Дмитрий Юрьевич Суслин
Больница скорой помощи
– Пожалуй, нам лучше перейти в другую палату, – немного подумав, сказала она.
– Я тоже так думаю! – выдохнула Валя и поспешила вытолкать Димку за дверь.
Там их встретил Сергей. Узнав, в чем дело, он удовлетворенно хмыкнул.
– Там мужская половина, – указала назад Марья Семеновна.
– Я о чем и говорил, – торжествующе сказал Сергей. – Он же мальчик, значит, с ним должен быть мужчина.
Марья Семеновна ничего не сказала. Она, молча пошла на мужскую половину. На лице у нее не отразилось никаких чувств. Она не обратила на слова Сергея внимания.
Они еще поплутали немного, после чего снова вошли в палату. На этот раз на ней была цифра «2». Теперь здесь действительно были мужчины. Они лежали на кроватях и почти все спали. Не спал, а сидел только один молодой человек с отсутствующим взглядом. Увидев вошедших, он оживился и стал раскачиваться на койке, тихо что-то запел. В палате было десять коек, и лишь одна из них пустовала. Она была как раз рядом с этим странным молодым человеком.
Марья Семеновна кивнула на свободную кровать:
– Разденьте мальчика и уложите сюда.
После этого она окинула палату строгим взглядом и быстро вышла. Молодые люди даже не успели ничего сказать. Валя растерянно смотрела на Сергея. Тот посмотрел на странного парнишку и вдруг накинулся на Димку.
– А ты чего стоишь? Не ясно, что ли тебе сказали? А ну раздевайся.
Димка стал расстегивать рубашку. Валя стала ему помогать.
Он все-таки был еще мал, чтобы быстро раздеться самостоятельно. Сергей тоже стал им помогать, и вскоре голый, в одних только белых трусиках, мальчик уже лежал на белой простыне и огромными глазами смотрел на взрослых мучителей. Он уже потерял былое спокойствие и начал страшиться того, что будет. Вся эта суета не обещала ему ничего хорошего.
Парень на соседней койке перестал раскачиваться и уставился на Димку. Его взгляд не понравился Сергею, и он встал между парнем и мальчиком.
Время шло, но Марья Семеновна не возвращалась. В палате было не жарко, и голый Димка начал мерзнуть и покрываться гусиной кожей. Валя увидела это и укрыла его ветхим одеялом, которое было тут же. Но Димка тут же его с себя сбросил.
– Колючее! – проныл он. Как и во всех больницах, одеяла, здесь были шерстяные, и, разумеется, без пододеяльников.
– Я тебе сейчас дам, колючее! – Валя так цыкнула на племянника ставшим вдруг металлическим голосом, что мальчик тут же замолк, и когда тетя вновь накрыла его одеялом, не проронил ни звука.
Прошло еще несколько минут, и Сергей начал терять терпение.
Он начал злиться и нервничать.
– Это просто поразительно, – прошипел он Вале, – я не устаю удивляться нашему стилю работы. Больше всего на свете я ненавижу медицинских работников.
Валя промолчала. Она знала, что в такие минуты лучше воздержаться от каких-либо комментариев. Сергей должен был выговориться в одиночку. И он дал полную волю своему языку. Что он только не сказал про врачей и про Марью Семеновну в частности. Однако это не помогло. Никто из медперсонала не приходил.
– Может, уйдем отсюда? – робко попыталась предложить Валя.
Сергей отрицательно мотнул головой.
– Ну, уж нет! – воскликнул он. – Я сейчас ее приведу.
С этими словами он выскочил из палаты. Валя и Димка остались одни в палате, полной спящих и умирающих людей, которые попали сюда с острыми отравлениями. Девушке стало не по себе. Она вздрогнула, когда из противоположного угла кто-то громко застонал. Она посмотрела в ту сторону и увидела мужчину, который, сбросив с себя одеяло, словно пытался разорвать себе грудь. Видимо у него начался приступ боли.
– Лежи смирно, – сказала Валя Диме, который попытался привстать, чтобы посмотреть на кричавшего мужчину.
