спасибо. Еще раз, – произнесла я от всего сердца и…
Вдруг вспомнила то, что моя память услужливо стерла. Шторм. Неудержимые волны, желающие потопить меня во что бы то ни стало. Глаза, в которых отражалась серо-синяя морская буря. И поцелуй – короткий, порывистый, соленый, первый.
Сердце мое мгновенно заколотилось в груди. Меня бросило в жар, потом в холод, потом снова в жар. И будто молнией прошибло, стоило капитану окинуть меня с ног до головы пробирающим душу взглядом.
Медленно… Он двигался слишком медленно, плавно, размеренно, словно уверенный в себе хищник, а остановился очень близко. Слишком близко – так что мне пришлось смотреть снизу вверх.
Голова кружилась, как после танца. Я ощущала чужое теплое дыхание на своих губах и никак не могла отвести взгляд. Только почувствовала, как Арс положил мои вещи на столешницу, а потом опустил свои ладони по бокам от меня.
Меня бросило в дрожь. Целая бездна скрывалась в его глазах. Я не видела ничего и никого, кроме этих глаз, кроме этого лица, кроме притягательной, слегка самоуверенной улыбки.
Ничего… Оттого и спрашивать было в сто раз больнее:
– Кто она?
– О ком ты? – мягкий голос капитана вибрировал, вызывая мурашки по телу.
Босые стопы давно озябли. Пальцы с силой впивались в край столешницы.
– Девушка с портрета, – выдохнула я, с трудом найдя в себе силы на это.
– Я собираюсь поцеловать тебя, Ари, а тебе интересно, кем является девушка с портрета?
– Если вы женаты или… – каждое новое слово давалось мне все хуже.
Хотелось зажмуриться, закрыть уши и никогда не услышать ответа на свой вопрос, но так нельзя. У меня больше не было семьи, имени, дома и титула, но все еще имелись принципы.
– Или у меня есть возлюбленная? – закончил он за меня. – И что тогда? Благородство не позволит тебе ответить на поцелуй? Или принять его? – Криво и даже как-то горько усмехнувшись одним уголком губ, Арс внезапно отвернулся, встал ко мне спиной и отошел. – Она мертва, Ари. Это все, что тебе нужно о ней знать. А теперь переодевайся и уходи.
Я ушла. Переоделась, так и не проронив больше ни слова. Порывалась на самом деле, но капитан все это время стоял ко мне спиной, непримиримо сложив руки на груди, и смотрел исключительно в стену.
А я… Я вернулась обратно на кухню к Ричу, но при этом чувствовала себя виноватой, хотя вроде бы ничего предосудительного не сделала. Я ведь имела полное право спросить. Он собирался меня поцеловать.
А если бы он оказался женат? А если бы его на берегу ждала возлюбленная? Я бы себе этого никогда не простила. Потому что любовь – она либо есть, либо ее нет, хотя я в этом не очень-то разбиралась. Все мои познания сводились к любовным романам, читать которые мне удавалось украдкой.
И все же Арс собирался меня поцеловать. Только от одной мысли о возможном поцелуе все внутри меня дрожало от страха и сладко замирало от желания. Да, я хотела бы, чтобы капитан меня поцеловал, – сейчас себе я уже могла в этом признаться, но…
Сама же все и испортила, о чем думала все утро. Проигрывала произошедшее в своей голове и так и эдак, представляя иные концовки и реплики, а потому чуть не сожгла кашу. Она немного подгорела, за что Рич ругался просто зверски.
Нет, сначала он, конечно, был очень рад меня видеть в добром здравии, а потом…
– Да что у тебя за р-р-руки-кр-р-рюки!? Да как можно было кашу пр-р-роворонить?! – возмущался он со своего насеста, при помощи чар руководя порционной жаркой яиц.
Белые облака с желтыми солнышками отправлялись со сковороды прямо на железный противень, пока я нарезала хлеб и сливочное масло на кусочки. Как говорила Роззи: «Кашу маслом таки не испортишь. Особливо коль оно задарма досталось!»
Все, что доставалось бесплатно, рыжая морская свинка уважала особенно.
Как и всегда, котел и противень на верхней палубе появились немного раньше меня, но никто не ринулся выстраиваться в очередь за тарелкой. Напротив, на меня и внимания не обратили.
Вся команда была занята тем, что наблюдала за несколькими мужчинами, что дрались сейчас друг с другом на мечах и кинжалах. От удивления я даже замерла со стопкой тарелок в руках.
– Лялечка, варежку таки захлопни, пока муха не залетела, – усмехнувшись, посоветовала мне Роззи.
Она сидела на своем излюбленном месте – на жердочке у входа в камбуз.
– А что они делают?
