Дмитрий Шпаро
Неизвестный Пири
Полярный писатель, историк Жаннетт Мирски отозвалась о походе, совершенном Пири, Ли и Хенсоном: «Эта экспедиция проходит красной нитью как один из самых безрассудных вызовов замерзшему северу, который человек когда-либо бросал и вышел живым. Но несмотря на поразительное мужество, результаты были такими же бесплодными, как и в предыдущей неудачной попытке».
Похоже оценил экспедицию британский географ доктор Дж. Гордон Хейс, один из биографов Пири: «Было много путешествий, в которых люди страдали гораздо больше, но сопряжены с таким риском были немногие. Это была одна из худших экспедиций не только из-за опасностей и лишений, но и потому, что она не достигла ничего… Короткий путь Пири к славе в этот раз оказался провальным».
Под «коротким путем к славе» Хейс имеет в виду экспедицию Пири 1891–1892 годов.
Несчастные не знали, придет ли за ними судно. Пири предупредил Джо, что если корабль добыть не удастся, то на собаках они пройдут 700 миль к датским поселениям на юге Гренландии и уже оттуда пароходом выберутся в Европу.
Джозефина Пири снарядила спасательную экспедицию. Фотография размещена на фронтисписе книги Р. Пири
Но Джозефина, приложив огромные усилия, снарядила спасательную экспедицию. Для начала она попросила Министерство военно-морских сил отправить за мужем судно, но ей отказали. Затем она разослала письма, умоляя о пожертвованиях на спасение. Ее принял миллионер Моррис Джесуп, пообещав добавить недостающую сумму, если миссис Пири проявит настойчивость и соберет часть денег. Средства поступили от Американского географического общества, колледжа Боуден, Американского музея естественной истории, Общества естественной истории города Ньюпорта. Джозефина читала лекции. В критический момент Джесуп выполнил обещание, и за Пири был отправлен уже знакомый читателю «Кайт». Сама миссис Пири плыть в Гренландию не захотела, однако на борту был ее брат Эмиль Дибич. Джо написала мужу горестное письмо:
«Когда в апреле прошлого года мы сидели на берегу озера Бэйб и ты рассказал мне о своих планах, я ощущала себя так, будто ты вонзил нож мне в сердце и оставил его там, чтобы время от времени проворачивать его.
Мой муж, я много размышляла о нашей семейной жизни и решила отказаться от места, которое ты отвел мне через час после нашей свадьбы. Это было второе место, и мне было очень больно, мне больно до сих пор, и эта боль никогда не пройдет. Год назад ты поставил меня на третье место, возведя свою славу на первое; то, что было на первом месте, стало вторым, а то, что на втором – стало третьим…
Мой Берт, жизнь моя, если удача изменила тебе, согласишься ли ты отодвинуть славу на задний план и пожить немного для меня, как это было когда-то?»
3 августа Эмиль Дибич вошел в комнату Пири. Лейтенант выглядел беспокойным и угрюмым – он тяжело переживал поражение в двухлетней кампании. В книге он вспоминал:
Я чувствовал, что… не могу подняться на борт и сказать, что потерпел неудачу. Было бы предпочтительнее остаться там, где я был. Временами я даже надеялся, что корабль не придет и я смогу сделать еще одну попытку следующей весной.
Несмотря на душевные муки, Пири в тот момент действовал вполне рационально. Он задержал отплытие, дождавшись максимально теплой погоды. Судно подошло к мысу Йорк, и метеориты «собака» и «женщина» с превеликим трудом и большой инженерной выдумкой были водружены на борт «Кайта»[47].
2 октября 1895 года газета New York Times процитировала профессора Льюиса Дайча, участника спасательной экспедиции: «Не думаю, что Пири еще раз попытается пойти в Арктику. Его последняя экспедиция стала катастрофической неудачей».
Доктор Кук, узнав о результатах эпопеи, написал Энтрикину: «Неудача Пири – это печальная новость, так как это бросит еще одну тень на полярное дело, но именно этого ожидали Вы и все мы, кто знал, насколько плохо его снаряжение. Он упорно боролся с колоссальными трудностями, чтобы достичь чего-то. Он заслуживает сочувствия».