– А почему та тетенька была вся в крови? – шепотом спросил мальчик Валю.
– Не знаю! Ложись и не разговаривай.
– А что со мной будут делать?
– Увидишь. – В этот раз в голосе тетушки уже не было строгости. Она уже сочувствовала племяннику.
* * *
Сергей сделал всего несколько десятков шагов, после чего сразу заблудился в лабиринте коридоров больницы. Где-то в конце одного из коридоров он увидел мелькнувший силуэт в белом халате и розовой медицинской шапочке, как раз такой, какая была у Марьи Семеновны. Сергей кинулся туда, и естественно никого не нашел. Он тыкался во все двери подряд, но попадал или в палаты, причем совершенно ему не нужные, или в хозяйственные помещения. Процедурные и перевязочные все без исключения пустовали. Марьи Семеновны он не нашел ни в одной из них. Но самым странным было то, что он не встретил ни одного человека в медицинской униформе. Весь медперсонал словно куда-то испарился. Наконец Сергей оказался вообще на другом этаже, а на каком находится токсикологическое отделение, он уже не помнил.
* * *
Старик лежал на каталке и умирал. Он умирал уже два часа. Ровно столько прошло времени с того момента, как две санитарки забыли его здесь в этом темном закутке, а сами куда-то убежали, после того, как их кто-то позвал зычным не терпящим возражений голосом. Они что-то недовольно проворчали, затем сказали старику, чтобы он дожидался их, а сами ушли. Старик прошептал сухими губами им вслед проклятия, но они все равно ушли. Это было для него совсем некстати.
Ах, как все вышло банально! Неужели это он, подобно простым смертным, не поняв приближение смерти, оказался так беззащитен перед нею? И как глупо все получилось. Несколько недель он не выходил из дому, а тут вышел, и вдруг так защемило сердце. И он не смог с этим справиться. И от дома ушел слишком далеко. И язык отнялся, чтобы назвать адрес. И хоть бы кто из этих идиотов дотронулся до него! Не один. Словно знали. Словно кто-то невидимый вдруг воздвиг стену между ними и ими. Они стояли и молча ждали неотложку. Напрасно он сел на лавку, а не упал прямо на землю? И санитары оказались слишком прыткими. Ублюдки!
Он просто не успел. Не успел.
Умирать было тяжело. Особенно сознавать это. И в то же время хотелось, чтобы быстрее все кончилось. То, что он был один, продлевало муки старика. Он лежал на спине и хрипел, потому что ему было трудно дышать. Ему казалось, что он хрипит громко, и его обязательно кто-нибудь услышит. На самом же деле никто кроме него самого этого не слышал. Перед мысленным взором умирающего пробегала вся его жизнь, а прожил он не мало – сто четыре года. До малейшей детали вспомнил он тот день, когда старшая сестра привела его в маленький низенький домик. Ему тогда было пять лет. Домик, который даже ему малышу показался ненастоящим, а игрушечным, стоял на самом краю их городка. Можно даже сказать, что он был за городом. Их встретил старик. У него было такое лицо, словно он ждал их. Сестра показала ему брата. Мальчонка старику понравился, и они стали ходить туда каждую неделю. Сестра говорила ему, что это их дед. И он верил ей. Это теперь он прекрасно понимает, что тогда она обманула его. А потом сестра однажды ушла домой без него и так никогда больше не вернулась. Он остался жить с дедом в его доме. Дед всем говорил, что это его внук, но люди ему не верили, потому что у такого старого человека не может быть такого маленького внука. Но говорить об этом они не решались, потому что боялись старика. Потом они стали бояться и его. Жизнь он прожил бурную, видел очень много и побывал почти везде, где только можно было. Это сейчас он оказался в этом непримечательном крупном городе. Он прожил в нем последние тридцать лет, потому что уже не мог так часто менять местожительства. И тут никто не знает кто он такой на самом деле. И хорошо, что не знают. Он бы и сам об этом не хотел знать.