– Промежду собой тренируются, приказ капитана виполняют, охальники. Они жо не только на лодочке своей барахтаются, иногда им таки приходится сражаться.
– А я тоже умею немного, – отметила я, ставя стопку тарелок на ящик.
– Хто? Ты? – смешливо глянула на меня Роззи. – Бабушке расскажешь, смешнячка. Лучше водички принеси. Так солнце печет, что это прамо невозможно видержать.
Воды в блюдце я для рыжей морской свинки, конечно, принесла, но доказывать ей ничего не стала. Да и времени на это не было. Требовалось быстро накормить всех завтраком, поесть самой, вымыть посуду и палубу и бежать помогать готовить обед.
Собственно, до самого обеда я на кухне и проторчала, пока пираты поочередно тренировались парами в искусствах нападения, обороны и защиты. Обидно было очень даже. Мне и правда хотелось позаниматься вместе со всеми, чтобы в очередной раз напомнить, что я тоже часть команды.
Тем более что необходимыми навыками я действительно владела. Правда, учили меня совсем немного. В период, когда к родителям приезжали ближайшие родственники с сыновьями, им нанимали специального учителя.
Уроки проводились ежедневно, а мне разрешали на них присутствовать. Только без дела я сидела первые два дня, а потом упросила учителя заниматься вместе с двоюродными братьями. К тому моменту мне уже надоело изображать деву в беде и хотелось как следует надрать кое-кому уши.
Ох, Древние! Я скучала по тем временам, будто прошло уже целых сто лет!
На обед сегодня у нас была запеченная рыба. Вопреки чужим домыслам, морскую живность в плавании команда ела редко. В основном тогда, когда запасы иссякали раньше, чем судно входило в очередной порт. Или как сейчас, когда после шторма на палубе рыбы оказалось вдоволь, а выкидывать ее было попросту жалко.
Природа напрасного расточительства не прощала.
Наполнив последнюю глубокую миску да передав ее пирату с большими ушами, я у него же и поинтересовалась:
– А можно мне тоже с вами позаниматься?
В отличие от других, он показался мне более лояльным. По крайней мере, предрассудками насчет «женщина на корабле к беде» не страдал.
Капитана на палубе не было. Поприсутствовав при начале раздачи, он снова вернулся в свою каюту, напомнив мне о чувстве вины.
– На мечах, что ль? – всхлипнул парень со смехом.
Разговор наш, как ни странно, слышали все, так что улыбки и смешки так или иначе появились на лицах у многих.
– На мечах. Или шпагах. Да хоть на кинжалах! – воскликнула я, скрывая обиду.
– Ишь чего удумала! – погрозил мне кулаком интендант, наяривающий рассыпчатую кашу, с которой подавали рыбу. – Бабье место на кухне. Тьфу на тебя… В камбузе!
– Да пусть развлечется девка нам на потеху, – похлопал его по плечу тот самый пират, которому я угодила совсем не по коленке.
И вот как-то сразу не понравился мне блеск в его глазах. Не озорной, совсем не озорной, но идти на попятную было поздно. Участвовать в тренировке мне разрешили. Сразу после того, как посуду всю вымою.
Ну я и вымыла быстро, насколько могла, под недовольное ворчание Рича. И снова поднялась на верхнюю палубу, где меня уже поджидали – и, судя по лицам, в нетерпении.
Как оказалось, чтобы пошутить и посмотреть на мою реакцию.
Я действительно рассчитывала на настоящий меч или шпагу. Или, на худой конец, на кинжал. Однако вручили мне деревянный меч.
Шутку я оценила. И даже не обиделась. Вместо этого встала в стойку.
Потому что парней учили драться любыми подручными средствами. Учили их, а научилась я. Конечно, до мастера мне было как пешком до графства Эредит. Если оно еще существовало. Но кое-что я все же умела. Плюс на моей стороне был эффект неожиданности.
В угол того самого матроса, решившего отомстить мне за поруганную честь – его честь, я загнала быстро и почти безболезненно. В шесть шагов, как и говорил учитель. Через шесть шагов деревянное острие уже прижималось к его шее, в то время как я улыбалась, ведь, в отличие от него, пользовалась только одной рукой. Вторая была у меня за спиной.
Сказать, что мужчина удивился, – это ничего не сказать. Однако его изумление легко трансформировалось в злость, напитали которую чужие насмешки. Его собратья по оружию беречь душевное равновесие пирата не собирались.
И это было второе правило сражения. На поле боя эмоций быть не должно.
Второй раз пирата я загнала еще быстрее. Но, прекрасно осознавая опасность чужой неконтролируемой ярости, обезоружила его наперед и улыбнулась еще шире. Потому что меня наконец-то заметили. Больше того, меня искренне хвалили фразами вроде: «А девчонка-то молодец!»
