Дора Коуст (Любовь Огненная)
Академия Равенства. Тьма
– Хорррошо! – ответила за всех Малиса и, развернувшись, первая пошла к общежитию.
За ней последовали и остальные.
– Что ты хотел сказать? Если это твоя очередная глупая уловка, даю тебе слово, я вызову тебя на магическую дуэль! – храбро проговорила Петра, воинственно сложив руки на груди.
Винтер хотел рассмеяться, но вовремя сдержал несвоевременный порыв и сделал лицо максимально серьезным:
– Этой ночью твоя мать, Гори Анжелика Сей, умерла. – Страшные слова поплыли в ее начинающем затуманиваться разуме.
* * *
КАК СКОРОТЕЧНО ВЕКОВОЕ ВРЕМЯ!
КАК ДОЛОГ ПУТЬ И БЫСТР КАК КОНЕЦ!
А ТЫ ВСЕ ТРАТИШЬ НА ЧУЖОЕ БРЕМЯ,
ЧТОБЫ ДРУГОМУ ПОДАРИТЬ ВЕНЕЦ…
(ИЗ СКАЗАНИЙ ВЕЛИКОГО ДРАКОНА)
– Ты лжешь! Как ты смеешь врать о таком? – закричала девушка.
– Тогда откуда я знаю, что она любила подолгу сидеть у окна в северной башне? – произнес он, намеренно растягивая слова. – Сегодня ночью у нее случился сердечный приступ, и она вырвалась из окна, разбившись о камни у реки! – Винтер бил словами, изничтожая каждой буквой.
– Нееет! – закричала Петра и со всей силы топнула ногой, будто это могло помочь ей вернуть нянечку. – Ты лжешь! – она ударила его кулачком в грудь, и, не ожидая такого, парень упал на траву, приземлившись на мягкое место.
Адептка со всех ног побежала в сторону тренировочного поля и в сгущающихся сумерках быстро пропала из виду.
* * *
Хлесткие ветки били ее по заплаканному лицу, цеплялись за рубашку, отхватывая рваные черные куски ткани, словно пытаясь добраться до похолодевшей плоти. Слезы струились, закрывая обзор, но ей было совершенно неважно, куда она бежит. Лишь бы подальше, лишь бы не слышать, лишь бы забыть. Запнувшись об очередной мертвый куст, она вывалилась на свою любимую поляну. Боль с невероятной скоростью затапливала сердце, разрывая его изнутри, впиваясь острыми иглами в каждую клеточку, умертвляя душу.
Животный отчаянный крик вырвался из груди и разнесся по мертвой части леса, пугая таких же мертвых обитателей. Запрокинув голову, она продолжала избавляться от переполняющих ее тело ощущений и совершенно не видела прекрасного темнеющего неба, усыпанного звездами-алмазами. Мощная магия вырвалась из ее тела, разносясь по миру цветными волнами стихий и Тьмой. Они поглощали все на своем пути – неудержимые, дикие, сумасшедшие. В доли секунды защитный купол Академии Равенства снесло, заставляя оповещающую об опасности сирену орать куда громче, чем душа Петры.
Взрослые маги, находящиеся в данный момент на территории учебного заведения, в срочном порядке собирали всех адептов под вручную выставленным куполом на тренировочном поле. Совсем рядом от них в сторону Пренского моря пронеслась стихия воды, оставляя капли на всем, до чего могла дотянуться, обернувшись в конечной цели неукротимым штормом.
На Лионию прямо до северных границ, срывая листья с деревьев и крыши с домов и построек, пугая обезумевших от страха жителей, напористо шел дикий ветер, ворвавшийся в соседнюю Империю разрушительным торнадо.
Тьма убивала все на своем пути, заставляя чернеть деревья, высыхать траву, и в итоге погрузила оставшуюся на территории Академии живую часть леса во мрак. Плодородная земля под ее напором стала холоднее льда, а воздух наполнился вязким жутким туманом.
По широкой тропе на юг, оставляя за собой непролазные высокие травы и могучие сплетенные леса, летела стихия земли, заставляя посадки на встречных полях разрастаться с неимоверной скоростью, обеспечивая трудяг круглосуточной работой на месяцы, а Империю растительными продуктами на годы.