Нет ничего хорошего в ворошении прошлого. Особенно тогда, когда оно совершенно не было светлым и радостным. У старика прошлое не было светлым и радостным. Напротив, оно было темным, более чем темным. Но самое страшное в его жизни это было то, что он всегда был совершенно один, и вот теперь не кому ему даже подать руки, чтобы он мог спокойно отправиться туда. В голову упорно лезла банальная фраза о том, что вот, настал час, и некому ему подать воды. Хотя не вода нужна была ему сейчас.
Не вода.
А оттуда его уже звали. Звали звонкие пронзительные голоса. Он готов был отправиться к ним, но не мог вырваться из собственного тела. Оно весило миллионы тонн, и не отпускало его от себя. Казалось, что тысячи толстых цепей шли от земли и крепко держали его на этой каталке. Каталка была жесткая, и за два часа лежания на ней, тело старика стало невыносимо болеть. Он давно уже забыл восприятие боли. Боль он чувствовал очень давно, наверно лет пятнадцать назад, и вот теперь он снова мучился от боли. Только не мог пошевелить ни единым членом. Глаза его были закрыты, но он и без этого знал, что рядом никого нет. Он это чувствовал. Очень хорошо чувствовал.
А голоса продолжали звать его к себе. Они звали и звали, звучали все громче и громче. В конце концов, они стали такими громкими, что просто наполнили собою все его существо. От них стало больнее даже чем от каталки. Голова уже готова была разорваться, и чтобы как-нибудь убавить боль, старик приподнял ее. Глаза он открыть так и не смог, но и без этого увидел человека.
Он увидел человека. О, как ему нужен сейчас кто-нибудь! Хоть кто-то. Он даже затрясся от возбуждения. Неужели его страдания сейчас закончатся? Главное найти в себе силы и сделать что-нибудь, чтобы этот человек подошел к нему. Кто это? Старик сосредоточился и увидел, опять таки не открывая глаз, что это совсем молодой парень. Мальчишка. Ребенок.
Тем лучше. Старик застонал. Он с трудом разжал губы, по подбородку потекли слюни, а ведь он только что так страдал от жажды, а вот теперь, но он их и не почувствовал. Язык во рту распух, и им невозможно было пошевелить, такой он был большой, шершавый и горький. Все-таки ему удалось издать какое-то подобие звука. Он прислушался к себе, затем застонал еще раз и с радостью увидел, что мальчишка его услышал и теперь смотрит туда, где стоит его каталка. Смотрит прямо на него…
* * *
Сергею все-таки удалось найти одну старую няньку, но когда он попытался ее о чем-то спросить, она вместо ответа накинулась на него за то, что он ходит по больнице без халата. На вопрос она так и не ответила, а Сергей не стал вступать с ней в спор, а пошел своей дорогой, он боялся, что просто может избить эту бабу, в таком возбужденном состоянии он был. Бешенство просто переполняло его. Он метался по коридорам, словно разъяренный тигр. Вторым человеком, которого он встретил, был тот самый врач, которого он видел у входа в токсикологическое отделение. В этот раз он не показался Сергею таким страшным. Нормальный мужик. Уж он то ему действительно покажет, куда он должен идти.
Бородатый врач действительно подробно объяснил молодому человеку дорогу. Голос у него был низкий, мягкий и бархатный. Сам он был невысокого роста и смотрел на Сергея снизу вверх. У того даже осталось от этой встречи приятное впечатление, и он пошел по очередному коридору даже несколько успокоенный.
Внезапно погас свет, но затем лампы по очереди снова стали светить. Сергей подумал, что это скорей всего обычное явление в этом заведении, и даже не обратил на подобный пустяк внимания. Но через секунду он споткнулся о мешок с песком и чуть не упал. Плохое настроение сразу же вернулось в его утомленную этим бесконечным днем душу. Когда он отряхнул брюки от пыли и мела, которым был испачкан мешок, он увидел, что перед ним опять два коридора, и в который надо идти, он опять не знал. Когда вновь включился свет, то стало светло только в одном коридоре. Другой оставался темным. Но в середине темного коридора что-то белело. Сергею на какой-то миг стало любопытно. Он напряг зрение и стал всматриваться туда. Очень скоро он разглядел обычную каталку, точно такую же, на которых больных возят в операционную, а мертвых в морг. Когда он уже потерял всякий интерес к каталке и готов был идти дальше, в каталке что-то зашевелилось, и до слуха молодого человека донесся какой-то звук, похожий на скрип двери. Сергей понял, что там кто-то есть.