Наиболее точный диагноз своему провалу поставил сам Пири:
Мне никогда не увидеть Северный полюс, если только кто-то не принесет его сюда. Я покончил с этим. По моему мнению, для этой работы требуется человек, который будет гораздо моложе меня. Руководитель подобной команды должен быть способен не только делать столько же, сколько остальные, но больше, чем любой другой. Скорее ему должно быть до тридцати лет, чем больше сорока. Я слишком стар, чтобы проходить на снегоступах 25–30 миль в день неделями и нести бо́льшую часть времени тяжелый груз. Для этого человек должен быть тренированным, настоящим спортсменом, а я таковым не являюсь…
Я покончил с этим. Я не старик, если судить по возрасту, но я слишком стар для подобного занятия.
Фоном для бед Пири стали блестящие достижения его давнего соперника Фритьофа Нансена, который 9 апреля 1895 года установил рекорд продвижения к Северному полюсу – 86°14’ северной широты.
(Два слова о том, как был достигнут этот красивый предел. В Норвегии по чертежам Нансена было построено судно «Фрам», подводная часть которого имела необычайные обводы – нечто в форме яйца. По замыслу автора этого необыкновенного проекта, «Фрам» должен был выскальзывать из сжимающих его ледяных тисков. Нансен намеревался вклинить судно в дрейфующие льды к северу от Новосибирских островов и доверить его океаническим течениям. Ученый был убежден, что генеральный дрейф пронесет плененный корабль через огромную неисследованную часть земного шара, окружающую Северный полюс, и выпустит на волю в Гренландское море.
В июле 1893 года «Фрам» покинул Норвегию, миновал северные моря России: Баренцево, Карское, Лаптевых – и вмерз в лед именно там, где рассчитывал Нансен. Судно дрейфовало и успешно сопротивлялось сжатиям. Минули две зимы. Теория Нансена подтвердилась – течение несло «Фрам» в пролив между Гренландией и Шпицбергеном, но… южнее Северного полюса. Вдвоем с Ялмаром Юхансеном на собаках Нансен направился к заветной точке. Было очевидно, что на «Фрам» этим смельчакам не вернуться. Да и вернутся ли они вообще?
Достигнув рекордной широты, покорители дрейфующих полей повернули на юг и, сумев выбраться на один из островов Земли Франца-Иосифа, построили хижину, в которой перезимовали. 19 мая 1896 года они продолжили путь к берегам родной Норвегии и случайно встретились с английской экспедицией. 13 августа корабль доставил героев домой. Через неделю в Норвегию прибыл «Фрам».)
«Фрам» в Северном Ледовитом океане
Брэдли Робинсон в книге о Мэттью Хенсоне «Черный компаньон» замечает: «Это была горькая пилюля, которую Пири должен был проглотить на самом пике собственного поражения. Он морщился от терзающей его зависти, хорошо помня о том, как Нансен похитил у него мечту стать первым, кто пересек Гренландию».
Глава 5. «Небесные камни»
Метеориты мыса Йорк Пири называл «небесными камнями»[48]. Они были словно подарок с неба, причем и для инуитов, и для лейтенанта. Первым метеориты помогли перебраться из каменного века в железный, Пири же благодаря им выбрался из бездны поражения в мир почестей и наград. Вывоз из Северной Гренландии космических пришельцев он описал подробно и вдохновенно во втором томе книги «По большому льду к северу».
Коснемся истории. В 1818 году знаменитый мореплаватель из Великобритании Джон Росс увидел в руках гренландских охотников ножи с железными лезвиями и гарпуны с железными наконечниками. Выменяв эти удивительные вещицы, Росс передал их в лондонские музеи, причем уже тогда было ясно, что предметы сделаны не из скальной породы, содержащей металл, а из метеоритного железа.