Но самым страшным оказался огонь, выжигающий свою дорогу, устраивающий неодолимые пожарища, превращающий строения в пепел за секунды. Он добрался до восточных границ и впитался в спящий веками вулкан, заставляя его забыть о спокойствии и извергать из своих глубин необузданную лаву, поглощающую все на своем пути.
С последним хрипящим криком девушка упала на землю без каких-либо признаков жизни. Магические и физические силы покинули ее, оставляя после себя лишь мертвенно-бледное лицо и последние тихие редкие стуки сердца. Оно умирало, забирая вместе с собой и свою носительницу, разрешая душе уйти…
* * *
В одной из палат медицинского корпуса, где белоснежные стены сливались с лицом юной пациентки, отчаянно цепляющейся за последние крупицы жизни, на деревянном сером стуле сидел невероятно уставший мужчина с еле заметными иголочками утренней щетины. Облокотившись о спинку стула руками, он смотрел на спящую принцессу из сказок в обрамлении таких же безжизненных длинных графитовых волос.
Как Грон мог так беспечно отнестись к информации, которой обладал, он не понимал. Но ведь никто и предположить не мог, что вести о случившейся трагедии так быстро дойдут до Академии. Малолетний щенок и не подозревал, чем обернется для Киролии его длинный язык. Лорду хотелось бы удавить его собственными руками или выслать за пределы Империи без права на возврат, но при подписании указа о возобновлении существования Совета он и не предполагал, что уже скоро захочет нарушить данное Императору слово. Грон опрометчиво поспешил с обещанием о том, что не тронет ни его, ни семейство эль Абон, так нагло просочившееся к тепленькому месту подле отца.
Пальцы с силой сжали безвинную спинку стула, заставив ее печально скрипнуть под неожиданным напором. Но вдруг обескровленные губы приоткрылись, а медицинская лампа зажглась голубоватым ослепляющим сиянием, оповестив посетителя о том, что пациентка пришла в себя. Мужчина тут же ринулся из палаты, чтобы позвать старшего лекаря.
Воспользовавшись отсутствием персонала на пропускном посту, Винтер тенью проскользнул по лестнице на второй этаж. Первая же приоткрытая дверь явила его взору ту, на которую он так безумно желал посмотреть. Петриция лежала на широкой кровати. Глаза ее чуть приоткрылись, словно поднять веки полностью ей было не под силу. Подойдя к кровати вплотную, парень мерзко улыбнулся, но это нисколько не тронуло Петру.
– Вчера ты так быстро убежала, что я не успел сказать тебе все, что намеревался. – Он выдержал театральную паузу. – Так как оба твоих родителя покинули эту грешную землю, а других родственников, насколько я знаю, у тебя нет, с этого дня ты находишься под попечением Императора. – Маленькая блестящая слеза собралась в уголке и безмолвно скатилась, прочерчивая влажную дорожку по щеке. – Я, знаешь ли, очень приближен к Императорской семье и сегодня же отправлю прошение на помолвку и замужество. Поверь мне, они будут рады избавиться от лишнего рта…
– Винтер эль Абон, хочу уведомить вас о том, что с этого дня по документам, которые отлично спрятаны там, где вы их не найдете, опекуном девушки являюсь я. Поэтому настоятельно прошу все ваши глупые вопросы, несбыточные мечты и плоские желания излагать в письменном виде и передавать моему секретарю в трех экземплярах. В порядке бесконечной очереди я изучу их и дам вам предельно ясные ответы, а пока мы вас не задерживаем. Насколько я помню, сегодня все пятикурсники отправляются по домам готовиться к выезду на практику. Для вашего же физического здоровья рекомендую вам покинуть территорию Академии в ближайшие полчаса. По истечении этого времени в вашей жизнеспособности я не уверен.
Взгляд Грона метал молнии не хуже чернеющих за окном туч. Даже дядечка лекарь боязливо сделал шаг в сторону, опасаясь, что и его может зацепить гневной волной.