– Кто там? – тихо спросил он.
Ответа не последовало, но звук через секунду повторился. Сергей сделал два шага вперед и увидел, что на каталке действительно лежит человек. Он приподнялся, и Сергей отчетливо увидел силуэт его головы. Он сделал еще пару шагов и разобрал, что это голова мужчины. Очень старого мужчины.
Что он здесь делает?
Старик застонал. Голова его затряслась от напряжения. Он был совершенно лысый, этот старик. Его голова представляла собой просто голый череп обтянутый коричневой, а местами черно-серой кожей. Старик был невероятно стар. Он был больше похож на мертвеца. Глаза у него были закрыты и смотрелись как какие-то черные дыры.
Сергею стало не по себе. Он сделал шаг назад. И в эту секунду старик открыл глаза. Бесцветные, но блестевшие даже в темноте, они уставились на Сергея. В них было столько отчаяния, страдания и боли, что Сергей остановился.
– Наверно его тут забыли, – пробормотал он.
Он сказал это просто, чтобы что-то сказать, даже не подозревая, насколько он был прав в своем предположении. Из-под простыни, которой был накрыт старик, вылезла тощая рука. Она бессильно упала вниз. Старик продолжал смотреть на Сергея. Он явно хотел что-то сказать, но не мог.
Было мгновение, когда Сергею захотелось уйти отсюда. Ему было неприятно смотреть на старика. Каким-то седьмым чувством он понимал, что старик умирает, и смотреть на это было тоже неприятно. Даже страшно. По спине потек холодный пот и, покалывая кожу, побежали мурашки. Но он все-таки остался, потому что не хотелось быть подлецом хотя бы перед самим собой. Он должен что-то сделать. Но что? Надо кого-то позвать.
– Подойди, – старик все-таки нашел в себе силы. Голос у него был такой глухой и низкий, что Сергей скорее угадал, чем расслышал, что он сказал. – Ко мне. Не бойся.
Сергей не смог отказать умирающему. Не известно почему, потому ли, что он был все-таки порядочным человеком, может быть, он просто сделал это от страха, но он подошел к старику и без слов воззрился в его горящие глаза.
– На, возьми! – сказал старик.
Его, только что бессильно висевшая, правая рука вдруг обрела силу и протянулась к Сергею. Пальцы ее были расставлены словно для приветствия.
Человек, особенно мужчина, так устроен, что если ему протягивают руку, то у него сразу возникает первое желание пожать ее. Привычка, приобретенная с годами. Чисто рефлекторно Сергей протянул руку, и старик схватился в нее и сжал. Откуда у него только силы взялись? Старик с такой силой вцепился в руку Сергея, что тот даже поморщился. Это продолжалось чуть больше секунды. После чего рука старика снова бессильно упала вниз. Но лицо старика! Оно вдруг исполнилось силой и озарилось светом и радостью. Он посмотрел на Сергея совершенно ясным и торжествующим взглядом и неожиданно рассмеялся. Он рассмеялся громко, очень громко, и в смехе его Сергею послышалось какое-то непонятное ему торжество. Он ничего не понимал. Ему было противно. Он не ожидал такого. Ему даже показалось на секунду, что старик просто над ним издевается. Он даже вытер руку, которую пожал старик, о джинсы.
Но тот смеялся недолго. Внезапно он замолчал, глаза его последний раз глянули на Сергея, затем они закатились, так что остались лишь одни желтые белки, и старик повалился обратно на каталку. Голова его дернулась и замерла в неподвижности.
