Дмитрий Янковский
Не время умирать
– Так вам же нужно было, чтобы я бандерлогов довел до ума. Мне-то они, что шли, что ехали. Не насилуйте, товарищ полковник. Ну, отсижу я с вами сегодняшний эксперимент, а на той неделе вы новый задумаете, еще круче. И все равно охлаждение придется бандерлогам доверить на все сто.
Полковник вздохнул.
– Твоя правда, боец. Перестраховываюсь. Спасибо, и так меня здорово выручил.
Он достал из кармана деньги и вручил Еремееву.
– Ну, пойдем, я выведу тебя.
Получив наличные по уговору, дембель приободрился. Ему оставалось только смотаться в казарму за сумкой с вещами, и можно начинать гражданскую жизнь. Главное не попасться по дороге знакомым офицерам, а то будет дело. Подставлять полковника Еремеенко не хотел. Дежурные по части в курсе, что Бражников, вопреки всем правилам, на целых три дня задержал уволившегося солдата, который снят со всех видов довольствия и должен был уже нежиться под южным солнцем на берегу Черного моря. А вот офицеры постарше, попадись им на пути дембель, задались бы вопросом и вставили бы полковнику добрый пистон с фитилем.
И никого не будут волновать намерения Бражникова, побудившие его на подобное нарушение. Хотя ишаку понятно, что полковник затеял все не корысти ради, а чтобы подготовить молодых механиков к выполнению поставленных Родиной задач в наилучшем виде. Он за это даже свои кровные деньги отдал Еремеенко, только бы тот согласился довести подготовку молодых бойцов до вменяемых показателей.
Проводив Еремеенко, полковник вернулся в операторский зал и занял кресло за своим монитором. Прежде чем начать дальше действовать лазером, следовало еще провести расчеты и проиграть на компьютере симуляцию столкновений.
– У вас часа два есть времени, – сообщил Бражников операторам. – И начнем. А пока займитесь системой компенсации линзирования атмосферы в точке базирования излучателя. Сегодня задействуем номер третий, алтайский. Если понадобится, и другие подключим. Целей много. Пока новолуние, нужно пользоваться моментом!
– Есть! – ответил оператор за пультом управления лазерами.
Полковник распустил галстук и расслабил верхнюю пуговицу на рубашке, почти бессонная ночь после приезда родственника не прошла даром. Щеки Бражникова то и дело наливались нездоровым румянцем, причем ни с того ни с сего. А по обе стороны грудной клетки будто печеная картошка поселилась, так грело. Боль – не боль, а черт знает что такое. Недосып!
– Мне тут одному жарко? – спросил он у ближайшего офицера-оператора.
– Нет, действительно душновато, – ответил тот.
Полковник нажал кнопку селектора и велел дежурному технику включить систему кондиционирования воздуха на полную. Все равно бункер следовало заранее продуть и охладить, потому что, когда на серверы ляжет внушительная нагрузка, все лишние системы, в том числе и вентиляцию залов, придется отключить.
Когда пойдет серия, моргнуть будет некогда, не то что озаботиться охлаждением атмосферы в помещении. Серверы как печки. Зимой хорошо, а сейчас самая середина июля. На улице днем до тридцати, потому вся ответственная работа планируется на вечер и ночь, когда можно будет затягивать с улицы прохладный воздух. А чтобы у противника не возникли подозрения из-за повышенной температуры исходящего воздуха, внешне бункер замаскировали под гарнизонную котельную, мол, там и должен быть жар.
Глава 2
В которой журналист Пичугин опасается нападения киллера, а генерал Ковалев всего лишь хочет поговорить со своим аналитиком с глазу на глаз.
Над Москвой медленно остывал летний день. До вечера, залитого закатными красками, было еще далеко, но зной уже покидал один тенистый двор за другим, оставаясь лишь на залитых солнцем транспортных артериях города. Окна домов, обращенные на запад, напоминали листы железа, только что вынутые из кузнечного горна.