Винтер задрал нос к потолку и, не проронив больше ни слова, покинул палату, но жгучая ненависть пропитывала каждый миллиметр его тела. В конце концов, ведь Грон эль Свьен не сможет постоянно находиться возле Петры, а это значит, что у парня будет еще множество попыток для того, чтобы добиться своего.
Пока лекарь осматривал пациентку и прикреплял к ее руке присоски с живительным раствором, Петриция безотрывно смотрела на своего директора. Растрепанные волосы, плотно сжатые губы, непривычная небрежность в одежде. Заметив, что его рассматривают, Грон мягко улыбнулся и присел на стул подле кровати, чтобы дождаться, когда лекарь закончит.
– Все лучше, чем могло бы быть, – обратился дядечка к Лорду. – Небольшая толика сил осталась, и они постепенно, по крупицам возвращаются. Живительные присоски помогут девушке полностью восстановиться за пару суток. Но рекомендую соблюдать постельный режим еще около недели. Экзамены вам, барышня, придется сдавать уже летом. – Лекарь улыбнулся Петре, но она все так же безучастно смотрела на мир.
– Спасибо. Я все понял. Мы будем следовать рекомендациям.
– Ну, я пойду.
Лекарь вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. В выздоровлении этой пациентки он больше не сомневался, коль уж ее угораздило попасть в надежные руки Лорда Директора.
– Это правда, что вы взяли надо мной опеку? – неверяще тихим слабым голосом спросила Петра.
– Да. – Легкая полуулыбка намертво прилипла к его губам, а злость пропала из голоса вовсе.
Мужчина поднялся и пересел на край кровати, чтобы девушке не приходилось надрываться, повышая голос.
– Зачем? – разговор давался ей с трудом.
– А разве вы хотите быть под опекой Императора? Я обещаю вам, что, в отличие от Императора, не выдам вас замуж за первого встречного.
– Но ведь у меня ничего нет, чтобы вам предложить взамен. – Глаза ее блестели от рвущихся слез.
– А разве я что-то у вас прошу? Вы хороший человек, Петриция. Я хочу помочь вам. Ведь из вас впоследствии получится отличный маг при должном усердии. Но есть две неприятные темы, о которых я должен с вами поговорить.
– Я вас слушаю, Лорд Директор… – слова ударом стали для Грона, и он дернулся словно от обжигающей пощечины.
– Ваша Тьма. – Голос стал на порядок холоднее. – У вас случился бесконтрольный выброс стихий и силы. Я понимаю, по какой причине произошло то, что произошло. Все последствия устранены…
– Благодарю, – поспешила Петра.
– Кроме Тьмы. Их убрать нельзя. Насчет стихий я в вас уверен, но Тьма… Я обязан перевести вас в Академию Подчинения.
– Нет, – ей хотелось закричать, чтобы он услышал, чтобы отрекся от своих слов.
– Я пойду наперекор законам при условии… – пауза затянулась, будто Грон собирался с мыслями.
– Все что угодно! – опрометчиво ответила она.
– Если вы согласитесь…
Только Всевышний знал, как хотелось ему сейчас сказать о замужестве. Забрать, скрыть, спрятать, оберегать от невзгод. Лорд смирился со своими зарождающимися чувствами, принял их, а они, будто насмехаясь, вспыхнули еще ярче. Друзья видели его состояние, когда помогали в поисках адептки в мертвом лесу. Найдя ее скорее мертвую, чем живую, Грон мог поспорить, что в этот момент его волосы покрывались сединой.
– Учиться подчинению над Тьмой под моим контролем. Хотя Тьму нужно не только контролировать, но и развивать.
– Я согласна! Скажите только когда?
– Не все так быстро! – мужчина рассмеялся, и напряжение спало с него, оставляя легкий флер неудовлетворенности. – Давайте встанем сначала на ноги. Вы же слышали лекаря – неделя постельного режима. И, Петра, примите мои искренние соболезнования…
– Спасибо вам огромное. За все…
Петра не удержалась и попыталась подняться, чтобы обнять Директора – так ярок и необуздан был ее порыв. Лорд растерялся от неожиданности, когда Петриция прижалась к нему, слабыми пальчиками цепляясь за шею. Сильные теплые руки легли на талию, запирая в оковах, и необъятный щекочущий трепет появился в ее возрожденной душе. Девушка прислонилась холодной щекой к его горячей груди и слушала равномерный стук сердца, в то время как блестящие капельки впитывались в мужскую рубашку. Ей хотелось показать своими объятьями то, как сильно она благодарна ему, но на деле могла лишь беспомощно опираться.