Сергей решил, что старик умер. Но проверять свою догадку он не стал. Ему совсем не хотелось в этом удостоверяться. Он решил, что сейчас самое время убраться отсюда. Совесть его больше не тревожила, да и пора было возвращаться к Вале и Димке.
3
Сергей торопливо покинул место, где с ним произошла странная встреча, и огляделся вокруг. Он вдруг неожиданно понял, в каком направлении надо идти. Свернул влево, потом поднялся по лестнице и оказался перед токсикологическим отделением. С такой же легкостью он нашел и палату, в которой оставил Валю и ее племянника.
Когда он вошел, то увидел и тех, кого оставил здесь и Марью Семеновну и еще двух санитарок, которые активно готовились к нехитрой операции. Сергей присоединился к ним, и ему тут же всучили большую оранжевую клеенку и велели подстелить под мальчика. Валя с Сергеем быстро справились с этим нехитрым делом. Племянник смотрел на них исподлобья, но не говорил ни слова. По его лицу было видно, что он усиленно соображает, что же с ним собираются делать. А то, что готовилось, явно не предвещало ничего хорошего. Все это действительно ни в малейшей степени не походило на клизму. Марья Семеновна что-то писала в серой истрепанной тетрадке, а ее помощницы стали готовить зонд.
Когда Димка увидел, как санитарки раскручивают зонд, его глаза раскрылись от ужаса. Зонд был похож на огромного тропического питона. Марья Семеновна поймала этот его кроличий взгляд и тоже посмотрела сначала на зонд потом на мальчика. Они явно друг другу не подходили. Их размеры совершенно не совпадали.
– Возьмите другой, – велела она санитаркам.
– Так мы его и не брали, – ответила женщина с лицом цыганки, – нам же не говорили, что ребенку промывание делать.
– Сходите за детским, – настояла Марья Семеновна.
Другая санитарка, женщина более молодая, чем первая, но крупная ростом и грубая в манерах попыталась сунуть Димке тот зонд, который у них был.
– Может он и этот проглотит? – предположила она.
Тут уж вмешалась Валя.
– Да вы что, с ума сошли что ли? – возмутилась она. – Он же умрет!
Большой санитарке ничего не оставалось делать, как идти за другим зондом. Теперь стали ждать уже ее. В палате было тихо, только продолжал попискивать раскачивающийся парень. Сергей подумал, что он отравился веселящим газом. Все остальные или спали или были без сознания. Марья Семеновна продолжала писать, Валя поправляла под Димой клеенку, Сергей нервно сжимал губы. Он злился, потому что давно уже пожалел, что связался с этим делом, но поделать или отменить что-либо был уже не в силах.
Санитарка пришла неожиданно быстро. Резким движением она бросила принесенный зонд, который был раза в два меньше первого, на кровать. Марья Семеновна одобрительно кивнула головой.
– Начнем, – спокойным и уверенным голосом сказала она. – Ваша задача держать его как можно крепче. Он не должен шевелиться.
Последние слова были предназначены Вале и Сергею. Они послушно исполнили приказ, и Димка оказался прикованным к постели. Одеяло с него скинули, а у кровати поставили огромный желтый эмалированный таз. Мальчик молчал до того момента, когда перед его лицом оказался наконечник зонда. Большая санитарка попробовала затолкать его ему в рот без всякой психологической подготовки. Это ей удалось. От страха Димка так заорал, что она тут же ловко сунула зонд ему в рот и даже протолкнула его внутрь на несколько сантиметров.
Валя и Сергей с силой прижали мальчика к кровати. Одновременно с этим другая санитарка начала подачу воды. Она думала, что у напарницы все уже давно готово, но она ошиблась. Димка как-то так умудрился повернуть голову, что зонд в его горле застрял и ни на йоту не продвигался дальше. А сам он так орал, что зазвенели окна.
Сергей не подозревал, что Димка может так кричать.
Большая санитарка все еще продолжала проталкивать зонд дальше, как из Димки на нее хлынул фонтан розовой от марганцовки воды. В секунду она оказалась облитой с ног до головы, но даже бровью не повела, до того это было для нее привычно.