В промежутке между Россом и Пири многие и многие пытались найти «Савиксу»[49] – и датчане, и англичане, и Норденшёльд в 1883 году, и китобои. В своем стиле Пири замечает:
К счастью, закрыть вопрос окончательно и определенно было предназначено мне. После того как я завоевал доверие целого маленького племени эскимосов пролива Смит, Телликотина[50], один из охотников, в мае 1894 года провел меня к «Железной горе», где я обнаружил не железнорудную жилу и не гору железа, а три больших глыбы из однородного металла, специфические и неоспоримые характеристики которого и особенно природная среда вокруг доказали, что это было, без всяких сомнений, настоящее метеоритное железо…
Данные из прошлого, которые можно получить от местных жителей относительно метеоритов, достаточно скудны. В соответствии с ними, Савиксу… находилось в том месте, где я нашел его, с незапамятных времен и первоначально представляло собой сидящую за рукоделием эскимосскую женщину, ее собаку и палатку, сброшенные с небес Торнарсуком[51] (злым духом). В результате того, что в течение веков фрагменты от верхней части туловища «женщины» постепенно откалывались, она уменьшилась в размерах на одну треть или наполовину. Много лет тому назад ее голова отделилась, и отряд эскимосов из Петеравика или Эта (поселки к северу от Китового залива) попытался унести ее, желая, по-видимому, иметь запас заветного металла поближе, дабы избавить себя от продолжительных и тяжелых поездок на мыс Йорк… для возобновления своих запасов железа. Голова была помещена на сани, и отряд направился домой, но, когда они уже были далеко от берега, морской лед внезапно с грохотом проломился, и голова исчезла под водой, утащив за собой сани и собак. Сами эскимосы чудом спаслись, и с тех пор никаких новых попыток переместить [метеориты] сделано не было…
Современная наука определяет возраст «небесных камней» Пири в 4,5 миллиарда лет, столкновение же их с Землей датировано восьмым тысячелетием до нашей эры. Инуиты вполне утилитарно использовали небесные подарки. В музейной аннотации по поводу роскошных экспонатов сказано, что в 1895 году, когда Пири вывез первые два метеорита, рядом с «женщиной» лежали многие тысячи каменных молотков из базальта, с помощью которых аборигены откалывали свою долю от общественного богатства.
Совершенно удивительно, что инструменты, сделанные из Савиксу мыса Йорк, были обнаружены на расстоянии 500 и даже 2200 километров от мыса, что говорит об экстенсивной торговле среди инуитов по всей Арктике.
Местоположение метеоритов тщательно скрывалось, и только благодаря хорошим отношениям с охотниками и подаркам Пири узнал тайну.
Комментарий доктора Кука, как и раньше, отличается жесткостью: «“Пири-тиглипо-савигаксуа”[52] (“Пири украл железный камень”), – повторяют теперь с горечью эскимосы. В 1897 году Пири пришло на ум, что музеи могут заинтересоваться эскимосами и так называемым “Звездным камнем”[53], которым те владели. Эскимосы передавали этот камень из поколения в поколение как собственность племени… Без согласия эскимосов Пири забрал этот метеорит на свой корабль… В Нью-Йорке драгоценный метеорит был продан, однако барыши не были разделены с его законными владельцами».
В музейной экспозиции предусмотрительно сообщается, что к тому времени, когда Пири открыл метеориты, инуиты могли приобретать железо с помощью торговли. На эту тему высказывается и Пири:
На протяжении нескольких поколений… местные жители уже не использовали железо этих метеоритов, ножами их изредка снабжали китобои и экспедиционные суда…
«Женщина» и «собака»
Книга Пири:
…в августе 1895 года на судне «Кайт», которое было послано миссис Пири, чтобы доставить меня и моих двух спутников домой, я обогнул мыс Йорк и увидел, что залив Мелвилл относительно свободен ото льда. И «Кайт» на предельной скорости помчался на восток к тому месту, где лежали метеориты…
…закрепив судно с помощью ледовых якорей, мы остановились в миле от берега…
Как только это было сделано… я перелез через борт «Кайта», пересек лед, достиг припая внутри залива и, пройдя маленькую долину, вновь оказался рядом с рожденной небом громадой…
Сейчас, когда весь снег на поверхности «женщины» и вокруг нее растаял, можно было оценить все трудности, связанные с транспортировкой махины на корабль. Я был рад, что метеорит оказался не больше моей первоначальной оценки… Сохранившееся значительное количество спрессованного снега и льда в маленькой долине между метеоритом и заливом стало для нас также благоприятствующим фактором. И все же участок в несколько сотен футов, сплошь покрытый огромными гнейсовидными валунами, между метеоритом и верхним краем этого скопления снега, а также широкая полоса открытой воды, разделяющая лед в заливе и берег долины, представляли для нас трудности, преодолеть которые можно было, лишь мобилизовав все наши силы.
Первоначальное положение метеорита «женщина»
На следующий день Дибич с командой корабля и эскимосами начал работу. С помощью домкратов «женщину» подняли с места, а для «собаки» были сооружены грубые сани из еловых жердей. На второй день «женщина» была закреплена и готова к транспортировке, а «собаку» закатили на сани и общими силами корабельной команды и моих местных союзников стали тащить через валуны и потом вниз по сугробам к берегу; затем ее переправили через открытую воду на льдине и, наконец, тянули около мили по льду залива до корабля, где подняли на борт и уложили в трюме.