Олег Иванович Пичугин, попрощавшись с коллегами, покинул офис редакции, миновал вахту с турникетами, отворил тяжелую деревянную дверь и сощурился от яркого света. Несмотря на жару, одет он был в легкие серые брюки и тонкий серый пиджак, под которым виднелась светло-голубая футболка Lacosta, а обут в кожаные туфли, явно не из дешевых. Солнце, зависшее между двумя высотками на другой стороне Ленинского проспекта, било ему прямо в глаза.
Неспешно ступая по асфальтированной дорожке сквера, отделявшего редакционное здание от парковки, Пичугин добрался до своего белого «Форда-Фокус». Отключив сигнализацию, он открыл дверь и уселся за руль, нечаянно зацепив макушкой зеркало заднего вида на лобовом стекле. Крупный, немного рыхловатый, с лицом добродушного сибиряка, он выглядел лет на пятьдесят, и ничего особо примечательного в его внешности посторонний взгляд не заметил бы. Таких каждый день тысячами привозят в Москву вагоны поездов, прибывающих со всех концов необъятной России. Но опытный наблюдатель, знающий толк в психологии опасных профессий, наверняка отметил бы походку Пичугина. Будто перед тем, как перенести тяжесть на ногу, он пробует грунт на прочность. Отсюда возникала некоторая неторопливость, которую каждый интерпретировал на свой лад и по-своему объяснял.
Пичугин достал из кармана флешку и воткнул ее в гнездо музыкального центра. Но карточка содержала не музыку, ее Пичугин за рулем никогда не слушал, предпочитал подумать. На карточке хранилась запись интервью тренера благотворительной детской борцовской школы из Пятигорска. На основе этого сумбурного и сбивчивого материала к завтрашнему дню следовало сделать полноценную статью для газеты. Задание не бог весть какой сложности, но для начала надо хотя бы понять, какую именно мысль пытался донести говорящий. Его акцент и косноязычие никак этому не способствовали. Дома тратить время на расшифровку не хотелось, поэтому лучше все в дороге прослушать и переварить. Все равно придется постоять в пробках.
Поправив зеркало, Пичугин завел мотор. Дал ему поработать пару минут и вырулил с парковки на проспект.
Подозрительную машину, черный «Ниссан-Теана», журналист заметил позади почти сразу же, хотя та ничем особенным не выделялась из плотного автомобильного потока. Но какие-то мелочи, которые сам Пичугин вряд ли бы смог назвать, все же привлекли внимание именно к ней. Чтобы проверить интуицию, пришлось несколько раз перестроиться и обогнать фуру. Черная «Теана» действительно следовала за «Фордом» Пичугина неотступно, хотя и на профессиональном удалении. Взгляд обывателя вообще ничего тревожного не приметил бы, но автор статей заволновался. Кому вдруг понадобилось садиться на хвост обыкновенному и непримечательному журналисту малотиражной газеты? Причем, очевидно, что наблюдение установили от самой парковки, затем передали наводку ребятам в «Теане». А это означало, что работал кто-то силами слаженной группы, хорошо представляя, что делает и зачем.
По большому счету, у Пичугина возникла всего одна версия, кому он мог понадобиться. Точнее, у кого могли найтись ресурсы, достаточные для организации столь профессиональной слежки. Но этот вариант не вязался с текущей ситуацией. Если допустить, что наблюдение за журналистом установил генерал Ковалев, то концы не сходились с концами. И это встревожило еще больше. Почему он просто не позвонил в редакцию, не назначил встречу? Что может быть проще? Он прекрасно знает, где работает Пичугин, кем и ради чего. Более того, Ковалев сам поспособствовал такому трудоустройству. И уж точно для него не был секретом номер телефона редакции. Раньше ведь он звонил туда неоднократно. Что помешало теперь? Нештатная ситуация? Но какая? И какое отношение к ней может иметь Пичугин? Неужели генералу ФСБ проще организовать слежку, чем набрать номер редакции?
Впрочем, выяснить, что происходит, было не сложно. Достаточно самому позвонить Ковалеву и спросить, кто и за каким бесом мог сесть на хвост. Не в детском же саду, в такие игрушки играть.