Димка дернулся так, что Валя и Сергей даже не смогли его удержать, и зонд из него вылетел прямо на Марью Семеновну. Звуки, которые прекратились, когда пошла вода, после секундного бульканья вырвались из мальчишеской глотки с утроенным количеством децибелов. Всем сразу стало плохо.
Сергею стало хуже всех. Он почувствовал себя эсэсовцем, который мучает ребенка. Марья Семеновна побледнела, а санитарки засуетились. Только Валя сохранила полное спокойствие. Ее племянник ничем удивить не мог. Она крепче вжала его в простыню и прошипела:
– Замолчи. Перестань орать!
Но ее слова не возымели никакого действия.
Мальчик продолжал орать благим матом. Он крутился и пытался вырваться. До него, наконец, дошло, что промывание желудка – штука, которая во сто крат хуже клизмы.
На секунду медики спасовали. Они растерянно смотрели на кричащего ребенка и не знали, что делать. Но это продолжалось только одно мгновение. Они собрались с силами и снова начали операцию. Большая санитарка вновь подступила к Димке, в этот раз она наивно спрятала зонд за спиной. Но Димка разгадал ее маневр и сразу перестал орать. Он понял, что именно это чуть не погубило его в первый раз, и с силой сжал зубы. Взрослые поняли, что они проиграли.
– Открой рот, – неуверенно попросила его большая санитарка, – и проглоти шланг. Это совсем не больно.
Димка ей не поверил. Он испугано смотрел на врачей и все крепче сжимал зубы. Он был уже весь мокрый от пота и воды, и растрепанный. Ничего кроме жалости он не вызывал. Сергей его, конечно, пожалел, но больше всего он пожалел себя. За то, что попал в эту скверную историю. От больничного воздуха и всего, что его окружало, его стало мутить. Белые халаты врачей даже на мгновение расплылись в его глазах пятнами.
Валя поняла, что в этой ситуации только она одна может что-либо изменить, чтобы продолжить лечение. Она набрала в легкие побольше воздуха и посмотрела на племянника таким взглядом, от которого тот сразу съежился и сник.
– Если ты сейчас же не проглотишь этот проклятый шланг, – тихим, но полным самых жутких угроз, голосом произнесла она, – я тебя оставлю здесь, а сама уйду домой. Понял?
Она говорила это на полном серьезе. Не поверить ее словам было нельзя. И Димка поверил. Слезы обильно полились по его и так заплаканному лицу, но он усиленно закивал головой в знак того, что ради нее он готов на любые мучения.
– Ну, вот и хорошо, – сказала Марья Семеновна.
Димка посмотрел на нее с осуждением, словно она была в чем-то виновна, и открыл рот. Большая санитарка ловко сунула туда конец шланга. Проглотить его Димка сумел не с первого раза. Он подавился и закашлялся. Пришлось шланг вынуть.
– Я не могу! – мальчик заплакал.
Сергей почувствовал, что у него подкосились ноги. Это случилось, когда Димка пытался проглотить зонд. Сергею показалось, что это в него заталкивают этот ужасный инструмент средневековой пытки. Он даже подавился от подступившего к горлу комка. Оказывается он совершенно не приспособлен к подобного рода зрелищам.
– Попробуй еще раз, – все тем же металлическим голосом потребовала Валя.
Сергей первый раз в жизни видел ее такой. Он неожиданно вспомнил, что дети в школе ее очень боятся, и она слывет очень строгой и вредной училкой. Но и с племянником она разговаривала так впервые. Во всяком случае, при нем.
Но Димке видимо доводилось общаться с тетушкой подобным образом. Он смотрел на нее с тоской и болью, но сопротивления оказать не смел. В конце концов, ему все-таки удалось проглотить эту чертову штуковину. Санитарка стала всовывать ее еще дальше. Она проталкивала ее и проталкивала, так что Сергею стало казаться, что она всунула в Димку уже метров десять.
«Это какой-то фильм ужасов», – подумал он.