На третий день из тяжелых бревен была сооружена волокуша для «женщины», на которой она была размещена и закреплена, затем волокушу стали медленно транспортировать на железных валиках по настилу из досок, положенных на примитивное дорожное полотно, неровно вымощенное моими эскимосами множеством камней, найденных в окрестностях. Таким образом метеорит был доставлен к верхнему краю снежного участка. Затем, пополуночи, когда поверхность этой площадки крепко замерзла, метеорит спустили к берегу, куда специально вплотную была подогнана огромная льдина длиной 40 футов, шириной 20 футов и толщиной 7 футов. На этом своеобразном пароме он был переправлен через открытую воду на лед залива в специально вырубленный для этого док. По льду залива движение на валиках по настилу продолжилось, а в полумиле от корабля с него были сброшены все сплесненные[54] свободные канаты, и мы ускорились, перейдя на тягловую силу лебедки. Как только вожделенный трофей оказался рядом с кораблем, с максимальной скоростью мы попытались зацепить его корабельными талями и рычагами, но, прежде чем мы успели это сделать, лед под большим весом треснул… К счастью, лини и цепи, уже закрепленные на метеорите, были достаточно прочными, чтобы удержать его, хотя и неспособными поднять. Наконец, несмотря на то что «Кайт» из-за несбалансированности груза накренился и в результате этого метеорит почти полностью погрузился в воду, к нему были прикреплены дополнительные лини, и он медленно вполз на леера и водрузился на борт. Все с облегчением вздохнули, когда неповоротливый гигант был безопасно размещен в трюме.
Перетаскивание метеорита «собака» по скалам (вверху). Передвижение метеорита «женщина»
Вся работа по транспортировке и погрузке этих двух громад была инженерным проектом Дибича…
Ледяной паром
Пири навестил и самый большой «небесный камень» – «палатку», находившийся неподалеку на острове. Свободные от работы люди попытались докопать до нижнего уровня метеорита, но безуспешно. Во время отчаянных попыток пошевелить металлическую глыбу сломались два 10-тонных домкрата. Лейтенант решил, что для гиганта нужно иное оборудование, да и иной – больший – корабль. Между тем молодой лед уже покрыл залив, и «Кайту» следовало на всех парах уходить прочь, чтобы не застрять здесь на зиму.
Книга Пири:
С двумя надежно закрепленными метеоритами «Кайт» отправился к мысу Йорк и оттуда – к Сент-Джонсу, Ньюфаундленд… Необычное количество железа до такой степени влияло на наши компасы, что любая туманная или штормовая погода вынуждала нас часть времени полагаться только на навигационное исчисление, иначе удержать курс было невозможно.
«Палатка», 1896 год
В четвертый раз Пири отправился в Гренландию, и теперь только с одной целью – забрать исполинский метеорит. Фитцхью Грин пишет: «Именно за эту единственную идею Пири… цеплялся, как утопающий хватается за маленький обломок в вихре своей схватки со смертью. Пири не только находился в отчаянии, но и голые факты его положения были просто убийственными… Он миновал пик своей физической формы… Страшное напряжение борьбы на ледяном куполе растянуло некие незримые нити его тела за пределы их упругости».
Книга Пири:
Полный решимости завладеть этим гигантом, я зафрахтовал в июле 1896 года более крупное судно «Хоуп»[55] регистровой вместимостью 307 тонн, с более мощным оборудованием…
Еще до того, как мы подошли к природному причалу буквально рядом с метеоритом, его темно-бронзовый гребень был виден на вершине уступа, выглядывающего из развалин прошлогодних раскопок…
Вся моя армия эскимосов с лопатами и кирками сразу же приступила к работе, расчищая пространство около метеорита, и к ужину бурый монстр выступил во всей своей необъятности в длину и ширину, хотя еще нельзя было определить его высоту. С этого времени работа возле метеорита кипела круглосуточно на протяжении 10 дней. Капитан с экипажем стояли на дневной вахте, а мы с Хенсоном, Ли и моими эскимосами несли вахту ночью.
Первое, что нужно было сделать, – это вынуть небесного гостя из его замерзшего векового ложа. Когда, повинуясь непреодолимой силе гидравлических домкратов, он начал медленно, дюйм за дюймом, подниматься, постепенно показывая свои массивные бока, он завладевал нами, как завладевает наблюдателем Ниагара. Мы все были под огромным впечатлением от невообразимых размеров этой горы металла. Эскимосы реагировали на Савиксу… тихо, но серьезно. И оно, и способное приподнять его с ложа другое «великое железо» – домкраты – внушали им поистине благоговейный страх.