Чуть сбавив скорость и перестроившись правее, Пичугин достал из кармана пиджака допотопный кнопочный телефон «Siemens МЕ45», а из другого кармана батарею к нему. Придержав руль коленом, он быстро поставил батарею на место, закрыл крышку и нажал кнопку включения. Держать телефон выключенным, пока самому никуда не надо звонить, давно уже стало профессиональной привычкой, а пользоваться смартфоном даже в голову не приходило. И дело было не в вере в теорию заговора, и не в паранойе, дескать, даже выключенный телефон виден в Сети и на него можно дозвониться. Дело было в другом. Пичугин хорошо знал, что в любой телефон, выкрав его всего на пару минут, можно вмонтировать маячок или подслушивающее устройство, не имеющее к электронике телефона никакого отношения. Но вот питание такая начинка все равно будет получать от основной батареи. Больше неоткуда. И если ее убрать, можно в какой-то степени обезопасить себя от ненужного внимания.
Дождавшись, пока загрузится заставка, Пичугин выбрал из телефонной книги номер Ковалева, но, подумав, кнопку вызова так и не нажал. Надо было выждать. Если Ковалев пытался дозвониться не в редакцию, а на выключенный мобильник, об этом придет оповещение по СМС, как только Сеть идентифицирует сим-карту. Но время шло, а СМС не приходило. Это означало, что попыток дозвониться журналисту никто не предпринимал.
Оторваться Пичугин не пытался, у «Теаны» движок почти вдвое мощнее, плотность потока тоже не способствовала маневрам, а провоцировать следящих глупо. Они просто сдадут другой группе и позволят оторваться. Какого черта?!
Сделалось совсем уж тревожно. Такое положение дел могло означать две вещи. Либо Ковалев не хотел, чтобы кто-то отследил и зафиксировал его контакт с одним из агентов, либо он был не в состоянии позвонить. Но тогда, по какой причине?
«Спокойно, без суеты! – Пичугин решил все взвесить по пунктам. – Ковалев – куратор. Я на него работаю. Кто знает об этом? По идее, не должен никто. Наши отношения – конфиденциальны, в этом весь смысл создания личной агентуры, особенно секретной. Значит, либо слежку организовал сам куратор, либо кто-то нашел мои старые файлы и решил выяснить связи и так вот нахально последить?»
Первый вариант казался странным. Непонятна причина, побудившая Ковалева на слежку, и пока не было возможности ее раскопать. Второй вариант выглядел более правдоподобно. Кому-то понадобился бывший опер и аналитик. Досье на Пичугина есть, любой из высших офицеров ФСБ мог его затребовать. Если Пичугин некогда понадобился одному, почему теперь не может понадобиться и другому?
Но оставался и третий вариант. Тоже маловероятный, но возможный. «Кому-то я перешел дорогу? – с недоумением подумал Пичугин. – Как? Чем? Сижу тихо, копаю инфу… пишу статейки. Самый законопослушный гражданин».
Жара плавила мозг, раздражала, мешала сосредоточиться. Пичугин на полную выкрутил ручки климат-контроля. Прохладный воздух из приборной панели почти не остужал, сразу растворяясь и смешиваясь с перегретым воздухом салона. Несмотря на белый цвет кузова, жаркий день перегрел машину, и усилий кондиционера на восстановление комфортной обстановки явно не хватало.
Пичугин и в молодости мог похвастаться отменной выдержкой, а с возрастом она стала лишь крепче, но все равно у него на руле взмокли ладони. Он не любил резких поворотов судьбы, всегда и во всем предпочитал стабильность, и ему не доставляло радости, когда ее что-то могло поколебать. Такие перемены ни разу не принесли ничего хорошего. Становилось лишь хуже. Как после увольнения из ФСБ, например, когда наступил период, во время которого концы с концами едва удавалось свести. Но Ковалев его из этой ситуации вытащил. И стало намного лучше. Но что, если теперь с самим Ковалевым случилась беда? И слежку организовал не он?