Зрелище было действительно не для слабонервных. Мальчик напоминал голую розовую рыбину, которую поймали на крючок. Глаза его были выпучены, дыхание прерывистое с тихим присвистом, руки раскинуты в стороны. Марья Семеновна повернула его на левый бок, а другая ее помощница начала лить воду.
Через несколько секунд из Димки полилось. Сергей не смог этого вынести. Он разжал ноги мальчика, которые до этого крепко держал, и отступил чуть назад. Руки его вцепились в железную спинку кровати. Ему надо было бы отвернуться. Просто отвернуться. Но он почему-то не мог оторвать взгляда от мальчика, которому делали промывание желудка. Сергей покачнулся. Ему захотелось вырвать. Но вырвал не он.
Сначала из Димки лилась вода. Она лилась на клеенку и стекала по ней прямо в таз. Марья Семеновна подвинула ребенка ближе к краю, чтобы он поменьше пачкался. И как раз вовремя. Потому что из него пошло то, что он съел за весь этот злополучный день. И без того неприятный воздух палаты наполнился горько-кислым ароматом желудочного сока. На поверхность розовой воды в желтом тазу полилась бледно-желтая жижа. Вместе с нею с всплеском стали падать куски не до конца прожеванной пищи.
Сначала в одном из кусков Сергей узнал салат Оливье, и понял, что он никогда в жизни уже не сможет есть это блюдо. Он уже вспомнил, что и в нем самом немало салата и уже готов был тоже расстаться с ним, как внимание его привлек следующий кусок.
Кажется, это был пирожок с зеленым луком и яйцом. Этого Сергей вынести не смог. Он разжал руки и почувствовал, как уходит куда-то в сторону и вниз пол под ногами. Все, что было перед ним, вдруг расплылось и превратилось в цветной туман с белыми пятнами. Последнее, о чем он подумал, была мысль о том, что все люди в белых халатах похожи друг на друга.
4
Сергей открыл глаза, но долго ничего не мог разглядеть. Все вокруг плыло, и было за какой-то дымкой. Тела своего он не чувствовал, но все равно понимал, что лежит на полу.
Его очень удивило, что все остальные не обращают на него никакого внимания. Словно с ним ничего не случилось. Они, как ни в чем не бывало, продолжали колдовать над Димкой, а в его сторону даже не смотрели. Сергею стало обидно. Неужели его до такой степени ни во что не ставят, что даже его обморок не заставил их отвлечься от мерзкого занятия. Но он тут же подумал и о том, что наверно с Димкой или совсем плохо или случилось еще что-то страшное.
Сергей захотел встать и даже приподнялся на ноги, но тут у него снова закружилась голова, и он опустился на пол. Все, на что он оказался способен, это оглядеться вокруг.
Ничего в палате не изменилось. Все было по-прежнему. Все также раскачивался на кровати отравившийся газом парень. Валя, врач и санитарки возились с Димкой. На постелях валялись отравившиеся граждане. Они были все в себе. Ничто происходящее их не волновало.
«Хорошенькая вышла история», – подумал Сергей. Он захотел окликнуть Валю, но голос его не послушался. Нет, крикнуть то он, конечно, крикнул, но Валя почему-то его не услышала. Это было странно. Ведь голос его был достаточно громким. Он эхом пронесся по палате. Но Валя его не услышала. И тут вдруг Сергей обнаружил, что и он ничего не слышит из того, что говорили между собой Валя, санитарки и Марья Семеновна. А они что-то говорили. Сергей это видел. Он видел, как шевелились их губы, но они были словно отделены от него толстой стеклянной перегородкой. Он слышал лишь невнятное тихое бормотание. Оно доносилось словно издалека, и поэтому слов невозможно было разобрать. Молодой человек заволновался.
«Может быть, я ударился обо что-нибудь головой, и у меня контузия?» – думал он. В фильмах про войну Сергей часто видел, как солдаты после взрыва ничего не могли расслышать. Может, и с ним произошло то же самое? Сергей крикнул еще раз. И снова голос его прозвучал достаточно громко и звонко. Достаточно для того, чтобы он сам мог слышать его.