Грон нерешительно поднял руку вверх, но все же погладил ее по волосам. Вздохнув, он положил подбородок на ее пепельную макушку.
Отстранив Петру спустя время, Лорд ласково, едва касаясь, провел по ее щеке тыльной стороной ладони. Адептка смотрела на него, и во взгляде ее читался детский испуг. Легкий поцелуй, словно ветерок, прошелся по ее губам, задержавшись в уголке…
– Нет, ну мы все понимаем, но ждать-то мы долго будем? – ехидно заметил Пракир, засунув голову в приоткрытую дверь.
– Да что ты за человек-то такой? Дай насладиться картиной! Когда еще такое увидим?! – Тирен подлез под рукой старшего брата и обескураживающе улыбнулся.
Петриция ойкнула и завалилась обратно на подушки, желая раствориться в воздухе, исчезнуть, провалиться сквозь землю, лишь бы не чувствовать три проницательных взгляда.
– А вы не могли просто постоять за дверью?
– И пропустить самое интересное? Нет, друг. Даже я не смог их остановить, – сдержанно улыбаясь, проговорил Шевон. – Тем более что ты задерживаешь очередь…
Дверь в палату распахнулась полностью, и в комнатку влетели первокурсницы, совершенно не обращая внимания на гневные взгляды Лорда Директора.
– Я куда вас отправил? – спросил Грон, сложив руки на груди.
Девушки с удобством разместились на другом краю кровати.
– Сдавать экзамены! – спокойно ответила Малиса.
– Иии?
– И мы все на сегодня сдали! – Мали прижалась к подруге первая и тихонько, чтобы никто не услышал, зашептала на ушко. – Дрон здесь, на шкафу. Он так рвался к тебе, когда кричала сирена, но я держала его под плащом, не пуская. Прости меня… Мы так переживали за тебя!
– Ты все правильно сделала. Для меня очень важно сохранить его существование в тайне. Спасибо тебе.
– Ну, хватит, Мали! Дай же другим поздороваться! – Ариана нагло отодвинула подругу, сгребая Петрицию в медвежьи объятья.
– Задушишь… – просипела пациентка.
– Лорд эль Свьен, мы все еще вас ожидаем! – напомнил о себе и мужчинах Пракир.
– Гори Сей, я вернусь вас проведать чуть позже.
Грон поднялся и кивнул девушке, прощаясь. Она тепло улыбнулась ему в ответ, но не проронила ни слова, точно зная, ни секунды не сомневаясь в том, что он вернется.
* * *
Друзья не только помогали Грону с поисками, но и просидели без сна такую долгую ночь ожиданий. Лорд эль Свьен полулежал на диване и смотрел на огонь в камине, невероятно злясь на случившееся. Устраняя невообразимые по силе последствия стихийного выброса, он все время думал о том, доживет ли до его возвращения Петра. Перед глазами так и вставала ужасающая по своей сути картина: мертвенно-бледная девушка лежала на слишком большой для ее хрупкого тела кровати, ее грудь не вздымалась, а медицинская лампа окрасила белоснежные стены кроваво-красными отблесками, оповещая о безвозвратном конце жизненного пути.
Из-за торнадо на северной границе случился новый прорыв инфицированных. Они бежали от стихии, но попутно совершали преступления над жизнями людей. В этот раз они добрались куда дальше, туда, где их совершенно не ждали местные жители. Лорд эль Свьен бился, словно в последний раз, используя лишь шпагу и клинок, в то время как его подчиненные уже давно перешли на Тьму.
Он выплескивал жгучую ненависть, самые ужасные страхи, разъедающий душу гнев и свое собственное бессилие перед Судьбой, которая именно в этот момент решала, жить ли той, к кому он испытывал самое древнее, самое нерушимое чувство, сильнее которого для него была лишь власть. Грон только понял, едва принял, наконец, согласился со своим сердцем, но даже не успел предпринять каких-либо действий к сближению, попросту потеряв драгоценное время в попытках убежать от самого себя.