Вообще Пичугина сложно было назвать оптимистом и везунчиком. Но и пессимистом он не был. В критических ситуациях он чаще всего занимал сложную позицию, лежащую между перестраховкой и взвешенным реализмом. Это столько раз его выручало, что к полувековому жизненному юбилею закрепилось в характере намертво. Так и в этот раз, отбросив наиболее вероятный вариант со слежкой, устроенной непонятно зачем благодетелем, он начал взвешивать другие варианты, оценивая их по степени вероятности.
Собственно, очевидно, что организовать слежку мог не только Ковалев, но и его враги. Как внутренние, так и внешние. И хотя Пичугин ничего об этих врагах не знал, он отдавал себе отчет, что у генерала ФСБ, да еще принимающего решения по оперативной работе, не может их не быть. Напротив – просто обязаны. И сам Пичугин, скорее всего, им не интересен совершенно. Но они знают, или узнали, что журналист – человек Ковалева, и как его инструмент может стать помехой или, к примеру, ценным источником информации. А помехи на таком уровне принято устранять. Без шуму и пыли, как говаривал герой Анатолия Папанова в известной комедии. Информаторов, выдоив все, что можно, рано или поздно – тоже.
Пичугину, как и любому человеку, ведущему двойную жизнь, приходилось думать о многом. Как не перепутать, кому что врал, как не забыть, кому что надо соврать… О безопасности тоже думать приходилось, причем не в последнюю очередь. И если в пору бурной молодости все это казалось захватывающим и добавляло адреналина, то теперь воспринималось излишеством, которого лучше избежать. Вот только как уйти от опасности, когда рычаги влияния на ситуацию в чужих руках? Да еще неизвестно в чьих.
Нужно идти ва-банк. Неожиданно и решительно. Вынуждая противника поступать в нарушение инструкций.
В подобных случаях, Пичугин знал это по опыту, действовать лучше всего странно, хаотично, непредсказуемо для противника. Стоит сломать ему заготовленный план, и, как чертик из коробочки, нет-нет да и выскочит спасительный шанс. Так иногда резиденты делают шаг навстречу наружке и предлагают зайти в кафе и выпить по чашечке кофе, не боясь раскрыться. Такой демарш вносит сумятицу в умы, ломает инструкции, вынуждает совершать ошибки.
Однажды в молодости Пичугину было поручено забрать закладку в Булонском лесу. Вроде все просто. Лес, он и есть лес. Но без слежки не обошлось, Пичугин ее сразу заметил. Это была штатная группа, наблюдавшая за всеми сотрудниками военной миссии, которые выбирались в город. А уж если кто из членов миссии направлялся в лес, то наружка организовывалась не двумя ажанами, а не меньше пяти или шести человек в разных ролях. Заметив их, Пичугин сделал вид, что совершает пробежку вокруг озера. Это естественно, тем более что связной оставил закладку в районе водопадика, искусственных каскадов. Французские агенты не ожидали, что двадцатипятилетний парень выскочит в шортах, футболке, кроссовках и начнет нарезать круги вокруг озера. У Пичугина было всего с полчаса, пока Дезьем-бюро выпустит аналогичного агента, и нужно было успеть оторваться и снять посылку.
Согласно легенде, маленькая коробочка была закреплена под лавкой у самой воды с помощью жвачки. Пичугин, описывая второй круг, заметил, что французский агент на мгновение отвлекся, прикуривая. Этого было достаточно для стремительного броска – скользнуть под берег, плюхнуться на скамейку и первым делом снять закладку, поместив ее в кармашек шортов. Дальше проще – Пичугин, как ни в чем не бывало, снял кроссовку и принялся вытряхивать из нее камушки на траву. Оглядевшись, он сунул ногу обратно в кроссовку, завязал шнурки и рысцой направился в сторону суетящегося ажана. Тот был красен и взвинчен. Пичугин, сделав приветливое лицо, приблизился к французу трусцой, махнул рукой и, улыбнувшись, произнес:
– Бон шанс, месье!
– Ммерд[2], – процедил в ответ француз и нервно затянулся сигаретным дымом.