«Палатку» от склона, по которому метеорит можно было просто скатить, отделяло расстояние всего в несколько ярдов. На этом участке Пири соорудил некое подобие железнодорожного полотна: на грунт положили шпалы – тяжелые бревна, затем стальные рельсы и поверх снова бревна, на которые и затащили адски тяжелую штуковину. Лейтенант делает примечание: при работе один 60-тонный домкрат сломался.
Книга Пири:
После того как метеорит оказался внизу склона, он снова был поднят на рельсы с бревнами и его медленно и с трудом потащили к причалу.
Никогда у меня не было такого ясного и наглядного представления о необыкновенном величии силы гравитации и значении понятий «импульс» и «инерция», как при транспортировке этой железной горы. Никакие механизмы или приспособления, которые мы могли бы применить к метеориту помимо домкратов, не производили на него ни малейшего впечатления. Когда его медленно, блокируя домкратами, опустили на тяжелые бревна, он, оседая, непреодолимо врезался в дерево и, казалось, никогда не остановится. Древесина скрипела и стонала всеми фибрами, а непосредственно в месте давления ее структура была полностью разрушена и превратилась в беспорядочную массу волокон… Природное дьявольское коварство неодушевленных объектов никогда не было настолько поразительно проиллюстрировано, как в случае этого монстра. Если бы вопрос о его форме был предметом исследования небесного кузнеца на протяжении недель, то я сомневаюсь, что была бы изобретена более неудачная конфигурация для транспортировки любым способом, будь то качение, скольжение или перенос.
Захватить его также было крайне трудно. Плавность ноздреватых углублений на поверхности оставляла только несколько мест, где можно было поставить домкрат. Но даже когда удавалось захватить метеорит, плотность металла в сочетании с чрезмерным давлением и меняющимся по мере движения углом контакта головки домкрата и поверхности метеорита требовали, чтобы в непосредственной близости от махины в постоянной готовности находились клинья и блок. Такая страховка нужна была на случай, если бы у домкрата отлетела головка… чтобы метеорит не обрушился назад.
Еще два 30-тонных домкрата вышли из строя. Остался один 100-тонный, большой и громоздкий, и продвижение было крайне медленным. Погода испортилась.
…cтало значительно холоднее, и начал образовываться молодой лед, толщина которого быстро росла. Падение температуры подействовало на флотилию айсбергов, стоящих в заливе Мелвилл, поразительным образом. На протяжении одной искрящейся ночи рев и грохот их конвульсий был практически непрерывным, и огромные волны, вызванные их оседанием, подбрасывали «Хоуп» и заставляли ее раскачиваться на швартовах… Ясная и холодная погода сменилась несколькими сутками тумана и снега, вслед за которыми начался юго-восточный ветер…
Ухудшение погоды, туман, шторм, укорачивающиеся осенние дни вынудили Пири прекратить работы. Он описывает последнюю ночь пребывания на острове:
Дикий шторм несся из глубин залива Мелвилл, завывая в такелаже корабля, и гнал снег в горизонтальном направлении. Белые склоны холма, по которым был спущен метеорит, в темноте казались грязно-серыми, огонь, вокруг которого виднелись силуэты эскимосов в мехах, распространял свой яркий, красный свет на небольшое расстояние; немного сбоку, сквозь кожаную стену отшельнической палатки, пробивался тусклый свет. Мой собственный маленький отряд трудился возле метеорита, и на переднем плане выступало главное действующее лицо, raison d’etre[56] всего этого, Савиксу, «Железная гора», возвышаясь над человеческими фигурами, черная и непреклонная. В то время как все вокруг утопало в снегу, Савиксу оставалось нетронутым. Большие снежные хлопья исчезали, прикасаясь к нему, и это производило неизгладимое впечатление. Гигант словно говорил: «Я далек от всего этого, я рожден небесами и все еще несу в сердце тепло тех давних времен, когда я не был заброшен в эту замерзшую пустыню». Иллюзию, что метеорит до сих пор хранит отблески небесного огня и тех чувств, усиливали целые фонтаны мерцающих искр, которые зажигались во мраке, когда сани, с трудом направляемые в темноте… случайно ударяли по нему, и глубокий звук, похожий на колокольный звон, полярный набат или на разъяренно-страдальческий крик погибшей души, был ответом на удар.
Все это время… мои эскимосские помощники честно и с довольным видом работали, отсыпаясь между палубами, когда могли найти время для этого. Они всячески помогали и ни разу не высказывали ни малейшего возражения против того, что я забираю их небесного гостя. На самом деле они казались практически такими же расстроенными, как и я, когда лед, набивающийся в залив, вынудил меня отказаться от приза до следующего раза.