В эту долгую мучительную ночь он признал, что не только желает обладать девушкой, но и готов на серьезные шаги, если они помогут уберечь ее от этого мира. Такие ощущения испытывают родители при появлении их детей на свет. Им кажется, что весь мир может навредить их чаду, везде и всюду видятся ужасы, которые непременно произойдут, если ребенка не держать все время под собственным крылом. У Грона никогда не было детей, да и сам он родился самым младшим в семье, но встретился лицом к лицу именно с такими ощущениями.
К слову, сорвался Грон не только на инфицированных, но и на Эрвине, отправив его обратно во дворец, чтобы он готовился принимать бразды правления. Лорд Тьмы был уверен, что этот день скоро настанет. Правда, Эрвин злился, совсем не пытаясь скрыть своих чувств, и клятвенно обещал вернуться. Только совсем не тоска по младшему брату двигала им. Лорды Тьмы уже прошли половину пути, и осталось совсем немного – посадить своенравного брата на трон. А там… и Драконы не за горами…
– Ты больной! – не унимался Шевон, расхаживая по гостиной.
Руки он скрестил за спиной, чтобы ненароком не сшибить что-нибудь в этой крохотной комнатке.
– Ты сошел с ума! – Тирен веселился, уплетая за обе щеки ужин, что приготовила тетушка эль Свьен.
– Зачем ты вешаешь ее на себя? – Пракир затачивал свой клинок, будто бы мог сделать его еще острее.
– Ты же хочешь быть с ней совсем не в отцовских отношениях! Уж нам-то не ври, да и себе. – Шевон наконец-то сел в кресло и взял с подноса полоску вяленого мяса. – Она уже взрослая, Грон. Как ты представляешь себе справляться с ней?
– Чуть больше года мне нужно пробыть опекуном, а потом она станет совершеннолетней! – Лорду эль Свьен надело слушать нравоучения друзей и, поднявшись с дивана, он пошел к дверям, чтобы наконец-то узнать у лекаря итоги осмотра.
– И ты считаешь, что твоей выдержки хватит? – Пракир оскалился, насмехаясь над другом.
– Узнаем! – рявкнул Грон.
– Ох, чувствую, скоро на свадебке погуляем… – Кристоф материализовался в гостиной.
Высокая напольная расписная ваза пролетела через привидение. Встретившись с книжным шкафом, она разбилась вдребезги, разлетевшись осколками по всему ковровому покрытию.
– Брат, я просто пришел сказать, что жизни адептки ничего не угрожает, и теперь лишь остается ждать, когда она придет в себя… – Тень недоумевала о причинах столь явной нервозности.
По сторонам послышались тихие смешки.
Эпилог
ТЬМА ПОЛНА ПО СВОЕЙ СУТИ И НЕ ТРЕБУЕТ ДОПОЛНЕНИЙ.
ПАЛАЧ И ЛЕКАРЬ, АНГЕЛ И ДЕМОН, МИР И ВОЙНА –
ЕЕ СОТВОРИЛИ ЭТАЛОНОМ РАВЕНСТВА,
ВОЗМЕЗДИЕМ ЗЛОДЕЯНИЮ И ВОЗНАГРАЖДЕНИЕМ ДОБРОДЕТЕЛИ.
ОНА ПРИХОДИТ САМА, ВЫБИРАЯ СЕБЕ НОСИТЕЛЯ ПО ЧЕСТИ И СОВЕСТИ.
ОНА ПРИХОДИТ К ТЕМ, КТО ПОЗНАЛ ИСКРЕННЕЕ СЧАСТЬЕ И БЕЗУДЕРЖНОЕ ГОРЕ,
И УХОДИТ, ЗАБИРАЯ ТВОЮ ДУШУ СЕБЕ, КАК РАСПЛАТУ ЗА СИЛУ…
БОИШЬСЯ? ТОГДА НЕ ОБОРАЧИВАЙСЯ! ВЕДЬ ЛАСКОВАЯ ТЬМА УЖЕ ЗОВЕТ ТЕБЯ…
Судьба. Как многогранно это слово… Какие смыслы хранит в себе? Судьба у каждого своя – об этом знают все от мала до велика. Но кто-нибудь из вас задумывался хоть раз о том, что она имеет свой истинный облик и ходит по мирам, разрезая параллели Вселенной.