Через некоторое время в рядах французской наружки появились агенты-бегуны, агенты-собачники и даже парочки влюбленных. А попадись тогда Пичугин со снятой закладкой, и потерял бы научный отдел КГБ, занимавшийся разработками ТТЛ[3], важнейшего информатора среди французских инженеров-физиков. Но обошлось. Неожиданное решение пуститься трусцой спасло ситуацию. И теперь, много лет спустя, Пичугин не собирался лишать себя шансов.
Вырулив с Ленинского проспекта на Крымский мост, он несколько раз газанул, вынудив движок выплюнуть облако черной копоти на переходных режимах, включил аварийную сигнализацию и довольно резко сбавил скорость. Возмущенные водители гудели клаксонами, показывали неприличные жесты, но Пичугину было плевать. Он, чуть наискось, остановил задергавшуюся машину во втором ряду, выбрался из салона и открыл капот, чуть вывернув голову, чтобы видеть окружающую обстановку.
Водитель черного седана, похоже, такой выходки не ожидал. Он не успел сбавить скорость, поэтому ему пришлось обогнуть «Форд» и лишь потом остановиться. Это сразу поставило Пичугина в более выгодную ситуацию. Теперь он сам следил за проколовшимися наблюдателями. В случае опасности можно сдвинуть ручку автоматической коробки и направить «Форд» на противника. Конечно, если не станут применять огнестрельное оружие. Но и на этот случай Пичугин знал, что делать. Именно поэтому остановил машину на мосту, а не просто на дороге. Дело в том, что высота парапета над уровнем реки не превышала пятнадцати метров. Не мало, но и не смертельно, если войти ногами в воду. Так что, если станут стрелять, другого способа спастись не останется.
Что происходило в салоне седана, различить не получалось, мешали затемненные стекла. Пичугин поднял капот и, сдвинув темные очки на темя, склонился над разгоряченным мотором, сохраняя предельную бдительность и ожидая, что будет дальше. Совсем уж откровенно рассматривать «Теану» было нельзя. Приходилось делать вид, что от одной из клемм под капотом отскочил провод, и его непременно нужно достать. Время работало на Пичугина, потому что машина, застрявшая на мосту, неизбежно привлечет внимание первого же полицейского патруля. А это уже совсем другая расстановка сил. Но почему-то и из подозрительной машины никто не показывался. Хоть бы до киоска сбегали за сигаретами, для отвода глаз. За каким хреном в таком случае остановился?
Впрочем, длилось это недолго. Открылась правая передняя дверь седана, выпустив на асфальт рослого мужчину лет тридцати на вид. Несмотря на жару, на нем, кроме легких туфель, черных джинсов и темно-синей футболки, была надета еще и черная джинсовая куртка. Пичугин знал, что без необходимости так не одеваются, чаще всего дополнительная одежда скрывает оружие на поясе или в подмышечной кобуре. Черные волосы на голове незнакомца были гладко зачесаны, а взгляд, чем-то похожий на взгляд матерого волка, выдавал человека, много повидавшего и много к чему готового.
Оглядевшись, мужчина неспешно направился к машине Пичугина. Движения незнакомца выглядели собранными, лаконичными и тоже словно звериными, недвусмысленно намекая на сотни часов, потраченных в спортивном зале, в тире и на борцовском ковре. Журналист сглотнул. От такого, даже если дернуть в сторону парапета, чтобы спрыгнуть в реку, шансов спастись будет мало. Или догонит, или подстрелит.
Но не успел незнакомец поравняться с задним бампером своей машины, как в черном лаке седана отразились синие сполохи полицейского проблескового маячка. Пичугин скосил взгляд, но не заметил, чтобы появление полиции озадачило незнакомца.
Сине-белый «Мерседес» дорожного патруля медленно подкатил по левому ряду и остановился рядом с «Фордом».
– Капитан Демченко, – представился через приоткрытое окно офицер, сидящий рядом с водителем. – Что у вас за проблемы?
– Представления не имею. – Пичугин пожал плечами. – Я не механик. Задергалась и встала, а усилитель руля, сами понимаете… хрен провернешь. Вот и стою.