И я в ответ искренне, чуть смущенно улыбалась, точно зная, что третий раз мне не повезет. И в реальном бою не повезет. Там эффекта неожиданности не будет. Там противники не станут драться со мной один на один, соблюдая кодекс чести.
Да, мое выступление сейчас именно что являлось показательным выступлением и ничем больше. За что я и поплатилась.
Холодный металл обжег шею настолько неожиданно, что я с трудом удержала крик. Он встал в горле спазмом, дыхание перехватило, тело окаменело, пока я осознавала, что кто-то сейчас стоит прямо у меня за спиной. Больше того, моя спина прислоняется к чьей-то груди, как и затылок.
Громкий гогот довольных пиратов прокатился по верхней палубе, ухнув к мачтам и реям. От них же я и узнала, что это капитан решил меня проучить.
– Запомни этот урок, Ари, – прошептал Арс, едва касаясь губами моего уха. – Твои глаза должны видеть все, твои уши должны слышать все, что происходит вокруг. Враг почти всегда бьет исподтишка.
Я умирала. Чувствуя, как мужчина прислоняется ко мне, ощущая его бедра, живот, подбородок и губы, я умирала, почти теряла сознание. Мелкая дрожь охватывала тело. Ей на замену тут же приходила легкая щекотка, а после оцепенение.
И оно не имело ничего общего со страхом.
Сердце билось часто-часто. Так близко меня не касался еще ни один мужчина, а впрочем… Касался. Он же. Переодевал, пока я была в беспамятстве, и мысли об этом будоражили, вызывали смятение, кружили голову.
Заточенный клинок от моей шеи все-таки убрали. Обернувшись, я посмотрела Арсу прямо в глаза, запрещая себе смущаться, запрещая прятать взгляд.
Кто бы знал, чего мне это стоило.
– Я всего лишь хотела немного позаниматься со всеми, – произнесла я максимально сдержанно, ровно, но дыхание все равно надрывалось.
– Не стоит отвлекать моих матросов, – скупо ответили мне, так что я почти поверила в то, что провинилась. – Ты будешь заниматься со мной.
Второе предложение прозвучало не в пример холоднее первого, но во мне зародило целую бурю, ураган радости. Сам капитан будет заниматься со мной! Арс научит меня драться!
Мы станем проводить больше времени вместе…
– Когда вымоешь все котлы! – рявкнул появившийся на палубе Рич, разом развеяв все мои мечты.
В камбуз я возвращалась понуро, под все те же веселые смешки команды. Сегодня за мой счет они развлеклись достаточно, однако, быстро перемыв все котлы, я намеревалась взять реванш.
Но не тут-то было.
– Плохо помыла. Мой заново, – приказал кок, а я натурально взвыла, не иначе как настоящий оборотень.
Чем только рассмешила обеих морских свинок. Что Рич, что Роззи теперь вдвоем сидели на веревке, что висела от стены до стены под потолком, и внимательно наблюдали за моей работой, периодически вставляя очень «ценные» реплики.
И вот меня прямо удивляло их вдруг обретенное единодушие!
– Как р-р-рвется девка. Драться хочет! – прицыкнул Рич довольно, клювом вычищая перья.
– Нише-то ты не понимаешь, голубь общипанный, – съехидничала Роззи. – К капитану она нашему таки рвется.
Услышав разговор пернатых, я тут же вспыхнула как спичка. И никакие мои уничтожающие взгляды им были нипочем. Напротив, еще больше между собой переговаривались, заразы, делая ставки в грушах, когда у нас свадьба намечается.
Не свиньи, а прямо-таки сводники какие-то!
С особым усердием повторно перемыв котлы, я бросила тряпку, которой вытирала руки, на спинку стула, и бегом быстрее помчалась наверх по лестнице, чтобы успеть позаниматься с Арсом до наступления темноты.
– А кто ужин готовить будет, бессовестная? – окликнул меня Рич уже на верхней ступеньке.
– Вот попугаи недоделанные! – не сдержавшись, выругалась я.
Да я едва не закричала от злости, но, громко в бессильной ярости топая по ступенькам, все же спустилась обратно и принялась готовить ужин. Естественно, когда мы вместе с котелками, подносами и тарелками поднялись на верхнюю палубу, никто уже не проводил тренировки. Вся команда занималась своими привычными делами.
Мое разочарование и негодование можно было запросто измерять черпаками.
Зато утром, едва солнце выглянуло из-за горизонта, на уже вымытой палубе я оказалась первая. При виде меня капитан довольно усмехнулся и обнажил свой меч.
Второй меч – деревянный – приземлился у моих ног.