На злачной улице столицы Киролии, ведущей прямо к воротам «Двора Чудес», живет старая цыганка, прячущая копну мелких локонов под пестрым платком. Ранним утром она выходит из своего старенького, местами покосившегося дома и направляется к центру. Там, близ фонтана, который венчает огромная статуя сгинувшей бесследно Императрицы, она за горстку медных монеток гадает прохожим, рассказывая о прошлом, настоящем и будущем. Так проходят часы, пока жадная до чужих денег стража не появляется на ее пути, пытаясь вновь и вновь поймать ускользающую, словно песок сквозь пальцы, женщину.
К десяти, когда солнце холодное или горячее поднимается, не следя за минутами, далеко ввысь, молодая женщина открывает лавку, где продает сшитые своими собственными руками наряды. Здесь вы сможете найти все: десятки плащей, сотни платьев, тысячи платков и многое-многое другое. Работа ее кропотлива и чудесна, и нарядов таких вы не найдете не то что в других лавках городка близ Академии, но и в столице. Приходящие покупательницы всех возрастов ежедневно могут радоваться новым обновкам, даря молодой женщине вместе с монетками чуточку тепла со щепоткой счастья.
А вот по вечерам в одном из ресторанчиков, что напоминает по своему строению солнышко, которое уже прощается в это время с миром, уходя в закат, подрабатывает прислужник. Мужчина видит в этом заведении разных людей, с совершенно различающимися эмоциями: злость, тоска, дружба, гнев, печаль, счастье… Но больше всего ему по нраву любовь. Она светится в сердцах людей неугомонным пламенем и разгорается с каждой секундой, разрастаясь согревающим костром.
В таких случаях прислужник не жалеет серебристого вина и настойчиво предлагает его гостям, связанным особенной едва заметной нитью. Вино это интересно тем, что абсолютно для каждого человека имеет свой собственный любимый вкус. Но только мужчина знает, что коварно оно совсем не своими градусами, заставляющими тело расслабляться и желать сна. То вино, испробованное парой, что хранит в своих сердцах зародыши дивного чувства, соединяет их души навеки, совсем не спрашивая разрешения. Ведь вино не может говорить?!
Но напиток этот предлагается и другим. Например, братьям не по крови, а по жизни. Их души также родны и созвучны и без греха претендуют на вино. Только в этом случае с их уст должна слететь по своему желанию клятва, которая скрепит их души нерушимыми нитями. Тогда одна душа окажется там, где возродится другая. А клятву ту, как незыблемый веками тост, обязательно нашепчет прислужник, разливающий напиток по стаканам для Лордов Тьмы, которые зашли отпраздновать возобновление существования Совета.
Ведь они ее дети. Тени, что живут в телах своих носителей, оберегая их от невзгод. А разве истинная мать может бросить своих детей? Вот и Судьба живет в мирах, постоянно путешествуя меж ними, не зная покоя и сна. Она дергает за ниточки, направляя, предрешая пути и истории, соединяя на многообразии дорог заблудших путников. Проникает в сердца тех, в чьих телах живет Тьма, и смотрит на мир их глазами. Глазами, в которых отражается сама бездна…
Пой… Пой, цыганка, печальную песню свою…
Играй! Играй же, шарманка, пока я стою!
Зачем? Ах, зачем оборвала ты песни слова?
Струн, задевает цыганка, касаясь едва…
Пой! Пока голос звучит, забываюсь вином!
Пой! А о жизни другой я вспомню потом!
Танцуй, отражаясь в порывах немого костра!
Струн, задевает цыганка, касаясь едва…
Миг, позабуду весь мир, утопая в слезах!
Грусть так засела в твоих блестящих глазах!
Пой! Скоро нам домой возвращаться пора!
Струн, задевает цыганка, касаясь едва…
(Автор: Дора Коуст)