– Зачем же капот надо было открывать? – хмыкнув, спросил капитан. – Лучше б знак аварийный поставили!
– Ну, так, для порядка, надо посмотреть. Может, провод какой-нибудь отвалился? А знак не успел…
Капитан что-то сказал водителю, и тот загнал патрульный автомобиль между «Фордом» и черным седаном, чтобы освободить левую полосу, на которой уже потихоньку начал образовываться затор. Все выглядело как рядовое мелкое ДТП на мосту.
– А вы что тут делаете? – спросил капитан у холеного незнакомца в джинсовой куртке, чуть высунувшись из окна. – Приятель этого?
Офицер кивнул в сторону журналиста. Незнакомец вместо ответа достал из куртки удостоверение и, не выпуская из рук, показал полицейскому.
– Проводим важные оперативные мероприятия, – добавил незнакомец. – Кстати, от вас понадобится помощь.
– Это какая же? – удивился Демченко.
– Отгоните, пожалуйста, «Форд» на ближайшую парковку. А мы оба на нашей машине уедем.
– И долго у вас эти… мероприятия продлятся?
– Ровно одну минуту, – спокойно ответил незнакомец и направился к Пичугину.
Тот понимал, что если вдруг незнакомец выхватит оружие, полицейские, несмотря на предъявленное удостоверение, скорее всего пресекут стрельбу на мосту. Так что с прыжком в воду пока можно было повременить.
– Олег Иванович, я от Ковалева, – сообщил незнакомец, пружинной походкой обогнув полицейскую машину. – Меня зовут Кирилл Стежнев.
– Сын генерала Стежнева? – удивился Пичугин.
– Именно так, – Кирилл сдержанно улыбнулся.
– Почему же Ковалев мне просто не позвонил?
– Не позволяет оперативная ситуация, – уклончиво ответил Кирилл.
– С ним что-то случилось?
– Случилось, но не с ним. Садитесь в нашу машину, а ваш «Фокус» полицейские отгонят на ближайшую парковку. Потом заберете.
Поняв, что ничего важного все равно озвучено не будет, Пичугин решил от дальнейших вопросов пока воздержаться и делать как приказано. Интуиция и опыт старого разведчика ему подсказывали, что ситуация складывается скорее таинственная, чем опасная. Мозг лихорадочно строил предположения, что именно могло побудить Ковалева действовать столь нелогичным образом. Но ответа не находил. Данные для анализа пока отсутствовали начисто.
Кирилл открыл дверцу и жестом предложил Пичугину занять заднее сиденье. Сам уселся спереди, рядом с водителем. Больше в машине никого не было. Значит, не взяли, а действительно пригласили на разговор. Впрочем, пристрелить можно в любой момент. Кириллу достаточно спустить курок прямо через куртку. Но он вряд ли станет портить обивку. Впрочем, доверять нельзя никому, даже собственной тени.
– Погнали, – велел Кирилл водителю, не уточнив, куда именно.
Но Пичугин был уверен, что речь шла о встрече с Ковалевым не в управлении ФСБ. Если бы Пичугину следовало прибыть туда, все развивалось бы иначе.
– К генералу едем? – все же спросил он.
– Да. Но не в управление.
– Это я уже понял, – пробормотал Пичугин и откинулся на спинку сиденья.
Черный седан набрал скорость, включив замаскированные проблесковые маячки под решеткой радиатора. То и дело водитель подавал сигнал служебной «крякалкой», чтобы расчистить левую полосу движения от медлительных и нерасторопных водителей. Кирилл достал из кармана баллончик ингалятора.
– Астма? – удивленно спросил Пичугин, снова ощутив беспокойство.
Он знал, что с таким заболеванием в оперативниках делать нечего. А тут – на тебе.
– Нет! Бипарок, антибиотик. – Кирилл рассмеялся. – Жара адская, где-то сквозняком прохватило, наверное. Горло болит, но отлеживаться нет ни времени, ни возможности. Вот и пользуюсь.
Он встряхнул баллон и попробовал снова им воспользоваться, но струя аэрозоля почему-то не вырвалась.