Но Валя его так и не услышала. Сергей решил, что обязательно отомстит ей за это.
– Валя! – крикнул он последний раз.
Только одни человек в помещении отозвался на его крик. На самой дальней койке, которая стояла у окна, кто-то зашевелился. Худая длинная фигура сбросила с себя одеяло и села, свесив ноги. Пациент. Он воззрился на Сергея, потом поднялся и побрел в его сторону. Лица его Сергей рассмотреть не мог, но его удивило то, что на мужчине были не больничные халат или пижама, а костюм и голубая рубашка. И на ногах у него вместо тапочек были ботинки.
Мужик встал и пошел к Марье Семеновне и тем, кто ее окружал. Он подошел к ним и стал внимательно смотреть, что они делают. Сергей видел их всех. Он почему-то был на солидном от них расстоянии и поэтому видел всю картину, которую можно было бы назвать «Промывание желудка».
Странно. Как это он смог оказаться так далеко от них? И что это все-таки за мужик? Ему никак не удавалось рассмотреть его как следует. Но что-то в нем было знакомое.
Очень знакомое.
Мужчина тем временем продолжал смотреть на оставленную Сергеем группу. Он был среднего роста и достаточно худощав, чтобы костюм смотрелся на нем несколько нелепо.
Что-то в нем все-таки было знакомое. Мужчина попал в полосу света и стало возможным, наконец, рассмотреть его лицо. К тому же он смотрел теперь прямо на Сергея.
Сергей узнал его. Это был его отец. Он смотрел на Сергея, и на губах его играла знакомая усмешка. Хитрая и задорная. Глаза его тоже блестели веселыми бесенятами. Сергей очень хорошо помнил этот взгляд.
– Интересное занятие? – отец кивнул на людей, которые занимались Димкой. – Правда оно не всегда помогает.
– Что ты тут делаешь? – Сергей не смог скрыть своего удивления.
– Да ничего не делаю, – ответил отец. – Я тут все время теперь. А ты меня узнал, сынок?
– Конечно, папа, я тебя узнал. Но ты не должен быть здесь.
– А где же я могу, по-твоему, быть?
– Ну не знаю, – замялся Сергей, – Где угодно. Но почему здесь?
– Глупышка, – отец бросил компанию Сергея и подошел к нему поближе. Да, теперь сомнений не было, это был отец, а не кто-нибудь другой. – Меня же отправили в эту больницу, после того… Ну ты понимаешь. Здесь же единственное отделение в городе, где могут спасти после отравления.
– Но тебя ведь не спасли.
– Не спасли, – согласился отец. – Тут не всегда спасают. Но этого парнишку, я думаю, спасут. Что с ним случилось?
– Он сделал пару глотков из бутылки.
– Уксуса?
– Нет, водки.
Отец рассмеялся.
– Ну это ерунда! От этого еще никто не умирал! Хотя… Я ведь тоже тогда выпил водки. А это твоя девушка? – он кивнул на Валю.
– Да, – Сергей самодовольно улыбнулся. – Как она тебе?
Отец оглядел Валю с ног до головы оценивающим взглядом.
– Ничего девчонка. Но твоя мать в свое время была куда лучше.
– Поэтому ты сбежал от нее? – Сергей не удержался от сарказма. Он секунду подумал и добавил: – И от меня?
Этот вопрос был отцу явно не по душе. Он сморщился как от зубной боли.
– Тебе меня не понять, сын.
– Да нет, от чего же, мне кажется, что я тебя прекрасно понимаю.
– Я ведь не сам от тебя ушел.
– Что же тогда произошло?
– Так, маленькая нелепость. Мне помогли.
– Кто?
– Нашлись добрые люди.
– Ты хочешь сказать, что тебя убили?
Отец не ответил. Он улыбнулся, в этот раз несколько грустновато. Сергей поймал себя на мысли, что он бредит. Только бред был уж больно ощутимый. Слишком все походило на реальность.
– Ты думаешь, что у тебя галлюцинация? – отец словно прочитал его мысли.