– Вот же, зараза, – выругался Кирилл. – Он снова потряс баллон, нажал на кнопку распылителя. На этот раз сноп брызг вырвался, ударив в лицо Пичугину.
– Прошу прощения! – сконфузившись, произнес Кирилл, затем приоткрыл окно и выкинул капризный баллончик прямо на газон. – Вот, дрянь. Ненавижу этот чертов прогресс. Чем дальше, тем более поганые вещи производят. Лучше бы его вообще не было. А так надеешься, надеешься, а оно – пшик. В прямом смысле слова.
Пичугин пожал плечами в ответ на эту софистику и погрузился в собственные мысли, не обращая внимания на происходящее за пределом салона. Запах лекарства постепенно испарялся, оставив привкус в носу и во рту.
Вскоре из задумчивости вывел голос Кирилла.
– Приехали.
Он первым выбрался из машины, дождался Пичугина, и они вместе направились к неприметному дому брежневской постройки, до пятого этажа укрытому в кронах деревьев. На детской площадке шумно играли дети, старушка в легком ситцевом платье кормила голубей хлебными крошками из пластикового пакета.
Пичугин понял, что встреча с Ковалевым, судя по всему, пройдет на конспиративной квартире. Это еще более подчеркивало неординарность происходящего. Дело в том, что обязанности, возложенные генералом Ковалевым на Пичугина, предполагали некоторый уровень секретности, но не требовали особенной конспирации, если не считать необходимости числиться журналистом в газете и реально писать самому часть статей или редактировать материалы от внештатников. Давно не являясь действующим сотрудником ФСБ, будучи официально уволенным из структуры, Пичугин выполнял в команде Ковалева весьма специфичные функции.
Мало кто знает, что одна из важнейших сторон деятельности ФСБ заключается в простой, но очень кропотливой аналитической работе. Десятки специалистов ежедневно рыскают по страницам всевозможных технических журналов, российских и иностранных периодических изданий, прослушивают записи речей и выступлений, следят за телевизионными и радиопередачами. Несмотря на важность этой работы, нагружать рутиной штатных аналитиков, оперативников, действующих офицеров руководство считало нецелесообразным. Куда проще было создать в высшем звене оперативного управления систему кураторов, способных выявлять и использовать внештатных агентов, которые справятся с этими задачами в силу образования, рода деятельности и личностных факторов. Как и все внештатники, они работали не за жалованье, а в силу совсем других мотиваций. Кто-то довольствовался покровительством мощной структуры федеральной безопасности, для кого-то это был выбор между работой и уголовной ответственностью, как для проштрафившихся мелких хакеров, выбравших после поимки участь бойцов невидимого информационного фронта, а не отсидку в тюрьме. Эти люди собирали, что называется, информационную пену, прикладывая к ней лишь минимальный уровень анализа, делая самый первичный отсев и сортируя информацию по широким темам, таким, как «революции», «социологические тенденции», «космос», «террор», «вооружение», «кибернетика» и прочие, в зависимости от поручения.
Куда менее численная группа внештатников, уже состоявшая из хорошо подготовленных ученых-специалистов, а отчасти из бывших сотрудников ФСБ, имевших опыт структурного анализа информации, работала с данными, поступавшими от первой группы. Тут задачи стояли уже намного серьезнее. Большинство обывателей не в силах даже представить, какую ценную информацию, при должном анализе, можно добыть из совершенно открытых источников. Но это лишь оттого, что такая информация, как правило, очень разрознена. Стоит собрать ее в единый массив, и можно сделать массу далеко идущих выводов. Например, один из конгрессменов США встречается с рабочими на строительстве железнодорожной ветки в Техасе. Ничем не примечательная новость. Но если сложить ее с информацией о структуре железнодорожной сети США, станет ясно, что эта ветка не ведет ни к городу, ни к известному промышленному объекту. К чему тогда? Скорее всего, к новой базе или к новой радарной станции системы ПРО. Этой информации порой достаточно, чтобы именно на этот участок местности были направлены объективы спутников-шпионов с целью подтвердить или опровергнуть сделанный аналитиками вывод. Вот на такие мелочи и ориентирован сбор информации.
Генерал Ковалев, кроме выполнения своих непосредственных обязанностей в командном эшелоне оперативного управления ФСБ, относился к числу тех самых кураторов, на которых, в силу их личных качеств, была возложена еще и работа с внештатными агентами. О существовании Пичугина он вспомнил несколько лет назад, проглядывая досье на уволенных сотрудников с целью вербовки очередного агента в команду аналитиков. Для выполнения поставленной задачи Пичугин годился идеально. Он имел образование физика, закончил МФТИ, имел опыт работы с ядерным оружием на полигоне в Семипалатинске, а главное – он был, хоть уволенным, но все же офицером ФСБ, ему, пусть и не официально, можно было доверить достаточно секретную информацию. Так Пичугин, который на тот момент едва сводил концы с концами, подрабатывая внештатным журналистом в нескольких газетенках, оказался под патронажем генерала Ковалева.
Этот союз в полной мере устраивал обоих. Генерал имел честного, работящего, а главное, надежного человека в среде аналитиков, на которого, случись что, можно было взвалить работу, которую никому из гражданских доверить недопустимо. Для Пичугина работа на Ковалева дала куда большие стабильность и комфорт, чем он мог себе позволить раньше. Руки у Ковалева были достаточно длинные, чтобы он мог заметно влиять на судьбу завербованных им агентов, устраивать их на перспективные должности и приглядывать, чтобы при этом никто из сотрудников-завистников не подсидел.
Когда возник проект «Американка», Ковалев тут же поставил на его мониторинг Пичугина, уже по опыту зная, что тот выполнит все, что нужно и как сказано. Да и мало кому можно было доверить курировать программу столь высокого уровня секретности. К тому же, для такой работы нужен был человек, прекрасно разбирающийся в математике, технике и физике.
Так все и срослось. Днем Пичугин зарабатывал легкие, но официально небольшие деньги в редакции, где его никто особо не нагружал, а вот платили при этом исправно, и в виде премиальных совсем не мало. Вечером он усаживался за домашний компьютер и начинал мелким ситом утюжить информационное пространство открытых источников, выискивая либо признаки утечки информации, либо признаки того, что кто-то, кроме Бражникова, тоже до такого додумался. При этом ни в какие лишние детали Ковалев агента не посвящал.
Чтобы лучше справляться с работой, Пичугин составил себе систему ключевых слов-запросов, по которым он, через поисковые системы, просматривал самые разные сайты, от пресс-релизов зарубежных разработок до отзывов к фантастическим романам на сайтах пиратских библиотек. Но каждый раз выяснялось, что ни утечки информации от Бражникова не произошло, ни подобных идей, независимо и параллельно, ни у кого не возникло. И это было замечательно, так как в работе Пичугина ценился именно отрицательный, а не положительный результат поиска.
Именно из-за специфики своей «общественной нагрузки» Пичугин терялся в догадках, что же такого могло произойти, чтобы его вот так, тайком ото всех, без звонка, взяли под белы рученьки и доставили на конспиративную квартиру. Это было как минимум странно. А, по чести говоря, – ни в какие ворота не лезло. Пичугин физически не владел никакой сверхсекретной информацией, кроме самой сути «Американки» Бражникова. Но понимания сути мало. Бражников несколько лет разрабатывал методологию вычислений, объединявших в себе расчеты параметров лазерного луча, расчеты энергетики его воздействия, динамики испарения материала обломков, а также динамики соударения и его последствий. Это цифры, цифры, цифры и многие цифры. Лишь часть из них можно было рассчитать на основе кеплеровской механики. Большинство данных собиралось эмпирическим путем, фиксацией и анализом десятков и сотен воздействий, как на стендовых, так и на космических испытаниях. Такой массив не соберешь ни за год, ни за два. Именно этот массив являлся особо секретным, именно он мог оказаться лакомым куском для иностранных разведок. Но доступ к нему был в полном объеме только у Бражникова.
